есть время разбрасывать волны стучась в барабанные перепонки
потом когда солоно и бессонно бурю накроет саваном штиля
есть время оплакать моллюсков что створки
о гальку времён разбили
ракушки на лысине чужестранной мели
раскрылись рассыпались онемели
лежат себе без жильцов и цели
все на одно лицо
ужели
не было в жизни иного смысла
хотя бы пасть за любовь в отчизне
или там же на глубине к примеру
за трансцендентный ветер –
за веру
ужели не было смысла
не верю

заря в зазеркалье затеплила факел
а слёз над морем что кот наплакал
любовь не любовь - всё одно – забыли
и кровь замыли
и жизнь простили
на скалах-саклях деревья-цапли
окрас меняют за каплей капля
рассвет надышит за покрывало
в глазурь лазури
и серой пакли
над чёрным морем где небо ало
как не бывало
как не бывало

муссоны взбивают мусс из медуз да пробуют стебли степные на вкус
до сверхъестественной белизны хоромы моллюсков осиротели
кому есть дело на самом деле
куда подевался ковчег или плот коль скоро ни ветер ни семя не ждёт
есть время сдачи в утиль утиля -
на сотнях мелей за милей миля
разбитые створки оборваны ставни -
что плаванье в море что плаванье в ванне
стихией плавсредства поразбросало
желаний так много
мгновений так мало
по паре ли твари
или без пары
кому есть дело до старой тары

ДОРОЖНЫЕ ШТУДИИ (ПОЛНОСТЬЮ)

хорей

тамбур тамбур зов вагонный
по этапу в ресторан
окна в окна как в иконы
в дыме нежится гортань

дух отчизны спи спокойно
убиенный без вины
бесприютные перроны
душам нашим суждены

мчится встречный из эдема
под тайфунами колёс
дышит страстью к переменам
материк в низовьях гроз

переезд закрыт составом
свет спускается в забой
да стучат звучат в октаву
бог с тобой и чёрт с тобой

ямб

частят литавры ветры кони
ответный гул из-под корней
железной музы зверь бессонный
поднял питонов фонарей

дорожной мукою откаясь
в прожекторах сгорит икар
не помяну казнённый адрес
на шпалах каждый знак бекар

я расстояния меняю
как нотный знак на нотный знак
не обращаемая в дао
любая истина пустяк

и пусть плывут от солнц погасших
сжигая море корабли
я не ищу тенёт вчерашних
ни за любовь ни за рубли

дактиль

вяжет черёмуха из-под-небесья
нёбо отечества бьются фрамуги
чьё-то безмолвье влекут вдоль полесья
сплина упругого белые струги

рвётся позёмка вне ритма вне метра
выправить контур шагреневый мелом
в музыке музык всевышнего ветра
вечной душе только грезится тело

скрытые снегом от сора и взора
мрачно храня отзвучавшие сроки
в камнях-вдовцах заметённых соборов
всё ещё бдят ненасытные боги

нет ничего что бы было безумней
фуги сознаний в развитии темы
ухо ли слышит как бьются в надлунье
мёртвую речь оставляя фонемы

амфибрахий

опять растворялся в ландшафте перрон
вплывала луна в балдахин надоконный
в отваре былого бледнел небосклон
отравленный взвесью росы с белладонной

попутчик попутчику знахарь да враль
врачуй не врачуй а стоглавая птица
которой присвоили имя печаль
во веки веков в чемоданах стучится

печаль воплощает в ночных поездах
всемирный закон тяготенья и ома
нахлынула горлом навстречу беда
вагон от вагона вагон за вагоном

прошёлся промчался пронёсся пожар
и гаснут опять вдалеке перегоны
и шлёт сквозь пространство сигналы пульсар
в молчанье по рельсам нейтронным

анапест

я когда-то любил ленинградский вокзал
где порой голосил паровозный гобой
шёл сигнал в подпространство тоскующих шпал
где никто никому не обязан судьбой

я с составом своим покидал пьедестал
по-кошачьи вослед целил мне светофор
стикс дороги стальной мою душу встречал
от начала начал начинал бутафор

словно в пульс проникал монотонный вокал -
смертоносной удавкой мерцающих рельс
за запястья вагонов в себя вовлекал
уводя от жилищ набегающий лес

растекалась по полкам людская фасоль
прорастая во тьму непривычно нема
и казалось псаломщик замаливал боль
так о стёкла запальчиво билась зима

пэон первый

отрочеством к старости от младости к усталости от
завязи до падалицы странниками странницами
жизнями изнеженные временем заснеженные
тянемся подснежники да дюнами прибрежными

сполохами шорохами с порохом без пороха ли
пристанями илистыми листьями за листьями и
мыслимо-немыслимыми взорами за птицами мы
с ветреными лицами над душами-криницами

пасынки меж пасынками насыпями насыпями
калики прохожие ли карлики безбожные ли
шпалами фисташковыми землями ромашковыми
горем горемычные столичные станичные

встречными не встреченные рельсами обвенчанные
зарослями ливневыми выцветшими линиями
тянемся попутные беспутные и путные
явленные отчеством в озёра одиночества

пэон второй

за речкой распростился с пешеходами
с империей железа да бетона…
особенно вишнёвыми восходами
вода и многозначна и безмолвна

изучены окрестности измучены
увязло мирозданье в босанове
и словно на пароме вдоль излучины
сограждане кочуют на перроне

разжился глаз у господа палитрою
попутчик над пол-литрою как рыцарь
всё потчует любовь свою транзитную
а я при них естественно что мытарь

отсутствуют проблемы понимания
не нужно ни рядиться ни казниться
романтика согласно расписанию
согласно обилечиванью лица

пэон третий

тишина у семафора шорох сора словно вора
сквозняки в библиотеке полушёпот полуветер
или стая и листает и летает или тает
или осень сны заносит толи носит толи косит

распустила дива косы вдоль стекла да под колёса
в этом кукольном пространстве не бывает постоянства
кто-то капли удаляет посекундно в зазеркалье
пеленает в прелой марле заполярье запечалье

а последний и прощальный мелкий дождик поминальный
в городке неосвещённом только им и освящённом
моросит себе покорно где едва ли для проформы
вскрыты вены у платформы кантилену тянут хором

толи полый толи полный пересчитывая волны
светофоров меж забвений ждёт суда над поколеньем
но до той поры опальный в пограничье тьмы и стали
стынет скорый дальний-дальний

пэон четвёртый

остановилась где-то между
несовпадающих пространств
где часовой над переездом
бдит в оцеплении мытарств

как утопая в вечном млеке
чуть приподнялась на хвосте
сквозь обмороженные веки
припав зрачками к пустоте

прошепелявила и дальше
переползла да поползла
хитросплетенья судеб наших
храня вне времени и зла

исполнив тремоло морозу
вновь устремилась на луну
чтоб пережить метаморфозу
змеи в звучащую струну

пятидольник

на ксилофоне шпал отыграла
прогоревала вплоть до вокзала
вплоть до последнего поворота
жизнь с неизвестным номером лота

кем бы ты ни был словно не чая
новых печалей с запахом чая
пей своё зелье из креозота
зелье дороги и отворота

из-за порога кельи убогой
жрица рассвета выкрикнет строго
что туалеты скоро закроет
стало быть город стало быть город

где на перроне бдят зазывалы
вещного много вечного мало
и обретают плоть полубоги
птицы-расстриги птицы-дороги

шестидольник

за перегоном день за перегоном ночь
на переезде звон колоколов точь-в-точь
за семафором жизнь за семафором смерть
как превозмочь печаль не разучившись петь

как превозмочь себя не прекращая быть
на мотыльковый снег не прекращая плыть
на мимолётный свет на перелётный звук
и не сойти с ума под подколёсный стук

у расписанья встреч свой экзерсис дорог
чтоб совместить с душой рвущийся вдаль гудок -
согласовав число чисел прощальных нот
господи как запел звёздам разлук фагот

вечнозвучащий бах выстроил контрапункт
многоголосье глаз полифонию рук
и проводник харон словно в последний раз
вывесил свой флажок проговорив «сейчас»

логаэд

шпал пальцы клавиши
звук звуки отзвуки
пульс их оттаявший
лик лики облики

свет мерной поступью
блик блики отблески
путь росы россыпью
рельс рельсов ходики

суть сущность сущее
лес веси области
жизнь нас несущая
вся как на плоскости

миг мили малые
в лоб время злобное
плыть плыли канули
птиц эхо лобное

дольник

в бурдюке давно нет вина
сердце током бьёт будто скат
не пройдёт вовек тишина
раз ушёл состав на закат

смолк заветный звон не кричу
коли света нет не зову
по плечу ль тебе палачу
не смотреть назад на золу

развести зарю среди птиц
проложить любовь словно путь
переменой лиц да столиц
обмануть себя обмануть

перезвон опять перестук
подожди хоть раз не спеши
как корнями врос этот звук
в сердцевину моей души

тактовик

часы повседневности прервёт гудок
пространство качнётся в междуречье рельс
где время оставив постылый исток
рванётся на поиски лучших небес

в природе былого очевидней нет
языческой тяги к перемене мест
ветра споты-каясь душой о билет
оплатят оплачут опять переезд

в мирах одиночеств бытие ничьё
хотя и заполнено камнями лиц
на вахте с обеих сторон вороньё
убийственна лента оконных границ

играй на двухструнке повелитель гроз
распугивай птиц очередной судьбой
приветствует цезарь созвездье стрекоз
летящих на смертный бой

ударник

морзянкой вагонов не достучаться в края
где дышится медовухой да мёдом и не остыли
с лунным подбоем серебряные моря
где в сумочках переносят складные крылья
пляжные амазонки возникшие из ничего
и исчезающие бесследно подобно эльфам
в непознаваемое разумными существами тепло
надев кимоно туманов и отблески шельфов

чертят воспоминанья порочный круг
невдалеке дальнобойщик гоняет брызги
да чокнутый встречный взять пытается на испуг
сознанье по месту железнодорожной прописки

по пасмурной насыпи камешкам-амешкам звук
не дозвучаться колёсам не дозвониться
не докричаться натянутому словно лук
поезду моему
не домолиться

верлибр

путь -
это когда слово
обретя парадигму
утрачивает свою уникальность
рассыпаясь на слова
путь -
это звездоплаванье звуков
когда за спиной остаются
сокрушённые временем ритмы
путь –
это единственная истина
данная в ощущениях душе
мятущейся в поисках неосуществимого
путь –
руины иллюзий оставленные жизнью
которая заслуживает любви хотя бы потому
что лучшего на полустанках вселенной
не предусмотрено
хотя бы потому
что там
где начинается размышление
отступает трагедия
а волны пространства
несут сознание в созвездие сакуры
к лао цзы дао дэ цзин