В ЗЕРКАЛАХ

Осень на излёте

1.

На ноябреющем полёте

клеёнчатый кленовый лист

вдоль по осенней асимптóте

снижается, как слаломист.

Земля бесстыжая, нагая…

Но, кажется, его стезя −

стремиться к ней, не достигая,

над плотью чёрною скользя.

В недостижимости сближенья

он наслаждается почти

возможностью недостиженья

и невозможностью спасти,

укрыть её своею тенью

и заслонить собой, паря,

от вечного оледененья

и белых хлопьев декабря.

2.

Размагниченная связка

света-ветра поутру,

свисто-твисто-листопляска

на расхристанном ветру.

Проредила, прорябила,

прорыдала, протекла

обагрённая рябина

в бликах льдистого стекла.

Протекают белым налом −

поделом и по делам −

моросительным каналом

дождь со снегом пополам.

Осень, высушив подстилку,

вновь прикажет тучке: «Лей!»

Всё ей впрок, в запас, в копилку, −

только, может, и не ей!

И ноябрь, гордясь обновой,

свой, к зиме готовый, дом

видит в прорези кленовой

на прицеле золотом.

3.

Вид сверху – из-под тучи – с точки зренья

летящих капель: всюду купола

зонтов, – они – конечный пункт паренья,

внедренья в повседневные дела.

А дел у капель, в сущности, немного –

разбиться и, повиснув на краю,

достичь, стекая, отраженья Бога

в осенней луже – радужном раю.

Растечься, слиться и, впадая в детство,

забыть про дождевое торжество

и в небо клочковатое вглядеться,

но так и не увидеть никого.

***

Я к раритетам отношусь спокойно

и сохраняю разве только малость.

Мне эта куртка старая на кой? Но

выбрасывать рука не поднималась.

И всё же нынче выверну наружу

и распорю – давно сменилась мода.

И что же я в подкладке обнаружу?

Монетку шестьдесят восьмого года.

Конечно, потускневшую, но сами

мы тоже не блестим в иной одежде.

Я выйду в парк и поищу глазами −

и не найду того, что было прежде.

Я всё забыл, но кажется, что снова

здесь оживёт любовь моя немая.

Отсюда я звонил тебе, ни слова

не говоря и трубку зажимая.

Но в тёмном парке, где трава примята,

как времени ушедшего примета,

нет больше телефона-автомата −

и бесполезна старая монета.

***

Мы в зеркалах себя не узнаём.

Что ж, постарев, не стоит в них глядеться,

пока ещё не впал, как речка, в детство –

лишённый отраженья водоём,

в тот тихий омут, где уже давно

не водятся ни черти, ни русалки,

лишь в темноте мальки играют в салки,

и память погружается на дно.

Там вечер наш огнями отсверкал,

там тишина и сонный мир растений,

и мы скользим, как собственные тени,

по выцветшей поверхности зеркал.

Наташка

Нас было четверо друзей:

три парня и она – Наташка, −

Гаврош, серебряная стяжка

трёх расходящихся стезей.

Мы были разными, но чтя

негласный кодекс дружбы, всё же

мы не старались лезть из кожи,

чтоб ей понравиться, хотя

в кино, всем маленьким отрядом

придя на утренний сеанс,

старались так сложить пасьянс,

чтоб оказаться с нею рядом.

Мы были счастливы вполне

и даже в мыслях не дерзали

хотя бы в этом кинозале

остаться с ней наедине.

Я робок был и неуклюж,

друзья не лучше, но с экрана

нас обучали жизни рьяно

Антониони и Лелуш!

Уроки пригодились, но

немного позже и не с нею,

когда сыграли, не краснея,

мы роли в собственном кино.

Ну, а тогда, купив билет,

мы наблюдали, как цунами

чужой любви летит над нами,

и было нам пятнадцать лет.

***

Цветы весенние в продаже,

тепло – так просто задарма.

Мы выжили с тобой и даже

не из ума.

Апрель, как водится, несносен –

тревожит, дразнит, бередит…

Но каждая из новых вёсен

даёт кредит,

чтоб дотянуть до спелых ягод,

собрать и досыта поесть…

А хватит ли кредита на год –

бог весть!

Сочинитель

– Седой сочинитель, на склоне годов

забывший о поисках хлеба,

как долго витать в облаках ты готов?

– Пока не очистится небо!

Пока этот пар ледяной в вышине

не тает и шепчет: приемлю, –

я в нём растворяюсь, и весело мне

глядеть на далёкую землю.

Здесь редкие пряди моей седины

вплетаются в снежные пряди,

и страсти былые на нет сведены,

как двойки из школьной тетради.

И если я прежде стремился менять

реальность и слово, как сваю,

в неё забивал, то теперь сочинять

могу, но слова забываю.

Свободно парю, не умея никак

припомнить, что значит паренье…

Ну что ж, остаётся витать в облаках

до полного в них растворенья.

Кружить, обживая пространство как дом,

по краю вселенского блюдца…

И всё же однажды, пролившись дождём,

на грешную землю вернуться.

Чтоб жить без расчёта на первый-второй,

найти себя в брошенной фразе,

и слиться с листвой и древесной корой,

и каплями шлёпать по грязи.