Траектория судьбы

Глава 1 Когда началась война…

Не думал, не предполагал, что судьба вылепит из меня авиатора, и после окончания физического факультета я буду работать на авионику, решать в ней задачи прикладной физики, а потом и до сего времени участвовать в разработках систем взлёта, навигации и посадки самолётов, вертолётов, космических аппаратов. Было ли это предопределено где-то в голографической карте небесной памяти и постепенно проявлялось в этой многомерной карте вселенной под мощным лучом детства с первых дней войны?

Бомбоубежище

Киев бомбят. Вой сирен, небо в чёрных клубах дыма, взрывы, грохочущие на скорости мессершмитты, чёрные кресты на их крыльях. Киев бомбят с первых дней войны. Бабушка бежит по нашей улице, завернув меня в одеяло. Я выпростал голову из-под одеяла, вижу чёрное небо, кресты на крыльях низколетящих мессершмиттов. Мне 3 года и 8 месяцев. Бабушка бежит в бомбоубежище. С моей ноги падает туфля. «Бабушка, туфля!» - кричу. Бабушка возвращается, поднимает туфлю и бежит дальше.

Дальше бомбоубежище. Женщины и дети. Строганные, неокрашенные столы и скамейки. На столах - крынки с молоком и кружки. Это, наверное, не первый день войны, как-то подготовились, но я запомнил только такую картину бомбоубежища.

Мобилизация

А ведь ещё совсем недавно была мирная жизнь. Каждое утро (очень рано, пока все ещё спали) на скамеечке у дверей квартиры, на лестничной площадке, молочница оставляла молоко, сметану, творог. Проснувшись, бабушка вносила всё в квартиру.

Совсем недавно, в прихожей стояли чёрные сверкающие сапоги - отец вернулся на побывку со сборов военных переводчиков. Уже веяло грозой.

Киев бомбили в первый же день войны. На следующий день началась мобилизация. Мои дяди совсем молодые – 20 и 25 лет, уходили на фронт.

Абрам Наумович прошёл войну в морском десанте. Десантники высаживались с катеров в укреплённых вражеских районах под непрерывным огнём и в большинстве погибали. Марк Давыдович воевал в танковых частях, горел в танке… Оба дяди перенесли тяжёлые ранения, выжили, но оба стали инвалидами. Их судьбы драматичны, нетривиальны и, если достанет сил, я ещё расскажу…

Моя судьба вела по прямой – 18 сентября немцы взяли Киев – да, по прямой в Бабий Яр. Но здесь-то моя судьба отклоняется от предполагаемой траектории, выпадает мой первый счастливый жребий.

В моей жизни было несколько счастливых жребиев. Но вот – первый. Мамочка моя работала на киевском авиационном заводе. Передо мной её сохранившийся пропуск. Я его процитирую, опишу. На лицевой стороне обложки – герб СССР и золочёная надпись – «Народный комиссариат оборонной промышленности», а внутри справа - удостоверение №22. Слева - подпись мамы, утверждающая подпись, печать… и портрет мамочки. Она – красавица, округлое лицо, причёска с пробором посередине, обрамляющими голову косами. Похожа, пожалуй, больше на украинку, чем на еврейку. Но фото чёрно-белое, а глаза у неё были серые, глубокие, выразительные. («У евреек, кто-то мне сказал, разве только в древности бывали серые, как у тебя, глаза». Это из С.Щипачёва)

Мама родилась в семнадцатом, ей было всего 24 года. Энергичная, сообразительная, хорошо пела, читала вслух стихи, мечтала петь в оперетте…

Эвакуация.

Она случилась в августе.

Завод эвакуировался в Новосибирск. И отчётливо всплывает в памяти: товарный вагон, нары нижние и верхние, внизу - женщины и дети, наверху – мужчины. Долгие остановки. Успевали набрать на станции кипяток. Поезд наш длинный-длинный, а до заветного крана с кипятком порой не близко, да ещё очередь. Да, остановки долгие – на запад идут поезда к фронту, их надо пропускать в первую очередь. До Новосибирска добирались недели две. Казалось, вся страна состоит из бесконечных железных дорог, бесконечных поездов… В конце войны У.Черчилль скажет, что главное сражение было нами выиграно на железной дороге – грандиозной эвакуацией предприятий. Народным комиссаром (наркомом) железных дорог был в годы войны Лазарь Каганович, один из ближайших соратников Сталина, на мой взгляд, самый энергичный и результативный. Я уже в зрелые годы часто бывал в командировках, неоднократно слышал от проводниц-фронтовичек при задержке поездов – «Кагановича на вас нет!».

В Новосибирск были эвакуированы ещё Московский и Ленинградский авиационные заводы, все авиазаводы слились с ОКБ Александра Сергеевича Яковлева и под его руководством разрабатывали и поставляли в армию различные типы истребителей. К 1943 году только Як-9 выпускалось в день 30 самолётов. Прилетали военные лётчики и уводили их на фронт. Каждый день. Сколько погибло самолётов! А наших молодых парней-лётчиков! К этой мысли я часто возвращаюсь. Война живёт во мне. И хочется ещё много рассказать из того, что отчётливо застыло в памяти,- как работал завод, как заботился о детях сотрудников и о детях из подшефного детского дома.

В 6 лет я, самый маленький в пионерском лагере завода, « принимал в пионеры» лётчика- аса, героя, в последствии, трижды героя СССР, маршала авиации, Александра Ивановича Покрышкина. Я дарил Александру Ивановичу красный пионерский галстук.

О маме, папе, бабушке.

Мама работала секретарём главного инженера, полковника Артёма Тер-Маркаряна. В годы войны секретарь и директора, и главного инженера (как правило, в званиях генерала и полковника) была ответственная должность. Мама отслеживала график сотрудничества и поставок с заводами-смежниками, направлялась туда для решения вопросов, иногда ей приходилось «забросить» меня в «Эмку» и вести с собой до соседнего небольшого города. Шофёр вёл машину энергично, но порой добирались за два-три часа…

Приходили похоронки и сообщения о без вести пропавших родных, друзей. В бело-серых конвертиках на полупрозрачной папиросной бумаге. Без вести пропал мой дядя десантник, Абрам Наумович - родной брат мамы. Бабушка Софья Марковна, получив такой конверт и клочок папиросной бумаги, зарыдала. Но в конце войны дядя нашёлся ( его оживляли по разным госпиталям, следы затерялись). Бабушка от этого сообщения упала в обморок.

Бабушка жила с нами. Она вырастила меня в войну, ведь мама работала в день по 12-16 часов, обеспечивала связь дирекции с Москвой.

Конечно, я ещё расскажу о моём замечательном отце Борисе Соломоновиче. Когда началась война ему было 32 года. Талантливый учёный в области радиотехники, из провинциальной, не имеющей возможности дать ему образование семьи. В 14 лет он приехал один в Киев, был рабочим, закончил ремесленное училище, техникум, вечерний институт. Был любимым учеником и сотрудником зав.кафедры, профессора Никитина. И тут не могу умолчать: Никитин сознательно остался в Киеве, активно сотрудничал с захватчиками, агитировал за самостийную Украину…

С годами начинаешь всё больше любить и понимать родителей, с рождением у тебя первого ребёнка…

Жизнь родителей складывалась непросто, трудно. После войны у меня родился брат. Родители были не только в работе, но и в заботе о двух сыновьях.

Сразу после Победы отца перевели на работу в Ленинград. Без его желания, не имел права отказываться как член Компартии (ВКПБ). Мы с мамой и бабушкой переехали в Ленинград только в мае 1947 года. И с этого мая стал я навсегда ленинградцем, петербуржцем…

Авиация спасла меня. Она изменила запрограммированную первоначально траекторию моей судьбы.

Может быть, похоже, как это происходит нынче с самолётами, благодаря системам предупреждения столкновений. В создании таких систем участвовал и я...