Литературно-исторический журнал

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 71 декабрь 2022 г.

Сценарии

Гарольд Пинтер

Меморандум Квиллера

Именно в художественной ценности одна из причин особой популярности и притягательности романа Адама Холла Меморандум Квиллера. Герой-повествователь (а рассказ от первого лица существенно психологизирует все произведение) входит в роман с четко обозначенной политической позицией.

Он предельно стоек в верности делу, которое призвано оберегать жизнь целых народов от опасности возрождения фашистского милитаризма и его военного потенциала. Меморандум Квиллера — произведение с более отчетливо выраженной антифашистской направленностью, чем роман Ле Карре, так как герой-повествователь романа Холла, да и сам автор очевиднее проявляют резкое политическое и нравственное неприятие фашизма. Квиллер, выполняя задание английской разведки, во время войны служил в Освенциме, Дахау, Бухенвальде, работая под тупоумного лагерного охранника, чистопородного арийца. Он воочию видел ужасы фашистской политики геноцида. Очевидно, что Холл прибеги к обобщению, в определенной степени типологизируя идеологию и практику фашизма: не случайно у героя, сталкивающегося с неофашистами 1960-х годов, всякий раз возникает ассоциация с временами Гитлера и Гиммлера. Автор романа более резок в политических и нравственных оценках, порою даже натуралистичен в описании фашистской практики по уничтожению Человека. В произведении Холла — в сравнении с романом Ле Карре — несколько иной уровень и характер читательского доверия к герою-рассказчику. Читатель имеет здесь дело с очевидцем, погружен в поток его оценок и обобщений, и повышенное эмоциональное отношение к рассказываемому во многом рождается из постоянно усиливающегося сочувствия Квиллеру — своеобразному историку, сыщику, наконец, человеку.

Подчеркнем, что это четкое неприятие фашизма и составляет основу не только эмоционально-психологической, но и политической заданности романа.

Важно, что Гейнрих Цоссен, ради разоблачения которого герой проходит через тяжелейшие физические и моральные испытания, не просто скрывающийся под личиной добропорядочного буржуа нацист, а крупная политическая фигура, министр правительства. Холл политизирует исходную сюжетную ситуацию, показывая, что герою противостоит не одиночка, а подпольная неофашистская организация с хорошо отлаженным политическим механизмом.

В избранной Холлом сюжетной ситуации герой, разгадывая тайну Цоссена и подпольной неофашистской организации Феникс, проявляет лучшие качества гуманиста-борца и адекватно политически выражает себя. Так как конфликт этого произведения не только детективный, но и политический, более того, он порожден политикой и соответствующим образом детерминирует самый характер его разрешения.

Генерализирующая, как тому и положено по законам жанра, роль мысли и сознания рассказчика-расследователя в романе А. Холла привносит важную особенность в детективно-политическое начало сюжета. Будучи погруженными во внутренний мир героя, мы обнаруживаем себя в рамках его ориентации, мотивов, оценок; мы не только сочувствуем ему, но как бы подключены к его расследованию, к логике его анализа ситуации и перипетии детективного исследования. Одновременно мы не выходим за круг его, героя, политических воззрений и представлений, то есть сюжет политизируется в меру политизированности избранного автором типа героя-расследователя.

Безусловно, повествование от первого лица весьма способствует сюжетной и композиционной концентрации, которая в детективном произведении — необходимое условие того, что обычно называют сюжетным напряжением. A без него ни один детектив просто не может существовать. Читателю это хорошо известно из собственного опыта знакомства с жанром.

Вместе с тем нельзя не заметить, что Холл уверенно наследует добрую английскую литературную традицию глубокого проникновения в индивидуальную психологию, в психологические приметы класса, социального слоя, Профессии. Так, в романе очень много погружений, казалось бы, в сугубо профессиональные проблемы: рассказ о почтово-биржевой связи с Центром, например подробное воспроизведение процесса разгадывания шифра, техники ухода от преследования и погони, провокации искусственного обморока.

Но все эти и другие излишества — ступени к пониманию характера героя, они помогают читателю понять Квиллера, постичь его морально-политические ориентации.

Способствуют этому и мастерски воспроизведенные Холлом сложные переживания героя, анализирующего ошибки своих предшественников в «охоте» за Цоссеном-Лобстом, в первую очередь — Кеннета Линдсея Джонса. Но больше всего сложностей выпадает на долю героя в его отношениях с Соломоном Ротштейном и Ингой Линдт. Читатель, конечно же, обратит внимание на огромное чувство вины за гибель Ротштейна, которое буквально потрясает героя, преследует его, но не деморализует, а, наоборот, придает еще большую уверенность в осознании необходимости дела, которому он служит. Не сможет не отметить читатель и сложность гаммы чувств, испытываемых Квиллером к Инге, которая не один раз предавала его, но к которой он неизбежно тянулся, стараясь спасти от прошлого, жестоко преследующего ее и ломающего ее судьбу.

Принципиально важно то, что в Меморандуме Квиллера есть персонажи, непосредственно сюжетно доказывающий могущество, жизнестойкость бесчеловечной идеологии фашизма, не исчезнувшей вместе с крахом третьего рейха.

Весьма показателен в этом отношении образ Сола Ротштейна, одного из самых близких друзей Квиллера. Прошедший испытания ужасами концлагеря, пережив мучительную смерть жены, он на первый взгляд жертва. Тем более что Фениксу удалось подчинить его служение науке своим целям будущего фашистского переворота и возврата к прошлому. Но Солли — победитель. Он сумел обуздать страх, не дал чувству мести, естественно его обуревающему, вытеснить чувство долга и бескомпромиссной борьбы со звериной машиной подавления человека.

В отличие от образа Ротштейна Инга Линдт — только жертва. Отметим, что этот образ значим не только для углубления психологического начала в произведении. Мы встречаемся здесь с тем случаем, когда любовная линия, необходимо романизирующая все повествование, подчиняется общей детективно-политической структуре романа и получает очевидную социально-нравственную и политико-идеологическую окрашенность (то же самое, например, происходит с любовным треугольником Роули Брэдфилд — Хейзел — Лео Гартинг в романе Ле Карре). Создавая образ Инги, автор проникает в нравственно-психологическую и политическую природу истерии и массового психоза, которые составляли отличительную черту гитлеризма. Помимо того, весьма тщательно разработанный образ Инги реализует идею манипулирования сознанием молодежи. Не случайно ее образ создается на основе двух лейтмотивов — изломанности (внутренней и внешней) и тупика, смерти. Не случайно и то, что в его колористике господствует черный цвет: в квартире Инги черная мебель причудливой конструкции, сама она предпочитает одежду черного цвета, в ее комнате резкая контрастность света и тени и так далее.

Ряд эпизодов романа наиболее важны для понимания образа Инги и одновременно — образа героя-рассказчика. Один из них — сцена допроса Квиллера под воздействием наркотиков, второй — подведение Квиллером итогов расследования, анализ ситуации, в которой он оказался. И наконец, сцена в штаб-квартире подпольной организации, буквально потрясшая Квиллера своей исторической узнаваемостью: поклонение святыне Феникса — останкам Гитлера, любовно хранящимся в бункере этой неофашистской организации. Читатель, несомненно, обратил внимание, сколь истово обращалась к этой реликвии Инга. Не важно, разыграла она этот экстаз или была совершенно искренней. Акцент в этой сцене поставлен на задаче, которая представляется едва ли не важнейшей сотрудникам Феникса,— сохранение этой реликвии и передача всего дела молодым.

Как видим, образ Инги помогает Холлу весьма художественно решить проблему неофашизма и молодежи, проблему различных типов исторической памяти, в частности той, которая неизбежно, по мнению автора, ведет в тупик Истории.

Появившись в шестидесятые годы, роман Холла произвел особенно сильное впечатление тем, что автор ввел в рамки реалистической прозы элементы так называемого потока сознания. Это обращение к экспериментальным традициям отнюдь не разрушало цельности характера и образа героя, напротив — придавало ему новые краски и углубленность, объемность. Так, например, по принципу потока сознания строится упоминавшаяся выше сцена допроса Квиллера неофашистами, накачавшими его наркотиками и биостимуляторами. Эта сцена — не натуралистическое воспроизведение расколотого сознания, это гимн человеческим возможностям.

Да и весь роман — своеобразное провозглашение необходимости активной, может быть, имеющей драматические (даже трагические) последствия борьбы за добро, справедливость, в конечном счете — за homo sapiens, борьбы против тех сил, которые ратуют за систему, всячески подавляющую самостоятельность человека, превращавшую его в раба, носителя бирки с порядковым номером.

Материал подготовлен Редактором Алексеем Рацевичем
Детективный метод: https://detectivemethod.ru/spy/the-quiller-memorandum