Калерия Кислова — одна из тех, кто стоял у истоков программы «Время», ее главный режиссер в 1977—2003 годах. И хотя сама Калерия Венедиктовна считает главным событием в своей телекарьере трансляцию Олимпиады-80, не стоит недооценивать тот факт, что для нее было в порядке вещей работать с первыми лицами государства. Вряд ли надо объяснять, насколько это сложно и ответственно. Здесь требуется не только высочайший профессионализм, но и железная хватка организатора и талант дипломата. Только очень мудрому человеку под силу на протяжении четверти века напрямую контактировать с шестью руководителями страны.

Только она могла переставлять камеры в Кремле, ООН и даже в Белом доме у Рейгана. Только ей Борис Ельцин позволял поправлять галстук. Кислова всегда работала четко и смело — видимо, сказывались цыганские корни и сибирская закалка.

В конце прошлого века решили поменять форму новогоднего поздравления президента России. И на запись поехал другой сотрудник телекомпании. Увидев его, Борис Ельцин спросил: «Где Кислова? Привезите мне Кислову, я буду записываться только с ней!» И ушел. И вышел только тогда, когда в резиденции появилась Калерия Венедиктовна.

Калерия Венедиктовна хотела сразу же «перегнать» это видео в Москву. Но не успела. По кремлевскому телефону позвонил заведующий отделом ЦК КПСС Леонид Замятин и строгим голосом приказал: «Калерия, пленку привезете в Москву сами и передадите мне лично. Вы за нее головой отвечаете…»

— Калерия Кислова
«Я стою в обнимку с этим рулоном пленки и не знаю, что делать. Ко мне подошел председатель Узбекской телерадиокомпании и предложил положить в свой сейф и опечатать его».

На следующее утро, сделав всю работу, она поехала за пленкой. И… выяснилось, что запасной режиссер передал ее представителю Узбекского КГБ. Тогда Калерии Венедиктовне показалось, что она умрет возле этого сейфа.

Пленка, на которой было снято ЧП с генеральным секретарем и за которую она отвечала головой, пропала.

Плохо помнила, как садилась в самолет, как прилетела домой…

Работала как в тумане. В телецентре все обходили ее стороной, многие не здоровались. Начались сплошные «беседы» с сотрудниками Комитета государственной безопасности: от начальника 9-го управления до заместителя председателя КГБ. Допрашивали и оператора Виталия Долину, но основное внимание было сосредоточено на ней. И вот спустя двадцать дней, вечером, после того, как закончилась программа «Время», ей позвонили по кремлевской спецсвязи:

«Выходите к подъезду, за Вами пришла машина. Вас знают. К Вам подойдут».

Совершенно незнакомый человек в черном плаще… Поздоровался, открыл дверцу черной «Волги». Молча проехали Останкино, Марьину Рощу, Сретенку и вскоре оказались на Лубянке. Лейтенант открыл какую-то незаметную дверь, и они вошли.

— Калерия Кислова
«Мне было очень не по себе. Мы долго шли по первому этажу, сворачивали то налево, то направо. Я шла как под конвоем. Вскоре мы оказались около лифта, который прошел вниз, и его долго не было. Сколько же там внизу этажей? В какой-то момент я подумала, что отсюда, наверное, уже не выйду…»

Она шла, опустив голову, не замечая дороги. По пути вспомнила известную актрису Зою Федорову, которая однажды ей рассказала, что испытала, находясь в одиночной камере внутренней тюрьмы Лубянки. «Бутырка» ей потом домом отдыха показалась.

Очнулась только после того как услышала «Нам сюда». Перед ней распахнулась двойная дверь. Вошли в большую приемную, вроде бы много людей, но на ее «Здравствуйте» никто не ответил. Какой-то подполковник что-то кому-то доложил… «Пусть проходит!»

В кабинете был полумрак: горели только настольная лампа и бра.

— Калерия Кислова
«Вижу, встает из-за стола человек, и понимаю, что это Андропов. Говорю: «Здравствуйте!». Он в ответ поздоровался и назвал меня по имени-отчеству. Меня это немного ободрило. «Проходите, пожалуйста!» — произносит Юрий Владимирович и показывает на приставной столик. Потом сел напротив и попросил рассказать, как все было в Ташкенте».

На ее вопрос кратко рассказать или подробно, с деталями, Андропов дружелюбно улыбнулся и сказал: «Подробно, с деталями. Мы же никуда не торопимся».

Она рассказала все по минутам, со всеми мельчайшими подробностями. А на вопрос, случайность это или нет, ответила, что, скорее всего, это чисто человеческое любопытство.

«Люди увидели сразу столько „портретов“, которые вошли в цех. Они и своих-то руководителей никогда не видели, а тут живые Брежнев, Черненко, Рашидов… Толпа разом и хлынула… Мост проломился».

А потом, осмелев, добавила: «А еще одна причина случившегося — неумение местной „девятки“ работать с такими объектами. Вот если бы там наши были ребята…».
И она передала содержание телефонного разговора с Леонидом Митрофановичем Замятиным, рассказала, как и почему положила пленку в сейф.

«Вы так подробно обо всем рассказали, что у меня сложилось впечатление, будто я сам там побывал», — отреагировал Андропов.

Уже было далеко за час ночи, а они все разговаривали. Наконец Юрий Владимирович попросил отвезти ее домой, проводить до дверей квартиры и убедиться, что все в порядке. А уже когда прощались, Андропов сказал: «Ну и память у Вас, я скажу… Вот если бы мы раньше встретились, то Вы бы работали в другом комитете».

И тут, совсем осмелев, Калерия Кислова сказала всесильному шефу КГБ: «Ну не судьба».

На следующий день все ее коллеги опять стали приветливыми, опять улыбались, словно ничего не случилось. А через день, когда она приехала на работу в Кремль, начальник 9-го управления КГБ генерал Сторожев, поздоровавшись, произнес: «Ну закончилась твоя „эпопея“… Поблагодари Самого, он сказал, чтобы ни одна волосинка с твоей головы не упала».

Она не спросила, кто этот Сам? То ли Брежнев, то ли Андропов. И кто из них был тогда «самее» — так до сих пор и не знает…

Последний табор
Ее жизнь коренным образом изменила известная на всю страну актриса цыганского театра «Ромэн» Ляля Черная. Когда Калерии исполнилось 12 лет, в ней забурлила цыганская кровь деда. Ей даже захотелось убежать на волю, в табор. Однажды в местный сельский клуб, как тогда говорили, «привезли кино» — «Последний табор». Главную роль в нем играла Ляля Черная. И Калерия просто «заболела» Лялей, стала ее заочной поклонницей.

А когда узнала, что в Новосибирск на гастроли вместе с театром «Ромэн» приезжает и Ляля Черная, решила во что бы то ни стало увидеть своего кумира живьем.

Легко сказать! Началась война, все полагали, что никаких гастролей не будет. Но театр приехал. Как уж она, пятнадцатилетняя девчонка, уговорила родителей отпустить ее одну в Новосибирск, неизвестно.

Поскольку она приходила в театр в одном и том же наряде и сидела на одном и том же месте, Ляля Черная заметила ее со сцены. И через несколько дней попросила ребят из труппы: «Приведите вон ту девчонку, по-моему, она наша». Молодые люди пригласили Кислову к Ляле. Калерия поздоровалась с ней на цыганском. С тех пор Ляля Черная ее от себя не отпускала. Театр полтора месяца гастролировал, и Калерия ездила с ним. Вечером устраивали ужин у костра, жарили картошку. С тех пор ее любимое блюдо — жареная картошка с лисичками.

Ляля Черная была удивительной женщиной. Это она настояла на том, чтобы Калерия поступила в ГИТИС. Окончив его, молодая актриса поехала в Алма-Ату — вслед за мужем, он был военным, — и там много работала.

Первую роль получила как в сказке. Заболела основная актриса, и ее срочно ввели на главную роль.

— Калерия Кислова
«Мне почему-то все время давали роли несчастных женщин. Играла Соню в „Дяде Ване“. В „Доходном месте“ хотелось сыграть Юленьку, а играла Поленьку. А я мечтала играть роли характерные. Но тем не менее в Алма-Ате я была много занята в репертуаре. К сожалению, муж был против моей работы в театре, несмотря на то, что женился на мне, когда я уже училась в ГИТИСе».

И они вернулась в Новосибирск. Но в местном театре карьера не сложилась: не было свободных вакансий. И тут судьба сделала крутой зигзаг.

Я хочу здесь жить
В Новосибирске она повстречала давнего знакомого, который пригласил ее на только что открывшееся Новосибирское телевидение.

«А приходи к нам, до лета и поработаешь. Не понравится — уйдешь». И она пришла. Думала, что сходит просто посмотреть. А попала в аппаратную, окунулась во все это таинство и… все. Как любовь с первого взгляда.

— Калерия Кислова
«Телевидение черно-белое, записи еще нет, все только живьем! Идут какие-то команды: «Мотор!.. Приготовиться…» Мониторы, разноцветные лампочки, пульт… Я оказалась как-будто в каком-то фантастическом фильме о космических полетах. Нажимается кнопка, и картинка из студии тут же появляется на тысячах экранов телезрителей. Все это произвело на меня такое огромное впечатление! Я полдня просидела в аппаратной на эфире, вышла оттуда совершенно другая и говорю: «Я хочу здесь жить!»

Она быстро сориентировалась, все освоила, и когда пришло лето, то ни о каком театре и думать не хотела. Работала на ПТС (передвижная телевизионная станция). Транслировала футбол, хоккей, театральные постановки. Летом в Новосибирск приехал на гастроли московский Театр Советской Армии, и Кислова показывала их спектакли, готовила передачи под рубрикой «Портрет» — о Зельдине, Касаткиной и Попове… Так пролетел год. В январе 1961 года ее командировали в столицу, где на Центральном телевидении проходили Дни Новосибирска.

От помощи московских коллег она наотрез отказалась, сказав, что у нее все расписано и что справится сама. Одна целый день проработала на пультах, проведя весь эфир самостоятельно, чем буквально очаровала главного редактора редакции для детей и молодежи Валентину Ивановну Федотову.

«Вот из Сибири приехала девчонка, которая одна работает на всех передачах, а вы мне тут голову морочите, что надо несколько ассистентов».

И Валентина Ивановна, узнав, что Кислова оформила отпуск, предложила ей этот месяц поработать в Москве. Правда, бесплатно. Но разве это имело какое-то значение для Калерии? В Новосибирск она больше уже не вернулась. Даже уволилась заочно.

Сразу начала работать на передвижных телевизионных станциях (ПТС), и 15 апреля, когда после легендарного полета в Москву вернулся Юрий Гагарин, Кислова сидела уже на одной из ПТС. Проводила телевизионные спектакли, вскоре начала работать на съездах компартии, комсомола, колхозников, женщин. Показывала демонстрации и парады с Красной площади. А еще делала знаменитую в те времена передачу «А ну-ка, девушки!»

— Калерия Кислова
«Почему-то все боялись прямого эфира. И сейчас это можно наблюдать. Я же садилась за пульт, и мне было все равно, кто за спиной. Передо мной мониторы, кнопки, пульт, на который я не смотрю. Сижу — все вижу, все слышу и выдаю в эфир».

Лерка, ты мне нужна!
В тот год радиопрограмме «Маяк» исполнилось три года, и Кислову вместе с журналистом отправили сделать о «Маяке» репортаж. Приехали, а секретарь главного редактора Юрия Александровича Летунова сообщает, что его нет, уехал обедать, и вообще он не любит телевидение, а радиостанцию будет представлять его заместитель. «Нет, — отрезала Кислова. — Нам нужен только главный редактор!» Она самовольно вошла в кабинет Летунова, установила камеры и выставила свет. Надо сказать, что Летунова в редакции боялись как огня! И вот он входит, в кепочке и плаще, невысокого роста… «О, кто тут у меня похозяйничал?» — строго спрашивает. «Я!» — отвечает Кислова. И продолжает: «Юрий Александрович, вы должны дать интервью!» На что он отвечает: «Нет и нет, у меня свое отношение к ТВ. Меня заменит мой заместитель». Но тут Кислова упрямо заявила:

«Я не уйду отсюда, пока Вы не дадите согласие».

Трансляции с Красной площади передали Главной редакции информации Центрального телевидения, которая делала и программу «Время». Кислову стали приглашать на трансляции. А через некоторое время Летунов сказал ей: «Лерка, переходи к нам! Ты же наш человек». Но ей не хотелось уходить из «молодежки», и она отнекивалась. И вдруг уговаривать перестали. Раньше при встрече Летунов обязательно ей говорил: «Лерка, когда к нам перейдешь?» А тут «Привет-привет», «Как дела», «Пока» и все. Раз увидела — не зовет, второй — молчит. Значит, уже не нужна. Ей стало обидно.

Но в очередной раз в ее судьбу вмешался случай. На одном из информационных эфиров случился крупный брак в работе. И Летунов вновь вспомнил о несговорчивой Кисловой.

Однажды приходит на работу, а секретарь редакции ей говорит: «Вас Летунов разыскивает. Он меня уже замучил звонками».

В кабинете Летунова ему на подмогу собрались все замы. Юрий Александрович говорит: «Лерка, ты мне вот так нужна!». И она, не раздумывая, ответила: «Юрий Александрович, я согласна».

Начала работать на новостях, как всегда, одна. Чем очень удивила Летунова, который однажды зашел во время эфира в аппаратную, и увидел, что Кислова без ассистента. «Лерка, а ты не боишься?» «Юрий Александрович, я ничего не боюсь», — ответила она. Потом перешла на программу «Время».

Вскоре Летунов вызвал ее и сказал, что хочет, чтобы она была режиссером на спецпрограммах. «Вы только не убирайте меня с программы „Время“. Мне так понравилось здесь работать», — попросила Кислова.

— Калерия Кислова
«Помню первый эфир. Я уже скомандовала: „Мотор на шапку!“, и мотор пошел, до появления дикторов в кадре осталось 14 секунд. А диктор Игорь Кириллов вскочил с места и начал дирижировать. Я вижу через стекло, как он в этой „семерке“ „прыгает“, и кричу: „Игорь, сядьте! Игорь! Уже шапка идет!“ А он продолжает веселиться! Но с последними тактами музыки, как ни в чем не бывало сел в кресло и поздоровался с телезрителями».

В 1975-м Юрий Александрович предложил Кисловой, чтобы она постоянно работала с Леонидом Ильичем Брежневым. «Да пожалуйста», — ответила она и пошла в первый отдел заполнять необходимые бумаги.

Она подписала много разных документов. Например, что в отпуск уходит только тогда, когда уходит генеральный секретарь, что из отпуска ее могут вызвать на работу, что она не имеет права поехать за рубеж ни на отдых, ни на лечение, ни по приглашению, ни по туристической путевке, а только в командировку от «Гостелерадио». Ежедневно, включая выходные, должна докладывать, где будет вечером. Если идет к кому-то в гости, в театр или ресторан, обязана позвонить и оповестить об этом дежурного по девятому управлению КГБ. По признанию Калерии Венедиктовны, докладывать постоянно о каждом своем шаге было для нее едва ли не самым трудным.

Работать с первыми лицами государства крайне сложно из-за того, что очень многое решает свита. И не всегда так, как нужно. Необходимо иметь огромную смелость и талант дипломата, чтобы обеспечить свою работу на самом высоком уровне. Но она умело руководила всеми, кто хоть как-то был причастен к ее работе, невзирая на ранги.

Трибуну подпилить,
тряпку убрать,
камеры переставить!
Минск. В преддверии визита Леонида Ильича Брежнева Кислова, расставляя телекамеры, обратила внимание на то, что трибуна для генсека слишком высока. И читать текст ему будет неудобно: он попросту его не увидит. Местные начальники предложили приделать к трибуне ступеньку. «Не годится, — отрезала Кислова, — вы думаете, он запомнит, что там ступенька! Он споткнется об нее и упадет. А мы ведем трансляцию на весь мир»! Но что-либо изменить мог позволить только первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров. «Ведите меня к нему», — молниеносно отреагировала Кислова!

«Чем Вам не нравится наша трибуна?» — спросил ее Машеров.

«Трибуна хорошая, из карельской березы. Но она для Брежнева высока. Петр Миронович, какой у Вас рост?»

«Сто восемьдесят шесть сантиметров», — недоумевая, ответил Машеров.

«А у Леонида Ильича ровно на 10 см меньше!»

Машеров удивился: «Вы и такое знаете?» И дал команду подпилить трибуну.

На Украине ей тоже пришлось апеллировать к первому лицу республики. В Киеве открывали памятник «Родина-мать». И хотя трансляцию должно было обеспечить Украинское телевидение, председатель «Гостелерадио» Сергей Георгиевич Лапин попросил поехать в Киев именно ее и все там проконтролировать.

«Только Вы без нужды не вмешивайтесь. Уж очень они обидчивые», — напутствовал он ее.

Но когда Калерия Венедиктовна приехала на площадь, где должна была проходить церемония открытия, местные операторы сразу обратились к ней с просьбой:

«Над трибуной неудачно повесили навес. Вся трибуна будет в тени и лиц не будет видно. Только вы можете решить этот вопрос!»

Приехал первый секретарь ЦК компартии Украины, и она… смело направилась к нему.

— Калерия Кислова
«На пустой площади стоит глава Украины Владимир Щербицкий, секретари ЦК, министры, и удивленно наблюдают, как к ним направляется какая-то женщина в кожаном пальто. Я подошла, поздоровалась и спросила: «Владимир Васильевич, Вам нравится эта трибуна?» «А Вам нет?» — удивился он. Тогда я говорю: «Я Вас прошу, посмотрите на нее через телевизионную камеру и тогда уже сами решите».

В результате Щербицкий лезет на трехметровый станок, где установлена телекамера. Свита ему помогает и костерит Кислову на чем свет стоит.

«Ты что? С ума сошла! Это же первый секретарь! Пожилой человек! А если он сорвется и упадет, кто будет отвечать?»

Но все обошлось. Щербицкий посмотрел в телекамеру, спустился вниз и скомандовал: «Убрать эту халабуду!»

В Баку, куда Леонид Ильич Брежнев приехал на юбилей республики, она переставила телекамеру, чем немало удивила первого секретаря ЦК компартии Азербайджана Гейдара Алиева. А на его вопрос, зачем она это сделала, не вдаваясь в подробности, ответила, это необходимо в связи с особенностями лица Леонида Ильича.

В Нью-Йорке в штаб-квартире Организации Объединенных Наций перед выступлением Михаила Горбачева настояла на том, чтобы телекамеру поставили по центру, чтобы она показывала Горбачева в фас. Кислова уже знала, что Михаил Сергеевич любит, чтобы его снимали именно так.

Когда Михаил Сергеевич стал главой государства, один из заместителей главного редактора программы «Время», бывший однокурсник Горбачева, сказал ей, что генеральный секретарь стесняется своего родимого пятна. И она старательно показывала его либо на общем плане, издалека, либо сбоку. До тех пор, пока однажды Горбачев не пригласил ее в Кремль.

«Калерия, а ты не умеешь работать, — с ходу сказал ей Михаил Сергеевич. — Ты что думаешь, я стесняюсь своего родимого пятна, или это сила привычки?»

И она слукавила, не выдавая своего начальника, ответила, что это сила привычки. И тут же попросила Горбачева, чтобы ей разрешили поставить телекамеру по центру зрительного зала.

Дальше — больше. Однажды во время записи она сказала Михаилу Сергеевичу, что он неправильно ставит ударение в слове «начать». И попросила его несколько раз произнести это слово правильно. Приехав в Останкино, «вклеила» нужный вариант в речь генсека.

На следующий день Горбачев позвонил ей сам. И спросил: как так получилось, что в его речи появилось другое ударение?

«Так это же очень просто», — ответила она.

Горбачев удивился и спросил: «А ты и так можешь? Ты этого больше никогда не делай! Не хочу, чтобы меня исправляли. Я так говорю и этим горжусь», — подчеркнул генеральный секретарь.

В августе 1991 года она приехала записывать Горбачева перед его уходом в отпуск. И пока выставляли камеры и свет, попросила Михаила Сергеевича, чтобы в полу, поскольку планировался ремонт, сделали лючки с розетками, дабы не тянуть провода из приемной.

Он посмотрел на нее и сказал: «Знаешь, Калерия, ремонт-то будет, да нас с тобой здесь уже не будет».

«Михаил Сергеевич, меня, может, и не будет, но Вы-то будете».

Горбачев ничего не ответил. Они записали обращение, попрощались. Кислова пожелала президенту хорошего отдыха. А на следующий день ее вызвали в Кремль. Зачем? Так до сих пор и не знает. Посидели, попили кофейку с начальником охраны и разошлись. И тогда она единственный раз в жизни не доложила в КГБ, где будет проводить отпуск. Так и уехала с сыном на море.

— Калерия Кислова
«Утром 19 августа сижу — завтракаю. Вдруг сын прибегает с пляжа и кричит: «Мам, ты почему не смотришь телевизор, в Москве переворот. Михаил Сергеевич, говорят, болен». Я включаю и вижу "Лебединое озеро"…»

За несколько дней до Нового года ей сообщили, что будет запись с подписанием о сложении полномочий первого президента СССР Михаила Горбачева. А спустя 8 лет история повторилась. 27 декабря в канун нового тысячелетия она записала новогоднее поздравление Бориса Николаевича Ельцина. Прощаясь, он сказал: «Не разбирайте пока елку и не увозите камеры. Вы приедете сюда еще…».

31 декабря в шесть утра они были в Кремле. Набрали текст на телесуфлер. И когда подошла к креслу Ельцина и посмотрела в телесуфлер, увидела фразу: «Я ухожу…»

Впрочем, своей главной работой Калерия Кислова считает отнюдь не «опеку» генеральных секретарей и президентов, а церемонию открытия и закрытия Олимпийских игр 1980 года в Москве.

«До свиданья, наш ласковый Миша…»
У Кисловой на открытии Олимпиады работало 11 ПТС, по шесть камер на каждой. Уже появились ручные камеры, которые подключали к ПТС, и всеми надо было руководить. Она лично осмотрела весь Комсомольский проспект, всю Фрунзенскую набережную, словом, весь маршрут олимпийского огня от Моссовета до Лужников — все должно было быть просчитано заранее.

— Калерия Кислова
«Я еду по Москве иногда, смотрю на дома и вспоминаю: вот по этой крыше я ходила, а на этом балконе у меня камера стояла. Проезжаю мимо „Ударника“, вспоминаю, кто там жил. Помню, как приходила к ним и просила разрешения посмотреть с балкона вид на мосты и на Кремль».

Когда Калерия Кислова попросила поставить дополнительную ПТС на Ленинских горах, все ее долго отговаривали, мотивируя тем, что с этой точки показывать нечего. А она единственная на телевидении знала о том, что олимпийский мишка полетит. И даже дала подписку о неразглашении этой тайны. Настояла на своем, и весь мир увидел великолепные кадры полета олимпийского талисмана. Помнится, тогда плакали не только зрители на стадионе, плакали несколько десятков миллионов телезрителей во всем мире… А все очень просто. Секрет в том, что работа ей доставляла огромное удовольствие и никогда не была в тягость.