НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ ГОЛЬ родился в Ленинграде в 1952 году. Поэт (автор трех книг стихотворений), переводчик (для разных изданий переводил произведения Э.По, Т.Мура, Р.Киплига, Р.Фроста и др.), драматург, автор десятка книг для детей, как прозаических, так и стихотворных.

Материал подготовлен редактором раздела «Поэты и прозаики Санкт-Петербурга» Феликсом Лукницким

ЯПОНСКИЙ БОГ

Есть храмик в Киото – всего ничего.

Украшены свастикой стены его –

Для Будды естественный символ:

«Здесь-де восходящего солнца страна,

От коего, дескать, вся жизнь рождена,

Что и подтверждается сим, мол».

Для нас же солярного знака излом

Паучьей опасностью дышит и злом,

Хоть нам и известен генезис

Крестовой символики, вовсе не злой,

Но тут наносной доминирует слой,

Как Вайль бы сказал или Геннис.

Ну, пусть не сказали бы – дело не в том,

А все же признаемся: страшный тевтон

Нам памятен; это меняет

Семантику знака: отдушки не те,

И Будда, с нацистом сроднясь во кресте,

По-моему, много теряет.

В любом из евреев - и в каждый момент -

Арахнофобический жив рудимент,

И ужас на сердце нисходит:

Ведь то, с чем входила к нам свастика та,

Как с гуся вода или с Васьки-кота

Линялая шерстка, – не сходит.

При этом в мозгу непрестанно звучит:

«Дахау, Хатынь, Бабий Яр, Маобит,

Треблинка, Освенцим», - как будто

Сто лет не прошло (так ведь правда, не сто),

Никто не забыт, не забыто ничто,

Хайль Гитлер, и был ли капут-то?

О, генная память всегда под рукой,

И мнится: возможен сценарий такой,

Что зрители вздрогнут и ахнут…

Но будут ли зрители в этом кино,

Где Будда, одернув свое кимоно,

Пролает молящимся: «Ахтунг!»?

ПОМИНКИ

Вот еще один, который…

Что поделаешь – по скорой,

Не по чьей-нибудь вине.

Помянуть пора. Вестимо:

С жизнью смерть несовместима,

А вот с выпивкой – вполне.

Брось, старик, - шепчу себе я, -

Проще будь и будь мудрее.

Рефлексия – чушь и ложь.

Зря ты так переживаешь,

Что друзей переживаешь.

Ничего – переживешь!

БАЛЛАДА С ТЕНДЕЦИЕЙ

Мы все несовершенны,

И вот тому пример:

Художник Ярошенко

Выходит на пленер.

Он молча в рощу входит,

Он пишет сонный мрак,

А на холсте выходит

Заплеванный кабак.

А шел ведь не с поллитрой,

Не с банкой огурцов –

С этюдником, с палитрой,

С душой, в конце концов,

С кистями шел и маслом –

И вот вам результат:

Селедка с постным маслом,

Растленье и разврат.

Вновь жанровая сценка

Из жизни голытьбы…

«Мы, - молвил Ярошенко, -

тенденции рабы:

на днях с натуры Шишкин

писал публичный дом,

а получились шишки

и мишки под кустом».

ИТОГИ

Пора итожить, милые друзья,

Вы, чьи ряды изрядно поредели.

Я прожил жизнь, которую нельзя

Назвать существованьем на пределе.

Я в ней не то чтоб сильно преуспел,

Но и не пересек черты опасной.

Я прожил жизнь, которую посмел

Бы честною считать и не напрасной.

Еще не все завершены дела,

Но близится уже рубеж известный.

Я прожил жизнь, которая была

Скорей забавной, чем неинтересной.

И никому не причинило зла

Биение клавиатурных клавиш.

Я прожил жизнь, которая была –

И тут уж не убавишь, ни прибавишь.

СВАТОВСТВО

- С кем ты живешь, Пенелопа?

- Всё больше одна.

- Хочешь, женюсь, одиночество мигом рассею?

- Как это можно? Я мужняя, всё же, жена.

Видишь – плету, поджидая домой Одиссея…

Как он спешит, за верстой пожирая версту,

В пене морской пролагая неторные тропы!

- Что ты плетешь, Пенелопа?

- А то и плету.

- Вовсе не то, а какую-то чушь, Пенелопа!

ОКТЯБРЬ УЖ НАСТУПИЛ

Ветра к осенней дате оскопили

курчавый лес. Кровавая заря,

а также листьев дактилоскопия

свидетельствуют против октября.

Но, будучи субстанцией природной

И приходящей в сроки, что ни год,

Он мыслит эту логику негодной,

И за собой вины не признает,

И говорит, что действовать иначе

Он не имел ни времени, ни сил

И рамок предназначенной задачи

Ни на полшага не переступил;

Он говорит, что так всегда и будет,

Как предначертано календарем,

И, ежели сейчас его осудят,

То что же станут делать с ноябрем?

И в этом видно правду, как во всякой

Логичной речи, четкой и простой,

И голый лес, застывший раскорякой,

Развел ветвями перед Судиёй.

Чем словесную плоть теребя

Возбуждать вожделенье невежи,

Лучше мне говорить про себя

(а не вслух)

про себя и себе же.

НОВЫЙ СТИЛЬ

Курчавым будучи и юным,

я сочинять стихи умел

и к поэтическим перунам

предрасположенность имел.

Гордясь призванием поэта,

не без лирической тоски

я рифмовал и то, и это,

приподымаясь на носки;

стремясь к изысканности тона,

на перепутье всех дорог

я, как на стул, во время оно

взбирался на высокий слог.

Но, полысев средь вихрей бурных,

стоять, освоив пьедестал,

на несколько карикатурных

котурнах как-то подустал.

Теперь пришла пора другая.

Я не пылаю, не горю,

а хладнокровно излагаю

и по-простецки говорю:

все пройдет, как с белых яблонь,

так как жизнь – всего лишь миг.

Хорошо еще, что я, блин,

это вовремя постиг.