ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 44 март 2016 г.

Литературно-исторический журнал

Путешествия

 

 

Сева Новгородцев

На старом "мерседесе" по древней Европе

 

Во-первых, почему "мерседес", да к тому же – старый?

 

Слушатели "Бибисевы", быть может, помнят душераздирающую историю о том, как я отправил на свалку свою чудесную машину "Ровер 75" бирюзового цвета, имитировавшего знаменитый веджвудский фарфор.

Автомобиль однажды забулькал мотором и встал посреди улицы. Пришлось буксировать его в гараж, где мне пояснили, что с "роверами" такое бывает – вода из системы охлаждения затекла в цилиндры. Прокладка головки цилиндров слабая, конструкторский недочет.

Первый раз я согласился на дорогую починку, но когда то же самое произошло чуть более года спустя, пришлось махнуть рукой и продать авто акулам металлолома за гроши.

Поздно вечером приехал эвакуатор, веселый шотландский парень, поднял, зацепил, пошутил на прощанье... Эх! А ведь машина без единого пятнышка, всего 47 тысяч миль на спидометре. Ей бы ездить да ездить. А деталь, которая ее сгубила, – тьфу! Тридцатки не стоит!

Я потому так подробно, что мне пришлось забыть про свой британский патриотизм и поддержку отечественного производителя и обратить взор на то, что народы считают самым надежным.

 

 

 

Долго рыскал по интернету, читал отзывы, записывал на бумажку, шевелил губами, подсчитывая свой бюджет.

Я для себя придумал теорию - машина должна быть похожей на водителя, как хозяин на свою собаку. По этой теории, в мои годы ездить на абсолютно новом автомобиле было бы стилистически неверно. Нет, нужно было подобрать под себя нечто основательное, с репутацией и благородной сединой.

Так в нашей жизни появился серебряный "мерседес" 15-ти лет от роду, S-class 320. В нем вода в цилиндры уж конечно не затечет, но у немецкого авто свои болезни, а лечение их - еще дороже.

К моменту переезда на континент, в приобретенную квартиру в Родопских горах, встал вопрос: что делать? Отправлять машину как груз, а самим лететь самолетом, или ехать на ней? Бюджет получался примерно одинаковый, но если ехать самим, то получается интереснее.

Так и случилось, что 26 сентября мы вышли из дома ранним утром, чтобы утрамбовать в багажник "13-й кубометр". Все наши пожитки, отправленные накануне большим грузовиком - в основном, мои бумаги и коллекции одежды Лелика, разложенные по коробкам, плюс картины и всякая всячина, о которой только и вспоминаешь во время переезда, - составила, по экспертным оценкам перевозчиков, 12 кубических метров.

Цифра эта далась им нелегко. Англичане еще к метрической системе не привыкли и поначалу называли нам какие-то фантастические цифры в кубических футах. (Доложу вам, на всякий случай, что в одном кубическом футе содержится 0,0283168 кубометра, а наш родной кубометр – это 35,3147 кубофутов).

В последний момент из всех щелей, как водится, выползли какие-то сапоги с утюгами, подушки и одеяла, трехэтажная электрическая пароварка, купленная в трудные дни, когда мы целый месяц жили без кухни (это – отдельная история). Тоже ведь не вычеркнешь из жизни.

Короче, тем ранним утром мы распихивали по задним сиденьям и багажнику пресловутый "13-й кубометр". Тут во двор въехал белый микроавтобус, из него вышел мой свояк, Бежан, и его друг Юра, владелец русского продуктового магазина, давний фан и постоянный слушатель Бибисевы.

Ребята приехали помочь и привезли нам в дорогу 6 литров "Боржоми" и "Ессентуки №18" в больших зеленых бутылках. Этот подарок мы потом много раз вспоминали с благодарностью.

Полный вперед

На 10 утра был заказан паром (билет в один конец) из Дувра в Кале. До Дувра домчались быстро, гладко. Старый "мерседес" прошел полную проверку - починку в родном гараже в Дартфорде и всеми своими трубочками и лампочками источал этакий немецкий "васисдас".

В Дуврском порту получилась путаница. Две конкурирующие фирмы, каждая по отдельности, вели к своим паромам самым замысловатым образом. Добавьте к этому огромные грузовые фуры, выстроившиеся в очередь и перекрывавшие пути. Когда мы, наконец, добрались до нужного причала, наш паром весело крутил кормой, удаляясь в морской дымке Ла-Манша.

Дежурный офицер, вежливый и доброжелательный мужчина спортивного вида, утешил нас, сказав безо всякого укора и надрыва, что нам найдется место на следующем пароме в 12 часов, то есть на два часа позже, но этот паром пойдет уже не в Кале, а в Дюнкерк.

Делать нечего, мы согласились, хотя у первого автомобильного перегона были строгие рамки. Нас ждали к определенному часу во французском городе Реймсе

 

 

Задолго до отъезда приемная дочь Анастасия, которая по большей части живет в интернете, рассказывала нам о замечательном сетевом сообществе владельцев квартир и домов, которые сдают свою площадь приличным людям, вроде нас. Собственно, статус приличного человека в этой системе надо заработать. Гости дают отзывы о жилье и ставят свои оценочные звезды, но и хозяева тоже пишут на своих гостей характеристики.

Первые две ночевки я забронировал именно в таких местах. С одной стороны, получается как-то душевно, персонально и недорого, но с другой – есть строгий час свидания, и, как говорится в известном телесериале советских лет, "время встречи изменить нельзя" (вообще-то там место встречи изменить нельзя).

Дело в том, что в обычной гостинице всегда есть приемная, а в ней круглые стуки - дежурный администратор, умеющий изъясняться на английском. Можно появиться в любое время и с легкостью объясниться.

Здесь же мы ехали в неизвестное место, в некую квартиру, ключ от которой был у незнакомого нам человека. Разумеется, заочно мы были представлены через интернет, я знал, что его зовут Пьер, и что по-английски он не говорит (как и я – по-французски).

Передо мной, как перед водителем и организатором, стояла задача – попасть на ночлег, то есть появиться в нужном месте в нужное время, в незнакомом нам городе, на неведомой улице и встретиться с Пьером, которого я в лицо не знал.

 

Не представляю – как люди раньше путешествовали без спутникового навигатора.

 

Водителю по карте все время сверяться невозможно, приходится просить спутницу, жену. Моя жена – художник, в топографии она отмечает прежде всего переливы цвета, разнообразие форм, контрастные пятна. Для того, чтобы попасть куда надо, этого не всегда бывает достаточно.

Водитель нервничает, изо всех сил старается не повышать голос. Он по опыту знает - так ведь и разругаться недолго. А мой девиз - это мир в семье, любой ценой. Слава Богу, есть верный Том-Том, он стоит на страже мира.

Но тут навигатор капризничал. На запрос конкретного дома по Rue Alain Colas аппарат отвечал, что на данной улице такого нет. Тогда я запросил соседний, который у него точно был.

Подъехали на место в сумерках. Улица в пригороде Реймса, с легким индустриальным налетом. Две фигуры поодаль замахали нам руками.

Это был Пьер, он взял с собой приятеля, Жака, говорившего по-английски. Пьер оказался скромным и приятным молодым человеком, он достал ключи и повел нас под вывеску, где большими буквами было написано "DIAPASON".

 

 

Подъехали на место в сумерках. Улица в пригороде Реймса, с легким индустриальным налетом

 

Вид строения особого восторга не вызывал. Скорее всего, какой-то бывший склад. "Ну все, - подумал я, - картина Репина "Попали". Доигрался со своими экспериментами!"

Мы вошли внутрь и увидели новый танцевальный зал с паркетным полом и небольшой сценой. Тут же были музыкальные комнаты для занятий и репетиций. "Это школа танго, - пояснил Жак, а Пьер тут музыкальный руководитель, он аккордеонист".

Из зала, за дверью, вверх шла лестница. На втором этаже нам открылась очаровательная квартира – большая гостиная, совмещенная с кухней, и две спальни. Все новое, чистое.

Потом на досуге разглядывая наше жилье, мы не нашли в нем ни одной заграничной наклейки. Все в квартире было французское – от бокалов до часов на стене с вилкой и ложкой вместо часовых стрелок, от мебели до постельного белья.

"Лелик, - сказал я супруге, - мы попали к настоящим патриотам. Посмотри – они добились у себя полного импортозамещения!"

Было еще не поздно, навигатор показывал, что до центра города меньше трех километров.

Где короновали почти всех

Готовясь к поездке, я кое-что почитал. Реймс – это столица района по производству шампанского, но главное в нем – это знаменитый готический Реймсский собор, в котором короновали почти всех французских королей.

Непонятно – зачем монархам было ехать (а в средние века –тащиться гужевым транспортом по ухабам) в неблизкий Реймс, когда и в Париже есть немало достойных мест?

Символика. Когда-то, еще во времена Римской Империи, на этом месте были римские бани. В 400-м году, когда римляне ушли, Никасий, 11-й епископ Реймса, воздвиг собор Пресвятой Богородицы.

Никасий считается священномучеником. В 407-м году вандалы (по некоторым историям – гунны) ворвались в собор, где он молился, читая 119 псалом. "Избавь мою душу, Господи, от лгущих уст и обманчивого языка!" – только успел проговорить Никасий, когда меч варвара отсек ему голову.

Но по преданию, обезглавленное тело Никасия продолжало жить. Он поднял собственную голову, которая продолжала молитву "Душа моя долго жила с ненавидящими мир…" Гунны в страхе покинули храм.

Эпизод этот и поныне запечатлен на фронтоне собора.

Символика, однако, не только в этом. В 496-м году, почти 90 лет спустя, святой Реми, епископ Реймский, крестил первого короля франков Хлодвига, а с ним – 3000 воинов и приближенных.

Имя Хлодвига – германское, состоит из двух частей: "хлод" (слава) и "виг" (битва). Германский Хлодвиг потом превратился во французского Людовика и стал считаться основателем Франции. Сами понимаете – все короли просто обязаны были получить помазание на царство именно в этом месте.

Анна Регина

Реймсский собор связан с отечественной историей. 19 мая 1051-го года французский король Генрих Первый венчался с Анной, дочерью Великого Князя Киевского и Новгородского, Ярослава Мудрого.

Королевское посольство поехало за невестой в далекий Киев, поскольку в Европе не нашлось других принцесс, достаточно удаленных по родству с Генрихом. Церковь раннего средневековья, ничего еще не зная о генетике, интуитивно боролась с кровосмесительными браками.

Анна была девицей образованной и достойно проявила себя на троне. После смерти супруга она оставалась регентшей при своем сыне, малолетнем наследнике Филиппе. Все последующие короли Франции были ее потомками.

Сохранился диплом от 1063-го года, подписанный Анной, из которого видно, что дочь Ярослава Мудрого в чужеземье не забыла родную глаголицу. Начертанные ею буквы: Аз, Нашъ, Аз, Рцы, Еръ, Иже, Наш, Аз – АНА РЪИНА –АННА РЕГИНА – АННА КОРОЛЕВА.

С чувством глубокой историчности подходили мы к собору. Подойти, однако, не удалось. Соборная площадь была огорожена, издалека раздавалось мощное буханье бас-гитары. "Рок-концерт в пользу французского Красного Креста" – прочитали мы на афише.

Ага. Нам только французского року не хватало.

Мы пошли по центральной Rue de Univercite. Движение на ней было перекрыто, улицу целиком предоставили пешеходным гражданам, судя по всему, студентам ближайшего университета. Несмотря на вечернюю прохладу, жизнь кипела. Кафе и бары были полны людей.

Неподалеку завязалась потасовка, откуда ни возьмись, с особым громким кряканьем возникла полицейская машина. Виновника беспорядка быстро положили лицом на старинные благородные камни мостовой и увезли. Ночная жизнь Реймса продолжалась. Мы погуляли, пощелкали фотографий на телефон и отправились домой, в свою школу танго.

Назавтра предстоял самый длинный запланированный перегон Реймс-Лион. 483 километра.

 

Еще до большого европейского перегона примерял свои силы, спрашивал у бывалых дальнобойщиков – сколько они могут за день проехать?

 

Планировать решил осторожно, в пределах 300-350 км. Я боялся не за себя, а за Лелика. У нее слух, как у чуткой серны, нюх, как у ночной бабочки и чувствительность к тряске, как у ящерки. Ей жить трудно. Мне тоже порой нелегко.

Лелик – героиня сказки Андерсена, принцесса, которая чувствует горошину сквозь 26 матрацев так, что у нее наутро остаются синяки.

На этом перегоне я нашел, наконец, ответ на риторический вопрос Н.В. Гоголя: "И какой же русский не любит быстрой езды?" Ответ – Лелик. Лелик – русский, и она не любит быстрой езды, особенно во время обгона, когда, перестраиваясь из ряда в ряд, наш "мерседес" обходил какую- нибудь фуру или грузовик.

"Пожалуйста, потише", - говорила она трагическим тихим голосом. Я пытался объяснить, что наш автомобиль рассчитан на максимальную скорость в 205 километров в час, что тащиться на такой ласточке со скоростью каракатицы просто неприлично. Тогда Лелик кротко вздыхала, отчего я чувствовал себя эгоистом и лихачем.

Так родилась стратегия под названием "езда за бензовозом". Я пристраивался за большим попутным танкером, который ехал по медленной полосе с положенной ему скоростью в 80 км и не обгонял, как бы давая понять галльским лихачам, что могу, конечно, нажать на газ, но не хочу. Мы никуда не торопимся.

Сайт autoroutes.fr показал: расстояние до Лиона - 481 км, время следования - 4 часа 47 мин., стоимость проезда по платным автострадам (peage) – 40,5 евро.

Хочу здесь воспеть французские peage. На вид неказисты, всего две полосы в одну сторону. Разрешенная скорость – 130 км в час, хотя многие едут быстрее. Французское ГИБДД нам не разу не попалось.

Каждые километров 10-15 – знак "Aires de services", зоны отдыха в лесистых районах. Оборудованы туалетами, столами для пикника, игровыми площадками для детей.

Есть зоны с кафе и магазинами, банкоматами, бесплатным интернетом. Везде идеальный порядок. "Смотри, Лелик, - каждый раз говорил я голосом почвенника, с надрывом напирая на "о" - как люди здесь родину-то любят!"

"Зависимость от сада"

Так, с прибаутками, доехали до предместьев Лиона. Нас там ожидало нечто неведомое с шикарным французским названием Dependence du jardin, буквально - "зависимость от сада". Фотографии этой самой "зависимости" хозяйка по имени Мери Джо почему-то не поместила. Однако дом ее по улице Rue Francois Mermet я отыскал в интернете и несколько раз даже виртуально проехал мимо него в режиме Street View.

Навигатор привел нас прямо к калитке. Мы позвонили, дверь открыла сама Мери Джо, женщина средних лет с приятным добрым лицом и фигурой, которая нередко встречается на продуктовых рынках Симферополя или Херсона.

 

 

Отдыхать с дороги расхотелось, и мы отправились в город

 

Загадочная "зависимость от сада" оказалась пристройкой к гаражу. Внутри была широкая складная кровать, крохотная кухонька в углу и душ с туалетом. Для гостей с детьми были еще полати, возвышение, куда надо было подниматься по стальной стремянке. Там под низким потолоком был еще один матрац.

Мери Джо провела нас в сад, показала свои виноград, клубнику, кабачки и тыкву. Пожаловалась на жаркое лето - в июле было за 40 градусов, а в тихом углу под стеной дома, куда бьет солнце, градусник показывал под 60.

На задней веранде сушилось белье. Войдя в свою садовую "зависимость", мы тут же отметили про себя, что хозяйка любит кондиционеры для белья, а главное – она их отмеряет щедрой рукой, "не жалеючи", как сказал бы Некрасов. В воздухе стоял сильный запах сирени и жасмина (как я выяснил потом - химический букет А-терпинеола и бензилового спирта, а также пентана, этилацетата, хлороформа и линалоола).

Отдыхать с дороги как-то расхотелось, и мы отправились в город. На машине уже накатались вдоволь, потому пошли пешком. Марш-бросок в центр города.

В басне Крылова "Две собаки" дворовый, верный пес Барбос, который барскую усердно службу нес, увидел старую свою знакомку, Жужу, кудрявую болонку, в окне на шелковых подушках.

Если перенести крыловские категории на города, то Париж, несомненно, – это Жужу, а Лион, по нашему наблюдению, тяготеет более к Барбосу. Это рабочий город, без болоночных кудрей и туристических хождений на задних лапках.

Город-Барбос

Любопытно, что основали его в 43-м году до нашей эры два генерала из свиты Юлия Цезаря, по решению римского сената. Уже тогда была проблема беженцев, которых теснили из соседних городов воинственные кельты племени аллоброгов.

 

 

Мы держали путь на главную городскую достопримечательность, Собор Сен-Жан

 

Тут родились римские императоры Клавдий и Каракалла, город был столицей галлов, позже стал центром шелкопрядильного дела, здесь напечатали первую французскую книгу.

Из Лиона вышли писатели Франсуа Рабле и Антуан де Сент-Экзепюри.

В 1895-м году братья Люмьер изобрели здесь кинематограф, что ежегодно отмечают на кинофестивале в "люмьеровские дни".

Мы держали путь на главную городскую достопримечательность, Собор Сен-Жан, или Собор Иоанна Крестителя. Строить его начали в XII веке, закончили в XV. "Проект", как сейчас говорят, занял 316 лет, то есть примерно 12 поколений каменотесов ходили сюда на работу.

Работы, собственно, не прекращаются и сегодня. Фасад поразил нас своей новизной. Желтый древний камень выглядел так, будто с него только вчера сняли леса.

Однако пора было отправляться в обратный путь, в свою "зависимость от сада".

Впереди, по расписанию, ждал итальянский Турин.

 

Турин – город в клеточку.

 

После Лиона эксперименты с ночлегом решено было прекратить. "Школы танго" и "зависимости от сада" для поиска приключений оказалось достаточно.

Пожалуйста, что-нибудь попроще. Недорого, но с достоинством. В центре города. Скажем, гостиница в три звезды, с местом для машины.

Признаюсь, имею слабость к звучным итальянским названиям. Судите сами: отель "Артуа и Сольферино" на Виа Брофферио. Устоять трудно, а мне - так и вообще невозможно.

Навигатор вел нас кругами. Когда знакомые улицы и здания поплыли за окном машины по третьему разу, стало ясно – пора включать интуицию.

Резервы подсознания

Я вообще к себе отношусь критично, но есть вещи, которые все же приходится уважать. Например, сны. Приснилось однажды, что я с Леликом всю ночь сочинял мюзикл "Дорогой мой крокодил". Уверяю вас, днем мне такое в голову прийти не может.

Приснилась как-то бабка, которая истово крестилась, повторяя :"Вымя, имя, знамя, пламя, бремя, стремя!"

Еще был сон, будто я прихожу в гости к Владимиру Рецептеру, имя которого было знакомо по театральным афишам Ленинграда 70-х годов. В момент сна Рецептера я знал только как актера. Во сне же он вдруг стал читать мне свои стихи удивительной пронзительности, образности, глубины и таланта, и я поражался: до чего же гениальный поэт! Проснулся и понял: ведь Рецептер стихов не пишет! И если это не он, то кто все гениальное сочинил?

Этот случай я однажды упомянул в эфире и выяснилось, что Рецептер, действительно, поэт. Услышав про этот сон по радио, он прислал мне потом книгу своих стихов с автографом.

Другими словами, в глубинах моего подсознания кроются некие резервы. Так и здесь - интуиция не подвела, и непостижимым образом мы подкатили прямо к воротам "Артуа и Сольферино".

Ровные клеточки

 

Центр Турина состоит из маленьких кварталов одинакового размера

 

На стене номера висела карта городского центра, в раме. Приглядевшись, я увидел, что весь район расчерчен на ровные клеточки и состоит из маленьких кварталов одинакового размера. Кое-как разобрал подпись на итальянском – сарый Турин повторяет размеры и очертания Augusta Taurinorum, античного военного поселения римских легионов.

Представьте – 25 год до нашей эры. Крещение Руси будет через 1013 лет, распятие Христа – через полвека. А военная машина Римской Имерии работает как часы.

По четко разработанному стандартному плану, за считанные дни армейские architecti на берегу реки По строят "каструм", прямоугольное поселение размером 700 Х 800 метров, огороженное высокой стеной с воротами по четырем сторонам. Возвышаются сторожевые вышки – "президиумы". Место выбрано на холме, для стратегического обзора и обороны. Построены казармы, в которых строго по уставу размещаются "контубернии" (по 10 солдат), "центурии" (до 100 человек), "манипулы" (до 200) и т.д. Есть солдатские столовые, питьевая вода подается по акведуку, канализация отводится по особым траншеям с проточной водой ( у высшего комсостава – отдельные туалеты). Работают плотники, кузнецы, кожевенники, портные. Раненых в госпитале лечат обученные medici ordinarii. Музыканты-трубачи подают сигналы на смену вахты. Срок службы – 25 лет. Со временем солдаты вступали в связи с женщинами местных племён (кельты, даки, бессы, мёзы, иберы), мужчины которых погибли в войнах с Римом. Смешанное потомство оседало по соседству с каструмом. Возникали новые гражданские и торговые кварталы. Даже если легион уходил, на его месте оставался город (колония, муниципиум, вилла ). Так шел процесс романизации провинций. После выхода в отставку ветераны из иноземцев получали право на римское гражданство и селились недалеко от каструма на розданных им землях.

В этих исторических дебрях, видимо, и запутался наш навигатор.

Толща культур

Отправляясь на прогулку по городу мы невольно ощутили немое присутствие всех предыдущих поколений Турина, толщу традиций и культур. Не пройдешь равнодушным, например, мимо памятника первому королю объединенной Италии, Витторио Эммануилу II. Он изображен в разгаре битвы, долговязая фигура почти свалилась с коня, усы топорщатся, шпага разит врага.

На этой шпаге, кстати, любят отдыхать местные воробьи и сороки, вот, полюбуйтесь.

 

 

Первого короля объединенной Италии облюбовали воробьи

 

Любопытно, что провозглашение итальянского королевства произошло двумя неделями позже отмены крепостного права в России, в марте 1861 года, а первой столицей Королевства был Турин. Отсюда и памятник. Позже, когда столицу перенесли в Рим, там, на Венецианской площади, на склоне Капитолийского холма, не побоюсь этого слова, "отгрохали" Витториано - нечто грандиозное, беломраморное, в ампирном стиле. Строили почти 50 лет. Внутри – два музея, снаружи – колонны, барельефы, статуи. Есть все, кроме чувства меры. У римлян есть несколько прозвищ для этой нетленки: "пишущая машинка", "свадебный торт", "вставная челюсть". Однако Рим без этой "вставной челюсти", мне кажется, был бы совершенно беззубым.

Ну а что Турин? В центре, где бродят туристы, много шикарных магазинов, лавок и ларьков. И все продают одно и то же. Впереди у нас была Генуя. Перегон легкий, всего 192 километра.

 

Из Турина на Геную навигатор вел нас по 717 автостраде. Светило солнце, шуршали шины. Я включил круиз-контроль и снял ногу с педали.

 

Раньше такой игрульки у меня не было. Маленькая роскошь. Машина сама держит заданную скорость, сама прибавляет газ, когда едет в гору, и, наоборот, удерживает, когда дорога идет вниз. Можно легким движением рычажка добавлять или убавлять ходу, подстраиваясь под общий поток.

У городишка Каркары (Лигурия, провинция Савона) начались туннели. Короткие и длинные, до нескольких километров. Всего я насчитал 47 таких туннелей. Точнее, считал я их потом, глядя на карту с карандашом в руке, а тогда было не до счета. В туннеле попадаешь вдруг из дня в ночь. Надо включать фары, в узком пространстве итальянские автолюбители несутся мимо тебя, как угорелые. В голове мысль – а вдруг машина сломается? Мерседес-то – старый.

В Лондоне, вообще в любой точке Британии, я был спокоен. По звонку в Автомобильную Ассоциацию, в которой я состоял более 30 лет, в течение часа приезжала мобильная мастерская. Техник, веселый и дружелюбный человек (принцип фирмы) решал проблемы или буксировал куда надо. А здесь? Кому звонить посреди 10-километрового туннеля (где к тому же нечем дышать), на каком языке разговаривать? Во что это обойдется? От ужаса холодела спина.

Что поделаешь? Застарелый комплекс шоферской неполноценности.

А ведь начинал я когда-то правильно. Году в 70-м еще в Питере, где-то у парка Победы записался на водительские курсы. Учиться надо было полгода, давали права шофера третьего класса. Всю первую неделю мы изучали нерегулируемые перекрестки.

Правила надо было знать наизусть, чтобы от зубов отскакивало, а потом на большом планшете разводить игрушечные модели трамвая, троллейбуса, грузовика и конной повозки с объяснением – кто перед кем имеет преимущества. Это дивное знание мне – увы! – заграницей так и не пригодилось.

Перед отъездом вопрос о правах возник снова. Идти прямым и честным путем времени уже не было, я пошел путем кривым и коррупционным. Учитель вождения по схеме "150 р. с гарантией" принимал на дому и сажал за руль семейного "жигуленка".

Эти 150 рублей гарантировали минимальную подготовку, в нашем случае по шесть часов вождения, и благосклонность майора ГАИ, к которому перетекала неизвестная нам часть означенной суммы.

В результате я покинул Отечество с правами вождения автомобилей класса "В" до 3,5 тысяч килограммов и числом пассажиров не более восьми. Этих масштабов мне тоже достичь не удалось.

Синий "жучок"

Первую машину будешь помнить всю жизнь. У меня это – "Фольксваген", "жучок" синего цвета, купленный в 1975 году в Риме на площади Испании у голландского студента. Хозяин поездил по Европе и продавал авто за 180 долларов.

Со стажем в шесть часов поехал я тогда по римскому беспределу без страховки и натерпелся изрядно. Как шутили в советские времена, не Госстрах, а Госужас.

Все эти воспоминания и картинки роились в голове, пока я нырял из солнца в темень туннелей и обратно. Наконец, въехали в Геную.

Понятно, что все эти 47 автострадных туннелей – приобретение новейшей истории и что многие века сюда можно было попасть только морем. Так древняя греческая колония за полторы тысячи лет превратилась в богатейшую Генуэзскую республику.

 

 

Селфи в "Трех дроздах"

 

Мы уже наметили себе список – маяк Лантерна, площадь Феррари, собор Святого Лаврентия и т.д., но для начала надо было разместиться в 4-звездочном отеле. Я решил – патронов не жалеть! – и на два дня выделил бюджет, равный среднемесячной зарплате албанского трудящегося (данные Евростата).

Сюрпризы начались сразу. Улицу мы нашли, но она была тупиковой, шла круто вниз и по ширине, как мне показалось, была уже нашего "мерседеса". Обходительные синьоры в приемной с легкостью развеяли мои сомнения. "Avanti, мы поможем вам въехать во двор!" Въездная арка была украшена следами краски многих машин. Не всем гостям удалось вписаться в поворот.

Мы тоже преуспели, но только после восьми маневров, под дирижерские указания хозяев. "Выезжать обратно – заверили они, - будет гораздо легче!"

Здоровье дороже

Гостиничный номер был оформлен в стиле позднего средневековья. Тяжелые жалюзи на окнах, стены разрисованные под обои по штукатурке. Связь с современностью давал запах. Безошибочный запах ополаскивателя для белья. Он стоял густой всепроникающей завесой, прятаться от него было негде.

 

 

После идеальных декораций для фильма "Сталкер" набрели на "Акварио"

 

Побросав вещички, пошли на улицу. Вдоль моря шла широкая Виа Антонио Грамши, напоминающая московское Садовое кольцо. Поток машин, перейти можно только по светофору, когда его дождешься. За дорогой начинался порт. Я по наивности своей предположил, что в центре города, для зарубежных гостей, у морских причалов оформят что-нибудь привлекательное.

Мы пошли вдоль пакгаузов, мимо каких-то ржавых бетонных конструкций.

"Идеальное место для съемок фильма "Сталкер"", - сказал я Лелику. Лелик мужественно, но в то же время женственно молчала. Она была права, в такие минуты надо мыслить позитивно и вызывать в себе радостные картины.

Так и случилось. Мы набрели на охранника в шикарной фуражке с пистолетом на боку. Он махнул рукой на восток и сказал магическое слово "АКВАРИО". Действительно, меньше чем через версту, путем сложных маневров мы вышли на место, где стояли яхты, росли пальмы и манили рестораны. Это и было "Акварио".

У путешественника есть испытанный способ – как успокоить нервы. Мы сели на террасе ресторанчика I Tre Merli ("Три дрозда") и заказали. Надо было решать – что делать дальше. Генуя нам, конечно, дорога, но здоровье – дороже. Ночь химической атаки в гостиничном номере может нам дорого обойтись.

 

Из "Трех Дроздов" ушли, когда солнце последними лучами золотило верхушки пальм (позаимствовано у классика). С набережной побрели под автострадой и оказались на площади Карикаменто у Палаццо Сан-Джоржо.

 

Это такой дворец, у которого архитектурные украшения не в трех измерениях, а в двух. Не высечены из мрамора, а нарисованы, написаны фресками на стенах. Даже это удивительно – ведь построен дворец в 1260 году, а это по меркам Российской истории времена Александра Невского и монгольской Золотой Орды.

Впрочем, с монголами дворец тоже косвенно связан. Вскоре после строительства власть в республике поменялась и дворец превратили в тюрьму. Здесь в 1298 году сидел венецианец, военнопленный по имени Марко Поло. От нечего делать, а может по велению души, он диктовал свои необыкновенные приключения сокамернику (Рустичано), который был опытным сочинителем рыцарских романов. Марко Поло с отцом и дядей дошел караваном до Китая, был на службе у монгольского властелина Хубилая (Кублай-хана, внука Чингиз-хана) и провел в этой коммерческой командировке 17 лет.

Надиктованные им воспоминания Livres des merveilles du monde (Книга чудес света) стали средневековым бестселлером. Правда, книг тогда печатать еще не умели, переписывали от руки, гусиным пером. Удержаться было трудно – уж очень занятно автор рассказывал о бумажных деньгах, производстве фарфора и кулинарных изысках.

Компактные кварталы

 

Все для променада на набережной Viale Mazzini

 

На сегодня известно около 150 вариантов книги на разных языках. Понятно, что переписчики и толмачи многое переврали, так что позднейшие исследователи сомневались в правдивости изложенного. Например, Марко Поло писал, что в монгольской империи, протянувшейся от Польши до Кореи, царил мир и порядок (Pax Mongolica). Как такое могло быть в государстве варваров. Некоторые утверждали, что Марко Поло вообще в Китае не был. Китайцы считают иначе. Знаменитый мост под Пекином, восторженно описанный в "Книге чудес cвета", назван теперь в его честь. Да и в Улан-Баторе монголы ему памятник поставили.

Все это я выяснил потом, а пока мы постояли у дворца, полюбовались на большую фреску Св. Георгия (Сан-Джоржо), поражающего копьем дракона, и неторопливой походкой туриста взяли курс на гостиницу. Шли вдоль арочных торговых рядов, вроде питерского Гостиного двора, от которых вглубь кварталов уходили улицы необычайного свойства.

Машин на этих улицах нет по определению. Ни один автомобиль в них втиснуться не может. Вытянув руки, можно было достать от одной стороны до другой. Дома зажаты между морем и горами. Люди, как говорится, тогда строились компактно. В этих кварталах всегда полутемно. Звучит арабская речь, представители народов северной Африки торгуют сумками "Луи Виттон" из кожзаменителя, разложенными прямо на тротуаре.

С насупленными лицами вернулись в номер. Окна перед уходом оставили открытыми настежь, так что газовая атака немного уменьшилась.

Гастрольная жизнь научила меня принюхиваться. Зайдя в незнакомое кафе или ресторан первым делом надо носом почувствовать, что происходит на кухне. Бывает, такой канцероген в воздухе стоит, что молча разворачиваешься и уходишь. Но тут деваться было некуда.

Стемнело, утихло. Из окна потекла ночная прохлада. Кое-как уснули. Вдруг: Бум! Трах-тарарах! Жизнерадостные крики итальянцев. Оказывается, солнце уже встало и бригада рабочих на улице под нашим окном скидывала с грузовичка какие-то бочки и тюки.

Прощай, Генуя. Мы собрали вещи, спустились вниз. Стараясь не выдавать своих чувств, я объяснил – у нас изменились обстоятельства. На вторую ночь остаться не можем, потому уезжаем. Администраторы понимающе улыбались. "У вас за номер уже уплачено вперед. К сожалению, вернуть деньги пока не можем, в конце месяца мы подобьем баланс, и если..."

Когда теряешь деньги, старайся хотя бы сохранить достоинство. Я не забывал неведомого мне албанского трудящегося, чей среднестатистический месячный заработок мы оставляли в этом генуэзском отеле.

Еще с вечера, благо в номере был интернет, я на домашнем айпадике отыскал всего в 100 километрах от нас чудесный городок Специя (La Spezia), а в нем – крохотную семейную гостиницу-виллу, о которой тепло отзывались посетители. Через приложение в телефоне забронировал. На запрос – есть ли стоянка для машины - пришел лучезарный ответ: конечно, есть!

Город военных

 

 

Прощай, Генуя - здравствуй, Специя!

 

Кроме адреса на сайте были даны GPS-координаты – градусы и минуты с точностью до тысячной доли. Наш навигатор немного поупрямился, но потом согласился запомнить.

Несмотря на все эти космические изыски, виллу нашли только с третьей попытки. Аккуратный домик за железными воротами, место для стоянки велосипеда, может быть, двух. Куда девать нашего пятиметрового коня?

Вот всё говорят – беженцы, Европа, мол, буквально задыхается от них. А я вам скажу от чего Европа задыхается. От машин. Автомобилей. Моторов. Мы уж не в столице, а в провинциальном городке, не в центре, а в жилом районе, на тихой улице. Мест нет, все занято.

Наконец, я орлиным взором углядел свободное пространство и сходу поставил машину туда. На асфальте, правда, было побледневшее от времени изображение инвалидной коляски, но я на него внимания не обратил.

Мы отыскали радушных молодых хозяев, разместились в чудесной комнате, отделанной с любовью и вкусом, и пошли в город пешком. Машину я решил не трогать, ну его, потом ставить будет некуда.

Специя – город военных. Здесь находится военно-морская база, штабное командование, училища. По улицам военные не гуляют, сидят за своими секретными заборами, но присутствие их в городе чувствуется весьма. Люди на твердом жалованьи, на жизнь промышляют не мелкой торговлей, а службой. От этого повсюду разлито спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

Впрочем, этот рецепт счастья мы и без итальянцев хорошо знаем.

 

В Специи, гуляя по набережной вдоль Виале Маззини, я заметил чуть поодаль пассажирский паром и рекламныую табличку, приглашавшую совершить короткий круиз вдоль лигурийского побережья по маршруту Cinque Terre – "Пять Земель".

 

Несмотря на конец сентября было тепло, на солнце даже жарко. "Эх!, - подумал я , - вот бы выйти в море!"

С морем у меня связано немало. Больше пяти лет – в Высшей Мореходке, потом – штурман дальнего плавания, был помощником капитана, но сердцем к морю прикипел куда раньше.

Меня не манили дальние океаны и незнакомые земли. По окончании девятого класса, в 16 лет, пошел на лето плавать учеником матроса, чтобы заработать на фотоаппарат. Я собирался стать кинооператором, мне нужен был творческий "портфель". В продаже только появилась первая советская "зеркалка", "Зенит", она стоила половину отцовской зарплаты.

Попал я на новый теплоход водоизмещением в 750 тонн, он ходил только в прибрежных водах, в каботаже, не выходя за границу. Теплоход недавно перегнали с Дальнего Востока, с гордо развевающимся красным флагом на корме он вошел в Таллинский порт, на борту красовалось название – "Вить". (Тогда я думал что это какая-то сибирская река, на самом деле – приток Припяти).

Оказалось, однако, что слово "вить" по-эстонски – матерное, означает, как сказал бы Иосиф Бродский , "нескромныя ложбины". Пришлось срочно сбивать, закрашивать и выводить новое, национальное название – "Найссар".

Наш боцман, вечно полупьяный эстонец, когда выполнял противную работу, то c сильным акцентом громко говорил себе по-русски: "Вить под красным флагом!" То ли на жизнь жаловался, то ли выражал свои политические взгляды.

Трудное было лето, спать не давали звонки громкого боя. Ночью и днем - то на швартовку, то трюма открывать или закрывать (а это была операция в шесть стадий), потом – на вахту, рулевым на четыре часа без подмены, два раза в сутки. Дошло до того, что однажды ночью я прямо за рулем заснул. Стоя. Просыпаюсь – а мы от курса отклонились почти на 30 градусов!

Короче, натерпелся, но "Зенит" я себе все-таки купил. Аппарат куда-то подевался, а вот опыт и память остались на всю жизнь.

А тут – Италия, теплынь, пожалуйста - прогулка вдоль лигурийского побережья. И паром последний, трехчасовой. Другого случая не будет, это - судьба.

 

 

За кормой - Специя

 

Лелик устроилась в застекленном салоне, а я по старой штурманской привычке пошел стоять на ветру. Обстановку надо чувствовать, ощущать ее, так сказать, всеми органами.

Первое, что ощутил – вид военно-морской базы, мимо которой мы проходили. У причала стоял эскадренный миноносец. Новый, современный, но – всего один. Наверное, все остальные в боевом походе, а этого оставили дежурить в гавани.

Должен сказать, что боевая мощь НАТО на меня впечатления как-то не произвела.

Залив поэтов

Специя расположена в глубоком заливе - на выходе, у приморского городка Леричи он известен как "залив поэтов".

С одной стороны, в Леричи, тогда месте диком и малолюдном, в бывшем монастырском строении XVI века, на вилле Маньи, с семьей и компанией друзей летом 1822 года остановился поэт Перси Шелли.

На другой стороне залива, в Портовенере жил Лорд Байрон, поэт-романтик, отчаянный гуляка и бретёр. Он был близким другом Перси и Мери Шелли (автора романа "Франкенштейн"), с ее сестрой у Байрона была связь. Желая навестить любезных ему людей, он вышел из своего грота, где проводил часы в сочинении, спустился к морю и… поплыл в гости.

 

 

Портовенере. Средневековая крепость

 

Подобные подвиги Байрон совершал и ранее, так, в 1806 году он переплыл пролив Дарданеллы. Но эти семь с половиной километров по бурным волнам Лигурийского моря вдохновили мемориальную табличку у его грота. На ней начертано: "Immortal Poet, who as a Daring Swimmer Defied the Waters of the Sea" ("Бессмертный поэт, бесстрашным пловцом презревший воды морские").

У лорда Байрона была парусная лодка, яхта, была она и у Перси Шелли. Он возвращался из Ливорно, где ставили его пьесу, шел на всех парусах, попал в шторм и погиб 8 июля 1822 года. Перси Шелли было 29 лет.

Кстати, вилла Маньи, или "вилла Шелли", как ее теперь называют в Леричи, стоИт и поныне. Сдается. Я навел справки – пять спален, три ванных комнаты, вид на море, стОит три тысячи долларов в неделю.

Портовенере был нашей первой остановкой, первой "землей". Обойдя мыс, пошли на северо-запад (курсом примерно 315 градусов) . Побережье скалистое, крутое. Дома цепляются за каждый уступ, на каждой террасе что-нибудь растет. Риомаджоре, Манарола и Корнилия мало чем отличаются друг от друга, лучше смотреть фотографии (я старался ничего не пропустить).

Когда дошли до последней остановки, Монтероссо аль Маре, солнце село. Паромщики объявили, что назад судно не пойдет и что возвратиться в Ла Специю можно на поезде.

 

 

Монтероссо аль Маре: "Назад судно не пойдет..."

 

Вдруг похолодало, а мы – в рубашечках. Не дай Бог простудиться в пути. Магазинов много, все открыты. Я отыскал для себя бейсбольную куртку с капюшоном и надписью Italia, а Лелику мы купили прекрасную итальянскую шерстяную кофту шоколадного цвета.

В таком виде сели в поезд и, в конце концов, вернулись в Специю. От вокзала до дома путь был уже нами пройден днем, так что нашли без труда. Перед сном решили забрать кое-какие вещи из машины (там был сложен последний, 13-й кубометр нашего багажа).

Вот вилла Марчелла, вот угол, за которым парковка для инвалида, где я поставил машину.Вот и сама парковка со знакомым символом. Парковка была пуста. Наш "мерседес" - исчез.

 

Я видел выступления заокеанского иллюзиониста, который на глазах изумленной публики заставлял исчезнуть пассажирский самолет, огромный вагон-ресторан "Восточного Экспресса" или даже американскую Статую Свободы. Поразительно.

 

Эффект от исчезновения нашего "мерседеса" оказался куда сильнее. Две с половиной тонны первосортного немецкого железа как будто испарились, растворились в воздухе. Я покрутил головой, закрыл и открыл глаза. Нет, это не иллюзия.

Сердце тревожно забилось. Как ехать дальше? Что будет с 13-м кубометром?

Под дверями нашего номера лежала записка на ломаном английском. "Мы пытались до вас дозвониться. Связи нет. Вам нужно срочно передвинуть машину, не то будет штраф и они ее увезут в автобригаду".

Мы поднялись на третий, последний этаж виллы "Марчелла", где по моим расчетам жили владельцы. Довольно долго стучали в дверь. Открыла молодая итальянка, за ней вышел моложавый муж и двое мальчиков, примерно 8 и 10 лет.

Итальянские кинорежиссеры ничего не выдумывали, снимали с натуры. Эту красивую семью можно было хоть сейчас на большой экран. Экспансивная мама горячо сочувствовала нашему несчастью, словами и жестами. Договорились встретиться наутро.

Виа Провинчиале

В 8.30 нам подтвердили, что машина в "автобригаде", дали адрес полиции. Поехали туда на такси. По коридорам ходили красивые мужчины с пистолетами на боку. Нашли офицера, говорившего по-английски. Он пояснил, что надо уплатить штраф в 59 евро и 50 центов. Указал на кассу. На листке написал адрес эвакуатора, укатившего машину – Виа Провинчиале, 171–бис . (Как выяснилось, укатили в 19.25, буквально за минуту до нашего появления).

Гараж эвакуатора был за городом. На такси мы уже накатались с утра, потому я решил ехать автобусом, вместе с трудовым народом. Пошли на вокзал, с третьей попытки нашли стоянку. Показали водителю адрес, он сделал неопределенный жест рукой, в стиле Альберто Сорди или Муссолини.

Ехали минут 20, вышли не там (водитель забыл предупредить), побрели вдоль дороги, спрашивая у всех попадавшихся нам живых душ. Ответ был один – non lontano, chilometro o due (недалеко, километр, или два). Наконец, отыскали фирму "Аньелли Джованни". Это был ангар гаражного типа. Несколько поломанных машин. Вокруг никого.

Послонялись полчаса. Появились три синьора в спецовках, мы бросились к ним. Они куда-то позвонили, сказали, что босс скоро приедет. Вскоре появился старенький ржавый грузовик с краном. Хозяин показал нам жестом, приглашая в кабину. Поехали.

В городе у него был еще один гараж для машин нарушителей порядка и закона (мы шли по статье 410 – "Незаконная стоянка на месте, предназначенном для инавлидов").

С легким скрипом отодвинулись ворота, и нашему взору предстала чудная картина – заблудший сын, наш "мерседес", сиротливо стоявший в автомобильной неволе. Еще 50 евро были уплачены за труды эвакуатора, он вручил нам квитанцию и устало показал рукой – "ехай!"

Наш путь лежал в город Пьомбино на лигурийском побережье. В 10 километрах от берега там находится остров Эльба, знаменитый тем, что в апреле 1814 года, после отречения от императорского престола, Наполеон, согласно договору в Фонтенбло, получил его в свое владение и провел на нем 300 дней.

 

 

Вид на остров Эльба

 

Места вокруг Пьомбино – древние, заселенные еще этрусками в VIII веке до нашей эры. Однако меня как организатора и планировщика поездки интересовало не это. Мне нужно было срочно успокоить личный состав. Себя и Лелика.

На окраине Пьомбино, в районе Саливоли есть стоянка для яхт, марина. Точнее, Марина ди Саливоли. На берегу – разные службы, рестораны и домики с квартирами. Апартаменты для отдыха после хождения по морю. Одни из них я и забронировал, рассудив, что в начале октября, уже после яхтенного сезона, там будет тихо и безлюдно.

В апартаментах нас радушно встретил пожилой итальянец, прекрасно говоривший по-английски (парусный спорт вообще располагет к иностранным языкам). Не успел он вручить нам ключи, как разверглись хляби небесные, подул шестибалльный ветер и вскоре пошел проливной дождь.

Сиеста, рипозо, тихий час

Мы к тому времени были в городе в поисках съестного. Видя грозовые облака, я благоразумно надел свой японский пластиковый плащ. Вещь отменная, воду не пропускает совсем. Дождь, как по крыше, скатывается вниз, к середине голени, где кончается плащ, и льется на брюки. Через полчаса я безуспешно прочесывал улицы Пьомбино, одетый в мокрые липкие тряпки.

"Сиеста", называемая в Италии также "рипозо". Послеобеденный отдых. Священный общественный институт, установленный еще в раннем средневековье. Примерно с 2-х до 5-ти все закрыто. В летние месяцы - понятно и объяснимо – жарища стоит такая, что много не наработаешь. Но в начале октября?

Помню пионером эту сиесту под названием "тихий час". После обеда все младшие отряды укладывали в постель. Строгие воспитатели ходили между кроватей, следя, чтобы никто не открыл глаз. Помню также, что за несколько лет этих тихих часов я не заснул ни разу.

В Италии и Испании, а также на попавших под испанское влияние Филиппинах и в странах Южной Америки, днем сладко спят в сиесту (или в переводе с латинского в "шестой час" - надо полагать, после утреннего пробуждения). Это снимает напряжение, уменьшает нагрузку на сердце, отсюда, статистически, инфарктов меньше почти на 40%.

Мы попали в это полуденное окно. Холодина, ветер, дождь и – все закрыто. Живот болит, надо срочно что-то съесть. Нашли дрянное кафе в уличном павильончике, удовольствовались переваренными спагетти, плававшими в каком-то подозрительном масле.

Назавтра небо очистилось, но море продолжало бушевать. Можно было достать телефон, поснимать драматические виды.

 

 

У бушующего моря

 

Потом все утихло, на гладкой воде, легко покачиваясь, стояли яхты и катера, оставленные хозяевами до весны.

 

 

Яхты и катера

 

Впереди был Сорренто, куда меня много лет, с самого детства, настойчиво призывал вернуться чей-то знойный тенор.

 

(Продолжение следует)