19 марта 2024  06:13 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 57 июнь 2019


История

Аватар пользователя Сергей Васильев


Сергей Васильев

Исследователь закономерностей и системных проблем в управлении социумом, микроэкономикой, государством. Места и роли государства в жизни человека. Взаимодействие гражданина с властью. Эволюция отношений личности и власти, законы развития этих отношений и их влияние на цивилизационные процессы. Доктор бизнес-администрирования. Юрист. Фермер. Кризисный управлящий.

Забытый великий полководец и Победа Ивана Грозного, которую запретили на века.


Забытый великий полководец


Отечественная военная история (и не только военная) периода между стоянием на Угре и началом Смуты широким массам известна слабо. Знают, разве что, что был Иван Грозный, который со своими стрельцами Казань брал, Астрахань брал, Ревель брал, Шпака не брал - но как-то без подробностей. Ну, и ещё победа при Молодях, широко известная в наших интернетах тем, что она незаслуженно неизвестная. А за пределами этого - почти ничего.

В свете этого мне бы хотелось рассказать об одном видном военачальнике того времени, материалы по которому в сети не сказать, чтобы совсем отсутствуют, спасибо К. Жукову и прочим "пошедшим в народ" историкам, но в той мере, в какой он бы того заслуживал, не представлены. Чтобы составить более-менее полное и объёмное представление о том, что это был за человек, одной короткой статьи недостаточно, потому материал разбит на три части, по наиболее значимым эпизодам его деятельности.

Государь и Великий князь всея Руси Иван Васильевич


Наша история начинается в 1505-м году, когда на 65-м году жизни Государь и Великий князь всея Руси Иван Васильевич, славный прекращением ордынского ига, тяжело заболел. Слух об этом разнёсся крайне широко, и достиг, в том числе, Казанского ханства. Правивший там хан Мухаммед Амин, прежде бывший фактически вассалом Ивана III, счёл, что настало время изменить сложившееся положение и вернуть ещё не до конца забытые ордынские порядки, когда Русь была обложена данью. Он жестоко вырезал присутствовавших в Казани русских купцов, после чего, призвав на подмогу ногайцев, чей хан был его шурином, отправился в поход на Москву.

Когда весть об этом достигла Москвы, к берегам Оки выдвинулось войско - да только там оно и остановилось. Великий князь умирал, и потому командовавшие войском бояре не хотели уходить далеко от столицы. В самом деле, а вдруг экстренное решение вопросов престолонаследия потребовало бы их личного присутствия, причём, с теми самыми войсками?

Иван Васильевич Добрынский

Впереди же, закрывая татарам дорогу к Москве, стоял Нижний Новгород. Воеводой в котором в то время служил государев тёзка Иван Васильевич Добрынский, звавшийся также Хабаром Симским - по полученному в юности прозвищу и названию родового села.

Пост городского воеводы, конечно, был почётным. Да только Нижний Новгород, учитывая, что война долгие годы приходила с запада, а не востока, считался глубоким тылом, и потому гарнизоном был укомплектован по принципу "не отправлять же эту шушеру на действительно ответственные участки". Войска там стояли немногочисленные и необстрелянные, охранявшие город не столько снаружи, сколько изнутри - чтобы не сбежали заточённые там взятые в последней войне с Литвой пленники.

И вот защищённый таким формальным образом Нижний осадило сорокатысячное татарское войско. Единственное, на что можно было рассчитывать воеводе Хабару - что татары не станут спешить со штурмом, а там и подмога из-за Оки подтянется. Но подмога медлила - государь стал совсем плох, и бояре не спешили трогаться с места. Татар бить - это же дело такое, там и убить ненароком могут. А кого убьют, тот при княжей пересменке политику делать уже не будет.

В этот момент, прослышав о бедственном положении, в которое угодил город, к воеводе обратились пленники. Мол, терять тебе, воевода, нечего, а мы вояки вполне себе справные. Так что освободи, дай оружия, доспехов - и отправь город защищать.

Решение было непростое. С одной стороны, пленники были большей частью русскими по происхождению и православными по вере - обычное, кстати, дело для восточных областей тогдашнего Великого Княжества Литовского. То есть, на фоне татар, почти своими. Но был и риск тяжело в них на этот счёт обмануться. Всё же на стороне Литвы воевали, а ну как предадут.

Время, однако, шло, осада продолжалась, а помощь всё не спешила. Понял воевода, что терять ему теперь действительно нечего. И, под свою ответственность освободив и вооружив пленников, дополнительно их простимулировал, пообещав амнистию, если получится отбиться.

Впрочем, лишние три сотни бойцов, пусть и отличных, в глухой обороне погоды не делали - татар всё едино было больше. Так что просто поставить их на стены вперемешку с гарнизоном хорошей идеей не было. Хабар это понял, и нашёл им намного лучшее применения.

Первой же ночью после освобождения бывшие пленники вышли из города и, напав на татарский лагерь, посекли около полутысячи басурман, многих ранили и пожгли подготовленный к штурму инвентарь, после чего организованно отступили за стены. Готовившийся штурм этой вылазкой был сорван, и следующие двадцать дней Мухаммеду Амину пришлось бездействовать. Зато не бездействовали в гарнизоне Нижнего Новгорода, выдумывая способы отражения следующего приступа. И выдумали.

Стоило татарам приблизиться к стенам для нового штурма, как по ним тут же ударили слитным залпом все имевшиеся в городе пушки и пищали. Тут же после этого была предпринята новая вылазка - вновь с печальными последствиями для штурмового инвентаря. А ночью - ещё одна, в которой было взято множество знатных пленников. И следующей ночью тоже, а потом и вовсе среди бела дня - чтобы жизнь мёдом не казалась.

После этого Мухаммед Амин стал осторожничать, опасаясь новых каверз со стороны осаждённых. И потому было решено его спровоцировать.

Взятых во время вылазок пленников в клетках свесили с городских стен. Что, наверное, по современным меркам выглядит жестковато - но такое уж было время. И те ведь пришли нижегородцев отнюдь не пряниками угощать.

Татары ринулись освобождать товарищей - и получили залп из всего наличного огнестрела в упор. Попытались ещё раз - новый залп. Ещё попытка - тот же результат. Закончилось всё тем, что Мухаммед Амин велел сидевших в клетках пленников перестрелять, чтобы не мучились - что и было выполнено.

После этого татары прекратили активничать и стали ждать каких-либо перемен, которые бы вывели ситуацию из ступора. Дождались. Только их это совсем не порадовало.

В один из дней ногайский хан, шурин Мухаммеда Амина, собрал всю верхушку своей орды и поехал с ними осмотреть городские укрепления и посовещаться на тему того, как их лучше штурмовать.

Со стены компактную группу хорошо одетых и богато одоспешенных всадников заметил один из бывших пленников, по специальности - пушкарь. И подумал: а чего бы, собственно, и нет? Дал команду заряжать, навёл пушку - и пальнул. Видимо, хороший это был пушкарь, или как минимум очень удачливый - всё верховное командование ногайцев полегло с одного выстрела.

Рядовые ногайцы, лишившись всех своих вождей разом, после этого решили, что участвовать в настолько провальном набеге им более неинтересно. И засобирались домой, в родные степи. Мухаммед Амин от такого рассвирипел, и заявил, что всех дезертиров он вырежет к шайтановой бабушке. Ногайцы на это устроили казанцам превентивную резню, после чего всё-таки ушли. Вскоре пришлось, скрипя зубами, уйти и Мухаммеду Амину - слишком уж его войско было обескровлено.

В этот момент - о, чудо! - проснулась совесть у стоявших за Окой бояр. Стремительным маршем они подошли к Нижнему Новгороду... И с немалым удивлением обнаружили, что на драку они капитально опоздали. Ни одного татарина под стенами города уже не было. А стоявшие на стенах нижегородцы встретили их, вместо цветов и фанфар, крайне обидным хохотом и оскорбительными комментариями.

Василий III

Ставший новым государем Василий III, в чём надо отдать ему должное, рассудил всех по совести. Медлительные интриганы-бояре полетели со своих высоких постов со свистом. Воевода Хабар, напротив, стал расти в чинах, постепенно становясь одним из главных защитников восточных рубежей.

Что же до героических трёх сотен пленников, то им великий князь не только предоставил обещанную свободу, но и пригласил к себе на службу на весьма хороших условиях. Большинство княжье приглашение приняли. Оставшиеся же были отпущены домой без каких-либо препятствий.

В XVI-м веке Российское государство, возродившееся с прекращением татарского ига, медленно, но неуклонно крепло, постепенно становясь всё более централизованным, защищённым и, при необходимости, зубастым, когда нужно было предъявить свои права на наследство прежней Руси и на её место в региональной политике. Это, разумеется, нравилось далеко не всем. Свято место, как известно, пусто не бывает, и прежние зоны влияния Руси ныне были под контролем Великого Княжества Литовского, в ордынский период прибравшего плохо лежавшие русские земли, и Крымского ханства, которое мало того, что унаследовало счёты к Москве ещё от Золотой Орды, так ещё было вассалом и эмиссаром молодой и агрессивной Османской империи, стремившейся посредством крымцев распространить влияние султана на евразийские степи.

Несмотря на острейшие противоречия в других вопросах, общность интересов Литвы и Крыма на российском направлении была очевидна, так что их совместная согласованная деятельность была вопросом времени. Это и произошло в 1521-м году.

Мухаммед Гирай и Евстафий Дашкевич

Мехмед Гирей и Евстафий Дашкевич

Сперва, получив от Литвы гарантии ненападения, крымский хан Мехмед Гирей выступил на Казань, где сверг московского ставленника Шаха-Али и усадил на трон своего брата Сахиба Гирея. Заполучив же таким образом контроль над казанским войском, он стал собираться в большой поход на Москву. От Литвы же ему на подмогу прислали шляхтича Евстафия Дашкевича с отрядом запорожских казаков. И на личности последнего имеет смысл остановиться несколько подробнее, поскольку оной личности особенности повлияли на исход похода достаточно сильно.

А заключались эти особенности в том, что пан Евстафий, если называть вещи своими именами, был, извиняюсь, преизрядной сволочью. Ещё в начале карьеры во время войн Литвы с Москвой он отметился ретивостью в грабежах - и моментальными переходами на сторону противника, как только в воздухе начинало пахнуть дракой. Войну он закончил на стороне Литвы - и со временем всеми правдами и неправдами добился там шляхетского звания, а также фактически наместничества над родной южной окраиной княжества. Там он зарекомендовал себя человеком жестоким, сребролюбивым и беспринципным. Местное население при нём было низведено до совершенно бесправного состояния. От обильно собираемых налогов в центр шли только жалкие крохи - остальное прилипало к рукам Дашкевича. И, наконец, при пане Евстафии вольготно стали себя чувствовать разбойничьи шайки, которые за долю в добыче могли рассчитывать на убежище и ценную информацию - на что, кстати, соседи-шляхтичи жаловались в самом что ни на есть массовом порядке.

За что же его всё-таки держали? Да за то, что, несмотря на практически отсутствующий моральный облик, он часто оказывался полезен. В реалиях пограничья с Диким Полем он был, как рыба в воде. В Крыму у него были важные контакты в самых верхах, благодаря которым была возможность или перенаправить готовившийся набег на восточных соседей, или, если первое не получалось, загодя узнать время и место удара, и изготовиться к обороне. И, наконец, для грязной работы, ежели в таковой возникала необходимость, Дашкевич был просто незаменим.

Вторжение на первых порах для крымско-казанско-литовской группировки развивалось успешно. Русская сторожевая рать под Коломной была разбита, и путь на Москву - открыт. Князь Василий III в этих условиях выехал в Волоколамск, собирать полки. Москву же он оставил на своего зятя, казанского царевича Худай-Кула, в крещении - Петра Ибрагимовича.

Силы вторжения подошли к Москве раньше, чем сбор войска был закончен, и встали лагерем на Воробьёвых горах, готовясь к осаде. И в этих условиях княжий зятёк изволил облажаться по всей форме. По-хорошему, ему бы потянуть время - а там бы и тесть в силах тяжких подоспел, после чего татарам стало бы очень и очень больно. Однако, Петруша свет Ибрагимович численности прибывшего воинства дюже испугался, и потому пошёл на переговоры, на которых покорно согласился на все условия и от лица отсутствующего государя подписал грамоту о признании вассальной зависимости всея Руси от крымских ханов.

Мехмед Гирей таким исходом набега был более чем удовлетворён, и радостно повернул обратно, пока князь Василий и в самом деле не подоспел и не затолкал злосчастную грамоту ему в глотку. А вот кто таким исходом был недоволен, так это пан Евстафий Дашкевич - человек, напомню, жестокий и сребролюбивый. Он-то уже нацелился вволю пограбить - но этого в последний момент не сложилось. Потому он начал подбивать хана Мехмеда по пути завернуть в Переяславль-Рязанский (ныне - Рязань), где и рассчитывал хорошенько оторваться.

Надо заметить, что Переяславль-Рязанский был выбран в качестве "утешительного приза" отнюдь не случайно, и у этого выбора имелась своя предыстория.

Незадолго до того Великое Княжество Рязанское было ещё автономным от Москвы. И не сказать, чтобы московские князья сильно стремились это изменить, поскольку рязанцы после эпизода с выступлением князя Олега на стороне Мамая всё-таки стали москвичам верными союзниками, и во всём их политику поддерживали. Кроме последнего князя - Ивана, решившего, что дружить с Мехмедом Гиреем против Москвы ему интереснее.

Великий князь Василий на это отреагировал оперативно - Ивана сместил, Рязанские земли перевёл в своё прямое подчинение, а в Переяславль-Рязанский отправил своим представителем воеводу надёжного, грамотного и решительного, не боящегося в критических ситуациях взять на себя ответственность и действовать по собственному разумению. В общем, такого воеводу, какой на критическом участке и был нужен. Звали этого замечательного человека Иван Васильевич Добрынский, но более он был известен под прозвищем Хабар Симский.

Вот потому Рязанские земли и стали целью - в отместку.

Прибывшие к Переяславлю-Рязанскому татары попытались взять город прямо с марша, изгоном. Но воевода Хабар свой хлеб ел не зря, и подчинённых организовал на загляденье - так, что врезали они татарам по самое что ни на есть первое число.

Понял Мехмед Герай, что с наскока город не взять, а на длительную осаду у него времени особо и не было - к тому моменту князь Василий как раз должен был закончить орать на зятя и броситься в погоню. Но просто уйти несолоно хлебавши было обидно, да и Дашкевич ещё что-то там ныл насчёт нехватки трофеев. И тогда хан решил действовать хитростью.

Он направил Хабару послание, в котором предписывал ему, холопу московского князя, вассального великому крымскому хану, немедленно открыть ворота, отдать ключи от города, а самому явиться на ковёр для разноса.

Иван Васильевич на это вежливо полюбопытствовал, не натёр ли глубокоуважаемый хан себе шлемом на мозгах мозоль, раз ему Государь и Великий князь всея Руси в числе вассалов мерещится.

Хан на это возразил, что на предмет вассалитета у него официальная грамота имеется.

Воевода предположил, что глубокоуважаемый хан брешет, аки шелудивый пёс, и потребовал означенную грамоту ему для внимательного ознакомления предъявить.

И Мехмед Гирей имел глупость эту самую грамоту для ознакомления выслать. Хабар поступивший ему документ почитал, посмотрел внимательно на скреплявшие его печати - да и сунул в печку.

Тем временем Дашкевич стал терять терпение, и потому решил предпринять пакость, позволившую бы ему разграбить город, не дожидаясь исхода переговоров. Пакость заключалась в том, чтобы выпустить взятых под Коломной пленников - и когда тем откроют ворота, ворваться в город вслед за ними и начать резать да грабить.

Вот только командовавший городской артиллерией немецкий наёмник Иоганн Йордан оказался не промах. И увидев, что за бегущими пленниками к воротам на всех парах несутся злые вооружённые татары и запорожцы, уложил вероломных затейников слитным залпом из всех смотревших в ту сторону орудий.

Мехмед Гирей от этого впал в ярость и, особо напирая на написанное в грамоте, стал требовать выдать ему Йордана на расправу.

На что Хабар заявил, что никакой грамоты он никогда в жизни не видел, так что пусть хан идёт со своими требованиями далеко-далеко.

И хан пошёл. Правда, не туда, куда его направил бравый воевода, а восвояси в Бахчисарай.

Впоследствии, правда, Мехмед пытался, ссылаясь на утраченную грамоту, отправлять в Москву какие-то там свои указания. На что Василий III сначала издевательски попросил предъявить грамоту, в которой написана такая несусветная чушь. А потом, никакой грамоты, разумеется, не получив, подтвердил и уточнил адрес, по которому хана посылал воевода Хабар. Точнее, на тот момент уже боярин Иван Васильевич Добрынский - спасение своей чести князь оценил по достоинству и в долгу не остался.

При ознакомлении с изложенной в предыдущей части историей курьёзного случая, произошедшего с войском Мехмеда Гирея под Переяславлем-Рязанским, может сложиться впечатление, что армии татарских ханств, противостоявших Российскому государству в XVI веке, были сплошь набраны из комичных недотёп. Даже странно, как же это мы от них, таких забавно-бестолковых, столько натерпелись.

Но на деле рязанский курьёз был лишь единичным случаем, не отражавшим общих тенденций. Ханства-осколки Золотой Орды были для Руси грозным и опаснейшим противником. К тому же, за их спиной маячила тень крайне могущественной и непобедимой тогда Османской империи, переживавшей при знаменитом Сулеймане Великолепном время своего наивысшего расцвета. Османы того времени были ещё весьма голодными до влияния, и силами вассальных ханств они стремились его как можно больше распространить.

Несмотря на неудачу с оформлением на Руси нового ига, Крымское ханство в годы правления Мехмеда Гирея всё же стало значительной силой в регионе. После крымских походов на Казань и Астрахань, под властью рода Гиреев оказалась почти вся территория бывшей Золотой Орды, что не могло не вызывать беспокойства насчёт их дальнейших амбиций. Особенно же тревожным сигналом стало обращение казанского хана Сахиба Гирея к турецкому султану с просьбой принять его в такие же вассалы, каким был Мехмед Гирей. Просьба была удовлетворена, и вскоре турецкий посол в Москве передал великому князю Василию Ивановичу требование во всеуслышание признать Казань собственностью султана.

На это последовал ответ, что под властью законного хана Шаха-Али Казань была вассалом Российского государства, а Сахиб Гирей - узурпатор и бунтовщик, который не имел никакого права дарить султану не принадлежащие ему земли. И вскоре началась война.

На Казань отправилось 150-тысячное русское войско, возглавляемое князем Иваном Фёдоровичем Бельским. Обозом и артиллерией в составе войска руководил другой князь Иван Фёдорович - Палецкий. Конницу же возглавил боярин Иван Васильевич Добрынский, по прозванию - Хабар Симский.

Бельский с пешей ратью и Палецкий с обозом двигались к Казани на кораблях, а конница Добрынского шла посуху. Три части войска двигались автономно, местом сбора же был назначен Гостиный остров на Волге.

Бельский прибыл к условленной точке первым, и без особых хлопот. Но после этого начались проблемы.

Корабли Палецкого во время ночной стоянки подверглись нападению и были частично - потоплены, а частично - захвачены. Вырваться и добраться до Гостиного острова удалось только ладье самого князя. Известие о гибели обоза сильно подорвало боевой дух войска, к тому же, лишившись вместе с обозом и припасов, войско стало голодать.

Вскоре пришла весть, что на реке Свияге угодил в засаду Добрынский, и вся конница была уничтожена. Эта информация вызвала в войске натуральную панику, и Бельский, уверившись в полном провале похода, принял решение отступать. Вслед же за ним выдвинулись основные силы казанцев.

Войско Бельского сильно проигрывало казанцам в скорости и так.. Кроме того, в отсутствие обоза оно вынуждено было дополнительно задерживаться, чтобы найти на местности хоть какое-то пропитание. А татары тем временем нагоняли. Казалось, судьба всего русского войска уже решена.

И в этот момент с севера подоспела якобы разгромленная конница Хабара Симского, живая, здоровая и с обильными трофеями.

Оказалось, что разбит был только передовой дозорный отряд. Основные же силы мало того, что прорвались - они ещё и в наступление перешли, в результате полностью разгромив силы казанцев, скрывавшиеся в тылу Бельского.

Объединившись, Бельский и Добрынский атаковали основные силы татар и разгромили их, после чего выдвинулись под стены Казани. Однако, остатки разбитых татарских сил успели вернуться, так что город уже был готов к отражению штурма. Длительная же осада без обоза и артиллерии не представлялась возможной.

В этот момент казанцы запросили переговоров на условиях, выглядевших для Москвы достаточно выгодными. Бельский счёл, что это свидетельствует об успехе похода, и повернул назад.

Однако, когда дошло до реального разговора, казанские послы наплевали на все данные Бельскому обещания - ведь теперь русского войска у стен Казани не было. Дальнейшие переговоры тянулись пять лет и шли крайне тяжело. Когда же стороны наконец договорились, формальное заключение мира было сорвано - князь Палицкий, который должен был отвезти в Казань соответствующие документы, узнав, что, ещё не успев договориться, хан уже принимается нарушать условия мира, в гневе повернул назад. Вскоре началась новая война. Затем - ещё. И ещё. И лишь спустя более четверти века Казань была взята войсками Ивана Грозного. Последнее мы так привыкли воспринимать буднично и ассоциировать с цитатой "Казань брал" из советской комедии, что значение этого события от современного обывателя зачастую ускользает. Но для Российского государства того времени остановить и повернуть вспять продвижение османских вассалов по континенту было, пожалуй, даже вопросом выживания.

Что же до воеводы Хабара, то победа на Свияге и спасение войск князя Бельского стали его последними ратными подвигами. К моменту похода на Казань он был уже в преклонных годах, и по его завершению отошёл от военных дел. Несколько лет он заседал в боярской думе, где пользовался заслуженным авторитетом. Наконец, в 1534-м году Ивана Васильевича Добрынского не стало.

***

Победа Ивана Грозного, которую запретили на века.

Мало кто знает об этой битве. Почему? В 1572 году произошла величайшая битва, определившая будущее евроазиатского континента и всей планеты на много веков вперед. В том сражении, унесшем более ста тысяч жизней, решалась не только судьба Руси — речь шла о судьбе всей европейской цивилизации.

Но мало кто, помимо профессиональных историков, знает о этой битве...

Почему???...

Да потому, что по мнению Европы, эта победа была одержана «неправильным» правителем, «неправильной» армией и «неправильным» народом...

Как это было

… В 1572 году Девлет Гирей собирает невиданную по тем временам военную силу — 120.000 человек, в числе которых 80 тысяч крымчан и ногайцев, а также 7 тысяч лучших турецких янычар с десятками артиллерийских стволов — по сути спецназ, элитные войска, имеющие богатый опыт ведения войн и захвата крепостей.

Заранее пошла «делёжка шкуры неубитого медведя»: в пока еще русские города назначались мурзы, в еще не покоренные русские княжества — наместники, заранее делилась русская земля, а купцы получали разрешение на беспошлинную торговлю.

Огромная армия должна была войти в русские пределы и остаться там навсегда.

Так оно и случилось…

6 июля 1.572 года крымский хан Девлет Гирей довёл османскую армию до Оки, где наткнулся на двадцатитысячное войско под командованием князя Михаила Воротынского.

Девлет Гирей, не стал вступать в бой с русскими, а повернул вверх вдоль реки. Возле Сенькина брода он без труда разогнал отряд из двухсот бояр и, переправившись через реку, двинулся по Серпуховской дороге на Москву.

Решающая битва

Опричник Дмитрий Хворостинин, возглавлявший пятитысячный отряд из казаков и бояр, крался по пятам татар и 30 июля 1.572 года получил разрешение атаковать врага.

Ринувшись вперед, он насмерть втоптал в дорожную пыль татарский арьергард и у реки Пахры врезался в основные силы. Опешившие от подобной наглости татары развернулись и бросились на малочисленный отряд русских всеми своими силами. Русские кинулись наутёк, а враги, устремившись за ними, преследовали опричников до самой деревни Молоди...

И тут захватчиков поджидал неожиданный сюрприз: обманутая на Оке русская армия стояла уже здесь. И не просто стояла, а успела соорудить гуляй-город — передвижное укрепление из толстых деревянных щитов. Из щелей между щитами по степной коннице ударили пушки, из прорубленных в бревенчатых стенках бойниц громыхнули пищали, а поверх укрепления хлынул ливень стрел.

Дружный залп смел передовые татарские отряды, словно рука, смахнувшая с шахматной доски пешки...

Татары смешались, а Хворостинин, развернув своих казаков, снова ринулся в атаку...

Османы волна за волной шли на штурм неведомо откуда взявшейся крепости, но их конные тысячи одна за другой попадали в жестокую мясорубку и обильно заливали русскую землю своею кровью...

В тот день только опустившаяся тьма остановила бесконечное смертоубийство...

Утром османской армии открылась истина во всей ее ужасающей неприглядности: захватчики поняли, что угодили в ловушку — впереди по Серпуховской дороге стояли прочные стены Москвы, а пути отхода в степь перекрывали закованные в железо опричники и стрельцы. Теперь для незваных гостей речь шла уже не о покорении России, а о том, чтобы выбраться назад живыми...

Татары пребывали в бешенстве: они привыкли не драться с русскими, а гнать их в рабство. Османским мурзам, собравшимся править новыми землями, а не умирать на них, тоже было не до смеха.

К третьему дню, когда стало ясно, что русские скорее умрут на месте, чем позволят незваным гостям убраться восвояси, Девлет Гирей приказал своим воинам спешиться и атаковать русских вместе с янычарами.

Татары прекрасно понимали, что на сей раз они идут не грабить, а спасают свою шкуру, и дрались как бешенные собаки. Доходило до того, что крымчане пытались разломать ненавистные щиты руками, а янычары грызли их зубами и рубили ятаганами. Но русские не собирались выпускать извечных грабителей на волю, чтобы дать им возможность отдышаться и вернуться снова. Кровь лилась весь день, но к вечеру гуляй-город продолжал все так же стоять на своем месте.

Ранним утром 3 августа 1572 года, когда османская армия пошла в решающую атаку, в спину им совершенно неожиданно ударил полк Воротынского и опричники Хворостинина, и одновременно с этим из гуляй-города на штурмовавших османов обрушился мощный залп из всех орудий.

И то, что начиналось как битва, мгновенно превратилось в избиение...

Итог

На поле у деревни Молоди были порублены без остатка все семь тысяч турецких янычар.

Под русскими саблями у деревни Молоди полегли не только сын, внук и зять самого Девлет-Гирея — там Крым потерял практически все боеспособное мужское население поголовно. От этого поражения он так и не смог оправиться, что предопределило его вхождение в Российскую империю.

Не смотря на почти четырехкратное превосходство в живой силе, от 120-тысячного войска хана не осталось почти ничего – в Крым вернулись всего 10 тысяч человек. 110 тысяч крымско-турецких захватчиков нашли свою смерть в Молодях.

Такой грандиозной военной катастрофы история того времени не знала. Лучшая армия в мире попросту перестала существовать...

Резюме

В 1572 году спасена была не только Россия. В Молодях была спасена вся Европа – после такого разгрома о турецком завоевании континента речи быть уже не могло.

Битва при Молодях — не только грандиозная веха Русской истории. Битва при Молодях – одно из величайших событий Европейской и Мировой истории.

Возможно, именно поэтому она была так тщательно «забыта» европейцами, которым важно показать, что это именно они разгромили турок, этих «сотрясателей Вселенной», а не какие-то русские...

Битва при Молодях? Что это вообще такое?

Иван Грозный? Что-то помним, «тиран и деспот», кажется…

Кровавый тиран и деспот

К «полному бреду» можно отнести «Записки о России» англичанина Джерома Горсея, в которых утверждается, что зимой 1.570 года опричники перебили в Новгороде 700.000 (семьсот тысяч) жителей.

Как такое могло случиться, при общем населении этого города в тридцать тысяч, объяснить никто так и не смог...

При всём старании, на совесть Ивана Грозного за все его пятьдесят лет правления можно отнести не больше 4.000 погибших.

Наверное, это немало, даже если учитывать, что большинство честно заработало себе казнь изменами и клятвопреступлениями...

Однако в те же самые годы в соседней Европе в Париже ТОЛЬКО за ОДНУ ночь(!!!) вырезали больше 3.000 гугенотов, а в остальной стране — более 30.000 за две недели.

В Англии по приказу Генриха VIII было повешено 72.000 людей, виновных только в том, что они нищие. В Нидерландах во время революции счет трупам перевалил за 100.000...

.

Rado Laukar OÜ Solutions