Литературно-исторический журнал

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 73 июнь 2023 г.

Живопись

Алексей Караковский

Караковский, Алексей Владимирович — российский музыкант, писатель, поэт, публицист. Родился в 1978 году в Москве, в 2015-2018 гг. жил в Самаре. Внук советского и российского педагога, народного учителя СССР В.А.Караковского. В 2000 году окончил факультет педагогики и психологии Московского педагогического государственного университета.

Материал подготовлен Алексеем Рацевичем

Густав Климт «ДАНАЯ»

Густав Климт

У Густава Климта есть картина «Даная». На ней изображена обнажённая женщина с закрытыми глазами в позе эмбриона, усыпанная то ли золотыми монетами, то ли золотыми бусинами. У неё широкие бёдра, рыжие волосы (любимый сексотип Климта). Ни Корреджо, ни Орацио Джантилески, ни даже Тициан не создавали столь вызывающе эротичных образов – их апатичные романтические героини то ли о чём-то мечтают, то ли чего-то ждут. Климт зашёл в этой истории дальше всех. Его Даная не просто сексуально возбуждена, она находится в кульминации полового акта – причём, что важно, не с мужчиной, а с трансцендентной божественной сущностью. И поэтому эта история не просто о любви – это история о чудесной, волшебной любви.

Такую картину мог написать только он – талантливый трудоголик, посвятивший всю свою жизнь рисованию женщин. Официальные парадные портреты венских красавиц приносили достаточный доход, чтобы обеспечить художника творческой свободой. Отказавшись от скучной академической живописи, Климт погрузился в исследование женской сексуальности, иногда не проводя границы между любовными отношениями и искусством. С одной стороны, это привело к скандальной репутации художника, с другой – красота и внутренний мир его муз остались запечатлены поистине волшебной кистью. Существует мнение, что Климт создал женские образы, которые реализовывались в фотоискусстве, кинематографе и даже рекламе нескольких следующих десятилетий, став частью того, что сейчас мы называем эстетикой «ретро». Может быть, именно поэтому его работы до сих пор вызывают такое чувство узнавания.

К сюжетам античной мифологии Густав Климт обращался нечасто. Греческая царевна Даная, раскрывшая свою индивидуальность и красоту через сексуальный опыт и свободу, была похожа на его героинь – харизматичных, эмансипированных женщин из богатых австрийских семей. Вероятно, именно поэтому эта история стала для художника особенной. Он знал, что сможет её рассказать так, как это не делал никто до него.

Несмотря на то, что оригинальные тексты Еврипида и Софокла не сохранились, мифологический сюжет широко известен. Однажды царь Аргоса Акрисий получил предсказание оракула, что он будет убит сыном своей дочери, Данаи. Испуганный царь заключил женщину под землю – в покрытую медью комнату. Это не помогло: проникнув к Данае золотым дождём, Зевс стал отцом её ребёнка, Персея. После того, как царевна родила, Акрисий в панике попытался избавиться и от дочери, и от внука, пустив их по морю в деревянном ящике, но они выжили и тайком вернулись в Аргос. Однако предначертание исполнилось: спустя много лет Акрисий действительно был смертельно ранен Персеем во время гимнастических состязаний метательным диском. Но Персей не хотел править страной, наследником которой он стал в результате насилия. Уступив Аргос своему двоюродному брату, он стал основателем Микенского царства. О судьбе Данаи в оригинальной версии мифа больше ничего не рассказывается. В числе многочисленных возлюбленных Зевса она не является таким важным персонажем, как Деметра, Фемида или Гера, фигурируя исключительно в качестве матери Персея.

Оказалось, миф о Данае можно трактовать по-разному. Художники Средневековья ассоциировали уникальный сексуальный опыт Данаи с непорочным зачатием Богородицы. Так, в 1448 году, монах-доминиканец Франциск де Рец изобразил Данаю заключённой в башне со скрещёнными на груди руками – в традиционной позе Девы Марии. Первое известное живописное полотно с изображением Данаи было написано в 1527 году голландцем Яном Госсартом. Даная сидит на подушке, синий плащ почти не скрывает её наготы, и золотой дождь падает между раздвинутых обнажённых коленей – довольно смело для тех времён. В то же время у Данаи открыта левая грудь – что также является традиционным символом Девы Марии и в целом материнства. Некоторые художники представляли Данаю как падшую женщину, отдающейся за деньги. Так у Тинторетто (1570) полноправный персонаж картины – молодая служанка, собирающая в подол золотые монеты, а у Артемизии Джантилески (1612) и Жака Бланшара (1631-1633) этот сюжет приобретает и вовсе утрированные формы. Интересно, что Тициан, рисовавший Данаю пять раз для разных заказчиков, трактовал миф обоими способами, в первой версии изобразив Данаю с купидоном, а во второй – с алчной служанкой.

Как выяснилось во время реставрации, два варианта было и у «Данаи» Рембрандта ван Рейна – которую он, кстати, писал не на продажу, а для себя. Изначально, в 1636 году, художник изобразил в образе Данаи свою супругу Саскию ван Эйленбюрх. Ладонь женщины была обращена вверх, к струям дождя, также вверх смотрели и сама царевна, и служанка. Однако, спустя шесть лет Саския умерла, и Рембрандт переписал полотно. Теперь Даная приобрела черты его новой возлюбленной, Гертье Диркс. Вместо золотого дождя осталось лишь золотое свечение, ладонь царевны опустилась вниз в прощальном жесте – то есть, момент появления божественного любовника художник заменил на момент его ухода. Общим в двух вариантах осталось главное – Рембрандт рисовал любимых женщин. Может быть, поэтому выражение нежности и восхищения на лице Данаи и кажется таким искренним.

Предание стыдливо обходит вопрос, зачем Зевсу нужно было столько женщин. Как правило, сюжет акцентируется на том, что бог хитроумно обходит различные препятствия для того, чтобы овладеть очередной красавицей. Наиболее известен миф о похищении Зевсом прекрасной Европы, перед которой он предстал в образе быка. Неизвестно, чем именно бык мог до такой степени привлечь девушку, что она села на него верхом, но миф уточняет, что перед соитием Зевс всё-таки удосужился принять человеческий облик. Леде, как известно, повезло меньше: ей пришлось заняться любовью с божественным лебедем. Поэт Пиндар донёс до потомков историю о богине Лето, которую Зевс оплодотворил будучи перепелом, Нонн рассказал о Зевсе-орле, являющемся на свидания к похищенной дочери речного бога Эгине, к Ламии Зевс явился в образе чибиса, к нимфе Талии в образе стервятника – в общем, наш герой явно знал о совокуплении птиц с людьми больше нас. Также он запросто мог предстать перед женщиной жеребцом, пастухом, сатиром, змеёй, муравьём, медведем, а в ухаживаниях за служанкой Артемиды Каллисто громовержец превзошёл сам себя: если верить «Метаморфозам» Овидия, Зевс притворился перед девушкой её собственной хозяйкой (можно себе представить шок бедняжки, во время того, как «смеётся Юпитер... и дарит поцелуи; он неумерен, не так другие целуются девы»). Но особенно интересно упоминание, что перед ещё одной дочерью речного бога, Ио, Зевс предстал в виде божественного облака. Что конкретно происходило между ними в этот момент, совершенно невозможно представить, и мне ужасно жаль, что эта тема слабо разработана как в мифологии, так и в искусстве. По крайней мере, соответствующие картины Корреджо (1531) и Джона Хоппнера (1785) не отличаются выразительностью, а такой мастер, как Парис Бордоне (середина XVI в.) изобразил облако всего лишь элементом декора на фоне объятий Зевса и Ио.

Известен только один эпизод, когда Зевс ничего не придумывал. Царевна Алкмена категорически отказывалась изменять мужу Амфиотриону, и Зевс, чтобы ничего не усложнять, просто-напросто перевоплотился в Амфиотриона. Возможно, будущая мать Геракла не заметила бы подмены, если бы не секс-марафон, длившийся без всякого перерыва трое суток – но было уже поздно. Согласно некоторым источникам, этот трюк Зевс повторил с супругой Феникса Кассиопеей.

Возлюбленная Зевса должна была если не соответствовать Богу, то хотя бы быть выдающейся женщиной, обладающей особой красотой и, возможно, знатным происхождением. Только тогда дети Зевса могли соперничать с Богами, а при случае даже побеждать их в соперничестве. Поэтому Зевс выбирал самых лучших женщин и готов был пойти на многое, чтобы они стали матерями его детей. Это был взаимовыгодный союз: в большинстве случаев любовницы Зевса понимали, что теперь они принадлежат к особой, избранной касте, превосходящей остальных людей. Отказавших Зевсу было совсем немного. Авантюристка Медея и вечная девственница Синопа украсили этим свою женскую биографию. Также упоминается, что невезучая Каллисто была вынуждена отдаться Зевсу в результате насилия («Сопротивляясь, она – насколько женщина может – с ним вступает в борьбу»). Остальные возлюбленные Зевса нашли своё счастье, и даже Ио после загадочной истории с облаком, хоть и была временно превращена в корову, стала впоследствии царицей и основательницей правящей династии египетского Мемфиса. Наиболее сомнительная судьба была предназначена несчастной женщине-змее Ламии, демону-суккубу, которым и сейчас в Греции пугают маленьких детей.

Целеустремлённость и находчивость Зевса доказывает лишь одно: он выполнял миссию, которую считал крайне важной. О его мотивации ничего не говорится, во всех случаях упоминается лишь, что Зевс «прельстился красотой». Но он не похож на сластотерпца. У него для чего-то есть жена, он не держит возле себя гарема, с каждой своей женщиной он входит в половую связь, как правило, лишь один раз – чтобы она зачала ребёнка. Мне кажется, это и есть его подлинная цель – населить Землю могущественными и в то же время абсолютно лояльными отцу полубогами. Именно они должны управлять человечеством – на Земле, а не с высот Олимпа, куда ещё, условно говоря, нужно докричаться. И управлять не просто так, а с помощью божественного предначертания, судьбы, которой, собственно говоря, и управляет Зевс. Так что говорить о том, что Зевс бросал своих женщин ради новых пассий, нельзя. Он не просто «делал детей», он вписывал своих женщин и своё потомство на лучшие страницы книги судеб. Ну а некоторые известные мужчины-любовники Зевса – Ганимед и иже с ним – вероятно, были уже чисто ради искусства.

Глядя на картину Климта, я легко могу представить историю Данаи и её волшебной любви полностью. Царевна была юной, красивой, благодаря знатному происхождению всегда была в центре внимания и ни в чём не нуждалась. У неё были подруги, были друзья, прогулки в саду, в горах, по берегу моря. Как у большинства девушек того времени, у Данаи рано началась половая жизнь, и она не ограничивала себя в удовольствиях. Кара со стороны отца была не только внезапной и жестокой, она была вызывающе несправедливой – ведь у Данаи не было никакого злого умысла. Контраст между залитым солнцем миром и одиночеством в душной замкнутой комнате, освещение которой круглые сутки наверняка ограничивалось лишь одной масляной лампой, был огромен. Попав в ловушку, Даная оказалась предоставлена сама себе. Попытки логически разобраться в ситуации ни к чему не приводили. Отвлечься на что-либо она не могла. Скука и депрессия стали её постоянными спутниками.

Появление Зевса было воплощённым чудом, не имевшим ничего общего с реальностью. Нет, сначала царевна не знала, кто её посетил, да и золотой дождь был совсем не такой, каким он выглядит на картине Климта, ведь обычное золото не может просочиться сквозь слой меди. Как обычно, лёжа в постели и глядя в потолок, Даная увидела яркие светящиеся капли, собирающиеся на потолке и падающие вниз волшебной золотой капелью. Это было невероятно красиво, и Даная сделала то, что сделала бы любая женщина – доверчиво протянула руку. Капли упали на ладонь и плечи. Чудесная невесомая жидкость оказалась тёплой, мягкой и вызывающей невероятное волнение. Вскочив с постели, Даная разделась и встала под поток дождя. Свет медленно стекал по телу, не смачивая кожи и волос. Каждое прикосновение вызывало удовольствие. Обмакнув руки в дождь, Даная стала размазывать свет по груди, по набухшим от тепла и ласки соскам. Светящиеся струи медленно стекали к низу живота, будоража и волнуя. Осмелев, Даная опустила руку и нащупала испачканными в золоте пальцами клитор. По её телу прошла дрожь. Покачнувшись, Даная оперлась на край постели и тихо засмеялась. Затем она медленно села на пол прямо в золотую лужу и, обмакнув пальцы, стала размазывать жидкость по вагине. Вскоре последовал первый оргазм, затем второй. Такого сильного афродизиака в её жизни ещё не было!

Даная обратила внимание, что золотой дождь находится в жидком состоянии только тогда, когда течёт по поверхности её тела. Вещество, покрывавшее пол, оказалось более твёрдым и упругим, но всё же очень податливым – как сливочное масло. Зачерпнув горсть загустевшего золота, Даная стала помещать субстанцию во влагалище. Ей хотелось заполнить себя полностью этим невероятным свечением, и она собирала капли очень тщательно, прижимая пальцы к половым губам, чтобы ничего не расплескать и не потерять. Это была излишняя предосторожность. Золотой дождь сам стремился проникнуть внутрь Данаи, заполнив собой все самые сокровенные места – в том числе, анатомически недоступные для мужчин.

Когда она поместила в себя всё, что только могла, жидкость внезапно пришла в движение. Это были сильные, уверенные, а главное очень осознанные ласки – дождь совершенно точно знал, что нужно сделать с женщиной, чтобы она испытала блаженство. Даная застонала, затем завыла. Субстанция быстро теплела и становилась ярче; казалось, что свечение просачивается уже даже сквозь живот. Даная каталась по полу в золотой луже, вцепившись побелевшими пальцами в пол. Она истошно кричала, ловя ртом воздух. Иногда дождь давал ей отдохнуть минуту или две, потом всё начиналось сначала. Так прошло несколько часов или несколько дней. Дождь не уставал ласкать, а измученная Даная не понимала, чего хочет больше – хоть немного отдохнуть или умереть, чтобы больше никогда не жить скучной жизнью обычной земной женщины. Но в какой-то момент всё кончилось. Потускневшая жидкость начала вытекать наружу. Золотая лужа на полу быстро высыхала и вскоре исчезла без следа. Обессиленная Даная еле сумела перебраться на постель. По количеству подносов с едой, принесённых молчаливой служанкой, можно было посчитать, сколько времени длился этот невероятный половой акт, но Даная не хотела думать о времени. Немного попив и поев, она уснула. Она понимала, что только что зачала ребёнка от бога, и теперь ей нужны силы, чтобы его выносить. Жизнь Данаи наполнилась смыслом, и печальному уединённому существованию пришёл конец.

Этот наркотик Данае удалось отведать лишь однажды – Зевс больше никогда не посещал её ни в каком обличье. После воцарения Персея царица стала желанной невестой, но она больше не хотела мужчин: ни один из них не мог сравниться с золотым дождём. Данае часто снилось, как волшебные струи касаются её плеч и груди, как она засовывает горстями светящуюся субстанцию внутрь себя. Тогда её руки тянулись вниз, к клитору. Мастурбация была слабым утешением, но у Данаи было богатое воображение, помогавшее вернуться в прошлое и испытать удовольствие. Потом ночь заканчивалась, и царица шла к сыну – зримому воплощению её любви. Даная прожила долгую жизнь, и была счастлива – именно поэтому больше никаких сведений о ней не сохранилось.

В этой истории осталось много непонятного. Никто не знает, почему именно Даная получила уникальный сексуальный опыт, сделавший её единственной в своём роде женщиной. Ясно одно: произошло величайшее чудо. Во имя чего – уже другой вопрос. Для современного человека история Данаи – это, в первую очередь, история любви. Древним грекам было важнее, чтобы сбылось божественное предсказание, свершилась судьба. Но мы не древние греки, нам этого не понять.

Прошли века, тысячелетия. Реальность вокруг стали определять совсем другие верования, и сам я, следуя христианской традиции, воспринимаю любовь в большей степени как духовную сущность, а не как плотскую. Олимпийский пантеон, перестав определять бытие, не исчез, но удалился в потустороннее подполье. Что касается божественных генов, щедро разбросанных Зевсом, то, мне кажется, они до сих пор передаются по наследству – подобно тому, как у монголов из поколения в поколение сохраняется принадлежность к роду чингизидов, а у евреев – принадлежность к коленам Израилевым. Впрочем, Зевс начал свою миссию намного раньше и выполнял её намного дольше. А это значит, что женщина, читающая эти строки, вполне может рассчитывать на каплю золотого дождя в сперме любимого мужчины, если он – потомок Зевса. И сама она – конечно, тоже может оказаться капельку богиней.

Если, конечно, верить в чудеса – как Густав Климт. И любить.