«– Поднимайтесь, потоп! – разорвал сон чей-то голос.

Мы вскочили. С реки доносился треск и шум, тоскливо выл Черня, тревожно кричали кулички. Мы с Прокопием выскочили из палатки. Дождя не было. Красной бровью занималась заря. Приютивший нас остров исчезал под водою разгулявшейся Нички. Вместе с деревьями обваливались подточенные берега. По пересохшей протоке, отделявшей остров от материка, хлынула грязной волною река. Отступать было некуда. Поднялась суматоха. Спросонок люди хватали вещи и, не зная, куда бежать, топтались на месте. Самбуев бросился искать лошадей и вернулся – всюду вода и вода.

Она уже обошла со всех сторон поляну и зловеще надвигалась на палатки.

Мы видели, как остервеневшая река набрасывалась на изголовье острова. Вздрогнули старые ели, поредели их вершины, и деревья, защищавшие от воды сотни лет этот небольшой клочок земли, вдруг раздвинулись и с треском стали валиться в реку, безнадёжно пытаясь удержаться корнями за подмытую почву. Масса воды давила на нас. Где-то за протокой тревожно ржали растерявшиеся лошади.

Нужно было немедленно что-то предпринять, вода угрожала смыть вместе с островом и нас. По совету Павла Назаровича мы срочно приступили к сооружению плотов, без которых невозможно выбраться из ловушки. Работали два с лишним часа, не зная передышки. Никто не ожидал команды. Но беспокойный старик то и дело покрикивал:

– Торопитесь, ребята, иначе снесёт.

И люди с новой силой принимались таскать вещи; дружнее стучали топоры. А вода всё яростнее прибывала и уже затопляла край поляны.

Плоты наконец были готовы. Не теряя ни одной секунды, мы разместили на них всё наше имущество и собак. Оказалось, что плоты едва могут выдержать этот груз. А ведь нужно было поместить ещё восемь человек!

Пришлось дополнительно довязать несколько брёвен. Скоро вода ринулась через остров.

– На плоты! – повелительно крикнул Днепровский.

Все бросились к плотам. Я схватился руками за крайнее бревно, а рядом держался за сучок Самбуев. На плоту оказались Лебедев и Павел Назарович, а мы должны были следовать за ними вплавь, так как „судно“ и без того было перегружено.

Не успели отплыть и двадцати метров, как заднюю часть нашего плота накрыл вершиной упавший кедр. Плот завертелся, накренился. Послышался отчаянный крик. Тонул, придавленный сучьями, Самбуев. Лебедев бросился к нему на помощь. Ловким ударом топора он отсёк вершину кедра, а Павел Назарович успел толкнуть шестом плот вперёд. Мы увидели выплывшего на поверхность Самбуева.

– Где моя будёновка? – кричал он, отфыркиваясь и смахивая кровь с исцарапанного лица.

Лебедев сильным рывком выбросил его на плот, а Павел Назарович, заметив, что перегруженный плот начал тонуть, спрыгнул в воду. Он, так же как и я, схватился руками за связанные брёвна, и, подхваченные течением, мы понеслись вниз по реке.

Лебедев, широко расставив ноги и упираясь ими в брёвна, забрасывал шест далеко вперёд и, наваливаясь на него всем корпусом, пытался подтолкнуть плот к берегу. От чрезмерного напряжения лицо его налилось кровью. Я совсем застыл в холодной воде, всё болело, словно сотни острых иголок впились в тело. У Павла Назаровича судорогой свело руки и ноги, лицо исказилось от боли. Он стал захлёбываться и тонуть. Это было вблизи берега. Лебедев бросился на помощь, взвалил Павла Назаровича к себе на плечи и, шагая по грудь в воде, вынес его на берег.

Мы с Самбуевым задержали плот, привязали его к дереву и вышли на берег. Второй плот причалил несколько выше. Тотчас прибежал со спичками Прокопий.

Мы, сняв мокрую одежду, отогревались у костра.

Буря миновала, но вода в реке продолжала прибывать. Размывая берега, она всё больше пухла и пузырилась.

Остров проглотила река. Вырванные деревья, беспомощно раскинувшие ветви, уносило течением в неведомую даль. И только один, самый старый кедр ещё долго единоборствовал с рекою. Но вот и он качнулся, хрустнул под ним корень; ещё качнулся, и словно в испуге задрожала его курчавая вершина.

Мы видели, как этот великан, сопротивляясь, всё больше клонился к воде, как выворачивались из-под него огромные пласты размокшей земли.

И наконец он рухнул в муть объявшего его потока и печально застонал, ещё пытаясь удержаться корнями за пни срубленных нами деревьев.

…Так неудачно закончилась наша вторая встреча с Ничкой. Случай на острове послужил нам серьёзным предупреждением, и мы надолго запомнили, как опасно в непогоду ночевать на берегу горной речки, а тем более на острове».

Место для очередной стоянки выбрали в устье речки Чануэнваам (до конца жизни запомню это неудобопроизносимое слово!). Наше внимание привлёк аккуратный холм напротив ручья с обрывистыми берегами. На его вершине красовались концентрические кольца камней, говорившие о том. что места эти издавна облюбованы оленеводами для стоянки. Мы. балбесы, этому и обрадовались.

Нашу палатку, стандартную «геологическую» шестиместку. мы водрузили на самую вершину холма, вытащенные лодки привязали к камням, воткнули в палатку неизменную печку и улеглись по спальникам в твёрдой уверенности. что проведём здесь всего одну ночь.

Как же мы в этом, чёрт возьми, ошибались!

Первый шквал, пришедший с севера, разбудил нас оглушительным хлопком. Скат палатки выгнулся внутрь, и нам показалось, что оборвались верёвки растяжек. На деле же из края полотна с мясом вырвало три люверса. Мы опрометью выбежали наружу. Благо, было абсолютно светло: месяц был июль, и в Заполярье стоял полярный день. Мы завязали в края брезента круглые камешки, расчалили палатку заново, укрепили её как смогли и залезли внутрь.

– Хоть не прямо в двери. – с облегчением сказал Володя Аксёнов, начальник отряда. – а то бы сдуло вместе со всем гамузом. Такой удар прямо в лоб ни одна палатка не держит!

Противный борей, казалось, услышал его слова. Первый шквал, как оказалось, был самым сильным за весь пятидневный шторм. Далее ветер начал дуть равномерно, но приобрёл мерзкую характерную особенность. Часов за двенадцать он оборачивался на все румбы и заставил нас применить всю возможную изобретательность для укрепления нашего жилища. На каждую верёвку мы бросили не менее ста килограммов камней, выложили неподъёмными булыжниками полы, «пригасили» борта, так что скат начинался прямо от земли. На третьи сутки наш временный домик приобрёл вид укреплённого римского лагеря. Мы использовали все известные нам хитрости для борьбы с ветрами и, по-моему, придумали ещё пяток новых.

Ветер подстригает кроны деревьев лучше садовника.

Но стихия не унималась. Недостаточно хорошо закреплённую лодку-пятисотку шторм оторвал от камней и перенёс за полкилометра в тундру. На четвёртый день прочнейшие тройные швы на скатах «поползли». Мы кинулись на них с иголками и капроновыми нитками. Коньковая палка прогибалась под ударами ветра дугой. Аксёнов, человек мнительный. отказывался под ней лежать.

– Ох, чует моё сердце, зазвездит она мне ночью между глаз!

В довершение по нашему бедному лагерю во всю силу кисти пьяного маляра вмазал дождь (который в какой-то момент перешёл в снег, а затем снова в дождь). Выбеленная ткань держала его очень плохо, пришлось городить дополнительный тент из полиэтилена, полиэтилен хлопал на ветру, как пушки адмирала Нельсона при Трафальгаре. Короче, поводов для оптимизма не было.

Все эти дни мы спали, что называется, вполглаза. Перспектива проснуться на натуре без крыши над головой не очень грела бы и в ближнем Подмосковье, а уж посреди Анадырского нагорья, в трёхстах кэмэ от ближайшего жилища, в ней и вовсе нет ничего привлекательного. И только под утро пятого дня урагана мы смогли заснуть крепким здоровым мужским сном: ветер наконец стих.

Устье Чануэнваама мне видится в кошмарных снах до сих пор.

Из бытовых неприятностей, могущих перерасти в неприятности глобальные, дождь и ветер стоят на одном из первых мест. Работая на открытых пространствах – таких как чукотская тундра, некоторые районы Охотского побережья и безлесные горы, – в первую очередь начинаешь обращать внимание на всякие закрытые со всех сторон западинки. лощинки и прочие уютные дырки в рельефе. Даже своё передвижение в этих местах поневоле ставишь в зависимость от этих «ветроукрывищ». Что и неудивительно. Ветер, особенно зимой, вкупе со снегом подстригает растительность не хуже какого-нибудь английского садовника. Так что закрытые от ветра места выглядят настоящими оазисами среди зализанной тундры. Что же касается дождя, то его постоянно имеешь в виду, работая на Севере в тёплое время года. Дождь, как и туман, вытягивает из человека жизнь – постоянно смачивая и охлаждая тело. Недаром львиная доля смертей от переохлаждения (я имею в виду не бомжачью смертность) приходится не на сверххолодные зимы, а именно на такую прохладную погодку – плюс два-восемь градусов в сочетании с дождём и ветром.

В качестве укрытия от ветра могут использоваться навесы, балаганы, перевёрнутые лодки, наконец. Но дело в том, что они немногого стоят, если не будут подстрахованы какими-нибудь естественными укрытиями.

Естественные укрытия от ветра – это, конечно, овраги, распадки, холмики и водомоины. Идеальным укрытием от ветра я считаю распадочек второго уровня, когда и долинка первого уровня уже достаточно хорошо укрыта от ветра. Распадочек должен быть неширок (не более ста метров) и желательно врезан метра на три-четыре ниже поверхности основного склона. Если сверху ещё кучерявятся кусты стланика (то есть дрова), а поток по распадку не пересох – тогда вообще нирвана. Беда вот только в том, что не всегда эти места пригодны для размещения лагеря. То поверхность неровная (читай – кочки), то вода далеко, то дров нет.

Но уж если очень припирает, со всеми этими неудобствами можно если не бороться, то, по крайней мере, мириться. Отсутствие дров компенсирует какая-нибудь горелка – газ или примус, воду можно принести в пластиковой бутылке, а настоящий добрый ураган можно пережить и сидя на кочках.

Хорошим укрытием от ветра являются лес и кусты. Просто удивительно, как даже несколько кривых ольховых веток без листьев могут изменить ветровую обстановку! Что уж говорить про то. когда они с листьями!

Лежащие на открытой поверхности валуны или бревенчатые завалы в качестве укрытий от ветра не очень-то годятся. Как правило, за ними существуют зоны завихрений, которые мешают гореть огню, и вообще изменение направления ветра даже на несколько градусов обычно превращает такое укрытие в ничто. Как-то на одной из охот мы несколько дней ожидали прилёта вертолёта на вершине горы, со всех сторон обдуваемой ветром. Так вот, для того, чтобы защитить от ветра нашу полусферическую палатку Normal, у которой начали ломаться дуги из отечественного алюминия, пришлось построить вокруг неё каменную стенку высотой около метра двадцати сантиметров! Да ещё и проконопатить землёй дырки!

Позёмка.

Если ветровая ситуация внушает серьёзные опасения (в качестве примера для Чукотки приведу открытую долину реки, идущую трубой с северо-востока на юго-запад – самое распространённое и неприятное направление ветра в наших краях), а стоять в этом месте по той или иной причине надо долго, то можно предложить несколько трюков, связанных с растительностью. Например, лагерь можно просто «врубить» в кусты. В ольховнике или тальнике расчищаются площадки точно по размерам палаток. Надо только проследить, чтобы не торчали пеньки под спинами.

Навесы из веток, особенно стланиковых, – хорошее убежище при условии, если у вас есть время их построить. Ещё раз повторюсь – лично я таскаю в рюкзаке кусок брезента два на три метра. Он ставится очень легко – на трёх жердях, укрывает от ветра, защищает от дождя, а при некоторой сноровке в обращении с огнём не прожигается искрами.

Палаткам мне предстоит посвятить целую главу в этой книге. В то время, когда я начинал свою экспедиционную деятельность, палатка была практически исключительно брезентовым или парусиновым сооружением. Двускатным, естественно. Нейлон и прочие экзотические ткани встречались в основном на страницах лаковых рекламных проспектов.

До сих пор я не уверен, что современные ветроустойчивые, двухслойные, суперлёгкие и сверхпрочные дуговые палатки превосходят по своим техническим характеристикам старинные «гималайки» и «памирки». Приходилось мне быть свидетелем того, как во время сильнейшего шторма на северном склоне хребта Брукса ветер буквально вмял в землю одну из лучших дуговых палаток в мире – North Face Expedition Pro. А ветер был не сильнее чануэнваамского, и с двухскатной палаткой я с ним. пожалуй, ещё поборолся бы.

Самое главное, когда вы ставите палатку в ветродуйном месте, – это постараться угадать её ориентацию. Лучше всего ветер не ловить торцами, а стараться ставить на ветроопасное направление скат или угол (но не тот, что ко входу!). На сильном ветру палатки желательно «гасить» – то есть «усаживать» по самые скаты, не оставляя вертикальных поверхностей. Верёвки должны быть натянуты предельно туго, придавлены камнями. Но надо стараться следить за тем. чтобы они не перетирались там. где на них лежат валуны.

Коренные жители тундры летом к ветру относятся предельно благожелательно. Во-первых. они ещё помнят эпоху без антикомариных репеллентов, во-вторых, олени, ради которых они в тундре и живут, как-то вовсе обходятся без репеллентов. Именно поэтому оленеводы предпочитают разбивать свои лагеря на самых обдуваемых ветром местах. (И именно на такое место их стоянки мы и клюнули на Чануэнвааме.) Жилища чукчей – яранги – совсем не похожи на утлые геологические палатки: это огромные сооружения. с очень сложным каркасом, покрытые тяжёлыми шкурами и брезентом. «Сдуть» такое жилище не под силу даже урагану, подобному тому, который трепал нас на Центральной Чукотке.

Ветер и холод взаимодействуют друг с другом гораздо теснее, чем нам кажется на первый взгляд. Дело в том, что поток воздуха постоянно относит от тёплых участков кожи поток тепла и таким образом охлаждает её. Поэтому при одной и той же отрицательной температуре воздуха человек мёрзнет тем сильнее, чем больше скорость ветра. В результате специальных исследований климатологи и физиологи разработали так называемый ветрохолодовой индекс[2] (см. таблицу).

Работая в ветровых зонах, стоит всегда обращать внимание на то. куда наклонены кроны деревьев, в какую сторону тянутся кусты. Есть даже специальный термин такой в краеведении – «деревья-флюгеры». Если вы особенно дотошны, то можете посмотреть розу ветров ближайшей метеостанции. А если нет, то я вам скажу (даже уже выше сказал): самый противный в наших краях ветрище – это тот, который дует с северо-востока. Но не очень поддавайтесь на все эти подсказки – чануэнваамский ураган, с которого я начал свой рассказ, имел мерзкое свойство оборачиваться вокруг себя два раза в сутки. Правда. это, честно говоря, исключение. Дело, видимо. в очень своеобразной форме каньона, по которому он дул. Резкое изменение направления ветра может говорить и о смене погоды. Но, с другой стороны, гадать на погоду в наших местах – всё равно что определять своё будущее по звёздам Сад-ад-Забих.

В любом случае стоит помнить, что ветер в наших краях – одна из стихий, способная оставить без крыши над головой. Это, между прочим, касается также всяких утлых строений, вкопанных в грунт. Известен не один случай, когда подобные хибары заваливало ветром, а однажды люди, находившиеся в такой халупе, сгорели заживо.

Упоминая о неприятностях, причиняемых ветром, нельзя забывать и о такой на первый взгляд экзотической вещи, как ветропад сухостоя. На самом деле много деревьев в лесу имеют ослабленную корневую систему (отгнивающую. когда дерево умирает). Достаточно сильного ветрового толчка, чтобы такой великан рухнул, сметая всё на своём пути. Поэтому, разбивая лагерь, обратите внимание на стоящие рядом отдельные деревья и попробуйте прикинуть, куда их поведёт, если они, не дай бог, начнут валиться. Такие деревья давили и палатки, и охотничьи избушки; один исследователь в уссурийской тайге в семидесятых годах даже погиб под упавшим от ветра деревом.

Так что испытание сильным ветром на Севере чем-то похоже на испытание пургой. Собственно говоря, ветер и является первопричиной основного количества неприятностей, имеющих под собой метеорологическую подоплёку. А когда к ветру присоединяется дождь…

Мы пили чай на кухне у Миши Гунченко, егеря заказника «Лебединый» в селе Марково. Раздался телефонный звонок, и Лиля, Мишина жена, позвала мужа к телефону. Через несколько минут он, встревоженный, вернулся.

– Поехали на пристань, – забеспокоился он, – надо лодку вытащить. Звонили из Чуванска. Там несколько дней шли дожди, а сегодня посёлок затопило за два часа.

Чуванском назывался посёлок в трёхстах километрах выше Марково по реке Анадырь, и, признаться, известие о его затоплении я воспринял довольно спокойно. Дело-то обычное: на Севере постоянно какая-нибудь гадость случается. Ну не приспособлены эти места для человеческой жизни, и всё тут. Тем не менее беспокойство приятеля передалось и мне. Через десять минут мы на мотоцикле уже ехали в сторону поселковой пристани.

Дождь готовит удар.

Погода стояла пасмурная: дождик с верховий Анадыря, похоже. Добирался сюда. Вода ушла далеко вниз, от уреза воды до сараюшек поселян было не меньше четырёх метров. Миша критически оглядел пристань и сказал:

– Придётся тащить. Хорошо, лодка – не «Прогресс».

Замечу, что вес «Прогресса» – двести пятьдесят килограммов, а у Миши была маленькая старая «Обь», которая тянула меньше чем на сотню. Мы подхватили её вдвоём и в несколько приёмов вытащили на самый верх. Дотошный Гунченко сунул её между сараями, привязал в нескольких местах, подёргал, наконец удовлетворённо заметил:

– Никуда не денется.

Всё это происходило под оживлённое подгагатывание весёлой пристанской братии. «Гунченко лодку в квартиру себе понёс».

Дождь тем временем усиливался и под конец нашего мероприятия лил уже как из ведра. Я уже начал думать, что Миша не так уж и неправ. А народ на пристани не унимался.

– И чего это вы её дальше не потащили? Привязали как-то несерьёзно. Надо бы тросом железным привязать. К блоку бетонному! Гы-ы-ы!

И народ немедленно выпивал водки.

Михаила все эти реплики нисколько не трогали. Время от времени он только что-то подборматывал, вот. дескать, посмотрите, что будет, когда небо на землю упадёт.

Когда мы на мотоцикле возвращались в посёлок. вода с неба текла прямыми струями – как из-под дождевальной машины…

Перед бурей.

Важнейшим из искусств в посёлке Марково в то время являлось кино. Но не из-за слепого подражания классикам марксизма. Просто в посёлке Марково в то время не было телевидения. Поэтому вечерами поселковый кинотеатр был набит независимо от репертуара. Кинотеатру составляла конкуренцию пожарная часть, где также был кинопроекционный аппарат и некоторое количество краденых бобин с фильмами.

Я уже не помню, какой фильм шёл этим вечером. Потому что самым ярким эстетическим впечатлением от его просмотра был крик человека посреди сеанса: «Народ, пристань топит, спасайте лодки!».

Кинотеатр опустел почти мгновенно.

Когда я появился на берегу, то буквально не поверил своим глазам.

Серая мутная вода теперь плескалась прямо среди балков и сараев. От половины лодок остались только верёвки, под большим углом уходившие в воду. Пристанская братия с громким матом носилась по берегу, создавая суету.

Мишина «Обянка» безмятежно качалась на волнах в отведённом ей закутке.

По всем расчётам за последние шесть часов вода прибывала по семьдесят сантиметров в час!

– И так бывает каждый раз, когда говорят, что Чуванск топит, – сказал спокойный Гунченко.

– И часто?

– Да нет, у меня – третий раз в жизни. Но всегда по одному сценарию…

Больше всего проблем приносят дожди двух видов – проливные и мелкие, но нудные.

Вообще, любая вода, текущая на вас сверху. противна.

Что же делать, чтобы от этого ощущения избавиться?

Отчего-то считается, что лучшая одежда во время дождя – это длинный плащ. Тем не менее на эту тему возможны вариации. Дело в том, что если вы находитесь в непромокаемой одежде, то через какое-то (не очень долгое) время будете изнутри такой же мокрый, как снаружи. Поэтому, если дождь не очень сильный, то всё-таки лучше носить одежду, которая дышит. Из плотной хлопковой ткани или хотя бы из сукна. Одежда из плащ-палаточной ткани («брезентуха») слишком тяжела да и в конечном итоге тоже намокает.

Дождевые облака.

Суконные же куртки, конечно, мокнут, но набирают влагу постепенно, зато потом быстро сохнут, причём сохнут возле открытого огня. Кроме того, они практически не шуршат о ветви, в отличие от брезента, гортекса и разных типов синтетики. Не шуршит полартек, он лёгок, намокает примерно с такой же быстротой, как сукно, но его, к сожалению, нельзя сушить на открытом огне.

Что касается белья и носков, то тут разногласий быть не может – это шерсть и только шерсть. Даже сырая, она сохраняет свойство согревать. Хлюпает при этом, правда, противно.

Парусиновые и брезентовые палатки, которые составляют большую часть палаточного парка на Севере, относятся к дождю по-разному.

В принципе абсолютно устойчивы к осадкам только палатки двух типов: самые тяжёлые – из чанового брезента и самые современные – из гольной синтетики. Правда, выбирая синтетические палатки (капроновые, дакроновые и т. д.), надо обращать тщательное внимание на швы (они должны быть проклеены) и на молнии. Если течёт, то, как правило, по ним. Однако синтетические палатки имеют один и тот же крупный недостаток – в них нельзя устанавливать печку. А палатка без печки – это только треть палатки.

Внезапный тайфун в Уссурийском крае.

Причём печка – это как раз средство именно против дождя, а не холода, как можно себе вообразить. Для борьбы с холодом есть тёплая одежда, обувь, спальный мешок, наконец. А печка служит для того, чтобы сушить: а) изнутри саму палатку и не давать ей протекать: б) личные вещи (и поддерживать их постоянно в сухом и тёплом виде). Потому что как бы привлекательно ни выглядели всякие разнообразные дуговые палатки, но если неделю с неба капает влага и у вас нет никакой возможности просушиться, то этой влагой напитывается всё – и главный гарант вашего здоровья. Его Величество Спальный Мешок, тоже. Так что хочешь не хочешь, приходится искать какую-нибудь избу или городить некий навес и сушить всё имущество у огня. А это не всегда возможно. Вспоминаю полевой сезон 1990 года на Омолоне. когда за четыре месяца нам выпало всего четыре погожих дня!

Для человека, путешествующего по нескольку дней налегке, то есть без палатки, дождь – всегда неприятное ЧП.

Типов укрытий от дождя относительно немного. Я уже пару раз говорил вам про брезентик два на три (как его называют приятели – «тряпочка на палочке»). Но именно в дождь он выполняет свои функции укрытия лучше всего – его не так прожигают искры, которые на самых распространённых в Сибири лиственничных дровах так и летят во все стороны. Многие путешественники носят с собой такой же кусок полиэтилена. Спору нет – он легче и занимает меньше места, но при этом легко повреждается, прожигается искрами и довольно трудно расчаливается. Синтетические тенты также неустойчивы к открытому огню, зато прочны и компактны.

Тайга в дождь.

Можно укрываться от дождя под большими деревьями, а также строить из корья балаганы. Но все эти приспособления требуют времени. причём довольно значительного. Например. постройка примитивного балагана, крытого корой, занимает три-четыре часа, а то и больше. Причём сооружать такой балаган хорошо бы в лесу, где можно быстро надрать коры, к тому же у вас должен быть хороший острый топор, и вы, что ещё важнее, должны уметь им виртуозно пользоваться. Потом. есть и оборотная сторона такой постройки – на её сооружение приходится убить пять-десять полноценных больших деревьев.

Зато такой балаган является вполне полноценным суррогатом жилья, и вы можете использовать его несколько недель как переходную базу.

Нет никаких сомнений, что лучшей обувью для дождливой погоды в наших районах являются резиновые сапоги. К сожалению, полевые люди вынуждены проводить в них (в самой противной их разновидности – болотниках) большую часть времени. Болотные сапоги тяжелы, неудобны, ногам в них плохо, но тем не менее альтернативы им пока нет.

Нет альтернативы и другим видам сапог.

После дождя.

В последнее время, опять же с экранов телевизоров и из зарубежных блокбастеров, к нам пришла мода на многочисленную шнурующуюся обувь. Возможно, она и подходит для джунглей и тропических болот, равно как и для всяких других мест, в которых я не бывал. Но для мест, где преобладают жёсткие, как проволока, кустарники – такие как карликовая берёзка, голубичник, багульник, – обувь со шнуровкой означает дополнительную мороку и головную боль. Дело в том, что все эти мелкие кусты, кустарнички и кусточки, хватаясь за мягкую материю шнурков, обладают фантастической способностью эти шнурки развязывать. Поэтому лично я для ходьбы по сырым местам и в сырую погоду предпочитаю самые обыкновенные офицерские яловые сапоги.

Конечно же, я выгляжу в мире современных технологий неким «старообрядцем» (куртка – сукно, сапоги – яловые), но я всё-таки стараюсь подсказывать людям вещи, наиболее приемлемые по соотношению «цена-качество».

Самым надёжным средством спасения от дождя является костёр. Костёр греет и сушит, костёр придаёт настроение, костёр разгоняет тьму. Распространённым заблуждением является мнение, что в дождь развести костёр невозможно. Отвечаю – возможно, только дело это требует некоторого времени и некоторого умения. Тут два способа – лобовой и с хитростью.

Лобовой я уже где-то упоминал – флакушка с горючим, сухой спирт, свечка, фальшфейер и т. д.

С хитростью – это используя сухие ветки, подстилку, разрубленные корчи, строя укрытия от ветра. Практика показывает, что хорошо разгоревшийся костёр потушить уже очень сложно. Сушитесь, грейтесь и помните – дров много не бывает!

Более подробно о кострах мы поговорим в главе 44 «Костры. Ночёвка у костра».

Ещё в Писании прямо было сказано, что Всемирный потоп являлся прямым следствием дождя. Большая часть потопов на наших северных реках случаются или из-за таяния снега, или вследствие продолжительных дождей.

Иногда – не столько продолжительных, сколько обильных. Порой эти паводки носят совершенно катастрофический характер (мы уже говорили об этом в главе 7 «Распутица. Ледоход. Паводки и наводнения»), Так что о том, что берега топятся, реки длинны, а в их верховьях может идти дождь, должен помнить каждый человек, разбивающий лагерь у воды.

В любом случае затяжной дождь, который сыплет с неба неделю, квасит лесные тропы, мочит насквозь палаточное полотно и всю носимую одежду, вздувает ручьи и реки, – одно из самых мерзких явлений на нашем Севере. И главное – деморализующих. Так что только и остаётся повторять самому себе: «Никогда не сдавайся!».

Возвращаясь вечером с маршрута, я привычно отметил клубы тумана, которые ползли с перевала со стороны залива Забияка. Туман – совершенно бытовая штука, если имеешь дело с Охотским морем. Мне оставалось только ждать утра и гадать – рассосётся ли он бесследно в холодном высоком небе? Или опустится вниз, наподобие ватного одеяла, заполнит всё вокруг и превратит окружающий пейзаж в слепой мир, где расстояния меняются на глазах, незыблемые, казалось бы, предметы, колышутся, расплываются, а то и двигаются, звуки глохнут или приходят с другой стороны, а передвигаться приходится почти что на ощупь.

Морские берега – страна тумана.

Привычным взглядом я засёк необходимые ориентиры – долгий спуск по куруму, начинающийся прямо от моих ног, дальше я должен упереться в заросли кедрового стланика и идти вдоль них до ольховых кустов.

На границе ольшаника и кедрача есть торная медвежья тропа, по которой надо двигаться вниз до ручья. Его не надо переходить, а идти вдоль него вниз по левому берегу до скалистого прижима, за которым протекает маленький ручеёк. Идём вверх по его распадку; в трёхстах метрах по правому берегу и стоит лагерь.

Итак, ориентиры: кусты стланика, ольшаник, ручей, скала, приток. Направление: вниз, вниз, вниз, вверх.

А теперь – вниз, пока туман не накрыл каменную россыпь и лишайники на валунах не превратились в скользкую пену, на которой так легко поскользнуться…

Тихоокеанское побережье в полной мере можно называть страной тумана. Но туман может создать много проблем и в долине большой реки (например. Амура, Колымы или Омолона). на море, когда видимость падает практически до нуля, а также на вершинах гор. когда их накрывают низкие облака. Которые – суть тот же туман. С туманом может столкнуться в любой момент каждый путешественник. странствующий в наших краях в межсезонье или же в тёплое время года. Правда, существует ещё и морозная мгла, о которой мы уже говорили в главе 5 «Генерал Мороз». Какие же проблемы несёт с собой туман? И как он образуется?

Туман есть сконденсировавшийся из тёплого воздуха водяной пар. То есть в нагретом воздухе этот пар содержится, но невидим. Иное дело, когда этот нагретый воздух начинает двигаться над холодной поверхностью или сталкивается со студёными воздушными массами. Если в тёплом воздухе содержится достаточное количество пара (его бывает особенно много, если воздушные массы пришли с моря), то скоро наступает состояние насыщения и пар начинает выделяться в виде капелек тумана. На морском берегу мы иногда сталкиваемся и с обратным явлением. Нагревается как раз влажная, в болотистых тундровых пятнах земля. Море же в это время лежит подо льдом, и воздух над ним значительно холоднее. Поэтому утренний бриз, дующий с моря, сталкивается с тёплым воздухом над сушей. Тогда по фронту бриза образуется туманная завеса, которая вместе с ветерком продвигается вглубь суши. Это явление на языке метеорологов называется «выносом». Таким образом, мы безо всяких приборов и спутников можем наблюдать соприкосновение фронтов тёплого и холодного воздуха – по полосе тумана, который тянет по суше свои щупальца.

Туман над прогретой рекой.

Туманы преимущественно характерны для межсезонья – весны и осени. Но, если судить по ощущениям, самый мерзкий туман образуется, когда посреди знойного лета по морю к нам подгоняет ледовые поля – то ли из Гижиги, то ли вообще с Камчатки.

Туманы, образующиеся при столкновении воздушных масс, называются адвективными. Существуют ещё и другие туманы – их порождают испарения с обширной плоской влажной тёплой поверхности – болот, озёр, прогретых морских заливов.

Облака идут вниз.

Есть туманы, которые в горной местности образуют низко идущие облака. Такой туман двигается быстрее и проходит вместе с ветром, или, как принято говорить в науке, «с движением воздушных масс». Впрочем, это относится и ко всем другим видам тумана. Практически любой туман проходит быстро, если присутствует ветер в каком бы то ни было проявлении. Исключения могут составлять некоторые виды морских туманов, которые вертит по кругу циклоническая воронка ветра.

Одна из главных проблем, с которыми сталкивается человек, попавший в мельчайшую взвесь водяных капелек, называемую туманом, – это то, что он перестаёт что-либо видеть. Причём проблема видимости в тумане очень специфическая. Мало того что его консистенция всё время меняется, даже если на первый взгляд туман кажется абсолютно однородной пеленой. Дело в том, что туман состоит из капель воды, каждая из которых сама по себе является микролинзой. Из-за изменения консистенции туманного облака меняется освещённость – порой кажется, будто вот-вот выглянет солнце – и тут же, через десять минут, вокруг вас сгущается свинцовая тьма – как будто уже наступают сумерки. Возникает впечатление, будто вы смотрите на мир сквозь объектив, диафрагму которого крутит неподвластная вам рука. Все эти сочетания низкой и «плавающей» видимости. изменяющейся освещённости и бесчисленных микролинз порождают обилие фантастических образов, преследующих вас в тумане. Образы эти потихоньку проникают в мозг заблудившегося человека и тем самым лишают его разума. Так, по крайней мере, думали древние викинги…

Обилие микрочастиц в воздухе порождает ещё один эффект тумана – он рассеивает и искажает звуки. Они кажутся гораздо более приглушёнными и. что гораздо важнее, меняют направление. Порой звуковые эффекты тумана совершенно поразительны; один мой знакомый слышал, как громыхает жестянка, привязанная к триангуляционному знаку в восьмистах метрах от него – и слышал её всё слабее и слабее по мере того, как к ней приближался. Резкие и громкие звуки, такие как лай собак или выстрелы, доносятся с самых неожиданных сторон, и не обязательно оттуда, где они рождаются.

Другая проблема, которую порождает туман, – это неизбежно связанное с ним похолодание. Микрокапельки влаги оседают на руках, лице, незаметно пропитывают ткани одежды, покрывают шапочку, пролезают в мельчайшие щели. Долгое пребывание в тумане способно пропитать вашу одежду гораздо более равномерно, нежели неожиданно прошедший часовой ливень. Туман охлаждает вас так же «эффективно», как и нудный моросящий дождь, но гораздо более опасно – потому что происходит это незаметней. «Туман сосёт жизнь» – говорят старые охотники. Поэтому, если вы попали в туман и не знаете, когда он закончится, тщательно следите за сухостью – своих вещей и собственно себя. Если вам по какой-нибудь надобности необходимо заглянуть в рюкзак, старайтесь прикрывать горловину клапаном так же, как в дождь и мокрый снег. Помогает это не очень, но хоть как-то помогает.

Облако опустилось.

Спасают в туман и плотная одежда, перчатки, шапка или. по меньшей мере, головной платок. Но в целом проблема с туманом решается более радикально.

Всё это – отсутствие видимости, призрачное, меняющееся освещение, похолодание и сырость – порождает для человека, очутившегося в тумане, то знакомое всем ходокам чувство неуверенности и тревоги, которое и является самой опасной особенностью этого явления природы.

Древние викинги, коряки и жители морских побережий не зря считали туман прибежищем самых коварных и опасных существ.

Туман над лагерем.

Способность преображать природу, даже хорошо известные места, играть с перспективой. заставлять двигаться предметы мёртвые и неодушевлённые и скрывать существа движущиеся будит в душе у человека даже с самой устойчивой психикой такие иллюзии и миражи, что не снились и самому Гойе в его «Сне разума».

Вот через ручей идёт медведь – да нет. это не медведь. Это валун, причём маленький. испокон веку здесь лежит. Человек поднялся в полный рост на противоположном склоне – да это не человек, а обломившееся дерево с ветвями. А где тут каменная осыпь, круто спускающаяся вниз? Чёрт, да я по ней уже пять минут иду…

Есть ли против этого средство?

Кажется, есть.

Когда в глазах начинает рябить от непрерывных смен формы кустов, скал, деревьев, выныривающих и уходящих в туман холмов и рощ, а в сердце пышным цветом распускается неуверенность и кажется, что тут вы свернули не туда, там взяли неправильный ориентир, а здесь перешли неправильный брод, то самое время остановиться. Но не просто остановиться. Вы выбираете удобное, сухое место, с бревном, на которое можно опереться или сесть; рядом смутно журчит ручеёк и торчат сухие клыки кедрового стланика.

Вы собираете сухие веточки, складываете их «домиком», и над ними вспархивает оранжевая бабочка огня. Вы вешаете над ней прокопчённую консервную банку, пьёте из неё горький коричневый чай и приводите себя в порядок.

Вот уже и полегчало.

Все правила поведения во время плохой видимости несложны, но требуют определённой выдержки, как. впрочем, и все правила поведения в тайге и тундре.

Заблудившаяся в тумане.

Прежде всего, если время терпит – устраивайтесь лагерем и ждите. Туман пройдёт.

То же самое, если туман застал вас в мало – Туманные берега – знакомой, абсолютно плоской или, наоборот, прибежище духов, сильно пересечённой местности. Сидите, пейте чай и ждите – даже два-три дня ожидания с лихвой оправдают десятидневное блуждание по лесу или сломанную ногу на скальном обрыве.

Туманные берега – прибежище духов.

Если места вам худо-бедно знакомы, имеют чётко выраженный рельеф, то можно продолжать двигаться. С большой осмотрительностью, разумеется…

При появлении первых признаков поднимающегося тумана или наступающего туманного фронта надо внимательно вглядеться в маршрут и чётко разложить его по ориентирам. Причём, как уже говорилось в главе 4 «Феномен пурги», в качестве ориентиров можно использовать только те приметы, в которые можно лишь упереться и мимо которых нельзя промахнуться. Годятся – дороги, постоянные тропы, линии электропередачи (если они есть в ваших краях), склоны холмов, большие куртины кустов, ручьи и реки (при условии, если вы знаете, куда они текут), линии берегов, гребни холмов и перевалы. Не годятся – отдельно стоящие деревья, скалы, мелкие озёра и бочаги.

Старайтесь изначально разложить предстоящий маршрут по отрезкам и прикинуть, через какое время вы выйдете к одному, другому, третьему ориентиру. Помните – ваша скорость в тумане, хотите вы того или нет. будет в два, а то и в три раза меньше, чем в обычную погоду. Постоянно вглядывайтесь в туман по вашему маршруту – то тут, то там его полотно может раздёрнуть случайным порывом ветра, и вы увидите то солнце, то знакомую вершину, то фрагмент склона. Они помогут вам сориентироваться во время блуждания в «небесном молоке».

Бога ради, не торопитесь и сохраняйте голову на плечах! Осторожность и вдумчивость могут буквально спасти вашу жизнь!

В тумане плутали все. Только не все об этом рассказывают…

В приморских районах время от времени возникает пренеприятнейшая необходимость – сесть на какое-нибудь судно или, наоборот, с этого судна высадиться. На так называемый необорудованный берег.

Выглядит этот необорудованный берег обычно следующим образом: о круглые крупные валуны, россыпью наваленные на пляже, с размаху разбиваются длинные серые волны. Если вы подходите к берегу на шлюпке, моторной лодке или другом таком же утлом плавсредстве, то с воды вам кажется вначале, что волны эти высотой не более чем по колено, причаливание будет заключаться в том, что лодка лениво ткнётся на гребне волны в каменистый берег, и вы, выскочив через нос и не замочив ног, мирно отправитесь по своим делам.

И только уже в двадцати метрах от берега вы услышите, с каким грохотом обрушиваются волны на эти круглые, вылизанные морем валуны, увидите, на какую высоту вас поднимает спина прибоя, почувствуете, как резко опускается ваша лодка под прогибом следующего вала – и судорожно схватитесь за вёсла или румпель мотора, чтобы в самый последний момент попытаться спасти своё оборудование, своё судно и, может быть, самих себя…

Накат.

Это – накат… Проклятый накат.

Несть числа погибшим при высадке или посадке на берегу моря во время прибоя или наката фотоаппаратам, биноклям и даже компьютерам-ноутбукам. Иногда страдают и люди. Чаще всего – это ушибы и даже переломы при падении на камнях, когда человека сбивает ударами волн и эти же удары волн не дают ему подняться.

Накат – это прибой, обрушивающийся на берег длинными ровными ударами волн в результате колеблющей морскую поверхность зыби. Вылетая к отмёлому берегу, волны меняют свою форму. Волна входит во взаимодействие с дном в тот момент, когда глубина у берега начинает соответствовать её амплитуде. С этого момента волновые орбиты водных струй, ограниченные дном, становятся ещё более эллиптическими. Длина волны уменьшается, амплитуда увеличивается – волна становится выше. Передний склон делается круче, волна опрокидывается вершиной вперёд и, образуя бурун, разрушается. Разрушение волны происходит на глубине, приблизительно равной её высоте.

Небольшой прибой на песчаном отлогом пляже в хорошую погоду чарует глаз. Волна за волной с тихим шелестом набегает на берег, дробится на тысячи сверкающих на солнце пузырьков белой пены и отбегает назад. Но вот зыбь становится всё крупнее и шире. Накат, как говорят моряки, усиливается. Волна разрушается теперь не у самого берега, а вдали от него, на большей глубине, соответствующей уже большей её высоте. Это уже не прибой, это – буруны. Между буруном и берегом нередко находится полоса воды с довольно спокойной поверхностью. Водная масса разбившейся волны добавляется к этой спокойной воде и бежит по ней в виде гребня без ложбины, увлекая за собой всю толщу воды. Это так называемая волна перемещения, или одиночная волна. У самого берега она образует вторичный прибой.

Разбитая лодка.

У мелких отлогих берегов буруны нередко образуются на расстоянии одного-двух километров от берега. Если в таких местах зыбь, поступающая с моря, достаточно сильна, крупные одиночные волны пробегают всё это расстояние со скоростью двадцать – двадцать пять километров в час, а иной раз и больше. Длинные волны зыби при вступлении на мелкое место почти удваивают свою высоту. На побережье Тихого океана прибой высотой от трёх до шести метров – довольно обычное явление. В штормовую погоду на берег обрушиваются волны высотой от шести до одиннадцати и даже до двадцати метров.

Существует главное правило высадки во время наката:

Эта малоприятная процедура производится как минимум вдвоём.

Лодка подходит к берегу перпендикулярно волне. Первый пассажир стоит на носу, держа причальный конец в руках. Этот причальный конец он теперь не отпустит до самого окончания процесса высадки. А высадка будет закончена только после того, как лодка будет вытащена как можно дальше от прибойной полосы – иногда на пятьдесят или сто метров от воды. Главная опасность заключается в том, что последующие волны могут. ударяя в корму, захлестнуть лодку (и при накате – обязательно захлестнут); забросают галькой и полностью похоронят в камнях; лодку может просто разбить о камни, а вещи будут безвозвратно потеряны.

Итак, этот первый пассажир с носа спрыгивает вниз при первом касании лодкой земли. затем вытягивает причальный конец и изо всех сил старается натягом каната подтащить лодку по берегу на гребне волны. Затем. когда волна спадает и лодка мирно успокаивается на каменистом берегу, он бежит обратно к лодке, продолжая держать верёвку в руках. Он подхватывает лодку с одного из бортов – и вдвоём с напарником выдёргивает её за прибойную полосу.

Второй человек вначале сидит на вёслах и старается удерживать лодку на волне, носом к берегу. Затем, как только его напарник покинет судно, он, мгновенно бросив вёсла внутрь лодки, выскакивает за борт. После этого оба подхватывают лодку за борта в районе уключин и, наперегонки с волнами, тащат её как можно дальше на берег.

Но на этом их миссия не заканчивается.

При высадке или посадке во время наката первоочередное значение имеют одежда и упаковка.

Ваша одежда в подобных ситуациях должна исключать какие бы то ни было колебания в случае, если понадобится прыгнуть в холодную морскую воду. Излишне говорить, что на ногах надо иметь как минимум болотные резиновые сапоги. Подойдёт костюм химзащиты. Хорошо зарекомендовали себя сухие гидрокостюмы с надетым под них водолазным бельём из верблюжьей шерсти.

Самая большая неприятность – это поскользнуться на илистых или просто скользких камнях под ударами волн. При падении можно сильно ушибиться или даже что-нибудь сломать, а в сильный накат можно даже и не подняться. Удары волн бывают настолько сильны, что просто могут забить упавшего человека под лодку, а там уже…

Плавучие льды.

Как-то подобное случилось со мной, и скажу вам – очень это мне не понравилось… Живым удалось остаться буквально чудом.

Поэтому обувь для работы в накате должна иметь сильный протектор, а лучше всего – шипы или трикони. Если же такой обуви на вас нет, то можно обойтись голой смекалкой. Например, с самого начала выбрать место, где камни густо обсажены морскими желудями – балянусами. Они держат ногу так, как будто вы ступаете на поверхность, покрытую наждачной бумагой.

При высадке или посадке абсолютно всё снаряжение надо убирать в непромокаемую упаковку. Лучше всего для этих целей подойдут гермомешки. Но в принципе можно использовать и пару мусорных мешков с плотно завязанными горловинами. Для верности упакованный таким образом груз завязывают ещё в третий мешок – из плотного полиэтилена, так называемый сельдевой вкладыш. Их употребляют для засолки сельди или другой рыбы в деревянные бочки.

Плавучие льды.

Должен сказать, что море во время наката может выглядеть совершенно мирным и чуть ли не штилевым. Внимательно следите за самой береговой линией – накат обозначает своё присутствие тонкой белой полосой бурунов.

Принимая решение высаживаться или, наоборот, садиться на судно с берега, надо приготовиться к разным неожиданным и чаще всего неприятным моментам, главный из которых, пожалуй, – потеря времени.

Случаями, когда люди в ясную погоду ожидали посадки на судно три-пять дней, на наших берегах никого особенно не удивишь.

Собственно говоря, реалии дальневосточных морей родили такую грустную присказку: «Обещали в августе забрать, а ещё и в июле не увезли».

Поэтому лично я предпочитаю в любом варианте, связанном с перебросками по морю, иметь дело всё-таки не с судном, а с вертолётом.

Приливно-отливный цикл – важнейшее природное явление, с которым приходится считаться путешественникам, странствующим вдоль морских берегов. Это очень специфическое явление, которое зависит по большому счёту от влияния на водную массу Мирового океана небесных светил.

Приливно-отливный цикл обычно связывают с лунным циклом. Масса именно этого спутника Земли притягивает к себе из космоса всю свободную воду на планете, которая вытягивается в пространстве по направлению к Луне.

От того, как перемещается под влиянием вращения Земли этот «лунный водяной волдырь», и зависят приливы и отливы на всём земном шаре. Однако нельзя недооценивать и ту силу, с которой водные массы Земли притягиваются Солнцем. И хотя сила притяжения Солнца в 2.17 раза меньше силы притяжения Луны, её тоже учитывают при расчёте приливов.

Лёд на отливе.

Наибольших значений морские приливы достигают дважды в течение лунного месяца, который приблизительно равен двадцати восьми дням. Наибольшая высота приливов объясняется тем. что при новолунии и полнолунии Луна и Солнце находятся на одной прямой по отношению к Земле и их приливообразующие силы складываются. Во время первой и третьей четвертей фаз Луны приливы минимальны, так как приливообразующие светила находятся под прямым углом по отношению друг к другу. Максимальная теоретическая величина на идеально круглом острове в открытом море должна быть всего восемьдесят сантиметров. Однако моря, омывающие Россию, замкнуты и изрезаны, отчего приливно-отливные волны в них отнюдь не идеальны. В Охотском море максимальная амплитуда «прилив-отлив» составляет около двенадцати метров.

Море отступило… На литорали.

На сутки приходятся по два прилива и два отлива, один из которых всегда меньше другого. Время максимального и минимального прилива-отлива постоянно смещается не только по земному шару – оно значительно различается даже в сорока-пятидесяти километрах на изрезанном побережье. Кроме того. время пика водной массы каждый раз сдвигается на определённый временной промежуток – в среднем на тридцать-сорок минут. и это надо обязательно учитывать, составляя собственную шкалу колебаний моря в каком-либо труднодоступном месте.

У приморских жителей распространено мнение, что на пике прилива и на максимуме отлива существует явление так называемой мёртвой воды – когда море как бы стоит на месте. Строго говоря, это не так – движение Земли вокруг Солнца и Луны вокруг Земли не прекращается ни на миг, поэтому водные массы тоже пребывают в постоянном движении. Другое дело, что на пиках колебания изменения уровня воды практически незаметны. что даёт возможность судоводителям воспользоваться предоставляемыми природой возможностями – пройти куда-нибудь мелким фарватером или закончить ремонт днища обсохшего судна.

В принципе таблицу отливов-приливов путешественник всегда может приобрести в местном управлении по метеорологии. Там же специалист может рассчитать периодичность водных колебаний в любом месте на интересующем вас побережье.

Тихоокеанское побережье России представляет собой с севера на юг череду скальных обрывов различной высоты – от тридцати до семисот метров. Они перемежаются прорезанными в скальных стенках долинами небольших рек и в одном месте – эстуарием по-настоящему крупной реки. Амура.

Двигаться вдоль этих берегов можно двумя путями – используя «столбовые» звериные тропы по верхней кромке обрывов и по каменным пляжам и приливно-отливной полосе – так называемой литорали.

Приливно-отливная полоса, или литораль, – это участок, на котором происходит бесконечная война между морем и сушей. Половину суток она закрыта водой во время прилива, вторую половину – когда вода отступает – она представляет собой полосу суши.

Знание приливно-отливного цикла абсолютно необходимо для путешественников, передвигающихся по морю и использующих для стоянок бухты и заливы побережья. В употреблении себе на пользу свойств приливов и отливов, как и всего разнообразия законов природы. присутствует некий дуализм. В прилив гораздо легче подойти к отмёлому берегу, зайти в бухту или защищённую от ветра лагуну.

С другой стороны, накат и прибой во время отлива несколько ослабевают, что помогает высадиться на открытый необорудованный берег.

Непропуск Охотского берега.

Однако зашедшему в мелкую бухту или эстуарий судовладельцу или судоводителю надо помнить, что вслед за приливом всенепременно наступает отлив. В бассейнах Охотского и Белого морей его диапазон может достигать нескольких метров, и стоящее на якоре в ста метрах от берега судёнышко рискует Непропуск оказаться на суше. Охотского берега.

Поэтому на маломерных судах в закрытых морях имеются на борту штанги-упоры, с помощью которых судно во время отлива устанавливается на ровный киль.

ВНИМАНИЕ! В некоторых районах Белого и Охотского морей вода во время отлива может отступить на несколько километров от береговой черты!

Значительная часть скалистых берегов на тихоокеанском побережье России обрывается прямиком в море, образуя так называемые непропуски. Значительная часть этих непропусков может быть преодолена во время отлива по литорали. Но движение вдоль прижимов по приливно-отливной полосе влечёт за собой довольно много сомнительных вещей. Во-первых, вы не всегда можете рассчитать скорость отлива и длину пути, который вам предстоит преодолеть. Тогда прилив может застать вас посреди пути вдоль шестисотметрового скального обрыва, вскарабкаться на который можно только при помощи специальных навыков и альпинистского снаряжения (которые есть далеко не у всех путешественников). Во-вторых. непропуск, вдоль которого во время отлива вам открылась хорошая галечниковая или валунная дорога, может упереться в огромный морской омут, и вам быстро-быстро придётся выбираться назад и искать обходной путь поверху. В-третьих, скалы морских побережий разительно отличаются от тех гранитных утёсов, на которых принято тренироваться у альпинистов и скалолазов. Тысячелетиями их породы подвергались атакам морского солёного ветра, морозов и волн. Поэтому скальные кромки побережий представляют собой довольно плохую опору – крошатся и рассыпаются прямо под руками карабкающегося на них человека.

Вот несколько советов путешественнику:

• собираясь двигаться вдоль череды скальных обрывов, запаситесь точной таблицей приливно-отливного цикла на этот участок побережья:

• попытайтесь рассчитать время прохождения самых сложных отрезков пути вдоль череды береговых обрывов и сопоставьте эти значения со временем минимальных значений отливов;

• прикиньте с помощью карты, где и как вы сможете пересидеть поднявшуюся воду до начала очередного отлива:

• и самое главное – попытайтесь выяснить у кого-нибудь из местных жителей, является ли эта полоса спальников проходимой по отливу в принципе;

• если при рассмотрении плана движения по литорали в незнакомом месте у вас возникнет чувство неуверенности – толкуйте ваши чувства в пользу сомнения и ищите обходные пути!

Береговой припай после шторма.

Весной, сразу после взлома весеннего льда, благодаря приливно-отливным волнам вдоль скалистых берегов на некоторое время остаётся хорошая и прочная дорога – намёрзший за зиму и припаянный к подножию скал припайный карниз. Этот карниз обладает значительной прочностью (особо лихие люди ухитрялись даже ездить по нему на вездеходе). он ровный и совсем не скользкий. У него есть всего один недостаток – никто не знает, когда он отвалится от скалы… Но в течение первой недели после отхода льда от берега им ещё вполне можно пользоваться, передвигаясь по нему на значительные расстояния и волоча за собой санки с грузом.

На берегах северных и дальневосточных морей довольно широко распространены такие формы приморского рельефа, как лагуны.

В принципе лагуной называется мелководный залив, отгороженный от морского пространства галечной или валунной косой и (или) цепочкой рифов. Происхождение лагун в северных краях объясняется активностью льдов. Косы, отделяющие лагуны от моря, образуются в результате нагребания ледяными массивами и айсбергами грунта с мелководья на череду полузатопленных скал или рифов. Лагунообразующие косы на побережье Северного Ледовитого океана иногда достигают длины в десятки километров. С морем лагуну соединяют один или несколько каналов, в которых на пике прилива или при отливе развивается бурное течение – иногда до двенадцати километров в час.

Припайный лёд.

Такие лагуны могут быть удобным убежищем для некрупных судов – тем более что коса лагуны самой природой воздвигалась как барьер на пути льда. Однако, планируя использовать северную лагуну как убежище для своего судна, вы должны помнить о следующих вещах:

• поверхность лагуны может быть покрыта льдом гораздо дольше, чем остальное морское пространство:

• лагуна значительно мелководнее окружающего её моря:

• приливно-отливное течение в канале лагуны может превосходить мощность небольшого судового двигателя.

Морская зыбь.

Приустьевые участки рек, глубоко вдающиеся в море, с многочисленными наносами, протоками и мелями, называются эстуариями. Из-за своей сложности и протяжённости они причиняют довольно много хлопот как сухопутному, так и морскому путешественнику. Путешественнику сухопутному приходится или преодолевать все бесчисленные протоки и острова по самой границе с морем – там, в местах выноса грунта непосредственно в открытое пространство, устьевые рукава имеют наименьшую глубину: или уходить вглубь материка, в поисках места, где река образует единое русло или, по крайней мере, наименьшее число проток, и организовывать свою переправу там. Путешественник морской должен помнить, что окрестности устья любой реки изобилуют мелями и подводными косами, которые из-за течения постоянно меняют своё расположение.