ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 65 июнь 2021 г.
Свой вариант
Ирина Горбань
Ирина Горбань Макеевка, Донбасс Макеевчанка. По образованию – преподаватель дошкольной педагогики и психологии. Семнадцать лет посвятила преподавательской работе. Постоянный участник различных альманахов, журналов, газет России и Донбасса. В республиканских газетах и на сайтах размещены её многочисленные публицистические статьи о погибших защитниках Донбасса, мирных жителях и детях. Одно из направлений «Белые журавли», где ведется активная работа по увековечению памяти ополченцев, защитников Донецкой Народной Республики. Автор 10 сборников стихов и прозы довоенной и военной тематики, изданных в Санкт-Петербурге, Орле и Донецке. Новое направление в творчестве – детские стихи. Издана первая книжка-раскраска стихов для детей «Солнышко моё». Книги «В зоне видимости блокпоста» и «В осколках отражается война» были презентованы в Москве на Красной площади на Фестивале «Красная площадь – 2019» и в Рязани на Фестивале книги «Читающий мир». Несколько книг хранятся в Главной библиотеке России. Лауреат литературных премий МСП: имени Михаила Матусовского, имени «Молодой гвардии», имени Владимира Даля и имени Людмилы Татьяничевой (Екатеринбург, Россия). А также награды от СП России, казачества Рязани, Абхазии, КП России.
Материал подготовлен соредактором раздела " Свой вариант" Наталией Мавроди
СТИХИ
А ПЛАНЕТА ВЕРТИТСЯ
Неспешно уходит август, с собой забирая лето,
Всё чаще срывая листья с подветренной стороны,
Струится дымок небрежно отброшенной сигареты
И дворники убирают аллеи своей страны.
А по площадям гоняют веселые скейтбордисты,
Сбивая свои колени, и громко вопя на всех,
И так будет год за годом, пожалуй, еще лет триста,
Зарубками будут вехи, пусть даже не будет вех.
И только глядят с укором разбитых домов глазницы –
Они будут долго помнить набеги чумных вояк –
И верить, что мир вернется, и знать, что ещё хранится
Иконка родных хозяев, порог и дверной косяк.
Неспешно сентябрь приходит, неся за собою морось,
Дожди и холодный ветер, надежду на бренный мир.
Планета спешит в предзимье - её не пугает скорость
И что ей до артналетов, и что до пустых квартир?
САКСОФОН И СНЕГ...
Невыносимо гулко падал снег,
Набатом сыпал на чужие крыши,
А саксофон играл и шорох слышал
Чужих шагов... не грел фонарный свет.
Невыносимо тусклая Луна
Ушла в турне по выцветшему небу,
А за столом писал сонет хвалебный
Земной чудак, поживший здесь сполна.
Невыносима хлябь, но всё – пустяк
И снег ему, пожалуй, до лампады,
Который продолжал на крыши падать,
Предчувствуя, что всё ему простят.
Но саксофон играл. Ему ль не знать,
Что ни сонетов, ни тепла не стоит
Чужая боль под горловые стоны,
И не впервой под снегом замерзать.
СЕНТЯБРЬ
Коготком по стеклу, словно кошка, царапает ветка,
Лист кленовый поник, монотонно стуча по карнизу,
У подъезда шумит на сентябрь говорунья-соседка,
А сентябрь принимает спектакль – человечью репризу.
Пусть над городом снова дождит серебристое небо,
Разменяв свою синь на докучливый вид темной тучи,
Только старый орех удрученно поник, только мне бы
Слышать шепот листвы и не слышать ореха скрипучесть.
Коготком по стеклу, словно ветка, царапает кошка,
Бедолага, промокла, бредя под дождем по карнизу,
Говорунья-соседка ей тянет кошачьи сапожки,
Но, при чем сапоги? Дайте кошке квартирную визу.
А над городом небо смеется дождями грибными,
И сентябрь дарит людям багряность смешных восприятий.
Разгоняя зонтами хандру и минуты уныний,
Принимая людей, будто мать, в дорогие объятья.
Коготком по стеклу, словно кошка, царапает ветка,
Под дождем мокнет старый орех и кленовые листья.
Ах, несносный сентябрь, каждый год ты, смешная кокетка,
Как художник, рисуешь холсты позолоченной кистью.
ОМЛЕТ
Чем тебя удивить?
В холодильнике мышь и вчерашний омлет,
Ты напротив сидишь и о чем-то с улыбкой молчишь.
Мог бы виски разлить, только в доме и этого нет,
В холодильнике мышь и вчерашний остывший омлет.
Твой холщовый пиджак аккуратно развешен на стуле,
Ни намека на то, от чего настроенье пьянит,
Ты, похоже, не мой. Эта тема обузой сутулит
И поэтому рву странной встречи тончайшую нить.
Был бы в доме рояль, я сыграла бы тихую фугу,
Был бы в доме уют, ты бы ел не омлет, а борщи,
И курил бы всегда, пепел сбрасывая за фрамугу,
И соседок бы злил, к надзирателям их приобщив.
Был бы в доме не ты, от иллюзий теряясь в догадках,
Я кормила бы мышь, благо есть надоевший омлет,
И скулила в кулак, что теперь по-особому гадко,
Мышь как будто сыта, а уюта семейного нет.
Чем тебя удивить? А давай об омлете ни звука,
Пусть опять до утра в холодильнике чавкает мышь,
Спинка стула пуста. Говорят, это снова к разлуке,
А еще говорят, что имеешь, того не хранишь…
КОШАЧЬЯ ЧЕСТНАЯ ДУША
У моей старой «виллы» растет подорожник,
Из-под ветхой скамейки топорщится хвощ,
В этом доме живут рыжий кот и сапожник,
И сквозь щели на головы капает дождь.
Я паломником мимо бреду по дороге,
Здесь знакомые лица, фасад и забор,
Но мой вид для кота показался убогим,
Он надменно мяукнул на мой разговор.
По- кошачьи ему говорю, мол, приветик,
Я хозяин когда-то твой… был…
Узнаёшь?
Но во взгляде его я совсем не заметил
Ни надежды, ни радости –
ядрена вошь!
А сапожник позвал моего котофея,
Приоткрыв для прыжка полостатка двери,
Во дворе у порога - подарки-трофеи,
Словно молча взывают: с собой забери.
Я с собою бы взял память старого дома,
И подкову, которую спрятал в саду,
Только болью былой и надеждой ведомый,
Упаду, словно в бездну.
В себя упаду.
Я – бродяга, оставивший память и Бога,
Что искал, от чего убегал, словно тать?
Но куда бы ни шел, а к порогу дорога
Зарастает травой. Сколько ей зарастать!
Дом встречал каждый день боевые снаряды,
От прямых попаданий молил уберечь,
Не хозяин, а кот был с руинами рядом,
И сапожник хранил дом и русскую речь.
ЖУРАВЛИ И КРЫЛЬЯ
Не подрезайте крылья журавлям,
Оставьте им безоблачное небо,
Землянам пусть останется земля,
А православным свечи и молебны.
Не подрезайте крылья журавлям.
Оставьте мир мирянам на века,
У войн одна забота – уничтожить.
Пусть долог путь и ноша нелегка,
Не лезьте вон из заскорузлой кожи.
Оставьте мир мирянам на века.
Пусть солнце всем сияет без затей,
(Не существуют для него границы),
И журавли пусть радуют детей,
На то они и солнечные птицы.
Пусть солнце всем сияет без затей.
Не подрезайте крылья журавлям,
Ведь изначально создан мир добрее,
А если в нас с той стороны палят
И пулеметной очередью бреют,
Пусть адом им разверзнется земля.
Не подрезайте крылья журавлям.
КОГДА ГРУШИ БЫЛИ БОЛЬШИМИ
Из ладони в ладонь положи изумрудную грушу,
Детский взгляд улови, а потом улыбнись и скажи:
- Я тебя удивлю, ты внимательно сказку послушай,
Жизнь длинна и сложна, но не бойся, а грушу держи.
Если слезы в глазах у ребенка увидишь - будь ласков.
Ты не знаешь судьбы и не ведаешь сложности дней,
Оглянись и заметь взгляд ребенка, глядящий с опаской,
Если жутко смотреть – будь сильнее, а значит, родней.
А ребенок возьмет в две ладони красивую грушу,
Прикоснется щекой и вернет, мол, я сыт без неё.
Будь мудрее вдвойне, улыбнись, доброты не нарушив,
И наполни сосуд теплой пищей до самых краёв.
Если скажут тебе, что и груши большими бывают,
Погляди на ладонь – выше будь этих странных мерил.
Геометрия жизни – парабола или кривая –
Но, похоже, не зря Бог когда-то её сотворил.
ВОЗМОЖНО
Возможно, когда-то и я буду тихой и милой,
В нирвану уйду или йогой займусь на досуге,
И если кого от обиды и боли казнила,
Забуду навек, растеряв ржавый меч и кольчуги.
Возможно, меня перестанут лелеять и холить,
И стану изгоем, о чем в лихолетье мечтала,
Но как залатать раны прошлого и обезболить
Слезу в янтаре, и янтарь, что застыл в идеалах?
Возможно, в нирване не будет тепло и уютно,
Монета вдруг станет мерилом слепого безмена,
Но если есть крылья, возможны полёта дебюты,
Я помню: кольчуга и меч не потерпят измены.