29 марта 2024  13:18 Добро пожаловать к нам на сайт!

Что есть Истина № 54 сентябрь 2018 г.


Итоги VI конкурса короткого рассказа имени В.Г.Короленко


Лауреат второй премии: Наталья Смехачёва

Наталья Смехачёва.
Живёт и работает в городе Торжке Тверской области. Преподаватель истории. Пишет стихи и рассказы. Автор двух поэтических сборников ( «У Лунного брода», «Забытые тетради») и сборника рассказов «Голубая роза». Член литературных объединений « Тверца» (Торжок), «Ковчег» (Тверь) и «Содружества литераторов Верхневолжья»(Тверь). Стихи и рассказы публиковалась во многих периодических изданиях, коллективных сборниках, альманахах «Тверь», «Невский альманах», журналах «Домовой», «Русская провинция», «Юность», «Искатель», «Дон». Лауреат премии губернатора Тверской области в сфере культуры и искусства в номинации «За достижения в области литературы» в 2016 году.Лауреат Конкурса им. Короленко -2 место (Санкт-Петербургский Союза литераторов) 2018 г.


Хижина Джека

Мы с Вовкой стоим возле низенького редкого забора, огораживающего двор Ливановых. Вернее, это даже не забор, а что-то вроде добротного штакетника, выкрашенного зелёной краской. Мы стоим уже давно, плотно прижав лица к щелям между досками. Мокрые шаровары и варежки задубели на морозе. Вовка даже забыл, что очень хотел в туалет. Мы не можем отвести глаз от Джека, сидящего возле крыльца.

Тётя Шура, хозяйка Джека, говорит, что Джек - сибирская лайка. Но отец Вовки, хорошо разбирающийся в собаках, уверяет, что не бывает лаек таких огромных размеров и такого фантастически-огненного цвета. «Джек, - говорит дядя Лёша, - чудо природы».

«Чудо природы» сидит к нам боком, расслабив могучее тело и словно не замечая торчащих на его территории дерзких носов и щёк. Но безупречной формы шатёрчики ушей повёрнуты в нашу сторону.

- Ишь ты! - восхищённо произносит наконец Вовка чуть охрипшим от долгого молчания голосом. - Как прикидывается!

Я вынимаю из щели свое лицо и сажусь на брошенные около забора лыжи.

- Вовка, - говорю я, - а ведь Джек-то выше тебя!

Вовка садится рядом прямо на снег, с обидой и недоумением глядя на меня. Он хорошо сложен и довольно высок для своих девяти лет. Видно, что его уязвило мое замечание.

- Ну да! - восклицает он. - Да я же выше Джека на целую голову!

Я молча смотрю на приятеля: брови почти сошлись у переносицы,

возмущённо хлопают заиндевевшие ресницы, на щеках - две длинные вмятины от штакетин. Мне очень хочется улыбнуться, но я мотаю головой:

- Нет, Вовка, ты ниже Джека.

Вовка вскакивает на ноги:

- Да я... - сердито кричит он. - Посмотри хорошенько, какой я, а какой Джек!

Зелёные Вовкины глаза наливаются слезами, и тогда я предлагаю:

- А ты поди, встань рядом, тогда сразу будет видно, кто из вас выше.

Вовка замирает на месте с открытым ртом. Какое-то время он остолбенело таращится на меня, потом тихо садится на свои лыжи.

Моё предложение неслыханно. Джек - не какой-нибудь спаниель, готовый за ласковое слово облизать любого с ног до головы. Джек - личность. Он отлично знает всех жителей нашего Красного городка, он неизменно вежлив со всеми, приходящими к Ливановым, но без приказа хозяев Джек никому не разрешит сделать по двору более трёх шагов. Подвыпившие мужики пытались на спор добраться хотя бы до середины двора, но Джек, не двигаясь с места, лишь приподнимал верхнюю губу, и смельчак в считанные секунды оказывался на улице, часто оставляя на заборе клочья одежды: калитка распахивалась во двор, открыть её спиной было нельзя.

Вовка сидит на лыжах и молчит. Он не боится темноты, крутых гор и трамплинов, он смело прыгает с крыши самого высокого на улице сарая, но подойти к Джеку... Мне становится совестно.

- Ладно, Вовка, - я дружески хлопаю его по плечу. И совершенно неожиданно для себя добавляю: - Хочешь, я пройду по двору, посижу в хижине у Джека и вернусь обратно?

Хижиной мы называем огромную будку Джека, крепко сбитую из золотисто-жёлтых досок, с красным вертящимся петушком на крыше, мастерски вырезанным дядей Толей.

Вовка облегчённо смеется. Он оценил мою помощь и шутку.

- Пойдём ко мне, - приглашает он. - В войну играть.

Но меня уже понесло. Холодок опасности и азарта мурашками бежит по спине.

- Я не шучу, - говорю я. - Спорим?

Вовка топчется на месте, снимает и снова надевает варежки. Потом неуверенно спрашивает:

- А на что?

- На капитана!.. - выдыхаю я.

Этот пластмассовый капитан был единственным и самым любимым в Вовкином войске. Фуражка с «крабом», белый китель, золотые погоны... Но лучше всего было лицо: молодое, синеглазое, с мужественными усами над чуть улыбающимся ртом. Первый раз я увидела его у Вовки год назад. Капитан стоял на подоконнике, а утреннее солнце наполняло искрящимся розовым светом полосу инея на стекле за его спиной. И поплыли у меня перед глазами горы, моря, невиданные деревья и паруса. Тесная комната наполнилась светом и тайной, которую хотелось не разгадывать, а просто сохранить в душе на долгие, долгие времена...

Вовка не был жадиной, но капитана выпросить у него было невозможно. И менять его он ни на что не соглашался.

- Ну так что? - снова спрашиваю я. - Спорим на капитана?

Вовка смотрит на забор, за которым сидит Джек, щурится на серебристые купола бывшего собора, потом переводит взгляд на меня. Он всё ещё сомневается в серьёзности моих намерений.

- А мне что будет? - неуверенно интересуется он.

- Всё, что хочешь, - тороплюсь я. - Хоть...

- Жука-носорога! - опережает меня Вовка.

- Но у меня нет жука, зима ведь сейчас! - удивляюсь я.

- Ничего, - великодушно соглашается Вовка. - Я подожду до лета. Помнишь, твой папа обещал тебе летом поймать жука-носорога?

- Ладно, - говорю я. - По рукам!

Вовка снимает варежку и протягивает мне правую руку ладонью вверх. Я хлопаю его по руке и решительно иду вдоль забора к калитке. Вовка остаётся на месте. Даже не оглядываясь, я чувствую, как он снова втискивает свою физиономию в щель между штакетинами. Еще бы! Когда ещё такое увидишь!

Калитка заперта. Я пытаюсь достать крючок, просунув руку между досками, предварительно подтянув рукав пальто. Но крючок высоко, пальцы беспомощно скользят по дереву. Ойкнув, вытаскиваю назад ободранную руку. «Ничего, - говорю я себе. - Перелезу и так. Не впервой». Подпрыгнув, повисаю на заборе. Раз... Два... На счет «три» я приземляюсь уже на той стороне, как раз в четырёх шагах от калитки.

Джек лежит посередине двора, положив великолепную голову на вытянутые лапы. Густой огненно-рыжий мех переливается на солнце, и снег вокруг Джека горит весёлыми золотыми искрами. Пёс так красив, что у меня перехватывает дыхание

- Надо же... - бормочу я и начинаю медленно подниматься. Но Джек чуть двигает бровями, и я тут же опускаюсь на четвереньки. Жду какое-то время в надежде, что Джек отвернётся. Но умный пёс не спускает с меня внимательных глаз. Я прикидываю расстояние до хижины Джека. Мне даже в голову не приходит, что я могу не поместиться в ней или, что еще хуже, застрять. Сейчас собачья будка кажется мне желанным убежищем. О том, что можно просто выйти на улицу через калитку, я не думаю вовсе.

Хижина Джека стоит у забора в углу двора. Мы с Джеком находимся на одинаковом расстоянии от неё, только с разных сторон. Я совершенно ясно понимаю, что Джек окажется там раньше меня, если вообще позволит мне сделать еще хоть один шаг.

У меня затекли ноги, платье под пальто прилипло к спине, сердце глухо бухает где-то внизу живота. Тут я вспоминаю про Вовку, который видит мою трусость и бездействие, и это придаёт мне решимости. Осторожно, дрожащими руками я снимаю пальто, шапку и поднимаюсь во весь рост...

- У-у-у-у... - вою я во всю силу своих лёгких и несусь прямо на Джека, вытаращив глаза и широко расставив руки. Джек шарахается в сторону и, ударившись о старую кривую яблоню возле крыльца, неловко падает на спину, подставив солнышку белоснежный пушистый живот. Цепь с грохотом заматывается вокруг корявого ствола. Я круто поворачиваю вправо, падаю плашмя на утоптанный снег, вытянув вперед руки, и, сильно оттолкнувшись ногами, медленно-медленно, как мне кажется, ввинчиваюсь в тёмное спасительное отверстие. Но Джек уже здесь. Он бестолково прыгает возле моих судорожно дёргающихся ног, и вместо грозного рычания я слышу хриплый растерянный лай. Невероятно изогнувшись, я рывком втаскиваю ноги в будку, умудрившись не оставить опозоренному Джеку даже валенка.

Но Джек быстро приходит в себя. Лай сменяется глухим рёвом, огромная лапа остервенело выковыривает меня из будки. Трещит разорванное платье...

- А-а-а-а... - чужим страшным басом кричит кто-то изнутри меня.

- И-и-и-и... - визжит за забором Вовка. Где-то возле моего уха клацают зубы Джека, и я на какое-то время проваливаюсь в темноту. Потом, словно сквозь сон, слышу я шум и крики во дворе, срывающийся Вовкин голос, почему-то совсем тоненький, как у девчонки, хохот Женьки Ливанова, стук молотков прямо над моим лицом - это дядя Толя и Женька сбивают крышу, чтобы извлечь меня наружу, и надо всем этим - горький, отчаянный плач Джека...

Потом мы с Вовкой сидим на скамеечке возле печки в комнате тёти Шуры и пьём горячий чай с мятой и сушёной малиной. Тётя Шура зашивает Вовкино сильно порванное Джеком пальто. Оказывается, Вовка лупил им Джека, пытаясь отогнать пса от его собственного дома. Моё платье зашивать бесполезно - весь бок разрезан, словно ножницами, когтями Джека на ленточки.

Во дворе стучат молотки. В окно мне видно, как дядя Толя и Женька пытаются починить разломанную будку. Джек заперт в тёмном дровяном сарае, а у забора на голубоватом снегу валяется красный деревянный петушок...

Потом за Вовкой приходит дядя Лёша, следом за ним - моя мама.

...Вечереет. Я сижу на нашем высоком крыльце и любуюсь розовым облаком, зацепившимся за крышу голубятни. Как хорошо, что всё уже позади: и Джек, и будка, и мамин ремень, и родной угол возле дивана. Чтобы было веселее стоять, я нарисовала там клоуна в смешном колпаке, с высунутым языком. Запоздало соображаю, что будет, если мама его увидит... Но тут во двор вбегает Вовка. Он без пальто и шапки, в домашних тапочках.

- Наташка! - кричит он и машет мне крепко сжатой в кулак рукой. - Я его принёс! - Он весело топочет по ступенькам, и прямо перед своим носом я вижу капитана. Он лежит на крепкой Вовкиной ладони, бесстрашно глядя в темнеющее небо. Я смотрю на Вовку: тёмно-русая, с золотыми искрами чёлка стоит дыбом, нос распух, на щеках дорожки от слёз. Но он широко улыбается, зелёные глаза блестят. Значит, и для него всё уже позади. Но тут я вспоминаю плач Джека, и благодушное настроение исчезает.

- Ничего, - наклоняется ко мне Вовка, словно угадав мои мысли, - мы завтра Джека котлетами угостим. Я целых три штуки в коридоре спрятал. - И поспешно добавляет: - Через забор кинем. Бери капитана!

- Ладно, Вовка, - говорю я, мягко отводя его руку. - Пусть капитан останется у тебя и командует своим войском. Что ему одному у меня-то делать?..

Вовка садится рядом. Розовое облако над голубятней становится густо-сиреневым, рыхлый снег у забора - в голубых разводах. Я снимаю пальто. Одну полу накидываю на плечи Вовке, другую себе. Вечерний воздух сладко пахнет карамелью. Совершенно не хочется идти домой...

Rado Laukar OÜ Solutions