Рисунки для чайного сервиза
или
Обманутый пастушок

Мы вроде вчера сговорились 
Плясать до утра с Амариллис 
   На нашем Овечьем лугу.
Так что ж не идёт Амариллис 
Плясать, как вчера сговорились?
   Я долее ждать не могу.

Я был бы, конечно, скотиной,
Когда бы с пастушкой Беттиной 
   С досады пустился плясать!
Но… был бы я - так же - скотиной, 
Когда б не сдружился с Беттиной 
   И начал ей вызов бросать!

Двух песен с Беттиной не спели,
Два круга пройти не успели -
   Уже Амариллис пришла!
И, видя, что я ей не верен,
Свой сельскохозяйственный веер 
   Леандру в сердцах отдала!

А он подарил ей гитару,
Перчаток пастушеских пару
   И шёлковый зонтик притом. 
(Гитара нужна для напева,
Перчатки из кружев - для хлева,
   А зонтик - ходить за скотом.)

Весь в розах, в пастушеских бантах, 
Побрёл я в сарай на пуантах
   И - пару пастушеских цитр 
Хватив о бордюр балюстрады, 
Амброзии выдул с досады
   Я чисто пастушеский литр.

И вспыхнул в моих подсознаньях, 
Под шляпою в перьях фазаньих, 
   Типично пастушеский план: 
Леандр, легкомысленный скотник, 
До женского пола охотник,
   Ответишь ты мне за обман!

Вблизи мелового карьера 
В долину спускалась портьера:
   Я спрятался в складках ея 
И, маску достав из крапивы,
Сел ждать, чтобы вместе пришли вы 
   Леандр и плутовка моя!

Зачем ты не шла, Амариллис,
На пляску, как мы сговорились?
   Почто объявилась не в срок?
А я-то! - я чтил её свято!
Свидетели - овцы, ягнята,
И розы,
И горы,
И дрок!

31 июля 1996

Поэты

Памяти Тудора Аргези

Когда потеряют значенье
   слова и предметы,
На землю, для их обновленья,
   приходят поэты.
Под звёздами с ними не страшно:
   их ждёшь, как покоя!
Осмотрятся, спросят (так важно!):
   «Ну, что здесь такое?
Опять непорядок на свете без нас!»

    (Кругом суета:
    Мышь ловит кота,
    К мосту рукава пришиты…
    У всякой букашки просит защиты
    Бедный великан!
          Зеленый да алый
          На листьях дымок;
          Их бархат усталый
          В жаре изнемог…)

Вступая с такими словами
   на землю планеты,
За дело, тряхнув головами,
   берутся поэты:
Волшебной росой вдохновенья
   кропят мир несчастный
И сердцам возвращают волненье,
   а лбам - разум ясный.
А сколько работы ещё впереди!

    Живыми сгорать,
    От ран умирать,
    Эпохи таскать на спинах,
    Дрожа, заклинать моря в котловинах,
    Небо подпирать!
          (Лучами блистает
          Роса на листе,
          Спеша, прорастает
          Зерно в борозде.)

Привет сочинителям славным,
   чьи судьбы предивны!
Но колбасникам, тайным и явным,
   поэты противны -
Что в чужие встревают печали,
   вопросы решают…
«Ах, вопросы нам жить не мешали:
   ответы - мешают!
И скажут ребятам такие слова:

    «Вы славу стяжали,
    Вы небосвод
    На слабых плечах держали,
    Вы горы свернули,
    В русло вернули
    Волны грозных вод…»
          Потом засмеются
          И скажут потом:
          «Так вымойте блюдце
          За нашим котом!»

Когда потеряют значенье
   слова и предметы,
На землю, для их обновленья,
   приходят поэты;
Их тоска над разгадкою скверных,
   проклятых вопросов -
Это каторжный труд суеверных
   старинных матросов,
Спасающих старую шхуну Земли.

1970-е гг.

Поэт

Поэт, который тих, пока дела вершатся,
Но громок после дел, - не знает, как смешон.
Поэт не отражать, а столь же - отражаться,
Не факты воспевать, а действовать пришёл.

В хвосте истории ему не место жаться.
(По закругленье дел - кого ожжёт глагол?!)
Он призван небом слов,
                       как Зевс, распоряжаться.
Он двигатель идей. Он - основатель школ.

Что значит «отразил»? Скажите, Бога ради!
Поэт не озеро в кувшинковых заплатках:
Он - боль и ненависть, надежда и прогноз…

И человечество с поэтом на запятках
Подобно армии со знаменосцем сзади
И с барабанщиком, отправленным в обоз.

***

Определенья поэзии нет.
Можно сказать, что поэзия - дух!
Равнообъемлющий дух. Но поэт
Выберет главное даже из двух.

Определенья поэзии нет.
Можно сказать, что поэзия - плоть.
Что ж не ко всяческой твари поэт
Может гадливость в себе побороть?

Определенья поэзии нет.
Мы бы назвали поэзию - сном.
Что же ты в драку суёшься, поэт?
Вправе ли спящий грозить кулаком?

Определенья поэзии нет.
Можно сказать, что поэзия - явь.
Что же ты в драку суёшься, поэт,
Трезвому голосу яви не вняв?

Определенья поэзии нет.
Можно сказать, что в поэзии - суть.
Так отчего же - за тысячи лет -
Ей от сомнений нельзя отдохнуть?

…Есть очертанья у туч грозовых,
А у любви и у музыки - нет.
Вечная тайна! Сама назовись!
Кто ты, поэзия? Дай мне ответ!

Кто ты и что ты? Явись, расскажи!
Ложь рифмоплёта тщеславия для?
Так отчего же столь горестной лжи
Тысячелетьями верит земля?

Поэзия

Не в том, какого колорита
Ваш фон. Не в том, какой вам цвет
Милей, - оракулом зарыто
Ручательство, что вы - поэт.

Вниманье к тем, чья жизнь забыта,
Чья суть забита. Чей расцвет
Растоптан злостно. Вот предмет
Заботы истинной пиита.

Поэзия есть область боли
Не за богатых и здоровых,
А за беднейших, за больных!

А там - едино: голубой ли
Иль рыжий. Вольный иль в «оковах»,
Классический иль новый стих.

1987

Сводники

Кухарка вышла замуж за компот,
Взял гусеницу в жёны огородник,
Грядущий день влюбился в прошлый год,
А виноваты - сводница и сводник.

У сводников - своих законов свод:
К бирюльке в плен идёт бирюк-работник,
Прилежницу всегда прельщает мот,
Но никогда - негодницу негодник.

Всех сводят сводники: козла с капустой, сор -
С отсутствием метлы, рубашку - с молью,
Огонь - с водой, пилу или топор -
С деревьями, шиш - с маслом, рану - с солью…

Но близок час расплаты; он придёт
И сводника… со своднею сведёт.

***

Не пиши, не пиши, не печатай
Хриплых книг, восславляющих плоть!
От козлиной струны волосатой
Упаси твою лиру господь!

Не записывай рык на пластинки
И не шли к отдалённой звезде,
В серебристую дымку
Инстинкты
И бурчанья в твоём животе.

Верь:
затылок твой - круглый и плотный,
Группа крови и мускул ноги
Не предстанут зарёй путеводной
Пред лицом поколений других!

…Как волокна огнистого пуха,
Из столетья в столетье
Летят
Звёзды разума, сполохи духа,
И страницы в веках шелестят…

Но уж то, что твоя козлоногость,
Возгордясь, разбежалась туда ж, -
Для меня беспримерная новость!
Бедный мастер!
Закинь карандаш,
Отползи поскорее к затону,
Отрасти себе жабры и хвост,
Ибо путь от Платона к планктону
И от Фидия к мидии - прост.

1965

Письмо к любимой

Платок вышивая цветной,
Ни старый, ни новый, -
Я знаю, - для встречи со мной
Вы нынче готовы.
Свои же намерения
Означу словами:
На сивом на мерине я
Приеду за вами.

(Ох! - вот ведь какая судьба!
Ax! - удивительно злая судьба!)

А впрочем, извольте понять:
Дорога ужасна!
Зачем же я стану гонять
Конягу напрасно?
К тому же мой конь семенит,
Идёт, как по буквам!
И, чтобы ускорить визит,
Я пеший приду к вам.

(Ох! - вот ведь какая судьба!
Ах! - поразительно злая судьба!)

А впрочем, ботинки надеть
Нельзя без расходу:
В них можно стоять и сидеть
В любую погоду.
Но портить подошвы ходьбой
Не так по душе мне.
Я лучше приду к вам… босой!
Так будет дешевле.

(Ох! Вот ведь какая судьба!
Ах! Сокрушительно злая судьба!)

А впрочем, не стану скрывать:
Болят мои пятки.
К тому же дорога, видать,
Опять не в порядке.
Не скоро до вас добреду,
Устану же - скоро.
Я лучше совсем не приду!
Прощайте, сеньора!..

Ах! Вот ведь какая…
Непростительно злая судьба!

1964

Лженоваторам
Сонет

Реформа - стройка,
    Ломка - полреформы.
А между тем, новаторы, - увы! -
Сломали вы
   Постройку старой формы,
А новых форм не выстроили вы.
Крот роет грот,
   Косами вьются корни,
Рождается струна из тетивы,
Дождь месит глину,
    Луч меняет форму.
Всё гнётся, льётся…
Спите только вы.
И сон зовёте новью!
    Знаю: стансы
Сошли на нет.
    Но что взошло «на да»?
Один на всех
    Унылый слог остался
Да лесенка скрипучая.
    И та
Годна не для подъёма,
А для спуска
С подмостков задремавшего искусства.

Открытое письмо анониму

Я к вам пишу.
       А как вас звать?
Никак!
       Чего же боле!!
Меня презреньем наказать
       Никак
Не в вашей воле.
От самой древней древности
       На то и аноним,
Что, стало быть, в презренности
       Никем не заменим.
Стрелять в затылок не хитро.
       И стоит ли труда
Иметь бумагу и перо
       И не иметь стыда?!
Ты рвёшься правду мне открыть?
       Но как! Путём неправды?!
Открой лицо - и, может быть,
Хоть в этом будешь прав ты.
Смотри! Двенадцать тысяч слов.
Но подпись: «Аноним» -
И все двенадцать тысяч слов
Зачёркнуты одним.
Ты рвёшься в бой!
       О чём же речь,
Коль сильно разобрало!
Но прежде чем подымешь меч,
Изволь поднять забрало.
А то ведь я-то - вот она.
А ты неуловим.
Нет! Не по правилам война!
Откройся, аноним!
Но что за дерзкая мечта -
Увидеть анонима!
Неуязвима пустота.
Ничтожество незримо.

И даже видя подлеца,
Чья подлость не секрет,
Мы видим маску.
       А лица -
Увы! - под маской нет!

***

Всё сказано на свете:
Несказанного нет.
Но вечно людям светит
Несказанного свет.

Торговец чучелами птиц
Сегодня мне приснился:
Трухой, как трубку табаком,
Он дятла набивал.
Желтела иволга в тени,
Орёл в углу пылился,
И не дразнился попугай,
И соловей молчал.

Торговец чучелами птиц!
Мне твой товар наскучил:
Едва пером дотронусь я
До трепетных страниц,
Как вниз летят мои мечты
На крыльях птичьих чучел,
Когда хотели бы лететь
В зенит - на крыльях птиц.

Слова… Ищу их снова.
И всё не те, не те…
Удар -
И грянет слово,
Как выстрел по мечте.

…Рисует рожицы поэт,
Круги, зигзаги чертит,
Пока покажутся слова,
Которых нет верней,
И возле сомкнутого рта
Перо в досаде вертит,
Как в темноте
Вертел бы ключ
У запертых дверей.

Порою шум из-за дверей
Доносится неясный,
И по ошибке этот шум
Мы песнею зовём
И утешаемся: "Пусть шум!
Бывает шум - прекрасный…
Когда деревья в час ночной
Шумят перед окном.

Нам видеть их не надо:
У слуха тот же взгляд,
А шум ночного сада
Пышней, чем самый сад".

Но, сделку с музой отогнав
Затрещиной немою,
Со звоном в позвоночнике,
В тяжёлой тишине,
Сижу
И чайной ложечкой
Вычерпываю море,
Чтобы достать жемчужину,
Лежащую на дне.

А море?
Что же! - мелеет…
И вот уже белеет
Сквозь воду тёмным-тёмную
Морского дна песок.
Нет,
Это ночь проходит.
Нет,
Это ночь мелеет,
И в ней белеет, как песок,
Светающий восток.

Но жемчуг мой со мною:
Жемчужницы уста
Концом ножа раскрою:
Жемчужница… пуста.

Ищу её в снотворных днях,
Ищу в ночах бессонных…
В душе космический огонь
А на губах - зола.

О плиты творческих могил,
Бесмертьем раскалённых,
Я, может быть, не всю ладонь,
Но палец обожгла.

И с той поры,
И с той поры
Глаза от боли жмурю…
Всего лишь палец обожгла,
А всей рукой трясу…
Я вам несу мою мечту,
Как одуванчик в бурю,
И всё боюсь - не донесу,
Боюсь - не донесу.

Всё сказано на свете:
Несказанного нет.
Но вечно людям светит
Несказанного свет.

Мумия

Не хвастай, мумия, что уцелела ты
И у бессмертия как будто не в обиде:
Хоть не рассыпались во прах твои черты,
Ты тот же самый прах,
Но только в твёрдом виде.

Черты. А что очерчено? Скажи!
Зачем ты в наших днях?
                       Послом какого дела?
Зачем лишь тело -
                  след твоей души
В том мире,
            где душа должна быть следом тела?
			
Кого земля уже давным-давно взяла,
Того и в мёртвых нет;
                      он связь порвал с могилой.
Живою, глупая, недолго ты была.
Зачем же мёртвою так долго быть?!
                                  Помилуй!
								  
Заметь: и у конца бывает свой конец,
И в нём опять начало шевелится…
Не глупо ль навсегда в конце закоренеть,
В ничтожестве навеки укрепиться!

Нет!
     Лучше стать травой в налёте дождевом,
Землёй, кузнечиком, роднёй речному илу,
Чем куклой страшною с шафранно-жёлтым лбом,
Способной пережить свою могилу…

Вот если бы до нас
                   теперь,
                           через века,
Порыв истории (пускай уже неясный)
С египетским теплом
                    принёс издалека
Твой голос молодой
                   и подвиг твой прекрасный,
				   
Тогда бы не могла -
                    всем ямам вопреки -
Я всей душой к тебе, далёкая, не влечься
И звать преградою такие пустяки,
Как полтора тысячелетья. 

Девушка из харчевни

Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою.

И если ты уходил к другой,
Иль просто был неизвестно где,
Мне было довольно того, что твой
Плащ висел на гвозде.

Когда же, наш мимолётный гость,
Ты умчался, новой судьбы ища,
Мне было довольно того, что гвоздь
Остался после плаща.

Теченье дней, шелестенье лет,
Туман, ветер и дождь…
А в доме событье - страшнее нет:
Из стенки вырвали гвоздь!

Туман, и ветер, и шум дождя…
Теченье дней, шелестенье лет…
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.

Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра,
Мне было довольно того, что след
Гвоздя
       был виден - вчера.

Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою!

И в тёплом ветре ловить опять
То скрипок плач,
                 то литавров медь…
А что я с этого буду иметь?
Того тебе не понять.

1964

Гармония

Ищу гармонию во всём: вдали и под рукой,
Но прочно-симметричное устройство -
По имени Гармония - таит в себе покой,
Внушающий - опять же - беспокойство.

И я впадаю в крайности. А крайность - людоед;
Избыток солнца есть пожар пустыни.
Бегу от края к середине - середины нет;
Посредственность лежит посередине.

Уж чересчур моя рука ранима и нежна
Для битвы с тьмою, чёрною как вакса;
Не истина седьмых небес
Для боя мне нужна,
А кожа в семь слоёв, как щит Аякса.

Но вряд ли в бой тогда пойду:
Сквозь кожу в семь слоёв
Я страждущего мира не расслышу,
Как не расслышать ни дождей,
                             ни стонущих ветров
Сквозь наглухо заклёпанную крышу.

Гармония?
Не крик борьбы, не тысяча гримас
Больной любви урода,
Не смятенье,
А полный статуями сад, да бабушкин рассказ,
Да яблони крахмальное цветенье.

Не зли меня, гармония! Не шествуй не спеша!
Не будь ты никогда! Иль будь навеки…
Ты хороша, гармония, но слишком хороша,
О, слишком хороша для глаз калеки!

Не гладкой закруглённостью,
                            не плавною чертой -
Увечьем постигается увечье,
И вспыхнул Байрон на земле,
                            чтоб гневной хромотой
Почувствовать её неравновесье.

Кто скажет, что гармония искусству тяжела?
Законченность - законна и похвальна,
Но только то, что лучшего оставит пожелать
И к бОльшему рвануться, - гениально.

Придёт пора, гармония,
Придёт твоя пора,
Но ведь она ещё не наступила!
Не смей же звать обойщиков,
                            пока в стене дыра,
И вешать люстры прямо на стропила!

Мир должен быть не поверху прекрасен,
                                      а насквозь
Прекрасен! Ведь оснастка - не основа!
А кто уже украсился - тому бы не пришлось
Потом разгармоничиваться снова.

1963 - 1965

Лес

Кедры, сосны корабельные -
Я не знаю почему -
Пели песни колыбельные
Беспокойству моему.
Хвойный воздух душу связывал
И темнел, и вечерел,
Но щавель мне путь указывал
Наконечниками стрел.

Шла процессиями длинными
Копьевидная трава,
Пни шуршали древесиною
И крошились, как халва.
Колокольчиками белыми
Ландыш косо моросил,
Выворачивались бельмами
На ветру листы осин.

Луч ломился в норку беличью…
Уж - блеснул у самых ног,
Как набитый медной мелочью
Старый бабушкин чулок.
Было что-то в нём старинное -
От подсвечников витых,
Как тащил он тело длинное
В кольцах тёмно-золотых.

И о том, что день кончается,
Прилетел прохладный вздох -
Вздох болота, где курчавился
На слезливой кочке мох.
Там теперь стоял, наверное,
Журавель, понурив нос
И в застывшее мгновение
Погружаясь… Вот и ночь…

Вот и звёздочка далёкая
Повисает в синеве,
И ромашка одинокая
Растворяется в траве.

1962

Зима

Что так чинно ходики ступают?
Что так сонно, медленно идут?
То ли стрелки к цифрам прилипают,
То ли цифры к стрелкам пристают?

Ночь. Молчанье. Вся во льду снаружи
Дверь скрежещет звонко и трещит.
Листовою сталью поздней стужи
Гулко облицована, как щит.

Спит колодец в панцире, как витязь,
С журавлём, похожим на копьё.
На верёвке, чуть во мраке видясь,
Лязгает промёрзлое бельё.

И верёвка кажется жемчужной,
Простыни, как призраки знамён,
От рубах исходит то кольчужный,
То как будто колокольный звон.

Ну кого, скажи, не опечалит
К лютым льдам примёрзшая зима?
Лишь зима зимою не скучает,
Веселится лишь она сама.

Катится над пегими полями,
Сети веток склеивает льдом,
Громоздит сугробы штабелями,
Чтоб никто ни из дому, ни в дом.

То в дупло развёрстое ныряет,
Как ловец за жемчугом на дно,
То снежинку ясную вперяет
С любопытством в тёмное окно.

Пальцами прищёлкивает стужа,
Не мытьём, так катаньем берёт
И как будто стягивает туже
Пояса истаявших берёз.

…Что так чинно ходики ступают?
Что так важно, медленно идут?
То ли цифры к стрелкам прилипают,
То ли стрелки к цифрам пристают?

1962

Испанская песня

Ах, как долго, долго едем!
Как трудна в горах дорога!
Чуть видны вдали хребты туманной Сьерры.
Ах, как тихо, тихо в мире!
Лишь порою из-под мула,
Прошумев, сорвётся в бездну камень серый.

Тишина. Лишь только песню
О любви поёт погонщик,
Только песню о любви поёт погонщик,
Да порой встряхнётся мул,
И колокольчики на нём,
И колокольчики на нём забьются звонче.

Ну скорей, скорей, мой мул!
Я вижу, ты совсем заснул:
Ну поспешим - застанем дома дорогую!..
Ты напьёшься из ручья,
А я мешок сорву с плеча
И потреплю тебя и в морду поцелую.

Ах, как долго, долго едем!
Как трудна в горах дорога!
Чуть видны вдали хребты туманной Сьерры…
Ах, как тихо, тихо в мире!
Лишь порою из-под мула,
Прошумев, сорвётся в бездну камень серый.

Тишина. Лишь только песню
О любви поёт погонщик,
Только песню о любви поёт погонщик,
Да порой встряхнётся мул,
И колокольчики на нём,
И колокольчики на нём забьются звонче.

1962

Фокусник

Ах ты, фокусник, фокусник-чудак!
Ты чудесен, но хватит с нас чудес.
Перестань!
Мы поверили и так
В поросёнка, упавшего с небес.

Да и вниз головой на потолке
Не сиди - не расходуй время зря!
Мы ведь верим,
Что у тебя в руке
В трубку свёрнуты страны и моря.

Не играй с носорогом в домино
И не ешь растолчённое стекло,
Но втолкуй нам, что чёрное - черно,
Растолкуй нам, что белое - бело.

А ночь над цирком
Такая, что ни зги;
Точно двести
Взятых вместе
Ночей…
А в глазах от усталости круги
Покрупнее жонглёрских обручей.

Ах ты, фокусник, фокусник-чудак!
Поджигатель бенгальского огня!
Сделай чудное чудо; сделай так,
Сделай так, чтобы поняли меня!

1962

Водосточные трубы

Дождь,
Дождь вечерний
Сквозь водосточные трубы,
Мокрые стены,
Зелёная плесень да мох…
Ах, эти трубы!
Сделали трубочкой губы,
Чтобы
Прохожим
Выболтать тайны домов.

Трубы вы, трубы!
Я вашим тайнам не рада!
Ржавые трубы!
Вы бросьте про тайны трубить!
Я вас не знаю,
Мне ваших секретов не надо:
Зная секреты,
Трудно мечтать и любить.

Верю, ах, верю
Тому, что за этою дверью
И в том окошке
Измена, обида, обман…
Верю, ах, верю! -
Но почему-то… не верю.
И улыбаюсь
Каменным этим домам.

Верю надежде,
Даже как будто напрасной,
Даже напрасной,
Совсем невозможной мечте…
Вижу я город,
Вижу я город прекрасный
В белом тумане,
В чёрном вечернем дожде.

Трубы вы, трубы!
Бедные!
Вы ещё стары!
Вся ваша плесень -
Лишь первый пушок над губой;
Вы ещё стары,
А мы уже юными стали,
Хоть мы узнали
Самую старую боль.

…Дождь,
Дождь вечерний
Сквозь водосточные трубы;
Мокрые стены,
Зелёная плесень да мох…
Ах, эти трубы!
Сделали трубочкой губы,
Чтобы
Прохожим
Выболтать тайны домов.

1961-1962