Ровно два года назад мы с подругой сидели у гейта в аэропорту Минска и ждали посадки на московский рейс. План был прост, как дверь в сельский сортир: в Шереметьево воссоединиться с моим без-пяти-минут-мужем и лучшей подругой, приятно посидеть в каком-нибудь дьютифришном баре - и весёлой компанией тем же "Аэрофлотом" улететь в Тбилиси, недалеко от которого через пару дней нам предстояло бракосочетнуться.
Когда посадку задержали на сорок минут, я даже не дрогнула: пять часов стыковки дают возможность допускать такие вольности. И даже когда объявили, что рейс откладывается ещё на час, поводов переживать не появилось - благо, в Шереметьево я могла уже передвигаться даже с завязанными глазами.
Но вот, за несколько минут до обещанной посадки-дубль-три, вежливый голос объявил: "Простите-извините, рейс номер ХУ ещё немножко задерживается из-за технических проблем... на восемь часов".
После пары минут переваривания этой чудесной информации мы рванули к кассам, гремя чемоданчиками и на ходу объясняя масштабы опы радостному без-пяти-минут-мужу, уже приземлившемуся в Москве.
Кассы напоминали банку с рижскими шпротами лучших времён. С той лишь разницей, что шпроты не матерятся в полтысячи глоток. Блиц-опрос показал, что большинство зависших граждан - тоже транзитники. Кто в Европу, кто в Штаты. Самых везучих определили на ближайший рейс, но и там места закончились. Так что всем ждать.
- Что у вас? - спросила усталая девушка с той стороны окошка.
- Тбилиси. Свадьба. Моя, - обречённо вздохнула я. И, чтоб уж совсем исключить двойные смыслы, уточнила, - Я невеста.
- Оххх! - прониклась девушка, - Я попробую помочь, но ничего не обещаю. Ждите, - и зашуршала клавиатурой.
Потянулись минуты длиною в вечность. Рождались дети, становились на крыло птенцы, взрывались звёзды, создавались и рушились цивилизации... Без-пяти-минут-муж встретил мою подругу-свидетельницу - и они слали мне мотивирующие сообщения из бара в перерывах между тостами за знакомство...
А девушка всё шуршала, звонила, что-то считала, шевеля пухлыми губками, убегала и возвращалась.
Наконец - где-то между вспышкой сверхновой и вторым Пришествием - она возникла в окне и спросила:
- Вы без багажа?
- Да! - я мысленно благословила шестое чувство, убедившее меня в кои-то веки лететь налегке.
- Отлично. Значит так. Прямо сейчас, стойка 38, регистрируйтесь на рейс до Питера. Вылет через полчаса, посадка началась. Из Пулково рейс в Тбилиси, но это "Джорджиан ", там на месте тоже надо будет зарегистрироваться. Вот, это покажете, - и сунула мне невнятную распечатку на непонятном языке цифр.
С низкого старта мы загремели чемоданами к стойке 38.
- Таааак... - многозначительно протянула дама у стойки, порывшись в компьютере, - Это не тот рейс. Ваша стойка - номер 5. Но вы туда уже не успеете, посадка идёт.
И торжествующе подбоченилась.
Подавив непреодолимое желание излить на неё всё светлое и доброе, накопившееся в душе, я включила режим "умирающий лебедь" и прошептала со слезой в голосе:
- Всё пропало... Что же делать?!
- Ладно, - смиловалась дама, - Сейчас попробую! Но знайте, я не должна!
И, пока я осыпала благодарностями всех её родственников до седьмого колена, пробила нам посадочные.
Как мы умудрились проскочить контроли и добежать до гейта за рекордные пять минут - помню смутно.
Без-пяти-минут-муж со свидетельницей пили "за то, чтоб всё благополучно" - и, видимо, их шаманство, отразившись от стекла коньячных бокалов, светлым лучом пронзило пространство и долетело по нужному адресу.
В Пулково я до этого не была. Пронесясь по хитросплетению лесниц, переходов, каких-то контролей и тоннелей, добрались до зала регистрации.
Нужная нам стойка отличалась от всех остальных царящей атмосферой неподдельного веселья. Под табличкой "Georgian Airlines " толпа смуглых черноглазых товарищей от трёх до ста лет беспрерывно гомонила, хохотала, передавала по цепочке необъятные баулы, авоськи и фляжки. Кто-то подходил, видел знакомого в начале очереди и с восторженными воплями лез обниматься чуть ли не по головам. С нами попытались заговорить на грузинском - но, видя непонимание на лицах, статный весельчак с лихо закрученными усами закричал на мотив "вах-красавыца-купы-пэрсик!": "Э, дэвушки, што стаитэ? Билэт нужны? Прахады, да?!" - и что-то выдохнул в толпу по-грузински. Толпа заулыбалась, расступилась, пропуская нас к стойке. И вся нервозность, всё напряжение последних часов внезапно куда-то улетучились.
Пол салона самолёта был застелен красной ковровой дорожкой. На сиденьях - пёстрые ковровые же чехлы. Для полноты композиции в стиле Пиросмани не хватало длинного - через весь проход - стола, уставленного тарелками с хинкали, хачапури, шашлыками и прочими традиционными изысками. Красоту стюардесс сразу же захотелось увековечить на холсте, в песнях и композиции для тамбурина с оркестром. Весёлые пассажиры жестами заправских фокусников трамбовали свои бесконечные необъятные баулы на узкие полки и в крошечные щели под сиденьями. Баулы съеживались, влезали и растворялись где-то в пятом измерении.
Бабушка с первого ряда хорошо поставленным меццо-сопрано вещала что-то мужчине с тридцать второго. Тот отвечал хорошо поставленным басом. Происходящее напоминало жизнь улья на краю горящего конопляного поля.
Наконец, все расселись, пилот произнёс несколько темпераментных фраз на грузинском - и наш самолётик стартанул по взлётке с резвостью незаезженного ахалтекинского жеребца.
Под крылом, словно картинки из другой жизни, пронеслись крыши и каналы Питера. Пилот заламывал так, словно всё свободное время посвящал джигитовке.
А прекрасные знойной красотой стюардессы уже разносили дымящуюся баранину, аромат которой свёл бы с ума любого ценителя мишленовских ресторанов, и разливали безлимитное "Мукузани". Последнее, кстати, сильно способствовало сохранению нервной системы при посадке в Тбилиси, по сравнению с которой взлёт был детскими качельками.
Теперь, когда мне рассказывают о потрясающем сервисе какой-нибудь авиакомпании, лицо моё приобретает мечтательное выражение.
Ибо что могут знать о сервисе те, кто не летал "Georgian Airlines "?)