Я помню то время - преддверие зимы
За серым забором - ноябрь опустелый,
Последним дождем день холодный омыт,
По озеру рябь, как мурашки по телу.
За старым овином из окон видны
Лишь неба заплатки, да край непогоды,
А бабка читает нам письма с войны
Из августа сорок четвертого года.
Мы знаем те письма почти наизусть,
Но слушаем, молча, как будто впервые.
И в сердце такая щемящая грусть,
И окна роняют слезу, как живые.
И пахнет тот каждый конверт треугольный
Полями сражений, горящей травой,
И каждый тот запах знаком нам до боли,
И кажется дед, где-то рядом, живой.
C годами oстыла военная гарь,
Но осенью каждой мне целится в темя,
Кленовым листом со стены календарь,
И память зовет в то далекое время,
Где бабка, читая нам старые письма,
Опять вытирает, вздыхая тайком,
И с мокрых ресниц овдовевшие мысли,
И слезы на окнах все тем же платком.
Видать и ко мне подбирается старость,
Все чаще теперь посреди тишины
Приходят ночами в седую усталость
Тревожные мысли, как письма с войны.
ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 46 сентябрь 2016 г.
Литературно-исторический журнал
Поэты Урала
Татьяна Рыбакова
Рыбакова Татьяна Федоровна. Проживает в г. Гай, Оренбургская область. Работает в горно-металлургической промышленности. Лауреат поэтического конкурса в г. Москве, который проводился Центральным Советом Горно-металлургического профсоюза России. Вышло два сборника, куда вошли, в том числе стихи и личный сборник "Струны души".
Степные странники
Утонув в придорожной пыли,
В роли вечных скитальцев и странников,
Пьют туманную синь ковыли,
Что полынною гарью отравлена.
Треплет ветер им пряди волос,
Убелённых сединами времени
И тягучие капельки слёз
Жгут, как будто расплавленный воск
Лица старцев - без роду и племени.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Пока не растаяло
Нежно храню в своей памяти
Горсточкой талого снега
Тихие, светлые заводи,
Звёздный приют для ночлега.
Синий туман – занавесками,
Зори с прозрачными росами,
Вкус молока деревенского,
Счастье, вплетенное в косу мне.
Первый подснежник в проталине,
Гроздья рябины за окнами,
Мамины руки усталые,
Дождь, под которым промокли мы.
Хлопья пушистые белые,
Небо с осенними стаями,
Сколько еще не успела я
Вспомнить, пока она таяла…
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Осень
Еще прозрачен небосвод,
Ещё осенняя прохлада
Несмело бродит у ворот,
Но, окунувшись в лоно сада,
Уже предчувствуешь во всем
Холодной осени дыханье.
Пусть лист еще и невесом,
Он тяжело уже вздыхает
Пред неизбежностью костра,
И лёгким росчерком пера
Птиц осень в стаи собирает.
Ещё осенний ветер нем,
Ещё не выкопан из грядки
Куст белоснежных хризантем,
Уж с завистью глядит украдкой,
На эти поздние цветы,
Тумана пепельная проседь.
И под покровом темноты,
Последние одежды сбросив,
Наутро нам раздаст зонты,
Своей стесняясь наготы,
Дождём заплакавшая осень.
Письма с войны
Заклинание
Не надо переписывать историю,
Она уже написана давно.
Написана в боях солдатской кровью,
Не смейте кровь ту смешивать с виной.
Я к совести взываю, а не к жалости
Живущих в отвоеванной стране.
Не трогайте историю, пожалуйста,
Во имя всех погибших в той войне.
Во имя, не вернувшихся с полей,
Геройски павших, дедов и отцов
И всех, доживших до победных дней,
Кто смерти, не страшась, смотрел в лицо.
Во имя поседевших матерей
Хранивших, как святыню, похоронки.
Не пробуйте стереть в сердцах людей
Ни строчки, ни абзаца, ни колонки,
Ни буковки священной той войны.
Пусть никогда о ней не забывают.
Во имя жизни, ради тишины,
Прошу. Нет, не прошу, я заклинаю!
Она уже написана давно.
Написана в боях солдатской кровью,
Не смейте кровь ту смешивать с виной.
Я к совести взываю, а не к жалости
Живущих в отвоеванной стране.
Не трогайте историю, пожалуйста,
Во имя всех погибших в той войне.
Во имя, не вернувшихся с полей,
Геройски павших, дедов и отцов
И всех, доживших до победных дней,
Кто смерти, не страшась, смотрел в лицо.
Во имя поседевших матерей
Хранивших, как святыню, похоронки.
Не пробуйте стереть в сердцах людей
Ни строчки, ни абзаца, ни колонки,
Ни буковки священной той войны.
Пусть никогда о ней не забывают.
Во имя жизни, ради тишины,
Прошу. Нет, не прошу, я заклинаю!
У билетных касс
Старушка в стоптанных штиблетах,
С глазами выцветшего неба,
У привокзальных касс билетных
Просила на краюху хлеба.
Другой бы, может, не подали,
Кому есть дело до таких?
Но был у пиджака с медалями,
Рукав, в котором нет руки.
И были дни, когда топила
Воспоминания в вине,
И много раз себя винила,
За то, что выжила в войне.
Но даже горькими ночами
У жизни, стоя на краю,
Всем искушеньям отвечала:
«Наград своих не продаю!»
И проклиная свою немочь,
Плелась к вокзалу утром рано,
Где люди ей бросали мелочь
На дно дырявого кармана.
НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ВАШИХ МАТЕРЕЙ!
Я помню руки матери своей,
С любовью заплетавшие мне косы.
И аромат некошеных полей,
Где по утрам купались травы в росах.
И было так светло мне и легко,
Так все понятно в жизни той, так просто,
Осталось это время далеко
За деревенским стареньким погостом.
Не забывайте ваших матерей,
Ну что вам стоит, взять и дозвониться.
Представьте только, что как прежде ей
За вас в тревоге по ночам не спится.
Упущенного времени нельзя
Вам будет возвратить уже обратно,
Пусть слезы радости в ее глазах
К вам возвратятся радостью стократно.
С глазами выцветшего неба,
У привокзальных касс билетных
Просила на краюху хлеба.
Другой бы, может, не подали,
Кому есть дело до таких?
Но был у пиджака с медалями,
Рукав, в котором нет руки.
И были дни, когда топила
Воспоминания в вине,
И много раз себя винила,
За то, что выжила в войне.
Но даже горькими ночами
У жизни, стоя на краю,
Всем искушеньям отвечала:
«Наград своих не продаю!»
И проклиная свою немочь,
Плелась к вокзалу утром рано,
Где люди ей бросали мелочь
На дно дырявого кармана.
НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ВАШИХ МАТЕРЕЙ!
Я помню руки матери своей,
С любовью заплетавшие мне косы.
И аромат некошеных полей,
Где по утрам купались травы в росах.
И было так светло мне и легко,
Так все понятно в жизни той, так просто,
Осталось это время далеко
За деревенским стареньким погостом.
Не забывайте ваших матерей,
Ну что вам стоит, взять и дозвониться.
Представьте только, что как прежде ей
За вас в тревоге по ночам не спится.
Упущенного времени нельзя
Вам будет возвратить уже обратно,
Пусть слезы радости в ее глазах
К вам возвратятся радостью стократно.
Покаяние
Ты знаешь, нынче ранняя зима,
А на морозе ноги быстро стынут,
Эти носки тебе связала я сама,
Шептала мать у памятника сыну.
Ты тут, сынок, поди, совсем замерз,
Из снега белого не греет покрывало
И каплями своих горючих слез
Опять могилу сына согревала.
Из старенькой авоськи узелок
Нехитрый материнский доставала,
Я хлебца принесла тебе, сынок,
Склонившись над землею, причитала
А в зиму насолила огурцов,
Позавчера заквасила капусту,
Совсем прогнило старое крыльцо
И пусто без тебя, сынок, так пусто...
Седые пряди, пряча под платок,
Губами, от беды белее мела,
Шептала, ты прости меня, сынок,
Что уберечь от смерти не сумела.
Как много было вымерено верст
Ее душой к порогу покаяния
И слушал вновь заснеженный погост
Той материнской боли причитания.
И боль ее набатом разносилась,
Не требуя, для утешенья слов.
Она у Бога о другом просила -
Не отнимать у матерей сынов.
А на морозе ноги быстро стынут,
Эти носки тебе связала я сама,
Шептала мать у памятника сыну.
Ты тут, сынок, поди, совсем замерз,
Из снега белого не греет покрывало
И каплями своих горючих слез
Опять могилу сына согревала.
Из старенькой авоськи узелок
Нехитрый материнский доставала,
Я хлебца принесла тебе, сынок,
Склонившись над землею, причитала
А в зиму насолила огурцов,
Позавчера заквасила капусту,
Совсем прогнило старое крыльцо
И пусто без тебя, сынок, так пусто...
Седые пряди, пряча под платок,
Губами, от беды белее мела,
Шептала, ты прости меня, сынок,
Что уберечь от смерти не сумела.
Как много было вымерено верст
Ее душой к порогу покаяния
И слушал вновь заснеженный погост
Той материнской боли причитания.
И боль ее набатом разносилась,
Не требуя, для утешенья слов.
Она у Бога о другом просила -
Не отнимать у матерей сынов.
Забытая Припять
Трава не скошена, опали яблоки
За гранью прошлого остались праздники,
Теперь живет одна в краю заброшенном,
Испробовав до дна судьбины крошево.
Не слышно голосов на старой улице,
Разъела ржа засов, и дом сутулится,
И тяжело уже поднять ведро воды,
На жизненной меже глубокий след беды.
Под вечер вновь свеча слезой омоется,
Чтоб утолить печаль, она помолится,
Ее нельзя винить в угоде прихоти,
Ей просто не забыть забытой Припяти.
За гранью прошлого остались праздники,
Теперь живет одна в краю заброшенном,
Испробовав до дна судьбины крошево.
Не слышно голосов на старой улице,
Разъела ржа засов, и дом сутулится,
И тяжело уже поднять ведро воды,
На жизненной меже глубокий след беды.
Под вечер вновь свеча слезой омоется,
Чтоб утолить печаль, она помолится,
Ее нельзя винить в угоде прихоти,
Ей просто не забыть забытой Припяти.