Что есть Истина № 54 cентябрь 2018 г

Путешествия

Владимир Кабаков

О прошлом, Настоящем и будущем

Просматривал книгу этих репортажей, сидя в лондонской квартире. Но впечатление было так сильно, что я невольно стал заглядывать в окно на лондонские крыши, чуть сомневаясь, - а не увижу ли я там промороженный грязноватый пейзаж Иркутска с вереницей машин, черепашьим темпом двигающихся по плотине – обычная с утра автомобильная пробка.
Такое бывает со мной, когда содержание прочитанного производит сильное впечатление. Этой книгой стала «Байкальская Сибирь». Книга создана, написана в Восточной Сибири о тех местах, в которых я родился и жил долгое время.
Хочу сказать, что во многих местах, описанных в этом социологическом сборнике, я бывал в давние годы, и не один раз, а часто и жил, где–то неподалёку. И тогда это были места интересные и совсем не заброшенные. Так отчего же, вдруг, такое мрачное настроение охватило меня?
Попробуем разобраться в этом, читая, как исторический роман, альманах–исследование «Байкальская Сибирь», выпущенный в свет в 2007 году Иркутским Центром независимых социальных исследований и образования, и подготовленный в рамках проекта «Город и деревня Байкальской Сибири в начале 21 века» при поддержке фонда Форда.
Конечно, для отклика на материал книги, я взял всего несколько текстов из этого исследования, хотя в ней нарисована картина жизни в течение нескольких десятилетий и потому для серьёзного осознания выложенных материалов потребовалась бы целая монография.
Но, ограничусь тем, что хотя бы на нескольких примерах постараюсь рассмотреть общественно-экономическую ситуацию в Сибири, и вообще на окраинах России.
Состояние этих окраин, на мой взгляд, вызывает сочувствие и сострадание. Возможно, - это потому, что я невольно сравниваю сегодняшнюю Россию с Советским Союзом пятидесятых – семидесятых годов…
Бывая в самых отдалённых уголках Великобритании, я нигде не видел такой унылой разрухи, которую иногда вижу в России. Почему-то, даже отдельно стоящие фермы где нибудь в Уэльсе или в районе совсем неприветливых пустынных мест, таких как Дартмур на юге Англии, не производят такого унылого впечатления. Там я вижу ухоженные дороги, множество овец, коров и лошадей.
А в Дартмуре, «на горах», по которым, кажется «совсем недавно бегала страшная «собака Баскервилей», стоят посёлки, где есть и пабы и гостиницы, дома двух–трёхэтажные просторные и добротные.
Рядом, в неогороженном дворике стоит один или даже два автомобиля. Дороги повсюду хорошие и их много, во все стороны света. В домах живут часто пожилые люди, совсем не кажущиеся несчастными.
Может быть это оттого, что здесь, как и вообще в Западной Европе, люди живут размеренной жизнью и потому, наследуют поколение за поколением прошлое своей страны и достоинства мировой цивилизации?
А может быть потому, что люди здесь привыкли полагаться только на себя и на Бога? Ведь в каждой деревне обязательно стоит красивая каменная церковь, двери которой открыты весь день, а по воскресеньям в них проходят службы.
Сравнивая это с разрухой внешней и внутренней в России, я пришёл к выводу: - Если в душах людей есть Бог, или то, что иначе можно назвать Символом Добра и Справедливости, то люди в большинстве своём, не нуждаются во внешнем «руководстве». Их главный «проводник» в жизни не только выгода или богатство, но и совесть.
Однако, если в душах вместо Бога – неверие или иначе – Символ Эгоизма, то при любых властях, люди будут воровать, брать взятки и мошенничать.
Поэтому я бы назвал англосаксонскую, современную цивилизацию, христианской и автомобильной.
Во-первых потому, что если в народной культуре присутствует Христос и Его Заветы, пусть растворёнными в светской форме, то и отношения в обществе и в экономике соответствующие.
А, во-вторых, автомобили позволяют сегодня тем же фермерам, при желании, очень просто попадать в столицы или в «областные» города, где к их услугам все плоды промышленного и культурного развития.
Властей здесь, в этих фермерских районах Англии, почти нет, но порядок всюду и воровать или брать взятки просто некому - все заняты своим делом и своими проблемами.
И Христовы «Десять заповедей» «работают», воспитывая христианами подавляющее большинство не в отвлечённом, а прямо в бытовом смысле …
Почему же в России не так, - спрашивал я себя, - читая и обдумывая эту грустную, а иногда и трагическую книгу - исследование?
…Начнём анализ с обзора «отношений власти и общества» на примере посёлка Баргузин, стоящего в Баргузинской долине, известной своим заповедником, соболями и красивейшей горной тайгой…
Если определять эти отношения строго, по «гамбургскому счёту», то здесь, как и везде, или в большинстве мест на просторах Байкальской Сибири (не буду географически расширять зону обобщения) нет ни «общества» в прямом смысле слова, ни продуктивной власти.
И любое сотрудничество двух этих жизненных составляющих протекает невидимо и неощутимо.
- Здесь, в Баргузине, - рассказывает автор исследования, - за десять лет, сменилось три главы и три правления района, но ничего заметного или полезного не было сделано, ни одного нового производства не было введено в строй.
Поэтому отношение к власти ворчливо - презрительное: «Они вот изберутся, чего-то вначале вроде сделают, но больше хапают себе, лишь бы карманы набить… Мы здесь представлены сами себе» – говорит один из жителей посёлка.
С другой стороны интересно, что совершенно нормальным явлением в большинстве деревень и посёлков – упование только на власть и полная неспособность и нежелание делать что–то самим.
И это в России везде так.
Даже в столицах, если плохо работают коммунальные службы, дома стоят грязные, у подъездов жильцы, особенно зимой, «делают» собачьи туалеты, лестничные клетки не моют годами и все ждут, когда это сделают власти. Подобное отношение к своему быту и к своей судьбе - есть самое страшное зло в теперешней российской жизни.
Нет уже былого стремления, пусть даже порождённого пропагандой, вступать в пионеры, в комсомольцы, в партию наконец, для того, чтобы сделать жизнь людей «лучше, веселее».
Между прочим, пропаганда тогда часто совпадала с всеобщим стремлением улучшить жизнь вокруг. Сегодня же мы видим вселенское равнодушие и главный лозунг дня: «А что я могу сделать? Моя хата с краю, ничего не знаю»
Как правильно подметил составитель этого репортажа Анатолий Бреславский: - Люди сталкиваются здесь с противоречием между «общим» и «общественными интересами», когда больница живёт своей жизнью, школа обучает детей в одиночестве, а Дом культуры выживает по-своему.
В подобных условиях, их объединение для борьбы ещё и за общественные интересы кажется многим «излишней роскошью», ненужной бесперспективной тратой сил». Психология этого равнодушия и обречённости проста: «Здесь население (замечу, что автор реплики стесняется даже произнести слово общество) привыкло жить сами с собой. У каждого свои планы и цели… нет чувства такого доверия к политике. Люди не верят, что в этом можно чего-то достичь, реально что–то получить».
Согласитесь, что это обычная ситуация на постсоветских пространствах.
Люди сегодня так воспитаны и воспитывают своих детей: «Я же работаю. У меня дети, семья, огород, своих проблем хватает. Я зачем себе буду голову забивать посторонними вещами? Они власти – пусть сами всё решают»!
Раньше, ещё в советские годы, было иначе, были формальные лидеры. Часто из местной интеллигенции, которые и брали на себя роль объединителей, хотя и не везде.
«При советской власти, продолжает анализировать Бреславский, - так и было. Существовали неформальные авторитеты, директор школы, или Дома культуры…», или секретари парткомов, хочу я добавить, которые плохо или хорошо, но были центрами притяжения, авторитетами, а партийные организаторы просто должны были радеть за народ.
Но в этом посёлке проявляется один из многих примеров фактического бездействия власти, её безынициативности, когда начальство привыкло что-то делать только за деньги и с деньгами. Но, так как, реальных финансов сегодня местные власти не имеют, остаётся только форма власти, только имитация деятельности на бумаге. И это ещё по нашим временам хорошо. Ведь кое–где образуются уголовные власти или откровенные мошенники - предприниматели распродают всё вокруг, как можно дороже и быстрее… Поэтому, отношение населения (именно населения, а не общества) к власти отчётливо равнодушное или даже негативное. «Они же власть имеют и этим пользуются – говорят люди. – И это, у кого не спроси, везде так».
Образ общественной разрухи веет от репортажей социологов из большинства районов Прибайкалья.
Будь то Катанга и эвенкийские семьи, существующие на грани вымирания, или замечательно красивый таёжный посёлок Баргузин, расположенный в знаменитой горно-таёжной долине, неподалёку от Байкала, или посёлок Коты на берегу легендарного озера, или «дичающие» «придорожные» поселения.
Коллапс социальных отношений, сменившийся безвластием и экономической разрухой после развала СССР и при переходе на капиталистическую систему хозяйствования, наиболее наглядно проявился в отдалённых от «столиц» регионах России, по площади составляющих, наверное девять десятых территории страны.
Трагедия социальной агонии или нищенского выживания в местах почти эпических по масштабам и размаху, особенно захватывают наше воображение и заставляют сердца тревожно сжиматься.
Как, почему произошло это крушение надежд на лучшую, светлую жизнь, которую ещё только двадцать с небольшим лет назад обещали нам партийные съезды и многолюдные комсомольские стройки!?
И ведь тогда мы в этом не сомневались! А сегодня словно Мамай прошёл по России - я имею ввиду страну, расположившуюся за «пределами московской объездной дороги», хотя и в «пределах» тоже люди живут по-разному. Одни пьяно гуляют и куражатся, а другие обслуживают этот загул и едва сводят концы с концами…
… Второй сюжет – рассказ о бунте людей в посёлке Тоннельном, на Байкало-Амурской Магистрали.
Тут уже власти проявили себя как активные разрушители и антагонисты общества, иногда прямо как царские «сатрапы». Их «холуи», «дроздовцы» - как называли местные жители этих молодых людей с автоматами в руках, по фамилии командира этой «охраны», выполняя приказы «начальства»: «новых властей», «новых русских», - готовы на любые зверские действия изгоняя людей с насиженных мест.
Ведь для них это приключение и возможность показать, какие они «крутые». Насмотрелись дурацких «бандитских» фильмов и потому, способны на любую мерзость…
И виноватых вы не найдёте – потому что главная причина – стройка закончилась, а значит: «освободите помещения», убирайтесь на все четыре стороны.
Если бы не бунт, с голодовками и протестами, в основном женщин (тоже феномен времени), то их бы так и вышвырнули вон, не позаботившись об их семьях, мужьях и детях.
Вот когда люди вспоминали, наверное, с ностальгией, социализм и «власть большевиков»…
«Дети были в курсе всего нашего протеста, - рассказывала самая активная «бунтовщица» - они кормили нас, когда мы измотанные возвращались (с протестных акций). И эти дети теперь не смогут служить в армии, в них заложено что-то плохое».
«…Характерной особенностью многих рассказов – анализирует автор репортажа Байкалов, – является убеждённость в сговоре и коррумпированности местных и региональных властей…
Вот слова одного из сыновей главных бунтовщиц; «Мама, мы жили при коммунизме, этого никогда больше не повторится и никто нам не поверит, что это было»…
… А ведь я прожил около этого посёлка в таёжном домике почти полтора года, когда в 1977 году приехал на БАМ и работал там на сейсмостанции…
Тогда в посёлок Тоннельный можно было попасть самолётом из Нижнеангарска, или на попутках. Места там замечательные. Ещё не так холодно, как за полярным кругом, но и природа не испорчена человеком и тайга там стояла нетронутая.
До БАМа здесь не было дорог и из тунгусского посёлка Уоян, до русского села на Витиме, можно было добраться только на оленях. Там тогда кочевали - «аргишили» только тунгусы...
Первые бамовцы – строители, залетели на вертолетах на горячие источники в пяти километрах от будущего посёлка Тоннельный, и жили в землянках, в палатках, рядом с горячими радоновыми источниками, на берегу реки Кавокты.
Тогда, первым делом срубили большую баню, где после работы мылись и стирали бельё.. Радоновые источники были целебные и строители, прямо в береговом склоне, выдолбили в камне небольшие «ванны», в которых и купались.
После таких купаний, люди чувствовали небывалый прилив сил. Я помню, что после первого купания в одном из источников, почувствовал необыкновенный подъём душевных и физических сил – казалось, крылья выросли за спиной…
… Но самой замечательной особенностью этой комсомольской стройки был момент общности и энтузиазма строителей и всех, кто туда попадал. Помню, в Питере в те времена, для того чтобы попасть на эту стройку, надо было пройти отбор в местных стройотрядах. И таким образом, на БАМ попадали, особенно в первые годы – лучшие из лучших.
Люди там работали действительно замечательные.
И я подумал тогда, наблюдая эту жизнь со стороны, что может быть это и есть то коммунистическое завтра, к которому стремился весь Советский Союз. Отношения, даже между незнакомыми людьми, были самыми дружескими. Ещё меня поразило, что проезд на всех дорогам БАМа был бесплатный. Просто поднимал руку, садился на «вахтовку» - Газ – 66-ой, с кожаными двойными сиденьями в будке, и ехал куда тебе надо, а приехав на место, нажимал на кнопку, водитель тормозил и ты сходил, говоря теплое спасибо водителю…
Работали помногу, но и зарабатывали хорошо. Снабжение тоже было особенным и никаких проблем с продуктами вообще не было.
И самое главное – на БАМе был сухой закон. Совершенно невообразимое впечатление от трезвых, всегда трезвых русских людей! Хотя конечно у геологов, или на складах, спиртное было.
Помню, что на день рождения моего друга, Юры Орлова, художника из Ленинграда, мы у секретаря парткома тоннельного отряда, выпросили бутылочку и он, на клочке бумаги совсем по-ленински написал: «Выдать ребятам бутылку водки». А снизу добавил: «Очень нужно! – и расписался…
В Дом культуры, люди по вечерам ходили на занятия в кружки и на танцы, оставляя детей дома - подавляющее количество людей были моложе тридцати.
Дом культуры гудел по вечерам: театральная студия, кружок живописи, бальных танцев и ещё много разных занятий. И здесь же была хорошая библиотека.
Нетронутая тайга подходила к самым домам посёлка. Некоторые строители брали отпуск и охотились на соболя. А рыбалка, особенно подлёдная, была всеобщим увлечением. По воскресеньям, казалось, пол посёлка съезжалось на заснеженные озёра в пойме Муякана.
Школьники-старшеклассники, пробуя силу характера, зимой в сорокоградусные морозы уходили в тайгу и ночевали там у костра…
Милиции практически не было видно, потому что некого было ловить и наказывать.
Народ собрался сознательный и законопослушный. И главное, не было пьющих людей и тем более запойных. В школе был спортзал, где играли в волейбол и в баскетбол, устраивали соревнования по гирям.
Самое сильное впечатление у меня осталось от такой сценки:
Был вечер субботы, уже после двенадцати часов ночи. В Доме культуры горели огни и неподалёку, на городошной площадке при свете сильного фонаря, несколько молодых мужчин играли в городки. И вот эта полуночная, веселая и трезвая игра мне надолго запомнилась!
Конечно, были и проблемы, например извечный «квартирный вопрос». Жилья, конечно, не хватало и наши друзья – ребята – строители жили в общежитии.
Но в те годы это была обычная практика - молодым это даже нравилось.
Дома были сборными, многоквартирными, с горячим отоплением и через весь посёлок, вдоль дороги протянулась теплотрасса.
Звери по ночам заходили в посёлок и я, не один раз видел следы лосей и оленей, на окраине Тоннельного.
Однажды, на территорию детского сада забрёл медведь из тайги и прячась в соснячке, угрожающе рычал. Вызвали охотоведа, и он подкравшись, застрелил опасного хищника.
По окончанию работы, уже через несколько лет, уезжающие с БАМа строители, получали сертификаты на покупку легковых машин.
И мои питерские друзья, отправив незамысловатый багаж по железной дороге, вместе с детьми, через весь Союз приехали с БАМа, на своих Жигулях в Ленинград…
Моя сейсмостанция стояла на горячих источниках, откуда к тому времени все уже переселились в посёлок. Мы с напарником, уходя в посёлок, в магазин или в библиотеку, не запирали дверь и наши друзья часто ожидали нас, сидя в доме.
Посёлок был далековато и таёжные звери, часто приходили к домику. Моя собака, по ночам, насторожённо лаяла, на другой стороне речки и я знал, что там бродит медведь.
Мои ежедневные купания в источнике, и диета, сделали меня здоровым и физически, и интеллектуально. Именно там я написал свои первые рассказы и очерки, которые позже, уже в Питере, издал книгой…
Сегодня, я вспоминаю этот период моей жизни как самый спокойный, счастливый и плодотворный. Хотелось бы, чтобы такой жизнью как жили строители в этом посёлке да и я сам, жили бы и остальные советские люди
… Тогда, все думали, что уж после двухтысячного года на советской земле наступит рай…
Мы с Юрой Орловым, ленинградским художником командированным на БАМ, ленинградским Союзом Художников, который шефствовал над Тоннельщиками, заработали на создании интерьеров Дома Быта, около трёх тысяч рублей – на это тогда можно было купить легковушку «Москвич». И посоветовавшись, все эти деньги передали на создание в местной школе искусств, класса живописи.
…Но после нашего отъезда, каким-то образом, к этим деньгам пригляделся местный глава поссовета и нам, по приезду туда вновь, с помощью прокурора едва удалось их отбить, а потом уже в Питере, помочь директору этой школы, на эти подаренные деньги, закупить краски, кисти, мольберты и прочий инструментарий для юных художников…

Но, постепенно и на БАМ проник дух меркантилизма, и в первую очередь в среду парт номенклатуры и чиновничества.
Увы, в девяностые годы прошлого века на российской земле наступили времена похожие на противоположность рая и мечты о советском коммунизме сменились мрачными реалиями «первоначального», бандитского капитализма…
…Я читал репортаж социолога Николая Байкалова о проблемах поселка Тоннельный, сидя в уютной квартире в центре Лондона и с грустью вспоминал те замечательные времена.
И вспоминая БАМ, с сожалением думал, что российская история во все времена была трагична и страна, невольно попадала из одной социальной катастрофы в другую.
Но, несмотря на все тяжёлые испытания, Россия, в конце концов, выживала и становилась только сильнее.
И я верю, что нынешние невзгоды, можно преодолеть, если осознать корни этой длящейся трагедии и стараться выстроить достойную пусть и небогатую жизнь…
Ведь человек счастлив не тогда, когда у него всего много, а когда ему достаточно того, что он имеет!

…Ещё один репортаж из этой книги, рассказывает о том, как люди живут на Катанге, на самом севере Иркутской области, в таежном краю, который по размерам составляет, чуть ли одну пятую Прибайкалья.
И этот рассказ Веры Куклиной тоже погружает нас в подробности наступающего «вторичного одичания»!
Вся инфраструктура, налаженная там при советской власти, сегодня разрушена.
Люди конечно привыкли к «автономности», как впрочем все жители «дикой» тайги, но утрата социальных и материальных связей вытесняет людей и оттуда. Эвенки, относящиеся к малым народностям, постепенно деградируют умственно и физически и пьянство среди местного населения принимает стихийный характер.
По сути получается возврат в давние, ещё дореволюционные времена, когда многие охотники не могли своей охотой оправдать взятые у купцов - предпринимателей или у государства продукты, и жили в долг.
Дети эвенков живут в приютах, а когда родители привозят их в школу, в первые классы, то часто их признают умственно отсталыми, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
А потом, их иногда даже в армию не берут, потому что у них нет достаточного образования. И остаётся им полуграмотным, умирать спиваясь или превращаясь в бомжей.
Административная чехарда в «новой» России, оставила Русский Север, который составляет две третьих территории России, без власти, точнее без деятельной власти.
Формально, властей конечно много, но нет продуктивной власти, системной работы с северными окраинами, которые могут стать и уже стали, подлинным богатством России, из–за содержащихся в недрах этой земли богатейших ископаемых.
Но сегодня построить даже грунтовую дорогу в эти края становится непосильным делом для нынешнего государства, для нынешнего «общества». Ведь все уже привыкли, что в этой жизни, каждый человек сам по себе, и все врозь!
.
Ещё один репортаж Елены Остапенко – о городе Ангарске.
Это социологическое исследование интересно тем, что Елена показала нам прошлое и настоящее через поэзию, через впечатления и воспоминания о городе в стихах тех поэтов, которые жили и работали в начале стройки.
Ангарск – город Победы. Заложен в 1946 году и в нем выстроен громадный комбинат, который не утратил своего значения и в наши дни. Он по-прежнему, главное градообразующее предприятие…
Город, для послевоенных сибирских строителей был, наверное, тем же, чем был для поколения семидесятых – БАМ.
Об этом удивительном молодёжном городе, выросшем среди тайги, в стихах и в прозе вспоминают его первожители.
В этих воспоминаниях, так бережно и с любовью собранных Еленой Остапенко, отражены мечты и реальность тех дней, тех поколений, которых в большей части уже нет среди нас.
Они старались, как могли, «сказку сделать былью», но именно поэтому, нынешние обыватели и идеологи богатства и материального комфорта, постарались забыть, вычеркнуть их подвиг из нашей сегодняшней жизни, из нашей истории, для того чтобы легче было лгать о том времени, называя этих энтузиастов - патриотов «жертвами «режима большевиков».
И я предполагаю, что застрельщиками этого само предательства целого народа, целой исторической эпохи (об этом написал в своей последней книге философ и социолог, Александр Зиновьев) были люди, сидевшие в больших городах, в больших чиновных и партийных конторах, за письменными столами и изнывавших от скуки.
Таких бездельников в те времена было совсем немного, но именно они стали инициаторами «чиновной перестройки», которая и привела к власти бывших советских образованцев.
Большинство людей в те послевоенные времена, по всей стране, строили, создавали, восстанавливали жизнь. Особенно этим прославилась Сибирь. Её покорители были настоящими героями, подвиг которых сегодня, начисто забыт или осмеян…
В 1951 году, в местной газете Ангарска, появилась рубрика – Ангарское литобъединение представляет. Так возникло Литературное объединение, из которого вышли многие сибирские поэты. Их воспоминания и чувства к родному городу рисуют его «портрет», в прошлом и в настоящем.
Вот стихи Любови Щедровой, о той, послевоенной поре;

Ещё от боя не остыв,
Шинель с пилоткою не снявши,
Солдат здесь город заложил,
В урок врагам, во имя павших.
И на окалине войны
Наш город встал в краю таёжном,
Как символ всех побед страны -
Их утвержденьем непреложным…

Город, для многих строителей, был символом победы, и эта связь не ослабела с течением времени:

Солдатский город будет жить
В урок врагам, во славу павших!
И продолжать ему служить
Сыны и внуки будут наши…

В тех стихах отчётливо проявлялся мотив благодарности тем, кто воевал и кто умер на полях войны, защищая Советский Союз, защищая тех, кто станет их наследниками:

Не умирали мы в окопах,
Не брали приступом высот,
Мы не горели в самолётах,
Не закрывали грудью дзот…

И тут же эти стихи Антона Шмигуна подхватывает другой поэт, Владимир Сазонов:

Не потому ли каждый раз,
Как виноватый, я
Не отвожу подолгу глаз
От Вечного огня?
Он словно бы упрёком мне
И скорбью душу жжёт…

В 1957 году. Ангарск стал комсомольской стройкой страны. И все, кто строил и работал там и тогда, душою были молоды как комсомольцы:

Все мы в городе этом ровесники
Все душой восемнадцати лет…

Читая эти стихи, можно представить себе, как работали, как отдыхали тогдашние молодые поэты:

Это – город моей судьбы…
Здесь, в потёртой солдатской ушанке,
Я берёзы рубил на столбы
И копал, как под Ельней землянки
Строил я и дворцы и цеха,
И без дела ни дня не слонялся.
Над премудростями стиха
Иногда до рассвета склонялся…

Это Валерий Алексеев. Ему вторит Иннокентий Новокрещённых:

…Нет судьбы, и светлей, и достойней
И не будет во веки веков.
Ходят сосны по городу стройные
На правах молодых женихов…

Мы остались на веки влюблёнными
В эти улицы, в эти дома.
Над кварталами, микрорайонами
Светит солнце и радость сама.

Передавая не только природные особенности и красоты, но и внутренние чувства людей той поры, Тамара Кобенкова писала: «Город, где ранней весной рядом с домом цвёл багульник, нежный черёмухо–сиреневый аромат наполнял улицы и жарки, как оранжевые сполохи освещали счастливые лица. Город, где до темноты, у общежития играли в волейбол, а в красном уголке танцевали под гармонь или проигрыватель…
Город, где чьи–то ладони согревали любимое лицо, и сотни тысяч судеб переплелись в одну трудную, счастливую и очень дорогую судьбу. По имени Ангарск».
…Конечно, нельзя обойти молчанием и то, что многими первопроходцами и строителями в Сибири были заключённые. Лагерные зоны окружали Ангарск до начала шестидесятых. Но даже «зэки» в те времена писали стихи и их печатали не только в лагерных листках, но и в «Литературной газете». Вот образцы такого творчества. Стихи наивны и стилизованы под лагерные баллады, но они искренни и правдивы.

Подождите. Не смейтесь, рано!
Над чужой не смеются бедой.
Если я оступился, я встану.
Вновь пойду по дороге прямой!..
От суровых не прячусь буден,
С трудового пути не сойду.
Верю я, мне прощение будет.
За ошибки мои, за беду…
Иван Сазонов.

…Тогда, ещё не было откровенного шельмования советского прошлого и «ГУЛАГ», не стал главным героем той исторической эпохи. Сегодня даже те, кто тогда об этом не писал и даже не думал, стараются показать, что они «со всеми вместе» осуждают «сталинский режим».
Эти модные идеологические штампы, перекочевали и в современную поэзию.
Вот что писал уже в наши дни, Член союза писателей, сторожил Ангарского ЛИТО, Валерий Алексеев.

…Путь истории крут и неведом.
Нам с трибун заявляли не раз,
Что рождён, был великой победой
Удивительный город Ангарск.
Ложь любых аксиом безопасней,
Но довольно валять дурака,
Ныне знает любой первоклассник,
Что построили город зэка…

Уже в наше время, - пишет Елена Остапенко, «когда жители города вынуждены ставить решётки, на окна… оберегая своё имущество от вполне возможной кражи… появилось обозначение Ангарска, «как города, сидящего за решёткой». И те, кто, когда-то радостно и мечтательно строил этот город, сегодня пишут:

… Суетливо кругом и тревожно,
Всюду ловкие люди снуют.
Что возможно и что невозможно
Покупают, и всё продают.
Предрекают всеобщее благо
И на всех переулках гласят,
Что не будет в России ГУЛАГа.
А решётки на окнах висят…

Автор репортажа показывает, может быть невольно, нравы, отражающие создание новой идеологии потребительства и денег в нашей жизни.
Российские города, превратились в добровольные тюрьмы, с решётками на окнах, железными дверями и злыми лающими свирепыми басами внутри - бойцовскими собаками.
Чем тебе не громадные ГУЛАГи, на которые уже «новая» власть и новые «правозащитники» не обращают внимания, как на детали «нового» быта!
Вот в чём я вижу корни взяточничества и воровства и в чиновничестве и в самом народе.
Вот в чём я вижу причину гнилости власти и тяжёлого равнодушия российского населения. Народом назвать это сообщество равнодушных и безответственных людей язык не поворачивается.
Случись сегодня война, никто не будет знать, за что надо идти умирать и почему. Надо ли защищать эту «формальную» родину, из которой многие «продвинутые» стараются убежать за границу, куда подальше.
На профессиональную армию тоже надежды нет. Недавно я узнал из газет, что около четырёхсот офицеров, из них двадцать генералов и семьдесят командиров частей находятся под следствием за мошенничество и откровенное воровство.
Как можно надеяться на геройство их подчинённых, если офицеры и командиры - воры и спекулянты!?
Разве так было в те послевоенные годы, забытые сегодня, когда страна и люди, очнувшиеся от войны и страданий, принялись строить новую, светлую жизнь!?
Так, незаметно, Ангарск - город молодых строителей коммунизма, превратился в «общину» потенциальных уголовников…
Просочившаяся сквозь эти решётки и железные двери наших домов и квартир «уголовная, лагерная «этика» «дала о себе знать – как правильно замечает Елена, - особенно ярко в начале девяностых. Тогда, во время «крутых» социальных перемен, практически легализовались уголовные порядки в городе. Основным способом разрешения конфликтов, особенно среди молодёжи, стали «стрелки», и прав был тот, за кем стояла большая сила…»
…Перечитываешь эти строки и в душе поднимается жалость и сострадание к сегодняшним молодым жертвам яростной пропаганды алчности и себялюбия, которое сегодня называют национальной идеей. Забывшие и презирающие своё недавнее героическое прошлое, они превратились в население, предав мечту нескольких поколений строивших в Советском Союзе общество будущего.
Эти социологические дневники тех послевоенных поколений показывают длинный путь, приведший громадную страну к само предательству, которое стало причиной экономического и духовного обнищания.
Поэтому для меня этот альманах-исследование стал документом эпохи упадка, показывающим главные причины и развала СССР, и кризиса власти.
И главной причиной упадка народной совести и чести, стало забвение и шельмование недавнего трагического, но славного прошлого…

Как сделать так, чтобы, даже при этой власти люди зажили по–человечески?
Надо создать центры образования и воспитания в провинции, которые по качеству не будут уступать столичным.
Надо сделать всеобщее среднее бесплатное образование в таких глубинках, как Катангский район.
Открыть детские интернаты и курсы профессионального обучения специальностям, востребованным в тех местах.
Надо ввести строгий сухой закон в тех районах, где особенно люди мучаются от укусов «зеленого змия».
Здоровье малых народов, местного населения, дороже, чем деньги от водки или глупые, псевдодемократические принципы.
И надо деньги, которые сегодня хранят в Американских банках, вкладывать в развитие таких вот областей России. В этом случае не будет ни инфляции, ни скачков цен на всё, что предлагается государством своему народу.
Ибо воздействие улучшающейся жизни будет благотворным для большинства простых людей…
Надо привлечь в сёла, деревни и посёлки деятельных, просвещённых православных батюшек, которые бы духовно воспитывали паству и возглавляли бы местные сообщества, научая как сознательно и с любовью жить по-христиански…
Но главное – чтобы капиталистическая власть в Москве и в центрах, увидела и узнала правду о том, как живёт российский многонациональный народ на просторах необъятной России.
… Спасибо социологам из Иркутского центра, тем, кто создал эти исторически–социологические романы – альманахи, (их выпущено в свет уже два), благодаря которым, люди и власти, узнавая о жизни простых людей в новых условиях, смогут пережить и ужаснуться духовной и материальной нищете в которой пребывает большинство людей в России.
Тогда может быть и в Думе, и в Совете федерации, и в правительстве перестанут кривляться перед телевизионными камерами и болтать языками, красуясь на «форумах» и конференциях, обсуждая козни «запада» и «востока», против «великой России».
А, ужаснувшись и сопереживая, обернутся лицом к простому народу, к его нуждам, к тем людям, которые медленно вымирают под рёв попсы и под взвизгивания пьяненьких, полуодетых «звёзд шоу–бизнеса», под бесконечные выстрелы и крики на нашем ТВ, показывающего бандитские сериалы, или детективы о серийных насильниках и убийцах…
Настала наконец пора, и для религиозных конфессий, переходить от написания и обсуждения социальных основ политики, к их воплощению в жизнь, к окормлению любовью и состраданием миллионов и миллионов брошенных, погрязших в суетливой нищете российских граждан.
Надо дать людям Живого Бога, Заветы которого будут сформулированы в «Законе», по которому они могли бы жить, «настраивать» свои души, делая их добрее, светлее и чище.
И это «выстраивание» душ, надо начинать с раннего детства, даже не со школьной скамьи, а с детского сада…
Но главная задача, которую предстоит решить российскому народу – объединить усилия общества, власти и церкви, для создания христианских стандартов жизни для всех, на основах подлинного народоправства и справедливости.
Как это сделать, могут, наверное, подсказать умные социологи, философы, священники, политики, которые на основе анализа социологических исследований, могут предложить пути к общественному и экономическому процветанию…