ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 46 сентябрь 2016 г.

Дню Победы посвящается

 

Шофилд Брайан

Арктические конвои

 

(Продолжение, началов № 45)

 

 

Глава 3

«ТИРПИЦ» ВЫХОДИТ В МОРЕ

 

На встрече с адмиралом Редером 29 декабря 1941 года Гитлер снова вернулся к рассмотрению вопроса о будущих передвижениях «Тирпица», но главной его заботой была возможность оккупации Норвегии союзниками. Его беспокойство усилилось после серии смелых рейдов на норвежское побережье, проведенных отрядами десантников за последние несколько недель. Причем до фюрера дошла информация, что два последних рейда были значительно масштабнее предыдущих. Речь шла о высадке в районе Вестфьорда отряда под командованием контр-адмирала Л. Гамильтона, причем ущерб от их действий мог быть намного больше, если бы не поломка одного из кораблей, перевозивших десантников. Вторым был очень успешный рейд на остров Ваагсо, расположенный в 90 милях от Бергена, отряда контрадмирала X. Баррафа, во время которого было потоплено 5 торговых судов, 2 траулера и буксир, а также уничтожена береговая батарея.

Время года было неподходящим для полномасштабного вторжения, и Гитлер не желал слушать никаких предложений. Редеру пришлось дождаться следующей встречи с фюрером, состоявшейся 12 января, чтобы получить, наконец, разрешение на переход «Тирпица» с Балтики в Тронхейм. Редер объяснил, что миссия линкора будет заключаться в атаке на британские конвои, следующие на север СССР, а также другие торговые суда в Арктике, обстреле военных объектов и противодействии военным операциям противника. Принимая во внимание нехватку топлива, Редер отдавал себе отчет, что «Тирпиц» сможет выполнить самую малую часть этой амбициозной программы, но адмирал был грамотным стратегом и понимал, что линкору, может быть, и вообще не придется покидать якорную стоянку. Сам факт его присутствия на севере Норвегии заставит англичан держать там внушительные силы ВМФ, поэтому другие театры военных действий – Средиземноморье и Индийский океан не получат подкрепления.

«Тирпиц» покинул порт в ночь с 14 на 15 января, но адмирал Товей узнал об этом только 17 января. Из-за отсутствия информации о местонахождении линкора выход очередного конвоя в Россию был отложен. Только 23 января воздушная разведка обнаружила «Тирпиц» на якорной стоянке в Асафьорде в 15 милях к востоку от Тронхейма. Он был хорошо замаскирован и окружен противолодочными сетями.

Накануне, во время одного из периодических совещаний с командованием ВМФ, Гитлер в очередной раз вернулся к вопросу об угрозе нападения союзников на Норвегию, которую он провозгласил решающим театром военных действий. Он приказал отправить туда внушительное подкрепление из надводных кораблей и подводных лодок, причем заявил, что его решение не подлежит обсуждению. Но уже на следующий день, получив информацию об успешных действиях своего подводного флота в Атлантике, он передумал и больше не настаивал на отправке всех имеющихся субмарин в Норвегию и любой ценой. Несмотря на это, 24 декабря Редер дал инструкции Дёницу, командующему подводным флотом, увеличить число субмарин в Северной Норвегии с 4 до 8, держать 2 лодки в постоянной готовности в Тронхейме и Бергене; еще 8 лодок в районе Исландии – Гебрид. Таким образом, 20 немецких подводных лодок оказались прочно привязанными к северу, вместо того чтобы без особых усилий топить суда у американских берегов. Этот факт чрезвычайно раздражал Дёница, который не преминул сообщить свою точку зрения командованию. «Лично я, – писал он впоследствии, – был убежден, что союзники не будут пытаться высадиться в Норвегии. Поэтому и обратился к высшему командованию с просьбой рассмотреть вопрос о защите Норвегии другими способами, оставив подводные лодки для ведения войны на торговых путях союзников».

Появление «Тирпица» в Тронхейме ввергло Черчилля в глубокую задумчивость. 25 января он обратился к комитету начальников штабов со следующим посланием: «Уничтожение или хотя бы повреждение этого корабля стало бы выдающимся событием в современной войне на море. Не существует цели, способной сравниться с ним. Если его повредить, линкор не сможет уйти обратно в Германию… Ситуация на море изменится во всем мире, даже на Тихом океане. В настоящий момент вся стратегия войны зависит от этого корабля, который одним своим присутствием парализует действия четырех крупных британских военных кораблей, не говоря уже о двух новых американских линкорах в Атлантике». Адмирал Редер не мог и мечтать о более высокой оценке своей стратегии.

Черчилль предлагал организовать атаку на «Тирпиц» базирующимися на авианосце самолетами-торпедоносцами и тяжелыми бомбардировщиками. Надежно укрытый во фьорде, линкор, несмотря на свои внушительные габариты, не был простой мишенью. В узком пространстве зажатого с обеих сторон высокими скалами фьорда торпедоносцам не хватало места, чтобы сбросить торпеды. А ближайший аэродром, с которого могли вылететь тяжелые бомбардировщики, находился на севере Шотландии в 500 милях от цели. Это было очень большое расстояние для «галифаксов» и «стерлингов», которые имелись на вооружении в те годы. Тем не менее в ночь с 29 на 30 января эскадрилья из 16 бомбардировщиков вылетела на задание, самолеты сбросили бомбы, но не отметили ни одного попадания.

Чтобы вести постоянное наблюдение за линкором и иметь возможность нанести удар, если он выйдет в море, приходилось постоянно держать наготове немалые силы авиации и флота. Это облегчило следующий шаг в выполнении приказа Гитлера о концентрации флота в норвежских водах для отражения угрозы агрессии со стороны союзников. Имеется в виду переход линкора «Шарнхорст» и крейсеров «Гнейзенау» и «Принц Эйген» из Бреста в Германию. Операция была проведена в ночь с 11 на 12 февраля, но успешной ее нельзя назвать, поскольку «Шарнхорст» и «Гнейзенау» подорвались на минах у побережья Голландии. Позже «Гнейзенау» получил сильные повреждения во время воздушного налета на док, где он ремонтировался, и в итоге до самого конца войны так и не вступил в строй. Его орудия были сняты и позже использовались береговыми батареями Бельгии и Голландии.

На следующий день после прорыва из Бреста Редер был любезно принят Гитлером, и состоялось очередное обсуждение ситуации в Норвегии. В итоге было принято решение перевести «карманный» линкор «Шеер», крейсер «Принц Эйген» и все свободные торпедные катера и эсминцы в Тронхейм и Нарвик, а также принять меры к расширению береговых аэродромов. Переход произошел 21–23 февраля, причем корабли были обнаружены разведкой береговой авиации англичан. Адмирал Товей получил информацию вовремя и отправил на перехват авианосец «Победный», чтобы его самолеты атаковали противника, но из-за ненастной погоды успех не был достигнут. Однако утром 23 февраля британская субмарина «Трезубец» приблизилась к подходному каналу Тронхейма и торпедировала «Принца Эйгена», нанеся ему повреждения, в результате которых крейсер вышел из строя на восемь месяцев.

Тем временем русские конвои прокладывали себе путь сквозь штормы и метели – неизменные спутники арктической зимы. Тому, кто никогда не испытал на себе жуткий холод, царящий в полярных широтах, не дано понять, какую нечеловеческую выносливость приходилось проявлять морякам торговых судов и военных кораблей. Небольшие эсминцы, без устали снующие вокруг конвоев, взлетали на пенный гребень очередной водяной горы, на несколько мгновений задерживались на ее вершине и потом падали вместе с волной вниз. Секундная передышка – и все повторялось. Монотонность процесса изнуряла, сводила с ума… Орудия, торпеды, глубинные бомбы – все было покрыто толстой коркой льда; попавшая на них водяная пыль моментально и намертво примерзала, поэтому для их использования требовалось время, чтобы привести их в рабочее состояние. Случайно прикоснувшись к металлу без перчаток, можно было заработать болезненные ожоги. Вес одежды, которую натягивали на себя люди в безуспешной попытке уберечься от холода, становился почти непосильной ношей, а часы вахты тянулись так долго… Лица офицеров и впередсмотрящих на мостиках были исхлестаны снегом и градом, на бровях, носах и бородах повисали сосульки.

На торговых судах нередко случались поломки двигателей, и они оказывались предоставленными воле стихии. С грохотом обрушивающиеся волны легко смывали за борт палубный груз, иногда прихватывая с собой людей, пытавшихся его спасти. В первые месяцы только два торговых судна стали жертвами немецких подводных лодок, причем одно из них, получив повреждения, все-таки было доставлено на буксире в Кольский залив. А сопровождавший его эсминец «Матабеле» был торпедирован и в течение двух минут затонул, унеся с собой множество человеческих жизней. Экипаж спасательного судна, прибывшего на место происшествия через несколько минут, увидел, что море усыпано телами людей в спасательных жилетах, но они не двигались, а безвольно и ритмично, как надувные куклы, качались на волнах, словно исполняли страшный танец смерти, напоминая живущим, что выживание в арктических водах – вопрос нескольких минут. Из 200 человек, входивших в команду, в живых остались только двое.

Адмирал Товей решил, что советские власти обязаны принять меры по предотвращению нападений подводных лодок хотя бы у входа в Кольский залив. Он отправил контр-адмирала Баррафа на флагманском корабле крейсере «Нигерия» в Мурманск, чтобы обеспечить сопровождение конвоев между портом и островом Медвежий, а также договориться с советскими союзниками о более активном участии в охране конвоев. Он надеялся, что для защиты конвоев на подходе к порту советское командование задействует свою истребительную авиацию. Переговоры длились почти месяц, после чего Барраф вернулся домой, заручившись весьма туманными обещаниями помощи.

Со своей стороны адмирал Товей имел все основания ожидать, что не только подводный, но и надводный флот противника скоро начнет действовать на маршруте русских конвоев. 26 февраля он направил в адмиралтейство свои предложения по ведению действий в этой ситуации. Он считал, что защита конвоев, являясь основной задачей флота метрополии, одновременно дает возможность заставить вражеские надводные корабли действовать, причем наиболее вероятной ареной этих действий он считал участок между островом Ян-Майен и точкой, расположенной примерно в 150 милях к востоку от Медвежьего. Предложение адмирала заключалось в следующем. Чтобы защитить оба конвоя – тот, что следует в СССР, и другой, который возвращается домой, когда они проходят самый опасный участок, их следует отправлять с минимальным интервалом в четырнадцать дней. Придерживаясь такой программы, его тяжелые корабли будут пять дней из четырнадцати находиться в северных водах. Для этого ему потребуется четыре дополнительных эсминца.

Адмирал Товей не предполагал выводить весь свой флот в море на защиту каждого конвоя, понимая, что это не приведет ни к чему хорошему. Но лорды адмиралтейства считали иначе. В особенности их прельщала мысль обеспечить прикрытие судов с воздуха, используя для этой цели единственный имеющийся в распоряжении лорда Товея авианосец «Победный». Все же «Тирпиц» был необычным противником, а память об успехах «Бисмарка» и потере «Хууда» была еще свежа. Поэтому все стремились максимально сконцентрировать силы, чтобы достойно встретить угрозу.

1 марта конвой PQ-12, состоящий из 16 судов, и обратный конвой QP-8^[6] из 15 судов вышли, соответственно, из Рейкьявика и Кольского залива. Двумя днями позже вице-адмирал Кертис вышел в море на «Славном», ведя с собой «Герцога Йоркского», крейсер «Кения» и б эсминцев. Он шел из Хвальфьорда на встречу с командующим, который вышел из Скапа-Флоу 4 марта на «Короле Георге V» с авианосцем «Победный», крейсером «Бервик» и б эсминцами. Встреча состоялась б марта в 10.30, после чего крейсер «Кения» отделился, чтобы присоединиться к эскорту конвоя. Из-за технической неисправности крейсер «Бервик» мог развивать скорость не более 27 узлов, поэтому ему на смену пошел крейсер «Шеффилд», который на пути к главным силам флота подорвался на мине и был вынужден вернуться в Сейдисфьорд в сопровождении двух эсминцев адмирала Кертиса. Еще один эсминец остановился, чтобы подобрать упавшего за борт члена команды, и все три эсминца вернулись к флотилии командующего только 9 марта.

В полдень 5 марта конвой PQ-12 был замечен с воздуха разведывательным самолетом противника. После получения этого сообщения к Гитлеру обратились за разрешением на выход в море «Тирпица». В то же самое время четыре немецкие подводные лодки, патрулировавшие к западу от Медвежьего, были срочно переброшены в район ожидаемого прохождения конвоя. 6 марта в 11 часов разрешение на выход в море линкора в сопровождении трех эсминцев было получено. «Шеер» остался, поскольку обладал меньшей скоростью. Выход в море противника произошел незаметно для разведки союзников, поскольку разведывательные самолеты временно прекратили вылеты. Самолетов-разведчиков катастрофически не хватало. К счастью, в тот же день около шести часов вечера «Тирпиц» был замечен британской подводной лодкой «Морской волк», осуществлявшей патрулирование в районе Тронхейма. Правда, на «Морском волке» не узнали грозный «Тирпиц» и доложили командованию о «линкоре или тяжелом крейсере». В ночь с б на 7 марта информация достигла адмирала Товея, который в это время находился в море в 200 милях к югу от конвоя PQ-12. Конвой попал в тяжелые льды и был вынужден лечь на юго-восточный курс, чтобы снова выйти на чистую воду. Ночью эсминец «Ориби» столкнулся с льдиной и получил тяжелые повреждения. Природа в очередной раз напомнила, что тоже может являться суровым врагом.

 

 

Понимая, что «Тирпиц», если это действительно он, пойдет прямо к конвоям (конечно, если не будет прорываться в Атлантику – об этой возможности тоже следовало помнить), командующий приказал повернуть на север – на сближение. Он дал команду на «Победный»: на рассвете провести воздушную разведку пространства южнее района предполагаемого местоположения конвоев и привести все силы авиации в боевую готовность. Всем кораблям было приказано до восьми часов идти на полной скорости. Наступивший серый и мрачный рассвет принес с собой снежные шквалы, полосы густого тумана и отвратительную видимость. Когда стало очевидно, что погода явно нелетная, разведка с воздуха была отменена. Примерно в это время «Тирпиц» и три эсминца приближались к месту, где ожидали встретить идущий на север конвой. Находившийся на «Тирпице» адмирал Цилиакс тоже остался без воздушной разведки. Ему приходилось ориентироваться на единственное сообщение об обнаружении конвоя, после которого он получил приказ выйти в море на перехват. Он отлично понимал, что полученная информация может быть неточной, но плохая погода не позволяла поднять в воздух гидросамолеты. Поэтому он не имел ни малейшего представления о мощи сил прикрытия под командованием адмирала Товея. Впоследствии выяснилось, что немцы не ожидали встретить столь крупное прикрытие, так как ранее ограничивались несколькими кораблями. В десять часов, так ничего и не увидев, адмирал Цилиакс приказал трем своим эсминцам отделиться и идти в поисках конвоя на северо-запад, а «Тирпиц» продолжил следовать западным курсом. Конвой, который он искал, в это время находился от него в 75 милях к северу и снова лег на северо-восточный курс. Таким образом, его искали совсем не там, где он был в действительности.

В полдень конвои встретились и разошлись каждый в свою сторону, а адмирал Товей, находившийся от них в 75 милях, приказал своим кораблям повернуть на северо-запад, даже не подозревая, что его главный противник в это время находится всего в 60 милях к юго-востоку; более того, идет прямо к нему на высокой скорости. В 16.30, когда «Тирпиц» пересек курс конвоев примерно в 60 милях за кормой у PQ-12 и в 50 милях перед QP-8, немецкий эсминец «Фридрих Ин» встретил «Ижору», советское судно, отставшее от конвоя. Эсминец быстро справился со старым судном, но, прежде чем затонуть, жертва успела передать сигнал бедствия, услышанный радистом на «Короле Георге V». К сожалению, в первые минуты не удалось точно определить источник сигнала, но очень скоро были получены радиопеленги немецкого корабля, который вполне мог оказаться «Тирпицем». Адмирал Товей снова изменил курс своей эскадры и пошел на восток – именно с этого направления шел сигнал. Затем он повернул на северо-восток и собрался было отправить свои эсминцы на перехват «Тирпица» по пути на базу, но тут поступило новое сообщение из адмиралтейства. Товея информировали о том, что «Тирпиц», вероятнее всего, находится к востоку от Медвежьего и что Цилиакс, скорее всего, не знает о выходе в море крупных сил флота метрополии. Адмирал Товей решил вернуться к конвоям и оставить эсминцы при себе. В 19.40 был получен еще один пеленг того же корабля. Стало ясно, что неизвестный корабль, кем бы он ни был, идет на высокой скорости на юг. Товей отдал приказ шести эсминцам проследовать на 150 миль к юго-востоку, затем рассредоточиться и вести поиск в северном направлении до 6.00 следующего утра. Если им не удастся ничего обнаружить, они должны были вернуться в Сейдисфьорд для бункеровки. Еще два эсминца, у которых топливо было на исходе, адмирал Товей отправил в Исландию. Таким образом, при нем остался только один эсминец.

А тем временем адмирал Цилиакс восстановил контакт со своими эсминцами, один из которых он отправлял в Тромсе для бункеровки, и приказал взять курс на восток, имея намерение возобновить поиски врага на следующий день. Конвой, следующий в СССР, продолжал идти северо-восточным курсом по направлению к острову Медвежий, а грозный противник снова прошел к югу от конвоя. 8 марта в четыре утра Цилиаксу пришлось отправить еще два эсминца в Тромсе для бункеровки, и через три часа он снова повернул на север, рассчитывая перехватить конвой. Поиски продолжались до 22.00. Так ничего и не заметив, адмирал приказал поворачивать на запад.

В ночь с 7 на 8 марта адмирал Товей, не получив новой информации, окончательно уверовал, что «Тирпиц» возвращается на базу, поэтому повернул свои корабли на юг и направился к позиции, с которой в радиусе действия авиации «Победного» окажутся Лофотенские острова, вблизи которых ожидался проход «Тирпица». Погода все еще оставалась нелетной. Ничего не обнаружив до 4.00, Товей решил, что противнику удалось ускользнуть, и отвернул на запад к Исландии, «чтобы взять несколько эсминцев». Его крупные корабли шли по водам, где в изобилии рыскали немецкие подводные лодки без противолодочного экрана. Чтобы свести угрозу к минимуму, им приходилось двигаться сложным зигзагом на большой скорости.

Из адмиралтейства поступил приказ конвою PQ пройти, если позволит лед, к северу от острова Медвежий, но в полдень 8 марта конвой снова попал в тяжелый лед; чтобы обойти его, повернул на восток, а потом на юго-восток. Моряки на тяжело груженных торговых судах даже не подозревали, что, когда они выполняли первый поворот, «Тирпиц» находился лишь в 80 милях от них к югу, а адмирал Товей с силами прикрытия – в 500 милях к юго-западу.

8 марта в 11.20 адмирал Цилиакс получил информацию от группы «Север» о том, что конвой, вероятно, находится к западу от него, поэтому всю вторую половину дня «Тирпиц» шел западным курсом и назначил рандеву своим трем эсминцам на следующее утро в семь. Но вечером того же дня в 18.15 из группы «Север» поступило новое сообщение. Адмирала информировали, что, судя по всему, обнаруженный 5 марта конвой вернулся обратно. Из этого Цилиакс сделал вывод, что ему разрешено вернуться на базу. Он сразу изменил точку встречи с эсминцами: теперь они должны были ожидать его на входе в Вестфьорд. Затем приказал командиру флагманского корабля взять курс на Тронхейм.

В 17.30 из адмиралтейства поступило новое сообщение адмиралу Товею. По мнению специалистов, имелись весомые основания полагать, что «Тирпиц» все еще занят поисками конвоя в районе, расположенном к югу от Медвежьего. В 18.20 командующий флотом метрополии снова изменил курс и направился на северо-восток. Он решил, что пора нарушить радиомолчание, проинформировать адмиралтейство о своих намерениях и сообщить, что его корабли идут без противолодочной защиты. Радиосвязь в этом районе во время войны была очень плохой, поэтому он попросил адмиралтейство передать соответствующие приказы эсминцам и крейсерам, которые должны были присоединиться к нему. В военное время корабли в море почти не пользуются радиосвязью – это общее правило. Однако из всякого правила бывают исключения. Адмирал надеялся, что если немцы перехватят его сообщение, то непременно сделают правильный вывод: основные силы флота метрополии охотятся за «Тирпицем». Возможно, это заставит противника отозвать его, тогда угроза для конвоев будет устранена. Той же ночью адмирал получил разведывательное донесение о том, что «Тирпиц» идет на юг. Поэтому в 2.40 он приказал всем ложиться на юго-восточный курс, а «Победному» готовиться к воздушной атаке на рассвете. Вблизи берегов погода улучшилась, видимость стала вполне приемлемой, и в 6.40 с палубы авианосца взлетели на разведку б «альбакоров». В 7.30 в воздух ушли еще 12 самолетов-торпедоносцев. Перед взлетом все они получили сообщение от адмирала Товея: «У вас прекрасный шанс, который может дать великолепный результат. Да поможет вам Бог!» Никто не знал, что это действительно был уникальный шанс.

Ровно в 8.00 один из самолетов-разведчиков доложил об обнаружении «Тирпица», который находился в 60 милях к западу от входа в Вестфьорд и на высокой скорости направлялся в Тронхейм в сопровождении только одного эсминца. Судя по всему, доклад разведчика был перехвачен на «Тирпице», поскольку с его палубы тут же взлетел самолет, а корабль резко увеличил скорость и направился к берегу. В 8.42 его заметила ударная группа: он шел со стороны солнца. Командир эскадрильи решил войти в облачный слой, обогнать мишень и атаковать. Но спустя полчаса, в тот момент, когда самолеты пролетали над кораблем противника, они были замечены в разрыве между облаками. Понимая, что внезапной атаки уже не получится, командир эскадрильи решил сразу атаковать. Его укрепил в этом решении тот факт, что огонь с «Тирпица» был открыт с большой задержкой и не был прицельным. Самолеты атаковали звеньями с обеих сторон, но условия для атаки вряд ли могли быть более тяжелыми. Очень мешал встречный ветер, который не позволял воспользоваться преимуществом в скорости. Вскоре артиллерия «Тирпица» заговорила в полный голос. Небо осветилось взрывами снарядов, но летчики, презрев опасность, продолжали атаковать. Плотность огня была так высока, что, казалось, ни один из них не мог уцелеть. Чудо, что при этом только два самолета были сбиты, но еще более удивительным является то, что огромный корабль, беспрерывно меняющий курс, чтобы увернуться от торпед, несущихся к нему со всех сторон, не был поврежден. Описывая эту атаку в своей книге «Тирпиц», ее автор Бреннеке отмечает следующее: адмирал Цилиакс был убежден, что во флагманский корабль попало минимум две торпеды, которые по какой-то причине не сдетонировали. Он считал, что, обладая высокой маневренностью, «Тирпиц» способен избежать столкновения с любыми торпедами, выпущенными с большого расстояния. В тот день королевскому ВМФ не удалось добиться успеха, который мог бы в корне изменить ситуацию на море во всем мире. А второй шанс у него и не появился.

Адмирала Товея постигло горькое разочарование. Схватка, последовавшая после долгих часов преследования, в которой погода оказалась на стороне противника, не принесла ожидаемого результата. Это не могло не удручать. Однако ее нельзя было не принимать в расчет. Хотя не было очевидных свидетельств приведенному выше мнению адмирала Цилиакса, следует учесть, что торпеды падали на близком расстоянии от «Тирпица»; возможно, им просто не хватило времени, чтобы занять установленную глубину, и они проходили под днищем корабля.

Случайно избежавшие встречи с грозным противником конвои благополучно прибыли к месту назначения. PQ-12, выйдя на чистую воду, попал в полосу плотного тумана, растянувшуюся на много миль. В итоге преследователи его потеряли, и он 12 марта вошел в Кольский залив. QP-8 подошел к Исландии на два дня раньше.

Адмирал Редер тоже не был удовлетворен результатами выхода в море «Тирпица». «Операция показала, – сказал он Гитлеру, – слабость наших военно-морских сил в северных районах. На каждую нашу вылазку враг отвечает отправкой крупных сил, включая авианосцы, которые являются самой страшной угрозой для наших тяжелых кораблей. Слабость нашей обороны выявляет тот факт, что противник осмеливается входить в прибрежные воды севера Норвегии и не получает отпор со стороны немецкой авиации». Учитывая, что в течение пяти суток крупные силы британского флота действовали в 250-мильной зоне от норвежского берега, а единственной реакцией люфтваффе была неудачная атака в последний день, у гросс-адмирала был повод жаловаться. Более того, именно отсутствие воздушной разведки помешало «Тирпицу» обнаружить конвои и силы прикрытия, что могло привести к потере корабля. Поэтому неудивительно, что Редер закончил свой доклад настоятельной просьбой усилить содействие военно-морским силам со стороны авиации Геринга. Он потребовал, чтобы британские авианосцы стали первоочередными целями немецкой авиации, а также была максимально ускорена работа над немецким авианосцем «Граф Цеппелин». Гитлер согласился, даже одобрил предложение сформировать боевую группу, состоящую из «Тирпица», «Шарнхорста», авианосца, двух тяжелых крейсеров и 12–14 эсминцев. Он также пообещал поговорить с Герингом об усилении сил авиации в Норвегии.

Англичане тоже извлекли уроки из происшедшего. Тот факт, что во время атаки не было отмечено ни одного попадания, выявил необходимость более серьезной подготовки летчиков, работавших во взаимодействии с флотом, поскольку быстрый рост численности летного состава неизбежно приводил к снижению общего уровня его квалификации. Кроме того, это был первый случай в этих водах, когда для защиты конвоев использовались тяжелые линкоры. Принимая во внимание прецедент с мальтийскими конвоями, когда поддержка тяжелых кораблей была признана целесообразной для защиты от угрозы со стороны итальянского флота, адмиралтейство обязало адмирала Товея считать защиту конвоев своей первоочередной обязанностью. В своем рапорте об операции адмирал подверг критике это указание, заявив, что уничтожение основных сил противника традиционно являлось главной целью британского флота. По его мнению, задача уничтожения «Тирпица» обладала приоритетом по сравнению с вопросом безопасности любого конвоя, причем эти задачи требуют разного расположения сил. Поэтому он считал необходимым разделить имевшиеся в его распоряжении силы, как и предлагал ранее. Конечно, можно усомниться, что «крупные силы» из двух кораблей, таких, как «Славный» и «Герцог Йоркский», смогут тягаться с «Тирпицем», потому что крейсер никогда не предназначался для схватки с тяжелым линейным кораблем. Кроме того, хотя уничтожение «Тирпица», безусловно, является первоочередной задачей флота, охрану конвоев тоже следует обеспечить. Далее адмирал Товей оспорил инструкцию адмиралтейства, обязывающую его обеспечить защиту с воздуха всех кораблей, когда они находятся в пределах радиуса действия береговых авиационных баз. Выполняя ее, он был бы вынужден в течение длительного времени держать свои линкоры, авианосец и тяжелые крейсеры вместе в кишащих вражескими подводными лодками водах без противолодочной защиты.

Командующий флотом метрополии неизменно подвергал жестокой критике флотоводческую деятельность адмиралтейства. Его чрезвычайно раздражали ситуации, когда конвой, получивший указание адмиралтейства идти севернее Медвежьего, не смог его исполнить из-за ледовой обстановки и только потерял время. Вскоре после начала войны адмирал Паунд обещал командирам флагманских кораблей и командующим флотами и эскадрами, что адмиралтейство будет вмешиваться в оперативные действия только в исключительных обстоятельствах, но это обязательство чаще нарушалось, чем исполнялось. В адмиралтейство стекались все разведывательные донесения о действиях и планах противника, поэтому оно нередко оказывалось более информированным, чем командир флагманского корабля в море. Но любой командир предпочел бы, чтобы ему не указывали, что делать, куда идти и где изменить курс, а сообщили необходимую информацию и дали возможность самостоятельно принять оперативные решения, основываясь на местных условиях, о которых адмиралтейство не имело никакого понятия. Существовала еще и проблема связи, которая в северных районах в некоторых местах практически отсутствовала, а если и была, то командир флагманского корабля был обязан соблюдать радиомолчание, которое не следовало нарушать даже для передачи указаний на другие корабли. Все перечисленные факторы в той или иной степени оказали влияние на операции в Арктике. Что касается описанной вылазки «Тирпица», информация адмиралтейства была более точной, чем предположения командующего флотом метрополии.

19 марта, в соответствии с одобренным Гитлером планом, крейсер «Хиппер» вышел из Германии, чтобы присоединиться к другим кораблям в норвежских водах. Хотя эта информация своевременно поступила в адмиралтейство, воздушная разведка не обнаружила корабль, и он оказался в компании «Тирпица» и «Шеера» в Тронхейме. Немцы укрепили свои военно-морские силы в Норвегии, получив преимущество в жестокой борьбе, которая велась на арктическом морском пути в Советский Союз.

 

Глава 4

ОЖЕСТОЧЕННАЯ ОБОРОНА

 

Следующие конвои PQ-13 и QP-9, состоявшие из 19 судов каждый, вышли, соответственно, из Исландии и Мурманска 20 и 21 марта. И снова адмирал Товей вывел в море свои главные силы, чтобы обеспечить защиту от возможного нападения кораблей противника. На этот раз прикрытие осуществляли крейсер «Славный» – флагманский корабль адмирала Кертиса, линкор «Герцог Йоркский» и авианосец «Победный». Обратный конвой проделал весь путь без приключений, а его эскорт записал на свой счет уничтожение немецкой подводной лодки «U-655». Ее потопил минный тральщик «Снайпер». Идущему в Россию конвою повезло значительно меньше. Через четыре дня после выхода из порта он попал в свирепый шторм, который разметал суда по большому участку моря. Непогода утихла спустя четыре дня, и когда старший офицер эскорта решил, что пора собирать своих подопечных, то не увидел ни одного. Суда конвоя оказались разбросанными на 150-мильном пространстве. Судно коммодора конвоя танкер «Река Эфтон» оказался не в силах бороться с непогодой, его отнесло к Лофотенским островам. В восточном направлении дальше всех оказалось судно «Эмпайр Рейнджер»: оно находилось в 80 милях от мыса Нордкап. В 40 милях за его кормой находилось сразу б торговых судов в сопровождении оснащенного вооружением китобоя, в 35 милях к западу – пароход «Гарпальон» и эсминец «Ярость». В 65 милях от них обнаружилась еще одна группа из б судов в сопровождении эсминца «Затмение», китобоя «Сумба» и траулера «Пейнтер». Крейсеры «Тринидад» и «Нигерия» разыскивали потерявшихся на площади 100 квадратных миль к юго-востоку от Медвежьего. Наступивший день был ясным и солнечным, но временами налетали снежные шквалы. Суда конвоя оставались рассеянными по огромной площади, когда на крейсере «Тринидад» заметили немецкий самолет-разведчик. Противник не терял времени зря, и уже через час появились первые бомбардировщики. Воздушный налет продолжался с короткими перерывами целый день. В результате два судна затонули – «Эмпайр Рейнджер», оказавшийся впереди конвоя, и «Рейсленд», который непогода забросила далеко на восток.

Тем временем адмирал Шмундт отправил из Киркенеса эсминцы «Z-25», «Z-26» и «Z-24» с заданием обнаружить и атаковать конвой. Они должны были пройти на запад по наиболее вероятному пути конвоя, сохраняя между собой дистанцию в три мили. В 22.45 на одном из них заметили спасательные шлюпки с «Эмпайр Рейнджер» и взяли на борт уцелевших моряков. В полночь «Z-26» наткнулся на заблудившийся пароход «Бато». Немцы сняли с него экипаж и потопили артиллерийским огнем. От моряков они получили сведения о состоянии конвоя и величине эскорта. Еще около часа эсминцы вели поиски в том же районе, после чего на высокой скорости отправились на юго-восток, в результате чего оказались значительно южнее всех судов конвоя. Погода начала стремительно ухудшаться, пошел снег, сопровождавшийся шквалистым ветром, видимость стала почти нулевой. В таких условиях полчаса спустя крейсер «Тринидад» и эсминец «Ярость», продвигавшиеся в восточном направлении на помощь четырем отставшим торговым судам, нос к носу столкнулись с тремя немецкими эсминцами. Огонь был открыт незамедлительно, и очень скоро головной эсминец «Z-26» вспыхнул. Но сразу после этого англичане прекратили огонь, поскольку на «Тринидаде», чтобы увернуться от торпед, перешли на сложный зигзаг. Через двадцать минут поврежденный эсминец, судя по всему потерявший контакт со своими собратьями, был снова обнаружен и обстрелян. Желая раз и навсегда покончить с противником, с «Тринидада» выпустили торпеду, которая из-за роковой случайности (скорее всего, это было связано с жестокими морозами) прошла мимо цели, после чего изменила курс, вернулась и ударила крейсер в левый борт, вызвав серьезные разрушения. «Тринидад» остался на плаву, но был вынужден снизить скорость до 8 узлов. Эсминец «Затмение», сопровождавший восемь торговых судов из конвоя, два советских эсминца, вышедшие навстречу конвою из Кольского залива, и эсминец «Ярость» вступили в бой с поврежденным «Z-26». Сражение велось в ужасающих условиях: взрывы снарядов поднимали над кораблями тучи брызг, которые оседали и тут же замерзали на палубах, мостиках, орудиях. Удача окончательно отвернулась от немецкого корабля: он получил новые повреждения и был вынужден застопорить ход. Эсминец «Затмение» начал подготовку к торпедной атаке, чтобы отправить немца на дно, но тут появились два других немецких эсминца, и ему пришлось поспешно уйти, причем в него угодили два снаряда из 5,9-дюймового орудия, которые проделали дыру в корпусе выше ватерлинии и снесли главные антенны. У эсминца было на исходе топливо, к тому же на борту 9 человек нуждались в срочной медицинской помощи. Поэтому он взял курс на Кольский залив, куда прибыл на следующее утро, имея в танках всего 40 тонн топлива. Немецкие эсминцы подобрали уцелевших моряков с «Z-26» и вернулись на базу. Поврежденный «Тринидад» под охраной эсминца «Ярость» добрался до Кольского залива на следующий день.

 

 

Теперь конвой состоял из двух групп: в одной было восемь судов, в другой – четыре (еще четыре судна не было найдено) и шел к месту назначения, не подозревая об ожидающих его приближения немецких подводных лодках. В результате были торпедированы два судна, но эсминец «Ярость» потопил одну из субмарин – «U-585». Одним из погибших судов оказалась «Индуна», которая в течение нескольких дней тянула на буксире китобой «Сила». У него кончилось топливо, и в ночь с 28 на 29 марта он застрял в тяжелых льдах. Оттуда он выбрался с помощью «Индуны», и оба направились к Кольскому заливу. Спустя пять часов буксирный конец оборвался, и «Сила» исчезла в очередном снежном заряде. Не обнаружив объект буксировки, «Индуна» пошла дальше и на следующее утро была торпедирована и потоплена немецкой подводной лодкой. Из уцелевшей части экипажа несколько человек погибли от переохлаждения в спасательных шлюпках, которые были обнаружены русским минным тральщиком только спустя трое суток. «Сила» была найдена эсминцем «Ориби», после чего она продолжила рейс на буксире у минного тральщика «Хэрриер». Только 1 апреля последнее из 15 уцелевших судов пришвартовалось у причала Мурманска.

В целом немецкое командование было удовлетворено результатами атаки на конвой, но при этом был потерян эсминец «Z-26», что явилось серьезным уроком для штаба ВМФ. Был сделан вывод о необходимости усилить осторожность при использовании надводных кораблей против конвоев. Эту точку зрения не разделял адмирал Шмундт, считавший, что для этого необходимы крупные боевые корабли и эсминцы.

Пока конвой PQ-13 завершал свой богатый событиями рейс, 33 бомбардировщика «Галифакс» предприняли очередную безуспешную попытку вывести из строя «Тирпиц».

Переход от полярной ночи, сопровождающейся постоянной темнотой, к полярному дню повлек за собой пересмотр условий плавания конвоев. С каждым днем немецкой авиации становилось легче обнаруживать плывущие суда – теперь этим можно было заниматься круглосуточно. Кроме того, немцы значительно усилили свои военно-морские и военно-воздушные соединения, базирующиеся в Северной Норвегии. Все перечисленное означало, что конвои теперь будут подвергаться более серьезной опасности: немцы явно намеревались закрыть этот маршрут. А силы сопровождения союзников оставались слишком малыми. В ответ на обращение адмирала Товея адмиралтейство пообещало флоту метрополии подкрепление из числа кораблей Западной группы. Подобные меры очень напоминали короткое одеяло: натянешь на голову – мерзнут ноги, натянешь на ноги… И все же число кораблей эскорта оставалось далеким от реально необходимого. К тому же у эсминцев Западной группы было частично снято палубное вооружение, чтобы они могли взять большее количество глубинных бомб. Этот факт снижал их значение для сражений с надводными силами противника. Также они имели очень слабое противовоздушное вооружение, что было характерно для многих эсминцев. Установка на них орудий двойного назначения, способных вести огонь как под малым, так и под большим углом, началась только после начала войны, поэтому эти суда в своем подавляющем большинстве были почти бесполезны для отражения атак с воздуха.

Адмирал Паунд был отлично осведомлен о трудностях, которые требовалось преодолеть, чтобы продолжать доставлять грузы в Россию по северному маршруту в условиях возросшего сопротивления противника и увеличившейся продолжительности светового дня. Он довел свое мнение до сведения комитета по обороне в начале апреля и предупредил, что потери на этом маршруте вполне могут сделать его экономически невыгодным.

Следующие два конвоя – PQ-14 на восток и QP-10 на запад – вышли в море, соответственно, 8 и 10 апреля. Первый состоял из 24 судов, второй – из 16. В эскорт PQ-14 был включен крейсер «Эдинбург», несущий флаг контр-адмирала Бонэм-Картера. На крейсер были погружены стальные листы для ремонта поврежденного «Тринидада» – у русских нужного материала не оказалось. Маршрут конвоя был выбран с расчетом на то, что граница кромки льдов начала отодвигаться на север, хотя в действительности она была даже южнее, чем обычно. Конвой попал в полосу льдов к юго-западу от острова Ян-Майен, и в результате 16 судов и 2 минных тральщика из эскорта были вынуждены вернуться в Исландию для ремонта. 8 судов продолжили свой путь. Несколько раз они попадали под бомбежки, не причинившие им вреда, но утром 16 апреля судно коммодора конвоя Э. Риса «Эмпайр Говард» было торпедировано немецкой подводной лодкой к востоку от острова Медвежий и взорвалось. Командира не обнаружили в числе уцелевших. Оставшиеся 7 судов утром 19 марта благополучно вошли в Кольский залив благодаря тому, что плохая видимость помешала авиации продолжить бомбардировки. Конвой QP-10 подвергся нападению не только авиации, но и вражеских подводных лодок и потерял 4 судна.

В это время Гитлер обсудил сложившуюся ситуацию с адмиралом Редером. Он заявил, что видит настоятельную необходимость в самолетах-торпедоносцах. После длительной задержки, вызванной нежеланием флота отдавать авиации свое уникальное оружие – торпеды, Геринг получил зеленую улицу. Первые 12 экипажей, которые должны были пройти обучение новой тактике атаки, были отправлены на аэродром Бардуфосс, расположенный на севере Норвегии, чтобы сесть за штурвалы «Не-111» и «Ju-88», модернизированных для приема торпед. Вскоре за ними последовали другие. Гитлер особо акцентировал необходимость направить все усилия на то, чтобы англо-американская помощь не попала в СССР. Конвои должны были стать главными целями флота, для чего фюрер предложил разработать план ряда совместных операций авиации и флота, после чего отправить в рейд «карманный» линкор «Шеер». Редер был вынужден доложить об ухудшении ситуации с топливом. Резервные запасы снизились до 150 тысяч тонн, а румынские поставки прекратились.

Возвращение большого числа груженых судов из конвоя PQ-14 в Исландию вызвало сверхнормативное скопление грузов, ожидающих отправки в Россию северным путем. Началось сильное политическое давление, имевшее целью увеличить число судов в следующем конвое. Адмирал Товей был категорически против такого решения. Он считал, что «эти конвои, если их невозможно отложить до передвижки кромки льда на север, должны быть значительно уменьшены в размерах». Давая такую рекомендацию, командующий больше имел в виду погоду, чем угрозу со стороны противника. Мы уже видели, что жестокий шторм, в который попал предыдущий конвой, так раскидал суда, что эскорт не мог оказать им никакой помощи, тем более в противовоздушной обороне, где сплоченность – главное условие. В адмиралтействе произвели научный анализ потерь в атлантических конвоях, который показал, что число судов, потопленных во время атаки постоянной интенсивности, остается более или менее постоянным, поэтому чем больше конвой, тем меньше процент потерь. Этот аргумент, подкрепленный политическим давлением и соображением, что теперь погода начнет улучшаться, оказался более весомым, чем рекомендации адмирала Товея. Адмиралтейство приняло решение, что в следующем конвое PQ-15 будет 25 судов и он выйдет в море 26 апреля. Конвой QP-11, состоящий из 17 судов, выйдет в море на два дня позже. Для этих конвоев усилили эскорт. PQ-15 должны были сопровождать 4 эсминца, 4 траулера, специальный корабль ПВО «Алстер Квин» (переоборудованное ирландское почтовое судно), а также корабль с катапультой «Эмпайр Морн». Последний был обычным грузовым судном, на борту которого была смонтирована катапульта, способная выбросить в воздух истребитель «харрикейн». Они были созданы, чтобы сбивать немецкие самолеты-разведчики, которые всегда держались за пределами дальности выстрела палубных орудий и долго преследовали конвой, докладывали о его скорости и курсе, вызывали подводные лодки. Выполнившему свою миссию пилоту «харрикейна» оставалось только покинуть самолет и, прыгнув с парашютом где-нибудь поблизости от кораблей эскорта, молиться, чтобы его успели спасти из ледяной воды раньше, чем он насмерть замерзнет. Создание судов с катапультами было вынужденной мерой, вызванной недостатком авианосцев для охраны конвоев. Необходимости в них никто ранее не предвидел. Ближнее прикрытие конвоя осуществляли крейсеры «Нигерия» (под флагом контр-адмирала Баррафа) и «Лондон» с двумя эсминцами.

Эскорт следовавшего на запад конвоя составляли б эсминцев, 4 корвета и траулер, ближнее прикрытие осуществлял крейсер «Эдинбург» – флагманский корабль контр-адмирала Бонэм-Картера. В течение первых двадцати четырех часов пути конвой должны были также сопровождать корабли 1-й флотилии минных тральщиков, базировавшейся в Кольском заливе, и два советских эсминца.

Силы флота метрополии значительно уменьшились из-за отправки части кораблей к Мадагаскару. Но в это время подоспело подкрепление от американцев, состоявшее из нового линкора «Вашингтон», крейсеров «Вичита» и «Тускалуза», авианосца «Оса» и эскадры из б эсминцев. Все крупные корабли, за исключением «Осы», вышли в море вместе с «Королем Георгом V» (флагманский корабль адмирала Товея), авианосцем «Победный» и крейсером «Кения», а также 10 эсминцами (из них 4 были американскими), чтобы составить дальнее прикрытие двух конвоев. В качестве дополнительной меры предосторожности к норвежским берегам были отправлены 4 субмарины, которые имели приказ идти на северо-восток «в ногу» с конвоем, чтобы иметь возможность перехватить немецкие корабли, если они выйдут в море из Тронхейма. Позже к ним должна была присоединиться пятая субмарина. 2 мая произошел прискорбный инцидент: одна из этих субмарин – «Р-551» с польской командой на борту – была потоплена эскортом каравана PQ-15, поскольку она сбилась с курса, отклонилась от своей позиции на 100 миль и не была опознана.

Конвой QP-11 вышел в море, как и было запланировано, 28 апреля. В тот же день он был обнаружен воздушной разведкой и подводными лодками. На следующий день крейсер «Эдинбург», следовавший зигзагом впереди конвоя, был торпедирован подводной лодкой «U-456». Одна торпеда попала в корпус в районе миделя, другая – в корму, уничтожив рулевое устройство. Эсминцы «Форсайт» и «Форестер» вместе с двумя советскими эсминцами окружили поврежденный корабль, который предпринял попытку вернуться в Кольский залив, до которого было 250 миль. Капитан корабля X. Фолкнер попробовал идти на главных двигателях, но развороченную взрывом корму заливала вода, и корабль не держался на курсе. Из-за постоянного рыскания продвинуться в нужном направлении на значительное расстояние не удавалось. Тогда адмирал Бонэм-Картер приказал «Форестеру» взять крейсер на буксир. Но очень скоро буксирный конец оборвался. Решили попробовать наоборот: чтобы «Эдинбург» взял на буксир «Форсайт», который стал бы своеобразным стабилизирующим плавучим якорем. Так дело пошло лучше, и в течение следующих шестнадцати часов процессия двигалась весьма успешно. Никто не подозревал, что все это время за кораблями тихо скользила вражеская подводная лодка «U-456». У советских эсминцев кончилось топливо, и они вернулись на базу. «Эдинбург» расстался со своим импровизированным плавучим якорем, чтобы дать возможность «Форсайту» присоединиться к группе эсминцев, сформировавших противолодочный экран. Присутствие эсминцев помешало немецкой подводной лодке покончить со своей жертвой. В течение следующих двадцати четырех часов, благодаря умелому использованию машин, «Эдинбург» медленно продвигался на восток – опытные моряки сумели справиться с поврежденным крейсером. За время вахты с мостика в машинное отделение передавалось более 60 приказов! Вечером 1 мая к крейсеру подошли минные тральщики «Гончая», «Легкий», «Найгер» и «Гусар» вместе с советскими торпедным катером и буксиром из Кольского залива. К сожалению, у буксира не хватило мощности для крейсера, но он, тем не менее, оказался полезным в условиях поврежденного рулевого управления.

Конвой QP-11 продолжал свой путь к родным берегам с уменьшившимся эскортом. 1 мая в 5.40, находясь в 150 милях к востоку от Медвежьего, конвой был атакован самолетами-торпедоносцами, правда без особого успеха. Это была первая атака модернизированных самолетов, позже ставших настоящим бедствием для арктических конвоев. Существовало опасение, что вслед за конвоем идут 4 вражеские подлодки, поэтому была сделана попытка сбить их со следа, резко изменив курс. Вокруг плавало много больших и малых льдин, периодически налетали снежные заряды, в результате чего видимость резко снижалась. Неожиданно с эсминца «Беверли», следовавшего на левом траверзе конвоя, доложили: «Вижу противника». Немцы, полностью уверенные в собственной безопасности, выслали эсминцы «Герман Шоманн», «Z-24» и «Z-25» на поиски почти не защищенного, как они считали, конвоя. Немецкие корабли, имевшие десять 5,9-дюймовок и пять 5-дюймовок, были значительно лучше вооружены, чем британские эсминцы, у которых было шесть 4,7-дюймовых и три 4-дюймовых орудия. После получения доклада с «Беверли» старший офицер конвоя коммандер М. Ричмонд на эсминце с красноречивым названием «Бульдог» немедленно начал концентрировать свои корабли. Несмотря на численное превосходство, немцы так и не сумели пробиться к конвою: все их попытки наталкивались на отчаянное сопротивление мужественных защитников. Пять раз немцы начинали атаки, рассчитывая отвлечь корабли эскорта и беспрепятственно приблизиться к безоружному конвою, но благодаря отваге защитников конвоя под командованием М. Ричмонда были вынуждены удалиться несолоно хлебавши. В итоге конвой проследовал своим курсом, а эсминцы получили новый приказ – добить поврежденный «Эдинбург» – и отошли.

До того как я продолжу рассказ о дальнейших приключениях трех немецких эсминцев, вернемся ненадолго к конвою PQ-15. Два дня спустя в 250 милях к востоку от острова Медвежий он был обнаружен немецким самолетом, однако атака последовала только через три дня. Бомбардировка была неудачной для немцев, один из «юнкерсов» был сбит. 3 мая в 1.30, едва разойдясь с конвоем QP-11, идущий в СССР конвой снова был атакован шестью самолетами-торпедоносцами, которые, воспользовавшись легкой дымкой, подошли незаметно. Радары обнаружили их только на расстоянии б тысяч ярдов^[7] от конвоя. Самолетам противника удалось потопить три судна, в том числе судно коммодора конвоя, который, к счастью, был спасен вместе с 137 матросами и офицерами. Противник потерял три самолета. За конвоем постоянно шли подводные лодки, но не приближались и не делали попыток атаковать.

В 22.30 последовала еще одна бомбардировка, при которой был сбит один «юнкере». В конвое потерь не было. Вечером 4-го налетел сильный юго-восточный ветер, принесший с собой метель. Под ее прикрытием конвой благополучно прибыл в Кольский залив. Это произошло на следующий день в 21.00.

2 мая в 6.30 три вражеских эсминца приблизились к «Эдинбургу», который шел своим ходом, делая около 3 узлов. Держаться на курсе ему помогали советский буксир и эсминец «Легкий». Первыми вражеские корабли заметили на «Гусаре» и сразу открыли огонь. В соответствии с полученными ранее от адмирала Бонэм-Картера инструкциями, капитан Фолкнер немедленно удалился от своеобразного буксирного каравана и вступил в бой. Корабль, лишенный рулевого управления, медленно кружился на месте. Полученные серьезные повреждения не повлияли на боевую мощь крейсера, поэтому очень скоро на «Эдинбурге» отметили попадание в идущий впереди немецкий корабль «Герман Шоманн». Эсминец остановился и начал тонуть. К этому времени в бой вступили эсминцы «Форестер» и «Форсайт». Сражение, по правде говоря, больше напоминало игру в прятки. Корабли периодически исчезали в снежных зарядах и дымовой завесе, созданной эсминцами для прикрытия «Эдинбурга». В 6.50, выпустив три торпеды по врагу, «Форестер» тоже получил три попадания, причем одним из снарядов убило капитана – лейтенанта-коммандера Г. Хаддарта. Эсминец остановился. «Z-24» тоже выпустил несколько торпед, которые прошли под килем «Форестера» и направились к лишенному возможности маневра «Эдинбургу». Одна из них угодила в целый борт крейсера. В результате корабль почти раскололся пополам, но не перестал вести огонь по врагу. Однако адмиралу и командиру флагманского корабля теперь стало ясно: надежды спасти крейсер нет. В это время коммандер Солтер на «Форсайте», поставивший свой корабль между атакующим противником и поврежденным «Форестером», вызвал на себя концентрированный огонь вражеских кораблей с расстояния 4 тысячи ярдов. Затем он собрался уйти на полной скорости, воспользовавшись дымовой завесой, но четыре попадания, причем одно – в котельное отделение, заставили его остановиться. Один из четырех минных тральщиков ушел в Кольский залив, чтобы привести на помощь советские эсминцы, а три оставшиеся вели себя, как позже пошутил адмирал, «словно три молодых терьера», с безрассудной храбростью наскакивая на противника. К всеобщему удивлению и облегчению, вражеские эсминцы подобрали уцелевших моряков с «Германа Шоманна», затем затопили его и на большой скорости удалились с поля боя. Скорее всего, в условиях плохой видимости они приняли минные тральщики за эсминцы, иначе они, безусловно, довершили бы начатое и уничтожили все британские корабли.

Некоторое время поврежденные «Форестер» и «Форсайт», по очереди прикрывая друг друга, выполняли ремонтные работы, вскоре они снова были на ходу. Однако конец «Эдинбурга» был очевиден. Адмирал приказал экипажу, в котором, к счастью, не было тяжелораненых, перейти на минные тральщики. У него в лазарете находилось несколько раненых матросов с торговых судов, которые плыли домой. Их с возможной осторожностью тоже перенесли на тральщики, доставившие людей в Ваенгу. Когда на крейсере никого не осталось, адмирал приказал потопить его оставшейся торпедой с «Форсайта». В итоге британский флот потерял 4 офицеров и 74 матроса убитыми, 43 – ранеными.

В предыдущей главе кратко описывались условия, в которых жили люди на берегу в Ваенге. Поэтому вряд ли стоит удивляться трудностям, с которыми сталкивались уцелевшие моряки с военных кораблей и погибших торговых судов союзников. Однако советские власти не могли предложить ничего лучшего. В северных областях катастрофически не хватало продовольствия; рацион, который получало население, любой нормальный человек счел бы явно недостаточным, чтобы душа осталась в теле. Поэтому, когда уцелевшие моряки с «Эдинбурга», не видевшие горячей пищи в течение сорока восьми часов и промерзшие до костей, высадились на берег, им смогли предложить только по миске водянистой похлебки и куску жесткого ржаного хлеба. На этой диете, с добавлением малостей, которыми могли поделиться заходящие в порт иностранные суда, они просуществовали до возвращения. По прибытии в лагерь каждому человеку выдали по одеялу и куску синтетического мыла. Капитан Фолкнер очень переживал, что его люди вынуждены существовать в таких условиях, но ничего не мог изменить.

В это время бомбардировщики союзников возобновили атаки на «Тирпиц», но снова не достигли успеха.

На этом неприятности не кончились. В мае линкор «Король Георг V», находясь в море с силами прикрытия, в густом тумане протаранил и потопил эсминец класса «Трибальд» «Пунджа-би». Когда он тонул, на нем начали взрываться глубинные бомбы. Они так сильно повредили линкор, что ему пришлось стать в док для ремонта. Его место занял линкор «Герцог Йоркский», на который перенес свой флаг вице-адмирал Кертис.

Вечером 13 мая крейсер «Тринидад», который благодаря материалам, доставленным неудачливым «Эдинбургом», был отремонтирован, смог выйти в море и даже развить скорость до 18 узлов. Он отправился в Соединенные Штаты под флагом контр-адмирала Бонэм-Картера. Его сопровождали эсминцы «Сомали», «Бесподобный», «Форсайт» и «Форестер». Последние два только что вышли из ремонта. «Нигерия» под флагом контр-адмирала Баррафа, а также крейсеры «Кент», «Норфолк» и «Ливерпуль» осуществляли патрулирование к западу от Медвежьего, прикрывая проход эскадры. Дальнее прикрытие осуществляли корабли флота метрополии, вышедшие из Скапа-Флоу 15 мая. Советские представители обещали обеспечить прикрытие истребителями на протяжении первых 200 миль перехода. Но на деле для выполнения задания прибыли три самолета, которые в течение сорока пяти минут кружили над кораблями, а потом вернулись на базу. Немецкий самолет-разведчик обнаружил крейсер и его эскорт 14 мая, когда они были в 100 милях от берега, и в тот же вечер корабли были атакованы 25 «юнкерсами», но неудачно для немцев. В 22.37 на подмогу авиации прибыли 10 самолетов-торпедоносцев и сбросили свой смертоносный груз. Спустя восемь минут на крейсер спикировал одинокий «юнкере», появившийся из низких облаков, и сбросил серию бомб, одна из которых достигла цели. Она пробила мостик и взорвалась на нижней палубе, вызвав пожар в междупалубном пространстве прямо под мостиком. Другая бомба, разорвавшаяся рядом с бортом, сорвала временную заплату, наложенную на пробоину в корпусе. В результате оказались затопленными пороховой погреб и несколько других помещений, корабль получил крен. Пожар, вызванный взрывом первой бомбы, распространялся довольно быстро, но корабль оставался на ходу и смог уклониться от серии торпед, сброшенных перед взрывом бомбы. Он также избежал встречи со следующей серией торпед, сброшенных пятнадцатью минутами позже. Но к этому времени пожар уже бушевал вовсю. Корабль оказался в незавидном положении – окруженный подводными лодками, постоянно атакуемый с воздуха. Стало ясно, что спасти его не удастся. Адмирал согласился с предложением капитана покинуть корабль. Экипаж перешел на эсминцы; затем адмирал приказал «Бесподобному» затопить крейсер. В результате погиб один офицер и 60 матросов. По несчастливому стечению обстоятельств находившиеся на крейсере раненые моряки с затонувшего «Эдинбурга» тоже погибли. Их было 20 человек.

Почти одновременная потеря двух крейсеров заставила адмирала Товея глубоко задуматься. Он обсудил сложившуюся ситуацию с контр-адмиралом Бонэм-Картером, и они пришли к выводу: если не удастся нейтрализовать вражеские аэродромы на севере Норвегии, отправку конвоев следует отложить до наступления полярной ночи, когда суда будут следовать под защитой темноты. «Если отправка конвоев будет продолжаться по политическим соображениям, – заявил Товей в адмиралтействе, – неизбежны тяжелые потери». Первый морской лорд придерживался того же мнения – отправка конвоев в Россию должна быть отложена до наступления осени, иначе потерь не избежать.

Однако компетентное мнение военных – это одно, а политические амбиции – совсем другое. Первым протоколом, регулирующим поставки в СССР и подписанным в Москве 1 октября 1941 года лордом Бивербруком и Гарриманом, были определены точные объемы грузов, которые должны были быть поставлены до 30 июня 1942 года. Советская сторона требовала, чтобы упомянутый протокол был выполнен до последней буквы. После некоторой задержки американцы объявили о своей готовности выполнить свою часть обязательств: в их распоряжении уже были нужные грузы и суда. 30 апреля президент официально проинформировал премьер-министра, что в настоящее время не менее 107 судов «погружены или находятся под погрузкой в Великобритании и Соединенных Штатах и будут готовы выйти в море до 1 июня». Непреложный факт заключается в том, что, игнорируя мнение экспертов, высшие политические круги взяли на себя совершенно неоправданные обязательства. В сентябре 1941 года британские и американские эксперты в области морских перевозок грузов приступили к разработке альтернативного маршрута через Персидский залив. Но только когда господство немцев в Арктике сделало северный маршрут запредельно дорогим, политики обратили внимание на мнение специалистов.

Черчиллю пришлось объяснить американскому президенту причины невозможности ускорения отправки конвоев, чтобы ликвидировать скопление судов и грузов. Он сказал, что вопрос заключается не в переводе кораблей сопровождения от атлантических конвоев к арктическим, а дело в том, что существует постоянная и реальная угроза атаки со стороны крупных кораблей и эсминцев противника. Черчилль высказал американцам просьбу не оказывать давление и не вынуждать британский флот действовать за пределами своих возможностей. «Три конвоя каждые два месяца, – сказал он, – с 35 или 25 судами в каждом, как следует из опыта, являются нашим пределом». Но даже это решение шло вразрез с мнением первого морского лорда.

Через несколько дней британский премьер получил сообщение о том, что 90 судов уже погружены и ожидают отправки. Одновременно Сталин направил Черчиллю официальное требование «принять все возможные меры, чтобы обеспечить прибытие этих жизненно важных для советской страны грузов в течение мая, поскольку это чрезвычайно важно для фронта». В это время немецкие армии снова пришли в движение, началось наступление на юге – к нефтяным месторождениям Кавказа, что добавило настойчивости советским требованиям. В своем ответе премьер обещал, что «мы пробьемся к вам и доставим максимальное количество необходимых для фронта грузов», после чего высказал просьбу оказать содействие в защите конвоев с воды и с воздуха. У советских ВВС, как и у люфтваффе, не было опыта взаимодействия с флотом. Однако они могли отгонять немецкие подводные лодки, патрулирующие у входа в Кольский залив. Черчилль изложил комитету начальников штабов проблему следующим образом: «Не только премьер Сталин, но и президент Рузвельт теперь будут возражать против дальнейших задержек в отправке конвоев. Русские сейчас находятся в тяжелом положении и вправе ожидать от нас помощи, даже если это связано с риском. Американские суда ждут. Лично я считаю, хотя и чувствую при этом нешуточную тревогу, что конвой (PQ-16) должен отправиться 18-го. Риск будет оправданным, даже если до порта назначения дойдет только половина конвоя. Если же мы не сделаем эту попытку, то ослабим свое влияние на главных союзников. К тому же не стоит забывать, что существуют случайности, я имею в виду погоду и удачу, которые могут нам помочь. Поверьте, я разделяю ваши опасения, но чувствую, что мы должны выполнить свой долг». Для офицеров и матросов судов из следующих конвоев «путь к славе» оказался гибельным, как и ожидало адмиралтейство.

 

Глава 5

ВОЗДУШНАЯ УГРОЗА

 

Результатом действий, описанных в предыдущей главе, стала временная ликвидация угрозы атаки на конвои со стороны немецких эсминцев, базировавшихся на севере Норвегии. По оценкам экспертов, те, что не были потоплены, получили достаточно серьезные повреждения, чтобы надолго отправиться в ремонт. Однако сохранялась угроза со стороны «карманного» линкора «Шеер», базировавшегося в Нарвике, к которому вскоре должен был присоединиться корабль такого же класса «Лютцов». Несмотря на это, адмирал Товей считал, что потеря крейсеров «Эдинбург» и «Тринидад» ясно показывает, что угроза с воздуха и со стороны вражеских подводных лодок в районе восточнее Медвежьего настолько высока, что использовать там тяжелые корабли и крейсеры для защиты конвоев нецелесообразно. Для организации прикрытия следующих двух конвоев – PQ-16 и QP-12, которые должны были выйти 21 мая, соответственно, из Хвальфьорда в Исландии и из Кольского залива, – он решил изменить диспозицию. Конвой PQ-16, состоящий из 35 судов под командованием X. Гейла (он следовал на пароходе «Глас океана»), был самым большим из всех, отправленных до сих пор, что явилось результатом сильного политического давления, о котором шла речь в предыдущей главе.

Ближний эскорт, сопровождавший конвой, состоял из минного тральщика «Риск» и 4 траулеров океанского плавания: «Северная волна», «Леди Мадлен», «Ретривер» и «Святой Элстен». На северо-востоке Исландии к эскорту должны были присоединиться 5 эсминцев и 5 корветов. Старшим офицером эскорта был коммандер Онслоу на эсминце класса «Трибальд» «Ашанти». Крейсер «Нигерия» под флагом контр-адмирала Баррафа, а также крейсеры «Норфолк», «Кент» и «Ливерпуль» и 3 эсминца должны были обеспечить прикрытие в районе западнее острова Медвежий от возможного нападения «Шеера». Еще несколько кораблей должны были курсировать в районе к северо-востоку от Исландии и быть готовыми перехватить «Тирпиц», если он выйдет в море. В дополнение к этому вместе с PQ-16 следовали 2 субмарины, чьей задачей было отпугнуть немецкие корабли, которые могли напасть на конвой. 5 британских и 3 советские субмарины были отправлены на патрулирование к северо-западному и северному берегам Норвегии. После того как разведка сообщила о выходе «Лютцова» на подмогу «Шееру» (это произошло после отправки конвоев), советское командование попросили, чтобы советские субмарины начали обмен радиосигналами для создания впечатления, что в море находится намного больше субмарин, чем на самом деле. На большом участке маршрута было организовано воздушное патрулирование, к которому были привлечены самолеты, базировавшиеся в Исландии. Чтобы максимально снизить вероятность атаки немецкими пикирующими бомбардировщиками, торговые суда одного из конвоев были даже снабжены змейковыми аэростатами.

Слабым звеном оставалось отсутствие прикрытия со стороны истребителей. Ведь как показали события на Средиземноморье, этот недостаток не могло компенсировать усиление артиллерийского вооружения кораблей. Однако авианосцев было очень мало, а операций, в которых принимал участие королевский флот (в том числе на Средиземном море и в Индийском океане), – много, и для русских конвоев их не осталось. Советское командование обещало оказать помощь в этом вопросе, совершив массированный воздушный налет на немецкие аэродромы в Северной Норвегии. Однако в операции приняло участие всего несколько самолетов, и была проведена она после немецких атак на конвои.

PQ-16 и QP-12 начали движение согласно планам. Для PQ-16 первые три дня после выхода из Исландии прошли без происшествий, только утром 23 мая траулер «Ретривер» вернулся в Исландию для ремонта. Коммандер Онслоу, который вел свои корабли на соединение с конвоем, не сразу сумел его обнаружить. Конвой попал в полосу густого тумана, где две колонны походного ордера потеряли друг друга. 25 мая они воссоединились, и командир эскорта приступил к изменению походного ордера: дальше конвой пошел широким фронтом из восьми колонн – так он представлял собой более сложную цель для пикирующих бомбардировщиков. Они обычно появлялись со стороны кормы, а такое построение позволяет кораблям развивать максимальную плотность противовоздушного огня. В шесть часов утра, когда конвой находился в 20 милях к юго-востоку от острова Ян-Майен, контр-адмирал Барраф подвел свои корабли ближе, чтобы усилить противолодочный экран вокруг конвоя. Теперь все корабли были на своих местах, оставалось только ждать воздушную атаку, которая рано или поздно должна была начаться. Примерно через час появился первый немецкий самолет-разведчик, который начал описывать широкие круги, внимательно следя, чтобы ненароком не оказаться в пределах дальности выстрела с судов, и регулярно передавая по радио данные о курсе и скорости конвоя. В составе конвоя имелось одно судно с катапультой – «Эмпайр Лоренс». Возник вопрос, стоит ли поднимать в воздух «харрикейн», чтобы сбить шпиона (к несчастью, это можно было сделать только один раз), или следует приберечь его для более серьезной ситуации, поскольку установившаяся хорошая погода играла на руку противнику. Было принято решение приберечь единственный истребитель.

Вечером 25 мая мимо проследовал конвой QP-12, состоящий из 15 судов, но остался скрытым за горизонтом. Пока он шел незамеченный противником. Утром катапульта выбросила в воздух истребитель; хотя все оставшееся время конвой преследовал вражеский самолет, не было ни одной атаки, и через четыре дня конвой достиг берегов Исландии.

Но беды конвоя PQ-16 только начинались.

Было примерно 20.30, когда на востоке была замечена эскадрилья пикирующих бомбардировщиков «Ju-88». Придерживаясь своей обычной тактики, самолеты подошли со стороны кормы, взмыли для атаки на высоту 15–20 тысяч футов^[8] и с устрашающим ревом начали пикировать на свои жертвы. Они были встречным плотным заградительным огнем. Голубое небо наполнилось черными и желтыми вспышками взрывающихся снарядов. Грохот взрывов в небе и на воде несколько заглушил наводящий ужас свист, с которым атакует бомбардировщик. Через полчаса вражеские самолеты удалились, но их число уменьшилось на две единицы. Ущерб от атаки был не слишком велик: одна бомба взорвалась рядом с пароходом «Карлтон», судно получило повреждения, и его отправили в Исландию на буксире у траулера «Северный узор». Им предстояло долгое и трудное путешествие без надежды на защиту от противника. Вслед за пикирующими бомбардировщиками прибыли самолеты-торпедоносцы «хейнкель», а эта угроза была признана серьезной для запуска единственного истребителя с «Эмпайр Лоренс». Язык пламени, на минуту показавшийся на баке судна, возвестил о том, что истребитель в воздухе. Его пилот лейтенант Хей сбил один «хейнкель» и серьезно повредил другой. В результате его умелых действий атака немцев получилась неудачной и не нанесла ущерб конвою. К несчастью, корабельные артиллеристы не узнали возвращающийся «харрикейн», приняли его за врага и сбили, тяжело ранив пилота, который собирался катапультироваться. Эсминец «Доброволец» подошел к упавшему в воду пилоту быстрее всех и поднял раненого на борт. Судну, с палубы которого его истребитель поднялся в воздух, повезло значительно меньше. Но это мы узнаем позже.

Во время полярного дня в Арктике солнце светит на протяжении двадцати четырех часов в сутки, поэтому такие понятия, как утро, день и вечер, теряют свои привычные значения. На протяжении следующих десяти часов немцы вели постоянные атаки на конвой, не давая артиллерийским расчетам ни на минуту отойти от орудий. Именно фактор человеческой выносливости сыграл важнейшую роль в защите конвоев: зимой на людей пагубно действовал лютый мороз и ненастье, летом – круглосуточные атаки противника.

Рано утром 26 мая немецкие подводные лодки, которые больше суток кружили вокруг конвоя, выжидая подходящий момент для атаки и предусмотрительно оставаясь на безопасном расстоянии, чтобы не наткнуться на прочный противолодочный экран, решили взять реванш. Тем более, что погодные условия не благоприятствовали работе гидролокаторов. Примерно в три часа одна из них подошла незамеченной к пароходу «Спрос» и торпедировала его. Судно довольно быстро затонуло. 28 из 37 членов экипажа были спасены эсминцем «Риск» и траулером «Леди Мадлен».

К этому времени конвой уже находился в 250 милях к западу-юго-западу от Медвежьего. Адмирал Барраф должен был выполнить данные ему инструкции и отвести свои крейсеры, чтобы приступить к патрулированию вдоль норвежских берегов для перехвата линкоров, если они выйдут в море для нападения на корабли конвоя. Уход крейсеров означал, что противовоздушная оборона конвоя будет серьезно ослаблена. Однако адмирал Товей решил, что с этим придется смириться.

Единственная 26 мая воздушная атака произошла после ухода крейсеров. В ней участвовали пикирующие бомбардировщики-торпедоносцы. Немцы вели себя так, словно не знали об ослаблении защиты конвоя: они хорошо помнили о приеме, оказанном им накануне. В результате не было отмечено ни одного попадания. В это время корабли эскорта занимались совершенно обнаглевшими подводными лодками, которые, ободренные достигнутым успехом, изо всех сил стремились его повторить. Но коммандер Онслоу не испытывал иллюзии по поводу временного затишья в воздухе. Он отдавал себе отчет, что впереди у него осталась самая опасная часть пути, и понимал, что, как только немцы обнаружат отсутствие крейсеров, они удвоят свои усилия. Двумя кораблями в эскорте, имевшими возможность вступить в бой с «Ju-88» до того, как они уйдут в пике, остались «Элинбэнк», оборудованный специальным противовоздушным вооружением, и новый эсминец «Мартин», на котором были установлены 4,7-дюймовые орудия, стволы которых могли подниматься для использования против авиации. Всем остальным оставалось надеяться на орудия, эффективные только в ближнем бою: 2-фунтовые^[9] «пом-помы», 40-миллиметровые «бофорсы», «эрликоны» и пулеметы, которые не могли помешать самолету сбросить свой смертоносный груз, но пытались уничтожить его после бомбометания.

В 3.20 27 мая конвою пришлось изменить курс и в течение двух часов идти на юго-восток, чтобы обойти участок с тяжелым паковым льдом. Очень скоро с траулера «Леди Мадлен», следовавшего на левом траверзе конвоя, заметили эскадрилью «хейнкелей»-торпедоносцев, явно собиравшихся атаковать. Им не удалось довести свой замысел до конца, но спустя восемь часов атака возобновилась, причем на этот раз немцы продемонстрировали завидную решительность. К этому времени небо затянуло облаками, двигавшимися на высоте около 3 тысяч футов, что позволило немецким эскадрильям подойти незамеченными. Казалось, все имевшиеся на вооружении виды бомбардировщиков атаковали конвой одновременно, причем сразу со всех сторон. Спокойная морская гладь, редкая для этих штормовых широт, покрылась белыми гейзерами взлетающей вверх воды и пены. Сила атаки была рассчитана на быстрое подавление сопротивления, но моряки не сдавались, и сражение не прекращалось почти три часа. Первой жертвой стал пароход «Аламар», вскоре за ним последовало американское судно «Мормаксул», возле борта которого взорвались одновременно две бомбы, вскрывшие, как консервным ножом, сварные швы его корпуса. В 14.00 шесть пикирующих бомбардировщиков одновременно атаковали 12-тысячник «Эмпайр Лоренс». Через несколько минут, когда дым рассеялся, вместо большого груженого судна на воде осталась только покореженная спасательная шлюпка, плавающая в нефтяном пятне, несколько тел в спасательных жилетах и бесформенные обломки. Моряки траулера «Леди Мадлен» сумели под огнем поднять на борт 16 человек, уцелевших после взрыва, некоторые были тяжело ранены и скоро умерли от ран.

Несчастья продолжали сыпаться, словно из рога изобилия. Разорвавшиеся рядом с бортом бомбы повредили американское судно «Город радости» и британское «Эмпайр Баффин». Бомба, взорвавшаяся рядом с польским эсминцем «Гарланд», вызвала детонацию трех других в воздухе, в результате чего на корабль обрушился град осколков, который вывел из строя носовые орудия и усыпал палубу телами убитых и раненых. Из развороченного носа корабля поднимался столб черного дыма, а оставшиеся в живых люди продолжали сражаться до тех пор, пока командир эскорта не приказал выйти из боя и на максимальной скорости следовать в Мурманск, чтобы спасти многочисленных раненых на борту. В результате попадания бомбы на советском танкере «Старый большевик» начался пожар. Экипаж, в котором было много женщин, вступил в схватку с огнем, проявив при этом беспримерное мужество, и отказался покинуть судно. С помощью команды французского корвета «Розелис» советские моряки сумели справиться с огнем и привели судно в порт.

К 14.30 атака прекратилась, и конвой, в котором осталось 31 судно, пошел на восток. Строй замыкал «Старый большевик», за которым волочился шлейф черного дыма. В северном направлении, насколько хватало взгляда, простирались зелено-голубые ледяные поля. Коммандер Онслоу решил, что настало время изменить курс конвоя и приблизиться к кромке льда, чтобы увести суда подальше от вражеского берега. Кроме того, в северной стороне явно собирались облака, чем тоже нельзя было не воспользоваться. Напряжение почти непрекращающегося сражения начало сказываться на артиллерийских расчетах военных кораблей и торговых судов, им следовало дать передышку. Также необходимо было принять во внимание, что впереди оставались еще три дня пути, а на некоторых судах уже подходили к концу боеприпасы.

В 17.20 конвой не слишком активно атаковали восемь «Ju-88», после чего последовала небольшая передышка до 19.45, когда вражеские самолеты вернулись. В загруженный боеприпасами корабль «Эмпайр Переел» попало две бомбы, и он с оглушительным грохотом взорвался, взметнув высоко в небо столб ярко-оранжевого пламени. Экипаж едва успел перейти на спасательные шлюпки. В «Замок Лоутер» угодила торпеда, и судно очень быстро затонуло. После этого настал черед «Гласа океана», на котором после взрыва бомбы, сделавшей внушительную дыру в корпусе над ватерлинией, начался пожар. Усилиями моряков пожар удалось локализовать, и судно осталось в походном ордере. Командир эскорта все больше беспокоился о боеприпасах и передал на все суда распоряжение расходовать их по возможности экономно. Во время псевдоночи с корвета «Хайдерабад» сумели передать боеприпасы на американские суда, расстрелявшие все до последнего снаряда. Как признавал адмирал Морисон, «Соединенные Штаты еще не могли обеспечить нужным вооружением, боеприпасами и опытными артиллерийскими расчетами все грузовые суда». На некоторых были установлены только пулеметы. На следующее утро затонул «Город радости».

Помощь потрепанному конвою пришла в виде низкой облачности и тумана, который скрыл суда от зорких глаз немецких летчиков; было слышно, что самолеты продолжали кружиться над облаками. Но в то же время начала резко падать температура; на мачтах, орудиях и палубах появились толстые ледяные наросты. А измученные артиллеристы получили долгожданную возможность немного передохнуть. Утром 28 мая к конвою подошли 3 советских эсминца, что было воспринято как добрая примета: конец путешествия близок. Днем конвой неуверенно атаковали 4 «юнкерса», но из-за низкой облачности не стали повторять попытки. А на следующий день, когда конвой должен был изменить курс и следовать далее в южном направлении к входу в Кольский залив, погода прояснилась, и противник вернулся. Однако отдохнувшие артиллеристы при поддержке команд советских эсминцев, действовавших весьма умело, сумели отбить атаку. В тот же вечер после отделения от конвоя группы из б судов, следовавших в Архангельск в сопровождении корабля противовоздушной обороны «Элинбэнк», эсминца «Мартин» и двух тральщиков, немцы предприняли еще одну массированную атаку: 15 самолетов атаковали архангельскую группу, 18 – мурманскую, но не сумели причинить вред конвою. В последний день плавания 30 мая мурманскую группу атаковали трижды, и снова без ущерба для конвоя. На входе в Кольский залив, наконец, появился советский истребитель. Он прикрывал конвой с воздуха, пока суда друг за другом входили в узкий пролив. Их численность, как заметил коммандер Онслоу, сильно уменьшилась, они были потрепаны и разбиты, но шли в строгом походном порядке. Всего было потеряно 7 судов, в том числе 5 – от взрывов бомб, одно затоплено сброшенной с самолета торпедой, одно торпедировано подводной лодкой. Принимая во внимание силу и продолжительность атак, это был выдающийся результат, который адмирал Товей приписал опыту и смелости офицеров и матросов эскорта, а также беспримерному мужеству моряков торговых судов, чье поведение заслуживает самой высокой оценки.

Завышенная оценка своей деятельности пилотами люфтваффе привела к возникновению у немецкого командования ложной картины результатов налетов на конвой. В то же время небольшие успехи подводных лодок подтвердили мнение Дёница о том, что в северных водах их использование ограничивается отсутствием темного времени суток во время полярного лета. Поэтому авиация стала ответственной за создание препятствий на пути русских конвоев. И хотя соображения противника остались неведомыми в адмиралтействе, из печального опыта конвоя PQ-16 без труда можно было сделать вывод о возрастающей угрозе с воздуха. В то время не было известно, что противник располагал 260 (!) самолетами, базировавшимися на аэродромах вблизи мыса Нордкап. Но несмотря на просьбу коммандера Онслоу об улучшении противовоздушной обороны конвоев, придания им дополнительных судов с катапультами и кораблей ПВО, горячо поддержанную адмиралом Товеем, ничего не изменилось. Адмиралтейство не сочло возможным сделать это, поскольку были бы ослаблены наши силы в других районах, которые в свете стратегии ведения войны были сочтены более важными.

Адмиралтейство не смогло обеспечить конвои необходимой поддержкой с воздуха. У наших советских союзников не было ни соответствующих самолетов, ни опытных экипажей, подготовленных для совместных действий с моряками. По этой причине командующий флотом метрополии и командующий береговой авиацией генерал-лейтенант авиации Филип Джуберт предложили создать базу летающих лодок на Шпицбергене или, в качестве альтернативы, в Мурманске. Одновременно они предложили разместить разведывательные самолеты и истребители, имеющие дальний радиус действия, на севере СССР и направить в Ваенгу эскадрилью бомбардировщиков-торпедоносцев, которые явились бы угрозой для немецких тяжелых кораблей, если они появятся к востоку от острова Медвежий. Контр-адмирал Р. Бивэн, представитель королевского ВМФ на севере СССР, обсудив эти предложения с местными советскими властями, доложил об их согласии. Аналогичная миссия была поручена главе британской военной миссии в Москве адмиралу Джефри Майлзу. Ответ советского правительства был также положительным. Но в конечном счете адмиралтейство пошло на попятный, поскольку в это время у береговой авиации имелись только две эскадрильи бомбардировщиков-торпедоносцев, укомплектованные обученными экипажами. Они предназначались для использования против немецких тяжелых кораблей, если они попытаются прорваться в Атлантику. Вероятность этого события считалась весьма высокой.

Сейчас, когда мы знаем, какие планы вынашивало немецкое командование, как дальше развивались события, можно с уверенностью утверждать, что решение адмиралтейства не было правильным. Однако нельзя не учитывать, что в те времена наши ресурсы были несопоставимо малы по сравнению с задачами, которые с их помощью предстояло решить; вопрос перемещения каждого корабля рассматривался с величайшей тщательностью. Все же было принято решение, что во время прохождения следующего конвоя в воздухе будут находиться 8 «каталин» из 210-й и 240-й эскадрилий, базировавшихся на озере Лахта возле Архангельска и в районе Кольского залива.

В соответствии с обещанием, данным премьером Черчиллем президенту Рузвельту, конвои на север СССР должны были уходить с интервалами около трех недель; следовательно, выход следующего – PQ-17 – планировался на 11 июня. Однако из-за необходимости укрепить силы флота метрополии для освобождения острова Мальта отправка конвоя задержалась до 27 июня. Если бы он вышел в первоначально намеченный срок, возможно, его судьба была бы менее печальной. Но даже если бы он не стал жертвой в битве, в которой мерились силами титаны, роковой день был бы просто отодвинут на неопределенный срок.

 

(Продолжение следует)