ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 44 март 2016 г.

Литературно-исторический журнал

Крымские узоры

 

 

Дарьяна Лемтюжникова

 Любовь как теория символов

 

Пятичасовое небо с признаками звёзд порождает таинственное освещение, плавно врастающее в здание Московского вокзала. Продолжая многолетний спор с солнечным светом, городские огни медленно уступают права наступающему утру, подсвечивая напоследок горельефы Обелиска на площади Восстания – младшего брата Александровской колонны.

Мне сегодня повезло: известный своим пасмурным настроением, ты приветствуешь меня сказочной чистотой и ласково взъерошиваешь пшеничные фасады Невского проспекта пробуждающимися лучами. Каждое здание – элемент алфавита многовекторной истории города.

Символ – хранитель, который задаёт направление мысли. Он не изображает реальность напрямую. Он иррационален и резонирует с реальностью, порождая некий принцип, и согласно данному принципу образуется бесконечное множество реальностей.

Возьмём точку в круге. Для астронома она будет обозначать солнце, для математика – единицу, для химика – золото, а для египтолога – человека и так далее.

Для каждого наблюдателя генерируется своя собственная реальность.

Посмотри мне в глаза, призрачный город.

Я читаю тебя на лицах осторожных прохожих и двигаюсь за шлейфом архитектурных мелодий. Мой взгляд выхватывает осторожные движения кариатид и атлантов Йенсена: вероятно, они принимают привычные позы, чтобы торжественно погрузиться в дневной сон. Я ступаю на Аничков мост с западной стороны, изображая типичного туриста, изучающего корду в руках укротителя. Корда – это моё сцепление с реальностью: я с трудом сдерживаю себя, чтобы не раствориться в тебе окончательно. Перехожу через мост на его восточную сторону и вижу, что моё человеческое, личностное «Я» повержено твоим стихийным вековым напором, и чувствилище моё почти вырвалось на свободу и бежит впереди меня к третьей конной группе.

Нет.

Я не выпущу из рук узды и не потеряю цельность: память поднимается с колен и я направляюсь к завершающей скульптуре. Стройный юноша уверенно ведёт коня рядом с собой и структура моя пронизана этим грациозным спокойствием.

Я ловлю смеющийся взгляд с искоркой хитрости в ускользающем оживлении воды и крадусь по твоим следам вдоль набережной Фонтанки. Ты томишь узенькими и такими неловкими улочками, хранящими своё терпкое очарование стоптанных лет, влечёшь в сторону набережной реки Мойки, а затем заманиваешь своими торжественными поворотами около Исаакиевского собора. Я иду за тобой, я ищу первообраз.

Наконец, насладившись шепотом Александровского сада, я попадаю на Сенную площадь и вижу твою первую скульптурную форму. Новорождённое солнце обнимает Медного всадника из бронзы – персонажа, давно обросшего своей собственной литературой.

В любой науке существует первичный объект – неопределяемый базис, от которого развивается всё остальное. Базисом искусства является символ – носитель информации на интуитивном уровне восприятия:

• символ образа – символьно выраженная самодостаточная идея произведения: то, как зритель свободно видит и чувствует текст/изображение, а не так, как того требует воля автора или критика;

• символ восприятия – информационное эмоциональное восприятие произведения, в некоторой системе координат, где зритель реагирует на близкие ему дихотомии (тепло или холодно от произведения, радостно или грустно, весеннее или осеннее настроение создаёт текст и т.п.): зритель становится вовлечённым наблюдателем и может воспринимать произведение с помощью своих собственных инструментов исследования;

• символ движения – подробное алгоритмическое изучение деталей произведения, порождающее разнообразные интенции: зритель, уменьшаясь до желаемых размеров, отправляется в путешествие по тексту/изображению.

Блуждаю по набережной и ищу в Неве изумлённого цвета глаза. Это когда помещаешь в одно пространство ритм раскачивающегося в безветрии тополя, пригоршню испуганных звёзд и предчувствие несбывшегося поцелуя. При переводе на человеческий язык твои глаза можно было бы назвать ореховыми, если бы такой перевод существовал.

Я хочу увидеть твоё истинное лицо, не отягощённое гримасами современности.

Покидаю Благовещенский мост и продолжаю путь на правом берегу Невы: переполненная вопросительными знаками я могу прийти только в одно место.

К сфинксам.

Архаичные статуи скуласты, как и город-фараон. Они приветствуют меня, пришедшую «из дикой дали», буддистским взглядом. Обнажённое небо подвешено на их инопланетном созерцании. Ты прячешься в небе среди разбегающихся облаков и испуганных птиц. Птицы мчатся к свободе, к теплу и к молчанию осени. Разве можно познать отражение смыслов без отчаяния, теплоты и стареющей родины света?

Человек обращает внимание на то, какие образы возникают у него при соприкосновении с текстом. Вместе с тем, текст просматривается блоками и режим предугадывания образа позволяет вычленять некоторые слова, связывающие систему логически. То есть, наблюдатель всегда замечает в большом малое, подобное большому, то есть аспект фрактальной культуры состоит в смысловом и текстовом подобии. Если пользователь выделит из большого текста то, что отвечает его образам, то получится текст, отражающий смысловую часть – замкнутая система. Эта система является динамической, так как процесс получения информации состоит из процессов сравнения, подобия, угадывания и предсказания следующего малого по отношению к большому. Задача наблюдателя – выявить смысл и избавиться от символьного распознавания.

Прижиматься к винтажным мостам, как к открытым рукам, чувствуя как тело заполняется осенью, а мысли – движением реки. Сфинксы указали дорогу в твой храм, и я пытаюсь представить, что ждёт меня на пороге: вдохновение с улыбкой Донны Нуды или умиротворённый взгляд смерти из-под опущенных век Юдифи?

Переполненный автомобилями Дворцовый мост уверенно направляет меня в фантастический приют отшельника.

В Эрмитаж.

Тебе очень к лицу это здание. Древние божества, словно высеченные мысли, разбрелись по крыше. Белоснежные локоны обрамляют арки – так и хочется коснуться устойчивой пряди. Изменчивый ритм колонн как сердцебиение, смелые выступы ризалитов слегка покачиваются согласно заданному импульсивному ритму.

Я вхожу.

Число символов, определяющих символьную систему, велико и неопределённо. Символьная система – неоднородная среда присутствия символов, а значит когда наблюдатель прокладывает маршруты в символьной системе, скорость его перемещения зависит от ландшафта, определяемого плотностью среды присутствия символов. Следовательно, наблюдатель перемещается по сморщенной поверхности, которая является переходной формой между плоскостью и трёхмерным пространством.

Я знаю, что у нас мало времени друг на друга, с тобой не может быть иначе. Поэтому я поднимаюсь сразу наверх, в хранилище авангардной живописи. Я медленно обхожу залы, сдерживая движение. Характер моей траектории дублируют арки моста Ватерлоо, опутанные твоей фиолетовой нежностью. Нахожу правильную дистанцию между творением Моне и вектором внимания, а затем уплываю следом за лодками.

Навстречу туману.

Меня несёт течение, но вскоре я обнаруживаю себя на берегу в позе, присущей древнеегипетским росписям. Передо мной гогеновская пирога, и я исследую её устройство с непосредственностью ребёнка. Я – ритуальный жест, рождённый в честь твоего округлого путешествия в небе, отражаемого в воде плотными мазками.

В нетерпеливое звучание волн медленно вплетается знакомая мелодия. Я угадываю музыку Матисса. Мы расселись полукругом, извлекаем звуки и наслаждаемся их звучанием. Я не знаю, в ком из этих людей неопределённого пола и возраста заканчиваюсь я и начинаешься ты. Я лишь знаю, что эта картина не про нас, а про цвет, который мы излучаем. Чистый цвет.

Процесс восприятия текста человеком – аналоговый процесс с непрерывной функцией времени и непрерывным множеством возможных значений. Текст – это множество символов в рамках ограниченного значимого фона.

Я иду по второму кругу, подолгу замирая возле наиболее намагниченных работ. В благодатной тени сезанновской сосны я осознаю свою бесконечность. Я прислоняюсь к тебе, как к дереву, растущему в окрестностях Экса, мне тепло и спокойно среди запахов разогретой солнцем древесины. В игре между постоянным и меняющимся нет победителя. Вероятно, данный контраст создают хаотичные зелёные мазки, похожие на неловкие ласковые прикосновения.

Вангоговское воспоминание о саде в Эттене осторожной поступью приводит тебя в движение. Красная тень связана с ослепительным светом Прованса и пахнет непонятной тревогой. Складки прошлого покрываются стремительными осязаемыми мазками. Разрушается привычная перспектива и мы раскачиваемся между мукой и блаженством.

Осколки жизни ворочаются и вскоре объединяются в композицию с черепом кисти Пикассо. Изображение зажато между жизнью и смертью. Твои золотистые цвета вызывают чувство уверенной радости, а сочетание красного и синего создаёт образ стремительной силы.

Я вхожу в композицию, чтобы стать черепом.

Умереть посреди тебя.

Возродиться.

На траекторию вектора внимания наблюдателя влияют многие факторы: плотность символов на различных участках текста, взаимосвязь между формой изложения, эмоциональной окраской и информацией, заключённой в символе.

Я совершаю третий круг по этажу, всё сильнее погружаясь в географию полотен. Взгляд хватается за детали, как младенец, ищущий материнскую грудь. Я хочу впитать индивидуальность всякого выпуклого мазка – трепетного и невероятно чувственного прикосновения кисти.

Я возвращаюсь к работам Моне. Теперь ты – сад Сент-Андресс, а я – человеческая фигура, которая стремится стать частью природы, прогуливаясь среди деревьев летним днём. Равнобедренный треугольник сияющей дамы хранит множество треугольников на подоле и роняет треугольную тень на траву. Треугольник, обращённый вершиной вверх, имеет символику пламени, возможно поэтому даме необходим солнечный зонт. Лепестки распустившихся цветов загорелись. Не смотри на меня так сильно: от этих ярких акцентов переливается и колышется трава на переднем плане.

Мы у Матисса, и вся комната пропитана красным. Я – женщина, накрывающая на стол, а ты – синие травы. Они стараются вырасти, чтобы схватить меня за руки. Но капризные растения – всего-навсего узоры на скатерти, и твоё стремление стать больше получает развитие исключительно на распахнутой в небо стене. Линии контура моей фигуры созвучны изгибам растений – твоим изгибам. Красный цвет – символ чувственности и ритма. Синий – символ тайны и постоянства. Постоянство прорастает в чувственности, его ритм трансцендентен.

Дуэт неба и огня – только этюд для гитары и скрипки Пикассо. Я зажимаю струны и без остатка погружаюсь в музыку, в тебя, в космос. Вектор моего внимания ходит по фрагментам комнат, ускоряя шаг. Каждая комната наполнена самостоятельной жизнью, обрывками символов, которые не умещаются в ней и норовят выпасть из картины. Символы в контексте света и узора расшифровывают философию двух резонирующих инструментов. Вектор внимания переходит на бег, поток мыслей останавливается, и я попадаю в комнату, загромождённую пустотой.

Абсолютной пустотой.

Несуществованием.

Важным принципом является многозначность отображений каждого символа. Между произведением и наблюдателем происходит психологический процесс. Его результат – равновесие символьной системы, достигаемое на траектории, которая позволяет построить корреляцию относительно объекта и наблюдателя.

Я спускаюсь по лестнице под сопровождение музейного звонка. Моё человеческое не способно постичь, как велика твоя вселенная, как она тонка и затеряна среди разновозрастных зданий и памятников. Твои отражения противоречивы, основательны и невероятно намагничены временем.

Прокладываю зигзаги через стареющую зелень Александровского сада, ощущая вес твоих мимолётных взглядов. Ты разрываешься между существованием и небытием, между беспорядком и структурой, между чувственностью и безразличием. Система координат города опирается на эти три дихотомии, и в её границах выстраиваются неповторимые фигуры истории.

Я забираюсь на колоннаду Исаакия, чтобы увидеть тебя панорамно и подробно рассмотреть каждый темпоральный изгиб через бинокуляры.

Ты больше чем город. Ты – произведение искусства.

Фрактальное психологическое искусство – направление искусства, которое через символьную систему с разномасштабнойнетривиальной структурой позволяет представить конкретный объект (проект, произведение или проявление), а также подразумевает следующие правила взаимодействия зрителя и самого объекта:

1. формирование зрителем эмоциональной символьной системы;

2. изменение масштаба внимания (разномасштабное символьное движение);

3. создание цельного восприятия символьной системы

Я хочу оставаться в твоём разговорчивом сне и бесцельно бродить по застенчивым улицам, каждый проулок исследовать тщательно и заблудиться в тебе.

Я стану запутанной ночью, я знаю: ты любишь созвездие ночи запутывать в стройном своём многозвучии, сердцу подвластном, и чуду. Внезапному спелому чуду, которое прячет значения символов в памяти древней планеты.

Фрактальное психологическое искусство является парадигмой создания, восприятия и описания в том числе научными методами объектов абстракции и реальности.

Я возвращаюсь к терпкости Московского вокзала. В дороге я буду тебе напевать разноцветные песни заморские родом из крайности, где мы с тобой приключились. Я помню, что ты – мироздание смыслов, и я не могу не шагнуть в эту странную бездну, дрожащую то ли от счастья, а то ли от осени.

Я – символ в монументальных объятиях города.