Евгений Горобцов

2 апреля 2023 11:32 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 65 июнь 2021 г.

Крымские узоры

ЭКСПЕРИМЕНТ

Андрей перекатился через открытое пространство и затаился. До ближайшей постройки оставалось еще метров пятьдесят. По прямой. Проблема состояла в том, что между ним и стеной дома не было ровным счетом ничего, что могло бы послужить укрытием. Обходить через рощицу не хотелось – это еще метров двести крюк делать. Но по открытому участку идти нельзя. Значит – решено. Скользнув вдоль оврага, он посмотрел по сторонам и, быстро перекатившись через тропинку, оказался под защитой пусть редких, но все-таки деревьев. Привстал на одно колено. Прислушался. Кроме естественных звуков вроде бы ничего подозрительного. Хотя… Слух и зрение сработали одновременно. Прямо через мехдвор бежал парень из команды соперников. Бежал открыто, не скрываясь и, вроде как, даже напрашиваясь, чтобы его подстрелили. «Заяц! – Догадался Андрей. – Хочет наши позиции засветить. Нет, дружок, не в этот раз!». И правда – никто по «зайцу» не стрелял. Парень перебежал мехдвор по диагонали и скрылся за углом кирпичного здания. «Ничего, и мы там будем», – подумал Андрей и перебежками от дерева к дереву двинулся в том же направлении.

Хрустнувшая в стороне ветка заставила его практически слиться с каким-то кустом. Но тревога оказалась ложной – это шел боец из его команды, уже «убитый», сильно хромая на правую ногу. «Оно и не удивительно, учитывая, во что ты обулся, – про себя прокомментировал Андрей, – прямо как в парк на пикник собрался, чесслово!». На парне были прогулочные кроссовки, и причиной хромоты, по всей видимости, была либо натертая ступня, либо растяжение голеностопа.

Сам Андрей был обут в раритетные армейские берцы тридцатых годов. Несмотря на почтенный возраст, они были еще довольно крепкими: на армии не экономили. Таким обмундированием были когда-то завалены все армейские склады, но гражданским его было не достать. Это потом уже угроза мировой войны стала неактуальна, локальные конфликты погасли сами собой, перемолов в себе миллионы радикалов с разных сторон, и стрельбу можно было услышать крайне редко, разве что при проведении полицейских спецопераций. Такое большое количество амуниции стало попросту не нужно, и ее начали продавать «налево» таким парням, как Андрей, романтикам и сорвиголовам, родившимся во второй половине сытого и безопасного двадцать первого века. В погоне за адреналином они занимались экстремальными видами спорта, играли в хардбол и устраивали гонки по заброшенным промзонам на мотоциклах. Все это было абсолютно незаконно и грозило административной, а то и уголовной ответственностью. Легальна была виртуальная реальность, от которой при частом посещении перестаешь вообще испытывать какие-либо эмоции, и лазертаг-реконструкции, в одной из которых Андрей сейчас и участвовал. Руководство его фирмы, заботясь о психологическом комфорте сотрудников, регулярно оплачивало для них такие игры. Ему участвовать было неинтересно – слишком все искусственное: и декорации, и звуки, и сценарий. Все это приводило к тому, что и эмоции от игры тоже получались искусственные. Как колбаса из супермаркета: и цвет, вроде, тот, и пищевая ценность выверена до последней калории, и витаминов в разы больше, чем в настоящей, – а все равно на зубах соя соей. Но приходилось участвовать: не отрываться же от коллектива?!

Подойдя к дому, Андрей первым делом дал очередь «веером» во входную дверь. Характерный звуковой сигнал изнутри подтвердил правильность его тактики. Нырнув внутрь, он увидел слева у стены «зайца» с горящими индикаторами на ремне вокруг головы – «отвоевался, приятель!» – и, покрыв одним прыжком расстояние до следующей двери, собирался проделать фокус с «веером» снова. Но зазвучала сирена, возвещающая о том, что одна из команд выполнила условия игры. Андрей вышел из здания. Убитый им «заяц» стоял тут же.

– Нечестно играешь! – обиженно сказал парень. – В реальном бою шансы так попасть – процентов тридцать. Это просто несовершенство технологии лазертага.

– Ну, правилами ведь не запрещено! – невозмутимо парировал Андрей, а сам подумал: «В реальном бою ты бы и половины мехдвора не пробежал».

5Д-голографические проекторы выключили. Дома, деревья, земля и небо стали полупрозрачными, а затем и вовсе растаяли. В огромном пустом ангаре остались только игроки, которые со всех сторон устремились к выходу.

Андрей посмотрел на личный монитор: его команда победила, а его личный результат составил четыре «фрага» и ноль смертей. Нормальный средний результат, ничего особенного. К нему, весело о чем-то споря, подошли Генка и Шурик. Оба они работали в отделе перспективного лингвистического программирования: Генка – сисадмином, а Шурик –ведущим программистом. Играли они за разные команды, но в жизни были друзьями «не-разлей-вода».

– … а это значит, что тебе надо еще поупражняться в тире! – подытожил Генка, когда они подошли.

– Ничего подобного, – возразил Шурик. – Я тебя через стену убил, но программа не засчитала поражение.

– Ну, так не засчитала же – значит, не было! Да и вообще: где это видано, чтобы из автомата стены пробивали?!

– Я бронебойными стрелял! Но дело-то не в этом. Ты хоть из гранатомета стреляй, хоть из гаубицы – программе все равно. Она считает стены непробиваемыми. Но это же нереалистично. Вот ты как считаешь, Гроссмейстер? – обратился Шурик к Андрею.

Гроссмейстер – это был позывной Андрея и его прозвище, еще со школы, данное за увлечение шахматами. Правда, вживую поиграть удавалось крайне редко, но выручала Сеть.

– Я считаю, что ты как ведущий программист должен исправить эту величайшую несправедливость, – с шутливым пафосом ответил Андрей. – А то все время ворчишь, а воз и ныне там.

– А ничего, что я с искусственным интеллектом вообще-то работаю, а стены – предмет неодушевленный? – поинтересовался Шурик.

– Ну, тогда обратись в техподдержку лазертага, поработай с их интеллектом, – смеясь, сказал Андрей и подмигнул Генке.

– Да общался я с их техподдержкой – интеллекта там не обнаружил. Дубы и консерваторы, от всего нового шарахаются, как от огня! – с сарказмом сказал Шурик.

– Ну, тогда терпи! – похлопал Шурика по плечу Генка и, оглядев Андрея с ног до головы, перевел разговор на другую тему. – Ты прямо Рэмбо сегодня!

Выглядел Андрей, и правда, весьма брутально: армейские штаны, берцы и жилет-разгрузка на голое тело. На все это был нанесен камуфляж «хамелеон». Дополняли образ тактические перчатки и очки с тепловизионными стеклами.

– Да я, вроде, всегда такой, – пожал плечами Андрей. – Ну, что, айда праздновать?

Предложение было принято единогласно, и компания, сдав на проходной игровое снаряжение и загрузившись в Генкин джип, отправилась в ближайшую кафешку. Пока ребята ожидали заказанные шашлыки и красное вино, Андрей спросил у Шурика:

– Шур, ну как там дела с прошивкой?

Он на прошлой неделе попросил Шурика написать модифицированную прошивку для своего станка ЧПУ, которая позволила бы более гибко его программировать.

– Почти готово. Думаю, на следующей неделе можно будет испытывать, – Шурик хитро прищурился. – Я ему тестовое задание придумал с подвохом, вот и посмотрим, на каком этапе поймет. В идеале он не должен даже включить двигатель, а сразу указать на ошибку. Ну, а как оно будет на деле – увидим.

– Увидим, увидим! – кивнул Андрей.

За годы знакомства с Шуриком он не помнил случая, чтобы у того что-то не получилось. И вдруг ему пришла в голову идея:

– Слушай, а может, в него ваш экспериментальный модуль ИИ встроить? А что? Обучаемость повысится в разы!

– Ага! Сразу видно, что ты меня невнимательно слушал, когда я тебе про этот модуль рассказывал, – сказал Шурик.

– Почему это невнимательно? – Андрей пытался вспомнить, что такого из рассказа приятеля он упустил. – Он что, секретный что ли?

– Да бог с ней, с секретностью. А про эмоциональную составляющую ты забыл?

– Какую еще эмоциональную составляющую? – не понял Андрей. Он действительно не помнил, чтобы Шурик о ней что-либо говорил.

– А такую! В прошивке для этого модуля смоделированы человеческие эмоции. Благодаря этому и были достигнуты такие высокие показатели обучаемости. Но есть и обратная сторона медали…

– Обратная?.. – Андрей начал что-то припоминать.

– Ну, чтобы система работала стабильно, эмоции должны находиться в равновесии. Способность огорчаться уравновешивает способность радоваться, лень – трудолюбие…

– А-а-а…

– Ну да, ты все правильно понял, – сказал Шурик. – Вот представь: тебе нужно срочно сделать деталь, а станку лень. И тебе придется его уговаривать…

– Ага, обещать сделать ему внеочередное ТО, – весело подхватил Генка. – Обещать не нагружать неделю…

– Да понял я, понял! – примирительно сказал Андрей, сам еле сдерживая смех. – Ну, значит, по старинке, прошивкой…

Он достал коммуникатор, выключенный на время игры, открыл список вызовов. Два неотвеченных. Один – по работе, это понятно, потом можно перезвонить. А вот второй – это гораздо любопытнее. Второй звонок был от Кирилла. Андрей хотел было сразу ему перезвонить, но тут принесли их заказ. «Ладно, потом», – решил он.

Пообедав, друзья бросили жребий, кто поведет машину, выдали таблетку алконейтрализатора пригорюнившемуся Генке и поехали по направлению к городу. Минут через двадцать они добрались до пригородной подземной парковки. Закон запрещал в городах пользоваться личными автомобилями. Поэтому, оставив здесь джип, Генка с Шуриком отправились к остановке общественного транспорта. Андрей же предпочитал ездить на велосипеде. Отстегнув свой «Спеш» от парковочного места и попрощавшись с приятелями, он поехал домой.

По дороге он думал о прошедшей игре, о предстоящем испытании станка ЧПУ, о том, что сейчас бы неплохо принять ванну. А еще он думал о Кирилле.

Кирилл был его лучшим другом еще со школы. Сколько было вместе с ним излазано заброшек, бункеров, подземок, в сколько походов они сходили… Частенько ради этих походов друзья пропускали уроки, и Андрею потом приходилось нагонять. Кирилл же, хотя и не был вундеркиндом, проблем с учебой никогда не имел. Знания, казалось, сами, без видимых усилий, укладывались у него в голове. Он и после школы поступил в один из самых престижных вузов страны без экзаменов. А Андрей, окончив школу на «трудовые» четверки, сдал экзамены и поступил в Политех. И теперь работал оператором станка ЧПУ в фирме, строящей двигатели для космических челноков. И виделись они теперь довольно редко. Кирилл практически все время отдавал научной работе. Он возглавлял отдел по изучению сознания Института Исследования Материи. Поскольку работа Института была ориентирована, в первую очередь, на «оборонку», то информации о тех экспериментах и исследованиях, которые в нем проводились, было очень мало. Кирилл просил его не расспрашивать сверх того, что сам рассказывал, так как давал подписку о неразглашении. Тем интереснее было его слушать, когда он упоминал скудные несекретные детали своей работы. И тем любопытнее было Андрею, для чего это он мог понадобиться Кириллу.

Впереди была длинная лестница без людей. Андрей привстал на педалях, разгоняясь, и пролетел ее, подмигнув камере Городской Системы Наблюдения. И, вновь вернувшись на велодорожку, продолжил свой путь. Конечно, так можно было нарваться на штраф, что периодически и случалось, но Андрея это не останавливало.

Добрался! Он снизил скорость и свернул во двор. Подойдя к своему подъезду, Андрей поднес большой палец к сенсору замка.

– Добрый день, Андрей Владимирович! – приветствовала его приятным женским голосом система охраны. – Концентрация бактерий на ваших руках превышает санитарные нормы. Не забудьте их помыть при первой возможности.

– Всенепременно! Пропускай уже! – нетерпеливо ответил Андрей.

Прозвучал тональный сигнал, и электромагнитный замок послушно открылся. И в этот же момент кофеварка в квартире Андрея включилась, чтобы, пока он поднимается на лифте, приготовить его любимый кофе с молоком.

Выйдя из ванной, Андрей прошел в комнату, по дороге задержавшись взглядом на шахматной доске с расставленными фигурами. Любой ход черных приводил впоследствии к их проигрышу. Андрею хотелось найти выход из этой ситуации, и он время от времени подходил к доске и искал решение. Но время шло, а идей не было. Не было их и сейчас.

Андрей включил коммуникационную панель. Зашел в почту – ничего интересного: корпоративные письма, напоминания о днях рождения у знакомых в соцсетях и спам. Внимание привлекло лишь одно письмо, предлагающее купить супер-пупер фирменную посуду по самым низким ценам. Интересен в нем был адрес отправителя, что и спасло его от удаления вместе с другой рекламой. Среди, казалось бы, случайного набора латинских букв было сочетание «max» между двумя буквами «е». Андрей сразу понял, от кого это письмо. От Макса, капитана их хардбольной команды. Поскольку хардбол был вне закона, о планирующейся игре нельзя было писать в Сети открыто. И почта, и сайты, и форумы – все могло попасть под рандомную проверку спецслужб с последующей слежкой за выявленными нарушителями. Мобильная связь тоже отпадала по тем же причинам. Поэтому была разработана система оповещения. Макс лично договаривается с другим капитаном, а затем оба связываются с ребятами из своих команд и оповещают их о времени и месте. Письмо, полученное Андреем, и было таким сигналом от Макса.

Андрей запустил I2P-браузер и зашел на форум хардбольщиков. Сейчас можно было не бояться слежки – протоколы сети I2P пока были спецслужбам не по зубам. В своем профиле он увидел мигающий конвертик – сигнал о непрочитанных личных сообщениях. Их было два: от Макса и от Кирилла. Макс был, как всегда, лаконичен: «Привет! 28 марта, карьер, 7.00», – но для Андрея и этой информации было вполне достаточно. Он ответил еще более кратким «OK» и открыл сообщение Кирилла. «Привет! Через неделю игра, тебе наверняка Макс уже сообщил. Будешь? У меня к тебе дело, но о нем при встрече». Андрей написал в ответ: «Привет! Конечно, я буду. И поиграем, и вопрос обсудим. До воскресенья!», бегло просмотрел новости сообщества и вышел из форума. «Ну, что ж, – подумал он, – вот через неделю и узнаем, что же это у Кирилла за дело такое. Ждать не так уж и долго».

Неделя пролетела незаметно. Андрей занимался текучкой по работе, а со среды до пятницы параллельно тестировал написанную Шуриком прошивку для станка. Ее предстояло еще дорабатывать, но и сейчас она была значительно удобнее стандартной.

В воскресенье в 6:30 утра Андрей прибыл в условленное место. Старый карьер по добыче строительного камня по прямому назначению не использовался примерно с конца прошлого века, но из-за удаленности от крупных дорог и населенных пунктов сохранился весьма неплохо. Теперь его немаленькие размеры, куча разнообразной брошенной техники, бараки для рабочих использовались как одна из площадок для игры в хардбол. Оставив машину рядом с другими на импровизированной стоянке, Андрей подошел к остальным участникам. Судя по их количеству, он приехал одним из последних. Ребята распаковывали снаряжение, переодевались, болтали друг с другом – все как всегда. Парочка новичков, в полной экипировке и вооружённая «до зубов», фотографировалась на фоне ржавого бульдозера. Глядя на них, Андрей представил, каково им будет в таком виде играть и усмехнулся. Обернувшись, увидел Макса. Тот стоял среди группы из примерно пятнадцати человек и о чем-то с ними горячо дискутировал. Поодаль Ксюша, жена Макса, позировала одному из участников, снимавшему ее на 3D-зеркалку. На ней был комбинезон снайпера, разгрузочный жилет, берцы, в руках – беретты. Шлем она для фотосессии не надела, и ее черные волосы развевались на ветру.

– Привет, Ксю! – поздоровался Андрей. – Как дела, как настроение?

– Привет, Гроссмейстер! – весело отозвалась Ксюша, приняв очередную эффектную позу. – Настроение отличное, скоро начинаем.

Андрей улыбнулся в ответ, показал поднятый вверх большой палец и подошел к Максу и ребятам, которые обсуждали допустимую мощность гранат. Поздоровавшись и пожав всем руки, он включился в дискуссию.

Началась игра. Андрей получил задание прикрывать снайпера. Заняв свою позицию и затаившись, он погрузился в размышления. Не давало покоя то, что Кирилла нигде не было видно. За ним такого не водилось, чтобы пообещать и не выполнить, он всегда по жизни был точен, как атомные часы. Что же произошло на этот раз?

Видимо, внимание Андрея ослабло, потому что удар шарика о стекло шлема стал для него полнейшей неожиданностью. «Хэдшот, ну, надо же! – пронеслось в голове – Ладно, игра только началась». Он встал из укрытия с поднятыми руками.

– Убит! – громко сказал Андрей и направился в «мертвяк» – условленное место, где «убитые» отбывают определенный срок.

У входа его ждал Кирилл. Весь его вид говорил о том, что его прямо распирает от чего-то важного: волосы растрепаны, глаза горят, на кармане рубашки прицеплен забытый бэйджик Института.

– Андрюх, привет! – Кирилл протянул Андрею руку. – У меня к тебе такое дело – закачаешься!

– И тебе здрасьте! – они обменялись рукопожатием. – А чего это ты здесь, а не на игре?

– Да не успел к началу. Я только что из Института, утрясал организационные вопросы. Как только смог – так и приехал. А здесь потому, что так проще. Зачем тебя искать, если есть место, где ты рано или поздно обязательно появишься?

– Вот так, значит? – улыбаясь, укоризненным тоном сказал Андрей. – Не веришь, значит, в меня?..

– Наоборот, Андрюх, я в тебя верил! – смеясь, ответил Кирилл. – И ты меня не подвел! Не заставил себя долго ждать!

– Ну, так что у тебя там за дело? – отсмеявшись, спросил Андрей.

– Давай в машине, а то здесь народу слишком много.

– Ага, если у вас паранойя, это еще не означает, что за вами не следят, да? – Андрей глянул еще раз на Кирилла. – Ты хоть бэйджик сними, конспиратор…

– Слушай, ты же отечественной историей конца двадцатого века интересуешься? – спросил Кирилл, когда они сели в машину и подняли все стекла.

– Ну, допустим… – Андрей пока не понимал, к чему ведет друг. То, что он увлекается этим периодом истории, было общеизвестно, так что вопрос был, скорее, риторическим.

– А хотел бы лично поприсутствовать? – заговорщицки вкрадчиво спросил Кирилл.

О как, вот это поворот! У Андрея в голове замелькали варианты того, что же имелось в виду: виртуальная реальность, посещение интерактивной экспозиции в краеведческом музее или вообще что-то секретное и интересное.

– В каком смысле? – спросил он, чтобы не гадать.

– В самом прямом. Как ты смотришь на то, чтобы ненадолго отправиться в прошлое? – глядя на ошарашенное выражение лица Андрея, Кирилл поспешно продолжил. – Давай так: я тебе в общих чертах расскажу суть эксперимента, а ты примешь решение. Но, в любом случае, эта информация должна остаться между нами, так как все, что ты сейчас услышишь, – государственная тайна. Идет?

– Идет! – глаза у Андрея загорелись. Его распирало любопытство.

– Ну, тогда слушай, – Кирилл откинулся на спинку сиденья и, в своей обычной манере, сидя вполоборота, начал рассказ, больше похожий на лекцию. – Для начала: ты что-нибудь слышал о космических струнах?

– В общих чертах – конечно.

– Отлично! Так вот: в Международном Линейном Коллайдере, в Дубне, уже несколько лет пытаются получить аналог такой струны. Конечная цель пока не достигнута, но и тех результатов, которые уже получены, хватило бы на несколько Нобелевских премий. Но исследования пока засекречены. В числе прочего была получена экзотическая материя на основе барионов. Это элементарные частицы, состоящие из кварков и участвующие… Ну, ладно, это очень долго и тебе неинтересно. В двух словах это выглядит так. При разгоне этих барионов в коллайдере до определенной скорости наблюдается интересный эффект, так называемая «временная петля». Ее длину можно регулировать скоростью разгоняемых частиц. Максимально она может составлять, по расчетам, около ста лет. То есть, это середина – конец восьмидесятых годов двадцатого века. Вот я и подумал о тебе.

– Да-а, вот это действительно неожиданно!.. – в голове у Андрея все мысли перепутались от такого потока информации.

А Кирилл продолжал:

– Ты погоди, дослушай. Тут не все так просто, как тебе может показаться на первый взгляд. – Андрею и близко не казалось это простым, но он изо всех сил старался понять объяснение Кирилла. – Это ведь не увеселительная прогулка, а серьезный научный эксперимент. И, повторяю, абсолютно секретный. Поэтому без подписки о неразглашении тебя даже к проходной института не подпустят. Кроме очень узкого круга лиц, ты ни с кем не сможешь поделиться полученными впечатлениями. Вообще ни с кем. Это – раз. Второе: эксперимент довольно опасен. Несмотря на то, что уже некоторое время аналогичные опыты ставятся на крысах и собаках, никого из людей в прошлое пока не отправляли. И какой будет результат эксперимента – неизвестно. Установлена прямая связь между сложностью психических процессов, протекающих в коре головного мозга испытуемого и удачным исходом путешествия.

– Так это ты тогда не по адресу обратился, – полушутя возразил Андрей. – Я же всего лишь технарь, а не ученый. Это тогда уж тебе самому отправляться надо!

– Ну, ты ж не путай. Во-первых, не прибедняйся. Высшее техническое у тебя есть. А во-вторых, я имел в виду чисто биологический аспект. То есть, строение центральной нервной системы. А с этой точки зрения что доктор наук, что последний двоечник абсолютно равны. Я, кстати, при всем желании не смогу отправиться сам. Как один из руководителей проекта, я должен быть в институте и контролировать ход эксперимента. Так вот, вернемся к нашим баранам. То есть, к мышам и крысам. Мышей возвращать в наше время вообще не получалось, и об их судьбе в прошлом нам ничего не известно. С крысами была пара удачных возвращений, но выжила только одна. Собаки – пятьдесят на пятьдесят, и все вернувшиеся животные выжили. Теоретически, у тебя неплохие шансы побывать в прошлом и благополучно вернуться, но гарантии, сам понимаешь, никто не даст. Просто потому, что этого еще никто не делал. Это как Гагарину перед стартом никто не давал гарантии, что он вернется из космоса живым. Он был первым, он рискнул, ему повезло. Повезет ли тебе – неизвестно. И, наконец, третье: находясь в прошлом, ты сможешь только наблюдать. В общении с людьми сообщать информацию из их будущего, которую они еще не могли знать, или каким-то иным способом воздействовать на прошлое категорически запрещается. Ну, вот как-то так… Я понимаю, тебе нужно время подумать…

– Да, пожалуй. Не каждый день предлагают вот так взять и сгонять в прошлое. Сколько у меня времени?

– Не хочу тебя слишком торопить, но на коллайдере ради этого эксперимента все другие работы остановили. Так что каждый лишний день задержки – это лишний день простоя целого коллайдера и сотен людей, – Кирилл на секунду задумался. – Дня три тебе хватит?

– Конечно. Это даже с запасом.

– Ну, буду ждать твоего решения.

В тот день Андрей к игре уже не вернулся – толку от него все равно не было бы никакого. Попрощавшись с Кириллом, он сообщил по рации Максу, что заканчивает игру, и отправился домой.

Он специально поехал по старой дороге. Она петляла серпантином между терриконами и когда-то служила для проезда рабочей техники. Сейчас все ездили по новому шоссе, и вероятность здесь кого-нибудь встретить стремилась к нулю. Состояние дороги оставляло желать лучшего, и разгоняться тут было опасно, но этого и не требовалось. Машина медленно ехала, подрагивая на многочисленных колдобинах, Андрей расслабился, положив правую руку на руль, а левую свесив через водительское окно. Такая расслабленная неспешная езда постепенно успокаивала вихрь мыслей в его голове.

Через какое-то время мысли обрели некоторую упорядоченность. Андрей свернул на обочину, которая одновременно была краем карьера, и остановил джип у самой кромки обрыва. Он сел на капот, откинувшись на лобовое стекло и уперев ноги в дугу «кенгурятника». Перед ним открывалась величественная панорама карьера. Его размеры впечатляли. Он простирался влево и вправо метров по триста и уходил вперед, наверное, на километр. Отвесными уступами карьер вгрызался в землю. Глубину его было сложно оценить на глаз. Кое-где на его склонах застыли брошенные бульдозеры и вагонетки, а из озера, образовавшегося на дне, торчал наполовину утонувший БелАЗ. Отсюда он выглядел совсем игрушечным.

Вот теперь можно было обдумать сложившуюся ситуацию. С одной стороны, перспектива отправиться в прошлое была очень заманчива. Одна только мысль об этом щекотала любопытство Андрея чуть ли не на физическом уровне. Увидеть ту эпоху своими глазами, пообщаться с теми людьми, побывать в другой стране… Все это настолько захватило воображение, что Андрей в первый момент с трудом сдержал желание сразу дать согласие Кириллу. Но что-то его удержало. Интуиция, а может, здравый смысл. Ведь, с другой стороны, предприятие-то весьма рискованное. Даже если он не погибнет в момент прохода «временной петли», но не сможет вернуться назад – в этом мире это равносильно его смерти. Для всех, кто его здесь знает: для родителей, девушки, друзей – он перестанет существовать. Как и они для него. Разница лишь в том, что он, оставшись в прошлом навсегда, будет знать, что с его близкими в будущем все хорошо, а они о нем не будут иметь никакой информации. Эта перспектива абсолютно не радовала. С другой стороны, что там Кирилл говорил о нервных процессах и шансах на успешное возвращение? Да и стал бы он предлагать Андрею участвовать, если бы не был уверен в удачном завершении эксперимента? Все-таки лучший друг. Наверное, он просто перестраховывается, описывая теоретически возможные неудачи, даже если их вероятность очень мала. А если нет? Сам Кирилл ради науки пойдет на все, невзирая на личный риск. Может быть, он ждет и от других того же? Вопросов гораздо больше, чем ответов. Со школы Андрей помнил, что уравнение с двумя неизвестными не имеет единственно верного решения. В его же случае неизвестных было столько, что количество вероятных решений зашкаливало. И все они потенциально верны. Или неверны.

Однако кое-что перевешивало собой все остальные вопросы. Однажды, подростком, Андрей просматривал семейный архив. И его удивило то, что об одном из родственников по материнской линии, ее прадедушке, не было никаких сведений. Вообще никаких, пустой файл. На его вопрос мама ответила, что звали прадеда Сергеем и он погиб при аварии на Чернобыльской атомной станции. А информации нет, потому что на момент смерти у него из родственников была только маленькая дочка, мамина бабушка. Ее эвакуировали с зараженной территории, а документы прадеда в суматохе забыли. Еще тогда Андрей дал себе обещание, что найдет его документы. И, став совершеннолетним, начал регулярно ездить в Припять. Точного адреса мамина бабушка не помнила, так как на момент отъезда была очень маленькой. В ее воспоминаниях Андрей нашел только примерное описание их квартиры и двора. И он осматривал все похожие дворы, квартиру за квартирой, дом за домом… Пока результата не было. Конечно, за сто лет документы могли быть уничтожены по разным причинам, но пока не была обследована последняя квартира, надежда оставалась. И вот сегодня Кирилл предлагает ему отправиться туда. Туда, где катастрофы еще не было, где Припять – молодой и цветущий город, туда, где все еще живы и полны надежд. А ведь так могло и продолжаться. Катастрофы можно было избежать. Надо только отменить эксперимент, не проводить его. А для этого надо… Стоп! Кирилл говорил, что вмешиваться нельзя. Но ведь это все теория. Никто ведь еще этого не делал. А может быть, это и не плохо вовсе? В фантастических романах Андрей читал о путешественниках во времени, которые корректировали прошлое. И там у них все заканчивалось хорошо. Почему же ему нельзя? Потому, что Кирилл решил, что это опасно? Потому, что он считает, что можно сделать хуже? Да куда же здесь хуже-то? Ведь, если предотвратить катастрофу, многие люди останутся живы и будут счастливы. И мамин прадедушка тоже не станет пустым файлом. Ну, что же, решено! В конце концов, победителей не судят! А в том, что он станет победителем, Андрей не сомневался.

Заходящее солнце окрасило стены карьера в розовато-оранжевые тона. Андрей и не заметил, как пролетело время. Он потянулся, разминая мышцы, еще раз окинул взглядом карьер, и поехал домой. Он вел машину в сгущающихся сумерках и улыбался.

С отпуском, действительно, никаких проблем не возникло – срочной работы не было, и Андрея легко отпустили на два месяца. Кирилл его встретил в павильоне автовокзала Дубны и отвез в общежитие научного городка. Следующая неделя прошла в различных медицинских обследованиях. Благо, все лаборатории находились под боком, и времени на дорогу до них и обратно уходило немного. Перерывы между анализами и обследованиями Андрей проводил за игрой в шахматы с работниками коллайдера, среди которых, как выяснилось, было немало сильных игроков.

И вот, наконец, все обследования были завершены, и Андрей получил медицинский допуск для участия в эксперименте. Лев Петрович Фальковский, главный руководитель проекта, рассказал ему об эксперименте в целом, делая акцент на некоторых важных нюансах. В числе прочего выяснилось, что опытным путем довольно точно установили зависимость между скоростью частиц, разгоняемых в коллайдере, и длиной временной петли. Настолько точно, что можно было задать точку, в которую переместится объект, вплоть до месяца. Андрей выбрал февраль 1986-го. За два месяца до даты аварии. Два месяца ему хватит, чтобы предотвратить ее. Должно хватить. И мамин прадед останется жив! И Припять будет красивым, цветущим городом, а не призраком!

Припять. Город атомщиков. Атомоград, как говорили в середине восьмидесятых годов прошлого века. Визитная карточка страны. Передовая по тем временам планировка, исключающая возможность образования автомобильных пробок, просторные проспекты и улицы, аккуратно высаженные молодые деревья. И десятки тысяч кустов роз. Их было столько, что Припять часто называли городом роз и детей. Но все изменилось двадцать шестого апреля 1986-го года. Почти пятидесятитысячный город был эвакуирован за несколько часов. И время в городе, да и во всей Зоне, остановилось… Хотя нет, не остановилось, но стало течь особенно, иначе. Оно и застыло, и продолжало идти одновременно. Андрея всегда тянуло сюда. Заходя в квартиры, оставленные жителями более века назад, он не просто представлял, а чувствовал энергетику живших здесь когда-то людей, иногда даже как будто видел их. Но, пожалуй, самое сильное впечатление на него произвела собака в одной из квартир. Вернее, мумия собаки, иссохшая до крайности. При жизни она была какой-то охотничьей породы, возможно, сеттером, судя по окрасу. На ошейнике виднелось какое-то короткое слово. Голова собаки была направлена к входной двери. Она ждала хозяина. До последнего верила, что он за ней вернется, не забудет ее… Той ночью Андрей плохо спал. Ему снилась эта собака. Как она ждет своего хозяина, которого уже и в живых-то нет. Ждет уже больше ста лет… А вот интересно: если аварию предотвратить, эти воспоминания о мертвой Припяти у него останутся или нет? Как можно помнить то, чего не было? Ну, вот и посмотрим.

И вот, наступил вторник. Андрей выслушал последние напутственные слова от Льва Петровича. Затем прикладыванием большого пальца правой руки он «подписал», не читая, какие-то документы на экране планшета, протянутого ему начальником службы внутренней безопасности Института, и, наконец, вошел в кабину. Дверь за ним закрылась и с легким шипением герметизировалась. Андрей сел в кресло, пристегнулся и стал ждать. Несмотря на инструктаж и тренировку на тренажерах, сейчас, когда все всерьез, сердце стучало сильнее обычного. Но ничего не происходило. Только слышалось ровное гудение аппаратуры и слегка пахло озоном. И когда Андрей уже подумал, а не отменили ли эксперимент, он ощутил покалывание по всей поверхности кожи, и сознание отключилось.

«Доброе утро! Московское время – шесть часов утра!» – донеслось из радиоприемника на стене, и зазвучал гимн. Музыка знакомая, но слова другие. Андрей с трудом открыл глаза и сел на кровати. Хотелось поспать еще, но он обещал Вовке бегать с ним по утрам, а то ему одному было скучно.

– Андрюха, ну, выключи, будь человеком! – пробормотал спросонья Славик, его сосед по комнате. – Воскресенье же, чего поднялся в такую рань?

– Ничего-ничего! – сказал Андрей, выключая радио – Кто рано встает…

– Тот к обеду устает! – пробурчал Славик и отвернулся к стене, натянув на голову одеяло.

Андрей взял бритвенный станок, зубную щетку и мыло, перекинул через плечо полотенце и пошел в душ. Не дожидаясь горячей воды, Андрей с головой залез под тугие струи, смывая с себя остатки сна. Закончив утренний туалет, он зашел на общую кухню и заварил чай. Когда он уже размешал сахар и сделал первый осторожный глоток, на кухню зашел Яков Петрович, оператор главного циркуляционного насоса ЧАЭС.

– О, Андрюшка, а ты что в такую рань не спишь, да в воскресенье? – спросил он, пожимая Андрею руку. – Бессонница, поди?

– Да нет, Яков Петрович, я приятелю пообещал с ним по утрам бегать.

– А, ну, тогда, конечно, дело нужное, – Яков Петрович открыл окно, сел на подоконник и закурил. – А где бегать-то будете?

– На стадионе, наверное. Он хочет на значок ГТО сдать, надо, чтобы минимум 6 километров было.

– Так это вам тогда лучше вокруг второго и третьего микрорайонов бежать, – Яков Петрович приехал сюда, когда и Припяти-то еще не было, строил ее и ЧАЭС, и поэтому знал город, как свои пять пальцев. – Там как раз примерно столько и будет. А бежать будет интереснее, чем просто по стадиону.

– А ведь и правда, интереснее, – сказал Андрей. – Тогда так и сделаем, спасибо за совет!

– А ты же у нас на БЩУ работаешь? Не знаешь, случаем, зачем в среду общее собрание собирают?

– Точно не знаю, какие-то рабочие моменты, наверное, – соврал Андрей.

Уж ему ли было не знать, что именно на этом собрании директор станции Брюханов объявит персоналу о начале подготовки к проведению эксперимента. Того самого эксперимента, который приведет к аварии. Андрею было неудобно обманывать заслуженного работника и хорошего человека, и он, пробормотав: «Ну, я, пожалуй, пойду», улизнул с кухни.

На улице, несмотря на раннее время, было уже довольно светло, в том числе и из-за выпавшего за ночь снега. Был небольшой «минус», и снег приятно скрипел под ногами. Вовка уже ждал его у своего подъезда, прыгая попеременно то на одной, то на другой ноге. На нем были спортивные штаны и новомодная болоньевая куртка.

– Привет, Вов, ну, как, готов бежать?

– Всегда готов! – весело ответил тот. – Как тебе сегодня погодка? Не май-месяц?

– Да ничего, сейчас согреемся, еще и жарко будет! – ответил Андрей, хотя при упоминании о мае-месяце его всего внутри передернуло. Знал бы сейчас Вовка, как здесь будет в мае, сколько людей не переживут этот май…

– Ну, тогда вперед! – сказал Вовка. – Какой маршрут?

– Давай вокруг второго и третьего микрорайонов, там как раз примерно шесть километров будет, заодно на брусьях и перекладине позанимаемся.

– Принято! – и Вовка стартовал первый.

Бежали молча, и Андрей в очередной раз предался размышлениям. Переместившись во времени, он оказался в Дубне, в феврале 1986-го года. Устроиться инженером на приборный завод «Тензор» не составило труда. А еще через месяц ему предложили перевод на ЧАЭС, где как раз были нужны квалифицированные работники. Да не куда-нибудь, а стажером на БЩУ. Надо ли говорить, что он с радостью согласился?! В Припяти ему выделили место в общежитии, пообещав впоследствии дать квартиру в новом доме. Работая на станции, Андрей поначалу присматривался. Писать о недостатках реактора ни в НИКИЭТ, ни в ИАЭ Андрей, естественно, не мог, чтобы не вызвать подозрений своей осведомленностью в столь специфических вопросах. Да и недостатки эти станут очевидны только позднее, во многом благодаря изучению этой аварии. А сейчас – «самая безопасная и экологичная технология» и «мирный атом в каждый дом». В каждый дом, блин. А ведь очень скоро эта фраза может обрести буквальный смысл… Андрей написал на имя Брюханова письмо, где изложил свои мысли по поводу несовершенства конструкции стержней СУЗ. В ответ на это Брюханов его вызвал к себе, поблагодарил за инициативность и пообещал передать информацию проектировщикам РБМК. Но время шло, а никакие работы по модернизации реактора не начинались. А двадцать шестое апреля все приближалось. Значит, надо действовать иначе. Но как?..

Ребята свернули с улицы Леси Украинки на Спортивную, разделявшую третий и четвертый микрорайоны.

– Давай сюда! – крикнул Андрей Вовке и показал рукой на проход между двумя девятиэтажками.

В этом дворе располагалась спортивная площадка, на которую Андрей заходил по дороге на работу. В своем времени у него дома был тренажер, заменяющий все эти спортивные снаряды и многие другие. И Андрей каждое утро уделял время занятиям на нем.

– Ты не помнишь, сколько раз на перекладине надо подтянуться на золотой значок? – спросил Вовка, переводя дыхание.

– Не меньше одиннадцати. Только на золотой значок, кроме нормативов, надо еще иметь не ниже второго разряда по какому-нибудь виду спорта. Иначе не дадут.

– Так у меня первый юношеский по фехтованию. Думаю, на второй взрослый сдам, – Вовка подобрал валявшуюся рядом ветку и встал в характерную позу фехтовальщика. – А у тебя же, вроде, золотой значок? Значит, тоже спортсмен-разрядник? А по какому виду спорта?

– Стрельба. С детства нравилась. Да и дед охотником был, вот и… – ответил Андрей, соврав только про деда.

– Понятно! Ну, что, поехали? – и Вовка, подпрыгнув, повис на перекладине.

Пока он подтягивался, Андрей снова стал искать решение своей проблемы. Как помешать случиться аварии, но при этом не подставиться самому? Да и не помогут никому его знания из будущего. Ему просто не поверят. Это в лучшем случае. А в худшем – подвалы КГБ и обвинение в терроризме (ну, или как у них сейчас это называется). В любом случае, предотвратить аварию его откровения не помогут. Значит, надо действовать как-то иначе. «Надо побольше почитать про реактор, чтобы, зная, что произойдет, найти причину этого в его конструкции и указать разработчикам, – решил Андрей. – А если спросят, откуда знаю, можно будет назвать конкретный источник».

В этом времени не было таких привычных ему коммуникационных панелей и Сети. Надо было идти в библиотеку и надеяться, что там есть нужная литература. «Вот завтра и схожу», – решил Андрей.

Вдруг подушечки пальцев стало еле ощутимо покалывать. Андрей поспешно вытащил из внутреннего кармана куртки пузырек «Клозапина» и отправил в рот две таблетки. Эффект должен был наступить примерно через пятнадцать минут. За последнее время такие приступы бывали уже три раза, этот – четвертый. И частота увеличивалась. Андрей знал, с чем они связаны. Точно такое же покалывание, только сильнее, он ощутил в Институте у Кирилла перед прыжком во времени. Кирилл не знал точно, как долго Андрей пробудет в прошлом, но по расчетам получалось –примерно три недели. А прошло уже полтора месяца. Какая бы ни была погрешность, а время у него определенно заканчивалось. Когда такой приступ произошел в первый раз, Андрей как раз «проставлялся» на новом рабочем месте и, хотя выпил он не много, видимо, алкоголь несколько затормозил нервные импульсы в коре головного мозга. В итоге Андрей «вырубился», но очнулся все еще в прошлом. Его коллегами это было расценено как то, что он не рассчитал свои силы в застолье. Сам же Андрей, очнувшись, понял ситуацию правильно и стал думать, как быть дальше. Он не хотел возвращаться, не попытавшись предотвратить аварию, а это значит, что ему как-то надо было продержаться в этом времени еще немногим больше месяца. Как часто будут повторяться приступы – неизвестно, но надо было исходить из того, что часто. И поскольку он не собирался постоянно напиваться, надо было придумать другой способ противодействия.

Теперь он сильно сожалел, что на инструктаже перед экспериментом слушал ведущего инженера и техников в пол-уха. С большим трудом он извлекал из памяти информацию, касающуюся технической стороны эксперимента. Наконец, картина стала вырисовываться. Для осуществления прыжка во времени сознание испытуемого модифицируется определенным образом. В институте это достигалось путем инъекций непосредственно перед отправкой в прошлое. Сейчас, по истечении расчетного срока пребывания, мозг, видимо, сам стремился прийти в это состояние, чтобы иметь возможность вернуться в свое время и не «сгореть» от перенапряжения. Чтобы этому воспрепятствовать, необходимо было как-то тормозить скорость нервных импульсов. Проконсультировавшись с невропатологом в местной поликлинике (и сымитировав развивающуюся депрессию), Андрей нашел способ купировать приступы «синдрома возврата в свое время», как он называл про себя это состояние. Заодно он получил возможность официально, по рецепту врача, покупать соответствующие препараты.

Приступы, как Андрей и предполагал, имели тенденцию к учащению. Если между первым и вторым прошло восемь дней, то третий наступил уже через шесть, и вот сегодня, через пять дней – снова. Хуже того – приступы раз за разом были все сильнее. Дозу пришлось увеличить с одной таблетки до двух, и хотя за один раз можно было принимать до четырех таблеток, Андрей не хотел рисковать получить какие-нибудь осложнения. Все же фармакология в этом времени была еще довольно слабо развита, и практически любое лекарство имело много побочных эффектов. Как будет сейчас? Хватит ли двух таблеток, чтобы не вырубиться? Андрей на всякий случай держал наготове в кулаке еще одну. Покалывание между тем становилось сильнее и распространялось на ладони, но сознание оставалось ясным.

– Ну, как, Андрюх, достаточно на значок? – голос Вовки вернул Андрея в реальность. – А ты не смотрел, что ли?

– Извини, я сначала считал, а потом задумался. Сегодня же в ДК концерт, вот думаю: идти – не идти?

– Да что тут думать: конечно, идти. Тем более, что «Пульсар» выступать будет с новой программой. Ты же их еще не слышал?

– Их самих не слышал, а про них наслышан, – сказал Андрей. – С Сергеем Исаевым недавно познакомились. Случайно. У него «Ява» сломалась, и он ее катил в гараж. А я как раз с работы возвращался. Меня хлебом не корми – дай в железках покопаться. Пока ремонтировали, болтали о том о сем. Ну, он мне и сказал, что играет в группе «Пульсар» и пригласил на концерт. Еще кассету с их последним альбомом подарил. Только я ее еще послушать не успел.

– Ну, тогда тем более надо идти, раз пригласили, – подытожил Вовка. – Ну, что, побежали дальше?

– Айда! – согласился Андрей.

Со Спортивной ребята свернули на улицу Сержанта Лазарева, на которой располагались самые знаменитые в городе две так называемые «гербовые» шестнадцатиэтажки. Прозвище свое они получили за гербы СССР и УССР на своих крышах. Сейчас первые лучи весеннего солнца придавали им розоватый оттенок.

В конце проспекта показались две машины коммунальных служб, сметавшие снег с дороги к обочине. Покалывание в ладонях у Андрея между тем понемногу уменьшалось, и он положил таблетку назад в пузырек.

– Ну, что, давай последний рывок до дома? – Андрей посмотрел на часы. – Я хотел еще у Славика реванш в шахматы взять. Вчера по невнимательности проиграл, отыграться хочу!

И ребята побежали вдоль проспекта по направлению к дому.

Когда Андрей зашел в свою комнату, Славика не было. Андрей переоделся в домашнее, сел на свою кровать и обвел взглядом комнату, выискивая, чем бы себя занять в ожидании приятеля. Читать не хотелось, штангу после пробежки он тоже решил не трогать. Взгляд упал на гитару Вадика, соседа по этажу, которую тот как-то принес к ним в комнату, да так пока и оставил. Андрей взял инструмент, проверил строй. Сама собой стала наигрываться простенькая мелодия, и вот уже Андрей стал петь вполголоса песню, услышанную им в старом документальном фильме об аварии на ЧАЭС. Автором ее был Владимир Шовкошитный, начальник смены химического цеха станции, принимавший активное участие в ликвидации последствий аварии.

Закрыт навеки саркофаг,
А силы тают понемногу.
Я ухожу – случилось так,
Вы остаетесь – слава Богу.
Но мне порою свет не мил,
Мы стали притчей во языцех,
А из светящихся могил
Моим друзьям не возвратиться.

Андрей играл, а перед его глазами проносились кадры ликвидации аварии. Хроника и реставрация, документальные и художественные…

Закрыт навеки саркофаг,
А силы тают понемногу.
Я ухожу – случилось так,
Вы остаетесь – слава Богу.
Я ухожу – случилось так,
Вы остаетесь – сла…

Андрей осекся и замолчал, прикрыв струны рукой. Увлекшись игрой, он не заметил, как пришел Славик, который стоял теперь возле двери и смотрел на него. «Вот это влип, – пронеслось в голове у Андрея. – Как теперь свести все в шутку? Ведь в песне слишком явно говорится об аварии на атомной станции. Славик – инженер, он, конечно, понял, о чем шла речь…»

– Привет, Андрюх! – поздоровался Славик, заметив, что его приход обнаружен. – А я этой песни у тебя еще не слышал. Да и вообще, я ее слышу впервые. Кто автор?

– Да я и не знаю, кто автор, – тут Андрей соврал, поскольку имя автора так понравившейся ему песни, конечно, помнил. Но Славик мог знать Владимира лично по литературному союзу «Прометей». Лучше было не рисковать. – Я ходил несколько лет назад по горам Кавказа, так с нами был парень, который здорово играл на гитаре. Вот у него я эту песню и услышал. Не знаю, был ли автором он или просто ее исполнил. В любом случае, его имени я тоже не помню.

– Жалко, песня хорошая. Про археологов. Я вот класса до восьмого твердо хотел после школы поступать на археологический. Но физика победила. У меня даже дома есть коллекция окаменелостей. Эх, юность, мечты, романтика… – Славик задумался, видимо, предаваясь ностальгии. – Слушай, а дашь слова переписать?

– Конечно! – Андрей уже успел внутренне «выдохнуть». Да, саркофаги, они ведь не только над ЧАЭС бывают. – Только они у меня не записаны, поэтому давай я тебе их сам напишу.

– Отлично! Заранее спасибо!

– Да не за что! А ты на концерт идешь?

– Что за вопрос, конечно иду, – Славик сел на свою кровать. – Из наших все идут. А что?

– Да нет, ничего, так просто. Ну, что, сыграем?

Славик согласился. Но взять реванш у Андрея в этот раз не получилось. Он никак не мог сосредоточиться на игре. И виной тому была вертевшаяся у него в голове идея. Довольно хулиганская, дерзкая и еще не до конца оформившаяся. Ее нужно было обдумать в одиночестве.

– Я пойду, погуляю, – сказал Андрей Славику. – Может, еще зайду, может, сразу на концерт пойду.

Славик кивнул, мол, хорошо, и углубился в изучение «Техники – молодежи».

Андрей сбежал вниз по лестнице, на ходу натягивая куртку. Ноги сами понесли его по направлению к набережной. По дороге он подошел к киоску «Союзпечати». Подождав небольшую очередь, он наклонился к окошку и спросил:

– Добрый день! Скажите, пожалуйста, у вас есть свежий номер «Шахматного обозрения»?

– Да, еще позавчера привезли, – ответила продавщица.

– Отлично! Дайте его, пожалуйста!

А вот и пристань. Здесь, как и всегда в выходные, было многолюдно. Кто-то ждал катер, кто-то встречал прибывающих, кто-то просто гулял. Андрей зашел в кафе «Припять», взял себе чашку кофе и сел за свободный столик у окна. Кафе было небольшим и уютным, окнами оно выходило на берег реки. Андрей достал из кармана свежий номер «Юного техника». На обложке были изображены школьники, держащие в руках, как им казалось, модель космического корабля будущего. Надпись возле картинки гласила: «Пускай сегодня этот космический корабль может взлететь лишь в воображении своих создателей. Настоящая космонавтика тоже когда-то начиналась со схем и макетов». Внутри примерно пятая часть статей была посвящена как раз космосу, а остальные – различной технике. Взгляд Андрея задержался на названии одной из них. «Управляемый голосом». В статье говорилось о переделке слайдопроектора под голосовое управление. И хотя целесообразность такой модернизации, с точки зрения Андрея, была довольно сомнительной, но, по сути, это были истоки голосового управления как такового. «Жаль, отсюда ничего нельзя забрать в свое время, – подумал Андрей. – Шурик от такого раритета был бы просто в восторге. Ведь это самые-самые истоки того, чем занимается отдел, который он возглавляет».

Андрей взял себе еще чашку кофе и стал обдумывать то, зачем, собственно, и пришел. Идея была и простая, и сложная одновременно. Простая по сути, но сложная из-за непредсказуемости последствий. Это был довольно хулиганский эксперимент. Заключался он в следующем: Андрей совершенно точно знал, что Владимир Шовкошитный, автор песен об аварии на ЧАЭС, сейчас работает на станции. Теоретически, Андрей мог даже встречаться с ним на проходной, но не узнать. И сегодня он должен быть на концерте в ДК. А что, если исполнить при нем его же, еще не написанную им, песню? Ведь он ее должен написать сам, не услышать у кого-то, а написать, придумать. А если ему подсказать? По идее, это ведь тоже в какой-то мере изменение прошлого, но не в значительных вещах. Такое, можно сказать, софт-вмешательство. И можно будет посмотреть, изменится что-либо или нет. Андрей, конечно, не забыл о том, что Лев Петрович строго-настрого запретил ему вмешиваться в прошлое и что он сам подписывал соответствующие бумаги. Но не попробовать он не мог. Слишком многое было поставлено на карту. Но прежде, чем что-то менять в глобальных вещах, надо было попробовать в незначительных. Конечно, не было стопроцентной уверенности, что Владимир придет на концерт, что именно сегодня не его смена. Но тогда ведь и не произойдет ничего. А вот если он придет, вот тогда и будет интересно! Надо попробовать. После официальной программы, как обычно, пригласят на сцену желающих из зала, вот тогда Андрей и исполнит эту песню. А там – будущее покажет. В прямом смысле. Значит, решено!

После принятия решения с души у Андрея как будто камень упал. Он взял себе еще одну чашку кофе, вытащил из кармана «Шахматное обозрение» и стал его расслабленно листать. Вначале не было ничего особо интересного: новости с различных чемпионатов и встреч, в которых для Андрея была любопытна, пожалуй, только манера их подачи и комментарии экспертов. Их он прочитывал «по диагонали». Потом пошли дебюты. Это уже было поинтереснее. В некоторых местах Андрей даже увидел, как можно сыграть красивее, чем было описано. И вдруг он застыл глазами на одной точке. Не может быть! Таких совпадений просто не бывает! Но, тем не менее, глазам своим Андрей доверял. Он видел на картинке ситуацию, которую он помнил наизусть, которую прокручивал в уме много раз и не мог найти решение. Именно эта ситуация была на доске в его квартире. Это, оказывается, был «Дебют Рети», и он имел решение, при котором черные выигрывали. При этом решение это было настолько неочевидным и изящным, что Андрей, глядя на него, испытал эстетическое наслаждение. Вот, оказывается, как здесь надо разыгрывать! Ну, теперь-то по возвращении он доиграет эту партию. Все-таки хороший сегодня день! Вот бы так и продолжался.

Андрей посмотрел на часы. Было без пятнадцати четыре. Концерт начинался в шесть, и возвращаться в общежитие не имело смысла. Андрей решил немного погулять, а потом, не торопясь, двигаться уже в сторону ДК. Он вышел из кафе. Людей на пристани было гораздо меньше – пока Андрей пил кофе, приходил «Метеор». «Надо будет как-нибудь прокатиться на таком, – подумал Андрей – пока я еще здесь». В его времени катеров на подводных крыльях уже не было, так как их использование было признано нерациональным. Обычные катера и корабли остались. А если надо быстрее – есть самолет, вертолет, флаер, в конце концов. Андрей смотрел на спокойные неторопливые воды реки, на лес по обоим ее берегам. «Нельзя, чтобы такая красота была недоступна для людей! – в который раз подумал он. – Надо приложить все усилия, чтобы не допустить аварии».

Вдруг в ладонь ему ткнулось что-то мокрое и холодное. Андрей от неожиданности непроизвольно отдернул руку и повернул голову. Рядом с ним стояла собака и, глядя ему в глаза, виляла хвостом. Это был ирландский сеттер, молодой еще, примерно года от роду.

– Привет! – Андрею всегда нравились крупные собаки, но заводить их, живя в квартире, он считал безответственным. – Ты откуда такой? Где твой хозяин?

На собаке был ошейник, но ни у кого поблизости не было в руках поводка. Пес, не отрывая от Андрея карих глаз, сел и протянул ему правую лапу, склонив голову набок.

– Да ты у нас еще и ученый! – Андрей присел на корточки и пожал лапу, продолжая оглядываться в поисках хозяина.

Пес в ответ коротко и звонко гавкнул, но лапу не забрал.

– Молодой человек, что же вы собаку без намордника выгуливаете? – проходившая мимо женщина остановилась и сверлила Андрея упрекающим взглядом. – А если она кого-то покусает?

– Да никого она не покусает! – это уже пожилой мужчина с тростью. – Это добрейшая порода, у моих знакомых такой пес жил. Так с ним дети играли, тискали его – и хоть бы что!

– Ну а если все-таки покусает? – снова женщина. – Она у вас хоть привитая, молодой человек?

Гуляющие вокруг, заслышав какое-то разбирательство, стали подходить, образуя вокруг Андрея и собаки кольцо. Эдак и до милиции не далеко, а времени на выяснение отношений с органами охраны правопорядка у Андрея сейчас совсем не было. «Ну, что же, – подумал он, глядя на собаку, – раз ты у нас ученый, соответствуй!». Андрей встал и, сказав псу негромко «рядом», пошел в направлении улицы Дружбы народов. Пес вскочил и побежал рядом, не выступая вперед Андрея ни на шаг. Ты ж смотри, прямо как по учебнику! Люди расступились, пропуская молодого человека и собаку.

– Ну, я же сказал – собака умная, дрессированная, – мужчина с тростью победоносно взглянул на свою оппонентку. – А вы: покусает, покусает...

Люди вокруг по отношению к собаке были настроены скорее дружелюбно, и Андрей поспешил ретироваться, пока у них не поменялось настроение. Пройдя метров двести, он замедлил шаг. Спешить было некуда – до концерта оставалось еще больше часа, а идти до ДК было от силы минут пятнадцать. Пес тоже побежал медленнее, ни на шаг не отступая от Андрея, но и не обгоняя его.

– Приятель, а, может, ты есть хочешь? – Андрей взглянул на поджарые бока собаки. В сеттерах он разбирался не очень хорошо, но внешний вид пса вполне соответствовал картинкам, когда-то увиденным им в Сети. Значит, собака не голодала, во всяком случае, долго. – Пойдем, вон магазин.

Из мяса в магазине была только колбаса. Андрей взял докторскую и попросил нарезать. Пес от колбасы не отказался и с видимым аппетитом съел всю. Пока он ел, Андрей смог осмотреть его более подробно. Пес был явно домашним, ухоженным, дрессированным. Видимо, потерялся. Может быть, хозяин уплыл на катере, а его по каким-то причинам оставил? Но тогда почему этот пес увязался именно за Андреем, хотя на пристани было полно людей? И вот что теперь с ним делать? Брать его в общежитие нельзя: там Славик, да и комендант не разрешит. Оставлять на улице тоже не хотелось. Время между тем приближалось к половине шестого, и надо было уже спешить на концерт. «Ну, что ж, – решил Андрей, – если дождется меня после концерта, будем решать, что с ним делать». И, окликнув пса, он зашагал к ДК. Тот, как и прежде, бежал рядом, ни на шаг не отставая и не выбегая вперед. Они дворами вышли на проспект Ленина и направились к «Энергетику», который уже был виден впереди. «Как здесь все близко, – подумал Андрей. – Весь город за полдня обойти можно!»

– Ну, что, приятель, погуляй пока! – сказал он псу, когда они вышли на центральную площадь.

До концерта оставалось десять минут, и в ДК было довольно многолюдно. Андрей пытался глазами найти Владимира, но сделать это в такой толпе было сложно. Времени уже совсем не было, и Андрей устремился в зал. Будь что будет!

Концерт начался выступлением молодых исполнителей. Из них Андрей отметил лишь девочку лет двенадцати, исполнившую песню «Лебединая верность». Пела она ее так проникновенно, что некоторые особо впечатлительные зрители промокнули глаза платочками. Андрей не был настолько сентиментален, да и в его времени все уже знали, что эта так называемая лебединая верность – миф. Хотя исполнение песни ему понравилось.

И вот на сцену вышла группа «Пульсар»! Зал взорвался аплодисментами – все ждали именно ее. К микрофону подошел Сергей Исаев с гитарой наперевес. Ребята встали за инструменты, и выступление началось. Группа, как Андрею говорил Славик, играла в стиле арт-рок. В будущем этот стиль постоянно видоизменялся, пока совсем не исчез. Поэтому Андрей в своем времени не слышал подобной музыки. Было любопытно и непривычно. Но совершенно точно, что нравилось.

В антракте к нему подсел Вовка.

– Ну, как тебе? – спросил он.

– Нравится, – ответил Андрей и совершенно искренне добавил: – Никогда раньше такой музыки не слышал!

– Ну, я же тебе говорил! А ты еще сомневался, идти или нет.

Сорок пять минут пролетели незаметно. Потом «Пульсар» спели еще несколько песен на бис. И вот Сергей сказал:

– Друзья! До новых встреч! А теперь, может быть, есть желание у кого-нибудь выйти на эту сцену?

Не дожидаясь реакции зала, Андрей поднялся с места и уверенно пошел к сцене.

– О, привет, старый знакомый! – Сергей убрал микрофон ото рта и обращался сейчас только к Андрею. – Тебе аккомпанировать или как?

– Спасибо, я сам. Мне бы гитару…

– Ну, тогда держи, – Сергей протянул ему свою гитару. – Ничего, что электрическая? Справишься?

– Справлюсь! – во времени Андрея все гитары были электрическими, только более сложно устроенными, и сыграть на этой гитаре для него не должно было составить труда.

Андрей встал к микрофону. Еще раз окинул взглядом зал – Шовкошитного нигде не было видно. Хотя, может быть, Андрей его просто не заметил или не узнал. Ну, что же, поехали!

– Среди погибших отрешенных сосен
Весна блуждает солнечным лучом.
А рыжий лес навек сковала осень,
Он с ней бедою нашей обручен.
А рыжий лес навек сковала осень,
Он с ней бедою нашей обручен.

Люди в зале притихли, вслушиваются в слова.

– В пустом селе на проводах усталых
Не видно беззаботных легких птиц.
Текут тягучей болью в водах талых
Утраты наши – вереница лиц.

Текут тягучей болью в водах талых
Утраты наши – вереница лиц...

Ничего не происходит. Вообще ничего. Какой-нибудь внезапный сквознячок – и тот не дунул. А Владимира так и не видно…

– Зловещий призрак, облаком сожженный, –
Полуистлевший, омертвевший лес...
Деревья тянут руки обреченно
В бесстрастное всевиденье небес.

Деревья тянут руки обреченно
В бесстрастное всевиденье небес.

Андрей доиграл коду и поклонился. В зале стояла гробовая тишина. Он уже стал переживать, что сейчас все люди здесь исчезнут. Мало ли, что могло случиться в будущем, пусть и таком близком, при вмешательстве в прошлое. Но вот в зале кто-то один начал хлопать, потом еще несколько, – и вот уже весь зал аплодировал. Андрей заменил в песне только одно слово, чтобы не было понятно, что речь идет о чем-то, связанном с радиацией, и смысл песни каждый в зале определил для себя сам. Андрей подошел к Сергею и вернул гитару.

– Интересная песня, – сказал Сергей, принимая инструмент. – А о чем она? О войне?

– Да, о войне, – Андрей обрадовался, что ничего объяснять не надо.

– На концерте ко Дню Победы надо ее сыграть. Мы можем музыку доработать.

– Было бы здорово! – Андрей пожал Сергею руку.

– Ну, тогда завтра вечером приходи ко мне в гараж, часам к семи. Я там мотоцикл перебирать буду. И поиграем заодно. Ты, я смотрю, не только в моторах, но и в гитарах разбираешься.

«Ко Дню Победы, – думал Андрей. – Если здесь еще будут люди к этому дню». Он спустился в зал и сел на свое место. Администратор концерта еще приглашал на сцену, но больше никто не захотел. Тогда концерт объявили закрытым, и люди стали расходиться. В вестибюле к Андрею подошел Вовка.

– Ну, ты молодчага! – Вовка горячо жал ему руку. – Хорошая песня, душевная. Сам написал?

– Нет, в походе паренек один пел.

– А-а… – в голосе Вовки слышались нотки разочарования. – Ну, ничего, все равно здорово. А песня о чем?

– О войне.

– Я так и думал, – сказал Вовка и сменил тему. – Ты сейчас домой?

– Еще не знаю.

Они вышли на улицу. Снег почти полностью растаял, и кое-где асфальт уже успел просохнуть. Все-таки весна определенно вступала в свои права. Андрей осмотрелся и без труда нашел пса. Тот сидел под фонарем, там, где и был оставлен Андреем. Было такое впечатление, что он все это время вообще не двигался с места. Пес тоже увидел Андрея, встал и коротко гавкнул. Ребята подошли к нему. Андрей протянул вперед руку, которую пес тотчас же облизал.

– Твой? – спросил Вовка, с интересом глядя на собаку.

– Ну, он, видимо, считает, что мой, – Андрей потрепал пса по холке. – Сегодня на пристани прибился.

– И что думаешь делать? – Вовка осторожно погладил собаку по голове. – Он, вроде, ухоженный, домашний. Хозяина искать будешь?

– А как его искать?

– Ну, объявление написать, например.

– Где написать? – Андрей решительно не понимал, как здесь, без Сети и терминалов Городской Информационной Системы, даже без соцсетей, можно написать объявление.

– Как где? – удивился Вовка. – На листиках, конечно. И расклеить там, где ты его нашел. Хозяин будет его искать, увидит объявление…

– А, ну да! Что-то я сразу не подумал. Ну, завтра и займусь, – Андрей задумался. – Я вот ума не приложу, куда его пока деть. В общежитие нельзя, а на улице оставлять не хочется.

– Зачем же на улице? У моего деда гараж есть. У него и машина была, но он ее продал. А гараж остался. Он его как мастерскую использует. Вот и пусть песик там пока поживет.

– А это точно удобно?

– Неудобно на потолке спать! – весело сказал Вовка и, глядя на недоумевающего Андрея, добавил: – Одеяло падает! Пойдем!

В тот же вечер пес был временно пристроен в гараже у Вовкиного деда. Гараж оказался достаточно просторным и вместе с тем теплым. Ребята договорились, что каждое утро будут брать пса на пробежку. По дороге домой Вовка сказал:

– А как его зовут? Там на ошейнике ничего не написано?

– Не написано, – ответил Андрей. – Но, если хозяин не найдется, я ему дам имя.

– Уже решил, какое? – с интересом спросил Вовка.

– Ага! Пусть будет Байт!

– Необычное имя. А откуда ты его взял? Что оно обозначает?

– Да я и не помню, где его услышал, – ответил Андрей. – Просто нравится, как звучит.

На следующий день Андрей пошел в библиотеку. Перерыв кучу научно-популярной и специальной литературы, он не нашел в открытом доступе информации, на основании которой можно было бы заподозрить недостатки в конструкции реактора. Если, конечно, заранее не знаешь, что они есть.

В среду, как и было объявлено ранее, прошло общее собрание, на котором Брюханов объявил о подготовке к проведению эксперимента. Андрей не знал, были ли переданы разработчикам реактора его замечания насчет конструкции стержней СУЗ. А если и были, успели ли их изучить, усовершенствовать конструкцию. Во всяком случае, за это время реактор не останавливался, следовательно, стержни не модернизировали. И при наступлении соответствующих условий они поведут себя так, как он и предупреждал. Но эксперимент не отменили, значит, не восприняли всерьез. Как можно быть настолько беспечными, имея в руках такой опасный по современным технологиям объект, как атомная станция? Ведь бывали уже аварии в атомной энергетике, Андрей читал об этом в хрониках двадцатого века. Не такие масштабные, конечно, но бывали! И что? Где выводы? Почему снова такое пренебрежение осторожностью? Откуда такая уверенность, что ничего не случится? Оставалось чуть больше месяца до двадцать шестого числа. Как же это остановить? Словами тут уже было не помочь. Оставалось – что? Делами? Но какими, к черту, делами? Что он, в сущности, мог сделать?

А действительно – что? Насколько Андрей помнил из материалов расследования причин катастрофы, основной версией называлась попытка поднять мощность реактора до нормальной, когда он провалился в так называемую «йодную яму». Из-за этого в определенный момент произошел неконтролируемый рост мощности и, как следствие, взрыв. Получается, достаточно было бы, чтобы реактор просто оставили в этой «йодной яме», а дальше либо мощность сама поднимется до номинала, либо реактор полностью заглохнет. Далее реактор будут обследовать, проводить диагностику, тестировать… Все это займет не один месяц. А там, глядишь, и разработчики подоспеют с проектом модернизации. Если, конечно, Брюханов действительно передал им бумаги Андрея. Ну, будем считать, что передал. Оставалось придумать, как сделать так, чтобы вся смена на БЩУ в ночь эксперимента его послушала. У него, конечно, был определенный авторитет: каким-то образом многие его коллеги по станции знали, что перевели его из Дубны, где он работал на каком-то полусекретном предприятии. Но хватит ли этого авторитета, чтобы убедить коллег в своей правоте? В любом случае, надо действовать, нельзя просто наблюдать со стороны, как из-за ошибок в конструкции реактора и из-за страха за свои должности некоторых сотрудников ЧАЭС происходит крупнейшая техногенная катастрофа в истории человечества.

Хотя именно это и было прописано в документе, который Андрей подписывал перед путешествием во времени. И именно это он обещал Кириллу и Фальковскому. Обещал, уже зная, что обещание сдержать не сможет. Да, конечно, Андрей думал, что все будет проще, что он просто подкинет нужную информацию определенным людям, – и все получится само собой. Эксперимент отменят, реактор модернизируют, аварии не будет. Почему же все так сложно? С другой стороны, никто ведь и не говорил, что будет легко…

События между тем развивались своим чередом. Андрею дали новую квартиру в только что построенном доме. Хозяин пса, не смотря на все объявления, так и не нашелся, и Андрей забрал его к себе. Благо в своей квартире он мог держать кого захочет, хоть слона. На ошейнике собаки появилось слово «Байт». Сам пес еще не привык к новому имени, но это было делом времени. Хозяином он однозначно считал Андрея и с радостью выполнял все его команды. «Синдром возврата в свое время» стал проявляться еще чаще, и на его купирование требовалось уже три таблетки за раз. Видимо, как следствие этого, Андрею стало необходимо больше времени для сна. Покалывание во время приступов теперь успевало разливаться почти до плеч. Андрей понимал, что времени у него остается все меньше.

На всякий случай Андрей подробно изучил строение станции на предмет того, можно ли где-нибудь что-то вывести из строя так, чтобы система защиты остановила реактор. Вывод был неутешительным: серьезная поломка практически на любом узле станции с большой вероятностью приводила к аварии и взрыву реактора. Ну, вот почему на этой станции реакторы типа РБМК, а не ВВЭР? Как Андрею ни неприятно было это осознавать, но единственным способом предотвратить аварию было убедить персонал не поднимать мощность реактора. Но как это было сделать, не раскрывая себя, он не знал.

Помощь пришла оттуда, откуда Андрей ее ожидать никак не мог. В рамках подготовки к эксперименту проводилась профилактика систем БЩУ-4. С его конструкцией Андрей был в целом знаком. Работая на «Тензоре», который в числе прочего занимался разработкой и изготовлением измерительной аппаратуры и средств контроля для АЭС, он внимательно изучал принципиальные схемы электрических цепей станции и конфигурацию печатных плат отдельных ее узлов. Нельзя сказать, что он изучил электронику станции досконально, но этот уровень был достаточным для того, чтобы понимать основные принципы ее работы. К работам по профилактике электроники БЩУ его допустили без вопросов. Ему даже проситься не пришлось – сами назначили. Во-первых, он стажировался на этом щите, а значит, должен был набираться опыта при любой возможности, а во-вторых, начальство знало, что на своем прежнем месте работы он участвовал в работах над подобной аппаратурой, а значит, его знания могут оказаться полезными. О такой удаче Андрей не мог и мечтать. Ведь имея доступ к электронике БЩУ, он мог помешать проведению эксперимента, не выводя реактор из строя. Достаточно было сымитировать какую-то серьезную неисправность. А уж как это сделать, Андрей придумал довольно быстро. Он спаял дома несложную схемку с размыкающим герконом и сильным сопротивлением, подключенными параллельно. Все это было спрятано в кембрик и вставлено в разрыв цепи датчика, отвечающего за температуру ТВС. На всякий случай Андрей завел сюда и провод телефонной линии. Со стороны это выглядело как два кембрика, надетых один за другим. В принципе, если не знаешь, где искать, то в глаза абсолютно не бросается и никаких подозрений не вызывает. Теперь при поднесении сильного магнита к определенному месту на панели БЩУ этот датчик начинал сигнализировать, что температура тепловыделяющих сборок слишком высока. Поскольку других средств объективного контроля этого параметра не было, а не доверять показаниям датчиков после профилактики было бы не логично, то должны были поверить. Телефонная связь также выходила из строя, поэтому все решать придется прямо на месте. Ну, а дальше – эксперимент прекращается, и реактор по инструкции останавливают для ремонтных работ. Саму схемку Андрей проверил на работоспособность магнитом, который выковырял из старого динамика, найденного еще в общежитии. Все работало. Проверить корректность срабатывания после установки в схему не представлялось возможным, так как нельзя было поднимать шум раньше времени. Но схема была простая, как молоток, принцип действия датчика Андрей знал – все должно было сработать, как задумано. Для маскировки магнита был куплен толстый блокнот, внутри в каждом листе было вырезано отверстие по диаметру магнита. Нетронутой осталась только передняя страница обложки. Магнит занял свое место, и вся конструкция была скреплена клеем ПВА. Теперь лежащий на панели управления БЩУ блокнот не должен вызывать никаких подозрений.

Когда все было закончено, у Андрея как будто гора с плеч свалилась. Все же ему очень не хотелось бы вступать в споры с работниками смены, рискуя навлечь на себя подозрения. А здесь вся работа сводилась чисто к технике. Это очень радовало. Было уже восемнадцатое апреля, пятница, и до ночи эксперимента оставалась неделя. Всю ее Андрей провел, гуляя по весенней Припяти, вдыхая аромат бесчисленных кустов роз, слушая веселое щебетание птиц, наблюдая, как молодые люди идут на работу, пенсионеры отдыхают на лавочках и играют в домино и шахматы, как дети возвращаются из школы, все в одинаковой школьной форме, мамы гуляют с колясками и о чем-то оживленно беседуют, счастливые молодожены едут по городу от ЗАГСа к пристани в украшенных машинах… Андрей как будто прощался с этим городом, с этой эпохой. Ведь после срыва эксперимента он в любом случае вернется в свое время. И даже если все удастся, и аварии не случится, и Припять будет жить, она в его времени уже не будет такой, как сейчас. Ведь многие города прекрасно существуют как сейчас, так и сто лет спустя. Но что-то есть здесь и сейчас такое, что безвозвратно утрачено в будущем. Андрей не мог даже себе самому четко сформулировать, что это, но он чувствовал, что этого чего-то ему в его времени будет очень не хватать.

И вот наступила пятница, двадцать пятое апреля. И, хотя Андрей все давно подготовил и обдумал, сейчас, когда до часа «Х» оставалось меньше суток, его с самого утра не покидало смутное беспокойство. Он встал раньше обычного и, поскольку до пробежки с Вовкой было еще полтора часа, не спеша пил утренний кофе на кухне. Поднося чашку ко рту, Андрей заметил, что она довольно ощутимо дрожит. Вот это новость! С чего это вдруг? Андрей весьма неплохо владел своим телом, и никакие эмоции раньше не приводили к подобным проявлениям. Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов и то, что для купирования приступов «синдрома…» ему приходилось в последнее время принимать таблетки практически каждый день и существенно увеличить разовую дозу. Андрей поставил чашку на стол, вытянул руки перед собой, крепко сжал кулаки и резко выпрямил пальцы. Дрожь, к его удовольствию, прошла. Ну, что же, не все так плохо. Да и потерпеть осталось совсем немного.

День он провел, доделывая различные мелкие дела: подвязал к палке саженец в палисаднике возле дома, починил лавочку у соседнего подъезда, научил маленького Мишку кататься на «Зайчике» без роликов. Байта он оставил Вовке, сославшись на то, что из-за участия в эксперименте не знает, когда вернется домой. На станции ему надо было быть к восьми, и, предполагая идти пешком, Андрей вышел в пять. Проходя мимо парка аттракционов, он увидел дядю Петю. Тому было на вид прилично за пятьдесят, и никто не знал ни его отчества, ни фамилии. Все звали его просто «дядя Петя». Раньше он работал на станции, но возраст вынудил перейти на более спокойную работу в припятском парке аттракционов. Вот и сейчас он что-то подкручивал отверткой в будке управления колесом обозрения.

– Добрый вечер, дядя Петя! – Андрей издали помахал ему рукой.

– Добрый, добрый! – дядя Петя кивнул ему в ответ, не переставая работать отверткой.

– Когда уже на аттракционах покататься можно будет? – Андрей подошел и остановился.

– Да они-то готовы уже, – дядя Петя докрутил что-то в щитке и поставил на место крышку. – Но открытие парка будет на майские. А пока, вот, проверяю по десятому разу все.

– Ну, и как?

– Да все нормально. Они же все новые, аттракционы-то. Чего ж им не работать? – дядя Петя придирчиво осмотрел щиток и, удовлетворенный увиденным, отложил отвертку. – Так, для собственного спокойствия. Все-таки дети кататься будут.

Андрей посмотрел на часы – время у него еще было.

– Дядя Петя, а вы же пробные запуски делаете?

– А ты, стало быть, покататься хочешь? – с ходу догадался дядя Петя. – Так приходи через неделю и катайся, сколько хочешь.

– Да меня на праздники здесь не будет, – здесь Андрей говорил чистую правду, хотя и не собирался раскрывать детали.

– Уезжаешь куда-то?

– Ага, в командировку отправляют.

– Далеко?

– Далеко. И, видимо, надолго. И очень хочу до отъезда на Припять сверху поглядеть.

– Ну, садись, что с тобой делать? – дядя Петя усмехнулся Андрею. – Только ты тогда уж не только по сторонам глазей, но и прислушивайся, как все работает. Потом расскажешь.

– Это без проблем! Спущусь – все расскажу! – сказал Андрей, садясь в кабинку.

Дядя Петя накинул за ним цепочку крючком на кольцо и зашел в будку. Раздался чуть слышный щелчок выключателя, мотор загудел, и вся громадина колеса медленно и плавно, без рывка, пришла в движение. Вот поравнялись с уровнем глаз и ушли вниз верхушки молодых деревьев невдалеке. Совсем еще маленькие, не то, что через сто лет, когда они вымахают значительно выше окрестных пятиэтажек. Вот, кстати, и на их крыши Андрей уже смотрел сверху вниз. Когда кабинка дошла до верхней точки, он покрутил сидения вокруг оси и осмотрел панораму вечернего города. Вот ДК, в котором он недавно выступал, возле него центральная площадь с фонтанами, каких он нигде больше не видел, вот по «Бродвею» гуляют люди и катаются дети на велосипедах, вот то тут, то там из массива пяти- и девятиэтажных зданий выглядывают, как свечи на торте, одноподъездные шестнадцатиэтажки. Вот, подальше, горсовет с надписью «Хай буде атом робiтником, а не солдатом», в которой, как Андрею рассказывал Славик, однажды какой-то шутник отломал среднюю букву в первом слове и заменил на другую, сколоченную из досок. Вон, вдалеке, над лесом, возвышаются исполинские, видимые за пятьдесят километров, антенны ЗГРЛС «Дуга». А гораздо ближе, всего-то четыре километра по прямой, виднелась Чернобыльская АЭС. А вокруг все утопало в зелени, и такое соседство станции, города и природы выглядело вполне гармоничным. При взгляде на все это у Андрея в какой-то момент все внутри сжалось от осознания ответственности, которую он на себя взвалил. Нельзя, чтобы что-то пошло не так. Нет у него такого права. И снова, в который раз, Андрей сказал себе, что все рассчитано верно, хорошо подготовлено, и должно получиться, как задумано. И все же, на душе у него было тревожно. Кабинка, пройдя верхнее положение, спускалась вниз. Вот уже можно различить мелкие камешки в асфальте. Еще немного – и кабинка остановилась. Андрей откинул цепочку и вышел на деревянный помост. Дядя Петя подошел к нему.

– Ну, как, – спросил он. – Ничего не скрипит, не щелкает?

– Нет, все нормально! – ответил Андрей. – Спасибо вам огромное!

– Да не за что. Ну, ты, как из командировки вернешься, заходи. Куда посылают-то?

– В город трех революций, – ответил Андрей, вспомнив, как Славик называл его родной город.

И, попрощавшись с дядей Петей, он пошел на свою последнюю смену на ЧАЭС. По дороге ему несколько раз предлагали подвезти, но Андрей отказывался. Он хотел пройтись именно пешком и, учитывая хорошую погоду, получил от этого огромное удовольствие. Правда, почему-то слегка стала кружиться голова. То ли от колеса обозрения, то ли от свежего воздуха.

К проходной он подошел в 19:35. Получив свой пропуск и расписавшись за него, Андрей пошел на БЩУ. По дороге он переоделся в белый, как у хирургов, костюм. Это была обязательная форма одежды на щите управления. Застегивая пуговицы, он ощутил легкое покалывание в пальцах. Как так? Он же только сегодня перед выходом принял четыре таблетки, специально, чтобы не отключиться в самый важный момент. Ну, что ж. Андрей достал из упаковки еще четыре белых кружочка и отправил их в рот, запив из питьевого фонтанчика.

20:10

Андрей пришел на БЩУ. Здесь все было как обычно. В глаза бросалось только присутствие, кроме обычного состава смены, сотрудника НИКИЭТ. Андрей его уже видел однажды на «Тензоре» – и сейчас сразу узнал. Поздоровавшись со всеми, Андрей занял свое место рядом с главным пультом. Взглянув на индикаторы, он спроси дежурного инженера, сидящего за пультом:

– А почему мощность такая низкая? Всего 1600 мегаватт.

– Ее еще ночью снизили. По программе надо бы еще ниже, но диспетчер запрещает. Ждем разрешения.

– А система аварийного охлаждения реактора? Почему отключена?

– В соответствии с программой эксперимента, – атомщик был сегодня необычно лаконичен.