28 марта 2024  16:39 Добро пожаловать к нам на сайт!

"Что есть Истина?" № 59 декабрь 2019 г.


ПОЭТЫ И ПРОЗАИКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА


Людмила Гарни


Людмила Гарни (Людмила Владимировна Савельева) родилась в Ленинграде, живёт в Санкт-Петербурге. Поэтесса, прозаик, автор-исполнитель (гитара), неоднократный лауреат музыкально-поэтических фестивалей. Регулярно публикуется в различных антологиях современных поэтов, журналах и альманахах. Автор нескольких поэтических сборников и музыкальных альбомов. Видео, аудиозаписи с выступлениями Людмилы Гарни есть на сайтах интернета, где можно подробнее познакомиться с её творчеством. Состоит в Союзе писателей России.

Материал подготовлен редактором раздела «Поэты и прозаики Санкт-Петербурга» Феликсом Лукницким

***

Каждый день прилежно мелким крестиком

Не цветочки вышиваю я на скатерти…

Предо мною нежный образ Божьей Матери,

За окошком – голубь добрым вестником.

Думаю о благости раскаянья,

О судьбе Христа-младенца и о вечности,

Я готова вышивать до бесконечности

Нимба запредельное сияние…

А когда пред рукотворною иконою

Внученька прочтёт молитву искренне,

Улыбнусь, незримая, сквозь тьму оконную…

Счастье – прикоснуться к Божьей истине!

Моя Россия

Дом продувается насквозь

Финальным ветром от стихии,

Что бушевала вкривь и вкось

Прошедшей ночью по России.

Моя Россия – это лес,

И дождь грибной в округе дачной,

И на тропе – поклонный крест,

И дым костров под небом мрачным,

Где люди русские живут

Вдали от власти пустозвонов,

Где уважают честный труд,

И где не чтут дурных законов.

Дом продувается насквозь,

Но в доме есть дрова и печка.

Исчезнет ветер, стихнет злость,

Просохнет мокрое крылечко.

Услышу дальний лай собак,

Он отзовётся эхом гулким…

И детский смех как добрый знак

Разбудит сонные проулки.

Проснётся солнце в облаках,

Обнимет мир в порыве сильном,

И я пойму, как велика

Моя любовь к моей России.

***

Нас качали великаны

На огромнейших качелях,

Снились розовые страны

И принцессы на балах.

В переулочках Марселя

Рядом с графом Монте Кристо

Нам жилось светло и чисто,

Был потерь неведом страх.

Но прочитаны страницы

Детских книжек о принцессах,

Великанов добрых лица

Вспоминаются с трудом…

Жизнь опутана прогрессом,

В интернете бродят монстры,

И с качелями всё просто:

Их свезли в металлолом.

Вместо них – совсем иные

На космических высотах…

И прогресс, и монстры злые

Нашим детям не страшны…

На опасных поворотах

Рядом с ними великаны,

Те, которым, как ни странно,

Снятся розовые сны!

МАМА

(поэма)

Посвящаю моим дочерям

Вступление

Дети убеждают, что пора

Вылезти из круга дел-делишек,

И пускай финансов – «не излишек»,

Хочется умчаться за моря.

От годов летящих – лёгкий шок…

Посмотрю на маковки у храма

И почувствую – смеётся мама:

Заграница – это хорошо!

Часть первая

Высшее благо – то, что честно,

а все остальные блага ложные и

поддельные.

Сенека – из писем к Луцилию

1.

Время, что ракета-невидимка,

Со вселенской памятью летит.

Счастливо жила девчонка Нинка!

Детства довоенного гранит

Был незыблем и, казалось, прочен

В блеске предначертанных затей.

В сталинской стране старались очень

«Под одну гребёнку» стричь детей.

Радио внушало в каждом доме

СССР – чудесная страна!

Будь готов к труду и обороне!..

В сорок первом грянула война.

Над страною небо почернело,

И отцы отправились на фронт …

Ленинград в блокаде…

Артобстрелы…

В зареве пожаров горизонт…

На балконе – труп братишки Толи,

С выеденной крысами щекой…

Сильною была прививка боли,

И характер сплавился крутой.

2.

Васильевский…

С волнением нет сладу…

На острове в плену кошмарных дней

Переживала мамочка блокаду

С той, что не стала бабушкой моей…

Большой проспект…

Здесь на хлебозаводе

Трудилась в незапамятные дни

Мать Ниночки – укладчицею, вроде…

Уволилась с завода до войны.

И думала о детях, умирая,

Спасла бы горстка жмыховой трухи…

И в тридцать шесть –

у врат цветущих рая

Простились горемычной все грехи.

3.

Нинкина мать исчезла,

Словно и не жила.

Братской могилы бездна

В голод была мала.

Холод вползает в сердце,

Мёртв метронома стук.

В печке открыта дверца,

Печка остыла вдруг…

Жуткая тьма квартала.

Резво плодятся вши.

Девочка умирала…

Бог пощадил – нашли.

Страшные круги ада

Выпало ей пройти.

Долгая жизнь – награда,

Радость была в пути.

4.

По «Дороге жизни» через Ладогу

Переправлен мамин детский дом.

В детских душах лёд остался надолго

И воспоминаний мёрзлый ком…

В эшелоне время в боль спрессовано,

Не было бы только новых бед!

Помнит воспитателя – Петрововну –

Мама на восьмом десятке лет.

Было не до сказок, не до салочек,

Ребятню в пути косила смерть.

И на безымянном полустаночке

Ниночка могла бы умереть.

Воспитатель отстояла бедную,

Не позволив с эшелона снять…

Отпоила травами целебными.

Для сирот она была, как мать.

Женщине, по отчеству Петрововна,

Память незабвенную пою.

Горло у меня волненьем скованно,

Верю, что душа её в раю…

5.

Ярославль для мамы – город-свет!

Там салют победы…

И подруг

В общежитии весёлый круг,

Авиазавод в пятнадцать лет…

Возвратился фронтовик-отец,

Дочку разыскал…

И в Ленинград,

Где трамваи вновь уже звенят,

Ниночка вернулась, наконец…

Строчка не случайна про трамвай:

Вагоновожатых дефицит!

Вот путёвка!..

Комсомол рулит –

Согласишься – в Питер приезжай!

Маму в брючках представляю я:

Девушка красива и стройна!

Весело ведёт трамвай она…

По маршруту «молодость – семья».

6.

Крюков-на-Днепре – так назывался

Милый украинский городок,

Вовке шёл семнадцатый годок,

Как с родимой хатой он расстался.

Прыгал «зайцем» с поезда на поезд…

Цель – Москва! Пойти бы на завод!

Ремеслу учился целый год…

Гитлер внёс корректировку в повесть.

Всем мальчишкам, вестью окрылённым,

Грезился их подвиг фронтовой.

Не считать приписку лет – виной

В райвоенкоматах были склонны…

Морячок Всевышним был храним,

Хоть друзей погибших видел раны…

Помнится: на встречах ветеранов

Мой отец был самым молодым.

7.

Аккордов быстрых примитив

И незатейливый мотив

Для моряков был так хорош –

Играй сто раз подряд.

На старом фото мой отец

В матросской робе юный спец,

В зубах цигарка, брюки-клёш

И хулиганский взгляд.

Снаряды по морю летят,

А молодым сам чёрт не брат!

Какой прекрасной будет жизнь,

Лишь кончится война!

Качнётся палуба, кренясь,

А в кубрике резвится вальс,

«Браток, на вахте продержись», –

Тебе поёт струна…

8.

Мой папа не был страстным грибником,

На Украине степь лежит вальяжно.

Едва женившись, по грибы пешком

Он в русский лес отправился отважно.

Смотри, жена! Я славный ученик,

Уж до краёв заполнена корзинка!

К его добыче строгий взгляд приник,

И в хохоте зашлась супруга Нинка.

В корзинке – мухоморов целый воз

Взрывался вызывающе нахально…

Когда мой папа до седин дорос,

Стал грибником он супергениальным!

9.

В коммуналке вечерами шумно,

Кухня – центр общения соседей,

Я сидела тихо с видом умным

И вникала в суть людских трагедий.

Сколько нынче женщин горемычных!

Инвалидов у пивных палаток…

Не казался чем-то необычным

Вид калек безногих на каталках.

Возвышались над асфальтом в метре,

И звенели тихо их медали,

И тонул тот звон в балтийском ветре…

А про маму сверстницы гадали:

Как же Нинке встретился Володя,

И – послевоенною весною?!

И не раскрасавица же, вроде,

А за мужем, впрямь, как за стеною…

И какие народились детки,

Доченьки-погодки – загляденье!

И вздыхали с завистью соседки,

Вот уж где поистине везенье!

10.

Крутится диск пластинки

Гости танцуют танго.

С младшей сестрой Иринкой

Мы – в уголке (по рангу)…

Ведаем патефоном!

Блещет пластинки глянец.

Папа жестом знакомым

Маму зовёт на танец.

Мама смеётся звонко,

В ритме звуков крылатых…

Спорит панбархат с шёлком

В моде пятидесятых.

Ввысь – шампанского брызги,

Море тостов заздравных…

Хочется вырасти быстро,

С мамою быть на равных…

11.

Картинка детства: за окном пурга,

Играют гости за столом в кинга,

Сказать точнее – дамский преферанс…

Азарт победы, проигрыша транс.

Отец мой пресекал картёжный спор,

Сердитый взгляд я помню до сих пор…

С колодой карт в печи огонь трещал,

Король своих позиций не сдавал.

Я внучку научу в кинга играть.

На старой даче ливень льёт опять…

Наследнице моей понять пора,

Что кинг у нас – семейная игра.

12.

Папины руки с матросской наколкой

Помню на санках с тугою верёвкой...

Снежный фонтан из-под папиных ног,

Санки летели в ближайший сугроб.

С папой гулянье – сплошная потеха –

Что ещё надо для детского смеха?..

Мама частенько читала нам вечером,

Сея «разумное, доброе, вечное»…

В детские ссоры с сестрой не вникала,

Сразу обеим от мамы влетало…

И с убеждённостью прочной росли мы:

Наши родители – не разделимы.

Часть вторая

Прошлое, хранящееся в памяти,

есть часть настоящего

Тадеуш Котарбиньский

1.

На мою большую ногу

Мама туфли покупала.

Вот событие, ей-богу!

В память мне оно запало.

На любимейшем, на Невском,

Настроенью вопреки,

Слякоть с яростным протестом

Нам заляпала чулки.

Без обиды на толкучку,

С беззаботной суетой

Мы транжирили получку

И смеялись над собой.

Потихоньку-понемногу

Оказались на мели,

Но – на «золушкину ногу»

Башмачки приобрели.

Ох, намучилась я с ними,

Год «японочкой» ходи…

Мама мерами крутыми

Укротила рост ноги…

Мама, мама, я приеду

В самом добром светлом сне!

Нас опять дождём и снегом

Встретит Невский по весне.

Нам вдвоём не страшно мчаться

Вдаль до призрачной зари…

Было мне тогда тринадцать,

Было маме тридцать три.

2.

В шестидесятые – смелые веянья,

Оттепель, ярких идей воплощение

В жизнь…

Мы с каникул вернулись весёлыми,

Чувствуя, будто и впрямь –

новосёлы мы!

Комната в светлых обоях, как новая,

Настежь окно с занавеской

нейлоновой…

Где же салфеточки с маминой вышивкой?

Где абажур наш оранжевый?

Выброшен?

Модная люстра горит ослепительно,

Скачет олень на эстампе стремительно,

Столик «на ножках» –

углы закруглённые,

Вьются в кашпо насажденья зелёные.

На сквознячке с занавеской-обновою

Облако флоксов танцует лиловое!

3.

К маме на дачу от жизненных бурь,

Словно шальная, примчусь.

Пыльную обувь я сброшу, как дурь…

В старый шезлонг провалюсь.

Мама встревожится сердцем-душой,

Спросит: «Как дочка, дела?»

Я ей отвечу: «Да всё хорошо!»

И «закушу удила»…

Мама смолчит и тихонько вздохнёт,

Чаем меня напоит.

В дачной обители время плывёт,

Но всё равно – пролетит.

Кончится отпуск – и в горной стране

Буду скучать без родных,

Но…

Как красиво цветут по весне

Маки на скалах крутых!

4.

Ссора с мамой, что в мае гроза –

Грохот грома – и птицы притихли.

Резких слов удержать тормоза

Невозможно…

В запале до них ли?..

В крик заходим!

Неясно, кто прав…

От обиды друг друга не слышим…

И тускнеют соцветия трав,

И чернеют намокшие крыши…

Но отходчивы обе мы с ней,

Через час – с мамой снова подруги…

После майской грозы – зеленей

И свежей в нашей дачной округе…

5.

Запасы дров – моя забота.

Над брёвнышком навис топор…

Мне эта тяжкая работа

Была знакома с давних пор.

А память устремилась в детство:

Мы пилим с папою дрова…

Его уроки – мне в наследство.

Сарайчик с домом по соседству,

В опилках мокрая трава.

Была ребёнком я неловким –

Отец ругался сгоряча.

Блестела синь татуировки

На флотских молодых плечах.

6.

Ходили с папой по грибы

На даче подо Мгою…

И в шестьдесят он бодрым был

И мужественно скроен.

В спортивной куртке, в сапогах,

На голове бейсболка…

Грибы, что прятались в кустах,

Срезал под корень ловко.

Мы забрели в такую глушь,

Мне даже жутко стало…

Среди болот мелькала сушь,

А папе было мало!..

Меня он нежно перенёс

Через ручей бурлящий…

И будущих не чуя гроз,

Мы жили настоящим.

7.

Время летит…

Банально

Для стихотворной речи…

Мама в наряде бальном

В свой юбилейный вечер,

Рядышком мы с сестрою

И с повзрослевшим внуком,

Магнитофон настроен,

Внемлем знакомым звукам.

Старый фанат футбола,

Папа встаёт отважно,

Даже без валидола

С мамой танцует важно.

Ввысь – шампанского брызги,

Стёрты возраста грани…

Дети растут так быстро…

Танго глаза туманит…

8.

Из года в год всегда в зените лета

На даче нарушался распорядок.

Отец сиял, нарядно приодетый,

И мама проходила мимо грядок.

Накрытый стол, шампанского бутылка,

И пироги с капустною начинкой…

Украинские песни пели пылко,

О детстве вспоминали мы с Иринкой.

Под диким виноградом над крылечком

На старой даче жизнь ключом кипела,

И дети торопили нас на речку…

Казалось, жизни не было предела…

9.

В зеркалах не увидеть лица,

По углам затаился ужас…

Унесли на рассвете отца,

И у мамы не стало мужа.

Примеряем ей вдовий платок,

Привыкаем к чёрному цвету…

Горькой пижмы засохший цветок

Возвращает в дачное лето,

Где грибного дождя лёгкий стон,

Детский смех, мамин голос елейный,

И отца рассудительный тон,

И взволнованный тост юбилейный.

10.

Я долго гарцевала на краю

Раздумий – уходить или остаться?

Себя я представляла лишь в раю,

Под сенью опьяняющих акаций.

Казалось мне, – так просто и легко

Оставить бытия привычный берег,

На Божий Суд примчаться прямиком...

Но мама так надеется и верит…

«Не опускай ты, доченька, крыла!» –

Шептала пересохшими губами.

Прилежно отстояла службу в храме,

Молилась мама…

И меня спасла!

И отмолила!

Суд благой верша,

Внимал Господь отчаянью такому…

Мой конь сменил галоп на тихий шаг

И не упал в беды зловещий омут.

11.

А время цветастою радугой

Застыло над дачным крыльцом,

Где ветер порывистый с Ладоги,

Где мама с поникшим лицом.

С утра – «погружение в прошлое».

И, кажется, в тысячный раз

Я слышу ворчанье дотошное,

О жизни счастливой рассказ:

«Прекрасно жилось с коммунистами,

Вкуснее была ветчина…»

И мечутся фразы неистово:

«Чужою мне стала страна!

Пожары, убийства, наркотики,

Не лечат больных стариков,

И шлюхи кругом, и невротики,

И пьяниц полно, и воров…»

С утра и до позднего вечера

Всё шепчет: «…помилуй, прости!..»

В ответ возразить маме нечего,

А внукам – в России расти.

12.

Отец Дионисий

В торжественной ризе

Мне утром грехи отпустил…

Припомнилось много.

Не зря ведь хвороба

Почти выбивала из сил.

Добрее быть надо,

Не зря же когда-то

Людмилой меня нарекли…

В рождественском храме

Молилась о маме,

И слёзы невольно текли.

Часть третья

Поверь – когда в нас подлых мыслей нет,

Нам ничего не следует бояться…

Данте Алигьери

1.

Вяжу себе очередной «шедевр»,

Поглядываю косо на экран…

И от гламурных диво-телестерв

Ещё сильнее боль душевных ран.

Безрадостный декабрь дождями льёт,

Нашёптывает: «маме помоги»…

И тянется тоской моих невзгод,

Запутанный узор из-под руки.

2.

Мне давным-давно не двадцать,

И полно забот-печалей…

(И куда от них деваться?)

Но сегодня полегчало

Маме старенькой…

Под вечер

Убегу из дома резво,

Хоть едва ль на сердце легче

От речей простых и трезвых…

Говорит: «пора в дорогу

От мирского – к звёздной тени,

Что пора пред добрым Богом

На больные пасть колени…»

На пустой платформе мёрзну,

Ветер в спину бьёт январский…

Страшно мне смотреть на звёзды,

Страшно думать, что не двадцать…

3.

Ещё денёк отвоевала смело

У той, что тащится за мамой по пятам…

А в наших разговорах нет предела

Иллюзии, что расставанье где-то там…

А мамочка погружена в альбомы,

Рукой дрожащей фото повернёт,

Вглядится в почерк, словно, незнакомый,

Чуть улыбнётся и опять вздохнёт…

Отрадой нынче ей и сериалы,

И правнуков животворящий смех…

И роз букет, горящий цветом алым,

И мысли светлые,

что дочки лучше всех.

4.

От тоски туманной на душе

Я шепчу отчаянно молитву…

Отчий дом – в болезненном клише,

Но, ещё не проиграли битву

С той, кривой, что всё грозит клюкой…

Мама тяжело сегодня дышит,

Говорит, что надо на покой…

Говорит, что Бог её услышит.

Ей уйти в страданиях не дай!

И не отнимай надежд последних…

Девочке блокадной – светлый рай,

Только дай дожить до дней весенних!

А весною жизнь забьёт ключом!

Сил прибавят солнечные блики…

Одарят надеждою-лучом

С маминых икон святые лики…

5.

Ты уходишь из жизни,

а я, словно рыба об лёд,

Бьюсь в надежде слепой –

отдалить страшный миг расставанья…

Но минуты, часы

и недели уходят вперёд,

И ничто не нарушит

законов простых мирозданья.

Помолюсь…

И таблетки постылые дам тебе в срок,

И шприцов прикуплю «про запас»

в нашей старой аптеке…

Хоть и знаю о том –

не пойдёт нам лечение впрок,

Но борюсь за тебя я

с отчаянием древних ацтеков.

На маршруте немыслимом

столько крутых виражей!

Нам бы их одолеть –

я надеюсь, что хватит силёнок…

Чуть пульсирует кровь у седого виска…

Неужель,

Никогда голос мамы

не будет уверенно-звонок?..

6.

А маме нынче мало надо,

И у неё – одна отрада:

Почаще видеть дочерей,

И правнук приезжал бы к ней…

В слезах она мне говорила:

«Замучила тебя, Людмила!

Прости меня за безрассудство,

Уйти красиво – не искусство…

Ведь как распорядится Бог…

Я чувствую, что скоро срок…

Потрогай руки! Холодны…

Не доживу я до весны…»

7.

Оказался сбор семьи последним

В день рожденья мой, когда ещё

Рядом ты была…

Почти весенним

Был румянец мамочкиных щёк.

Как же, мама, ты была красива!

Радовалась каждому из нас…

Вечер тот для мамы был счастливым,

Долго в нашем доме свет не гас…

8.

А в доме нашем все предметы

Хранят тепло твоей руки.

Тоскливая весна…

И лето

Промчится в приступах тоски.

Не осознать ещё потери…

Моей родимой больше нет!

Парадной тихо скрипнут двери…

В твоём окне погашен свет.

9.

Свежий холмик разрушен потоком

Талых вод…

И в молчанье глубоком

Мы застыли над ним потрясённо.

Сорок дней…

Отблеск свеч у иконы…

Сорок дней…

Но она, как живая!

Я на Божеский суд уповаю,

И молюсь, и прошу о прощенье

В грустный день,

по-апрельски весенний.

10.

А слёзы вновь глаза туманят –

Остановились вдруг часы!

Похоже, мама «хулиганит»:

Примите, дочки, мой посыл!

Ведь незадолго пред уходом

Шутила с грустью пополам:

Умру, но не пройдёт полгода,

Как я «оттуда» знак подам!

Душа летает в мире звёздном

(Как труден был последний шаг!)

Часы, подаренные поздно,

Шли, словно жизнь её круша,

Мгновенья отнимая жизни,

Неумолимо торопясь…

И после поминальной тризны

Не прервалась с родными связь.

11.

Забудусь и схвачу мобильник:

Мне надо маме позвонить!

И осекусь…

Ещё не вникнуть

В реальность…

Некого винить,

Ведь долгожительству препоны

В России – общая беда…

И мамин голос телефонный

Я не услышу никогда.

12.

С мамою снова общаюсь стихами…

Шкаф открываю с трудом.

Мамина блузка пахнет духами,

Запах парфюма знаком.

В блузке, что нынче висит сиротливо,

Мама была хороша!

Благоухает на шёлке тоскливо

И после смерти душа…

Эпилог

Нет греха, опаснее уныния!

Каждый день сражаюсь с ним отныне я!

Господи! Спасибо за дела Твои!

Дай мне силы жить в надежде и любви!

2012-2013гг.

Rado Laukar OÜ Solutions