ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 57 июнь 2019
Инга Георгиевна Гаручава писатель, драматург, режиссер. Родилась 1 декабря 1936 года, в г. Тбилиси. Окончила режиссерский факультет Государственного института театрального искусства (ГИТИС) в Москве. Совместно с соавтором и супругом Петром Хотяновским, написано более тридцати пьес и киносценариев, поставленных на киностудиях «Грузия фильм», в объединении «Телефильм» и Американской студии «АФЛ Продакшен». Пьесы поставлены в Академических театрах Москвы (Театр Российской Армии, театр «Станиславского», театр «Пушкина», «Театр наций», театр «Современник», Музыкально-драматический театр Стаса Намина). В театрах Санк-Петербурга, (театр «Комедии», «Молодежный театр», театр «Комиссаржевской»). В академических театрах Челябинска, Ростова-на- Дону, Тбилиси, и во многих других театрах стран бывшего СССР. В Тбилиси три пьесы поставлены в театре «Марджанишвили», две в театре «Грибоедова», в «Театре на Атонели», в театре Киноактера» им. Туманишвили. В телевизионном театре ЦТ и канала «Культура» поставлены пьесы – «День Победы среди войны», «Бумажное сердце» и «Полет черной ласточки». Пьесы для радио поставлены на «Радио России». В Англии радиотеатр «БиБиСи». В Германии, «Вест дойче радио-5, «Венгерском радио» и «Грузинском радио». Три киносценарии для полнометражных художественных фильмов: «Следственный эксперимент», «Танец с президентом» и «Фотомодель» в 1990, 1993 и 1995 были удостоены призов на Международных конкурсах «Хартли-Меррилл Прайз» (Киноинститут Редфорда, США) и «Приз Эйзенштейна» («Гемини фильм». Германия-Россия) Пьеса «Мистификатор», в 1999 году, на Всемирном конкурсе радиопьес получила первый приз и, в том же году, была поставлена в радиотеатре «БиБиСи». Пьеса «Мистификатор» десять сезонов входила в афишу театра «Комиссаржевской», и выдержавшая более двухсот представлений. Радио вариант «Мистификатора», поставлен в Германии на «Вест дойче радио-5», Венгерском радио и «Радио России». В 2008 году, на телеканале «Россия» в телевизионном сериале «Гаишники» (Производство АФЛ Продакшен, США), был показан фильм «Три желания», по сценарию И.Гаручава и П. Хотяновского. Прозаические работы Инги Гаручав публиковались в журналах «Звезда», «Театр», «Театралная жизнь», литературном альманахе «На холмах Грузии» (Тбилиси) и в сборнике Международной гильдии писателей – «Путь дружбы» (Германия) В 2014 году «Издательство уникальных книг» (Москав), и в 2015 году ОАО «Московские учебники», выпустили книгу стихов Инги Гаручава – «Между небом и землей».
***
Сегодня родилась луна,
Но не в урочный час,
Без спутников, совсем одна,
Луч вспыхнул и погас.
По небу ветер тучи греб
И в старых вязах выл,
И показался бледный лоб
И Ангел, но без крыл.
Он был так молод, так пригож,
И слаб на том ветру,
Край тучи, словно край рогож
Сорвал он в темноту.
И воцарилась тишина
Без звуков и без слов,
И снова поднялась луна
И озарила кров.
Диван, два стула и трюмо,
И лампу без огня,
И никого тут нет давно,
Чтобы согреть меня.
Стихи в бумагах на столе,
И в чашке стылый чай,
И в печке угольки в золе,
И шёпот: ну, встречай.
И Ангел через мой порог
Перешагнув, упал.
Он обессилел, изнемог,
И крылья потерял.
Глаза нездешней синевы,
И мукой скошен рот,
И крик полуночной совы
За домом у ворот.
Худая узкая спина,
Лопатки вместо крыл,
И раскололась тишина,
И месяц в тучи взмыл.
Ну, что же делать мне теперь
С бескрылым и больным!
Беззвучно растворилась дверь,
Туман заполз за ним.
Метнулись тени к потолку
И загустели там.
Тумана серого лоскут
Ползет к его ногам.
Сейчас накроет с головой,
И он исчезнет в нем.
О, что же сделать, Боже мой,
Найти спасенье в чём!
Он столько раз меня спасал
От горя и от слёз,
Теперь он крылья потерял,
И в дом ко мне приполз.
Наверное, они летят
По небу над луной,
Но как ему вернуть назад
Те крылья, Боже мой!
Что есть на свете у меня,
Кроме стихов моих!
Тут шевельнулся у огня
Мой Ангел, и затих.
И, подойдя к столу, взяла
Я твёрдою рукой
Свои стихи, и вознесла
Над бедной головой.
И выкроив крыло из них,
Примерила к спине.
Забился, закричал мой стих,
Как в страшном тайном сне!
Дрожал он под моей рукой,
Не убивай, - кричал,
Но со стола, забрав другой,
Крепила я к плечам.
Лязг ножниц резал разум мой,
И душу кровенил.
И вдруг ожило за спиной
Сиянье белых крыл.
И шевельнулось вдруг одно,
За ним другое вслед,
И Ангел вылетел в окно,
И вот его уж нет.
Волшебной флейты тонкий звук,
Вознёсся и затих.
Последним вырвался из рук
И в небо взмыл мой стих.
Осталась в мире я одна,
Без музыки и слов,
И снова поднялась луна
И озарила кров,
Диван, два стула и трюмо,
И лампу без огня.
И нет на свете никого,
Чтобы спасти меня.
СЛОВО
Ах, как печально, пусто, голо,
Но воздух чист и берег прям.
Одно не найденное слово
За мною ходит попятам.
Стучит в висках, подол хватает,
О чём оно – сама не знаю,
Но я ищу его и брежу,
Глотаю залпом воздух свежий,
Седая, страшная, босая,
Ведь без него я, как немая.
Меня погубит иль спасет.
О чём оно? Да, о герое,
О виселице в чистом поле,
А может быть, наоборот,
А может, о шуте оно,
Иль о девчонке ярко-рыжей,
А может, о тоске бесстыжей,
Что по утрам стучит в окно.
Я умираю, умираю,
Его ловлю и подбираю,
Над морем осень стелет дым.
Оно прекрасно и печально,
В нём мой приют и берег дальний,
Дай Бог мне породниться с ним!
Дай мне хоть раз ещё услышать
То, что во мне живёт и дышит,
То слово или просто звук,
На радость и царю и люду,
Его я больше не забуду
И уж не выпущу из рук.
Печальна белая позёмка,
Щемящей песни голос тонкий,
Чертополох и крапива
Сквозь ранний снег тут прорастают,
О чём они, пока не знаю,
Потерянные мной слова.
А небо серое в заплатах,
Ах, чем же я так виновата,
И немота и глухота,
Без слова в мире разлита.
И пальцы в кровь свои сдирая,
Опять я шарю, как слепая
В земле и чёрной, и сырой,
И в небе мрачном и далёком,
И в птице, что летит высоко
На юг, на юг к себе домой.
Как паутина нить свисает,
Я нагоняю, нагоняю,
Но вот сорвалось, нет его!
Руками воздух я хватаю,
Худая, нищая, больная,
Лишаюсь разом я всего!
Но сквозь туман и непогоду
Луч тонкий опустился в воду,
Прозрачный, нежный, как струна.
И семицветьем засветилось,
И всё вокруг преобразилось,
И гулкой стала тишина.
Нашла его!
Спасибо, Боже!
Я cнова говорить могу.
***
Где зеркала, в которых я была
Добра, смугла и весела.
Где жимолости горький белый цвет,
Где таинство и свадебный рассвет,
И где слова, с которыми светло?
Все замутило старое стекло!
И только звук остался в вышине,
Крик журавлиный по тебе и мне…
Но кто-то наклоняется к стеклу,
Но кто-то видит нас опять сквозь мглу,
Ладонью теплой по стеклу ведёт,
И открывает юный нежный рот,
Горящую улыбку и глаза,
И в небе вновь грохочет та гроза,
И тот же ливень из любви и слёз
Вновь поджигает куст пунцовых роз.
И в зеркале овальном мы вдвоём,
Нас оживляет гулкий старый дом.
Здесь мы опять лукавы и юны,
Здесь хоть на миг кому-то мы видны.
Как старые прекрасны зеркала,
Где наша юность хоть на миг видна!
Но кто-то вновь ладонью проведёт,
И небытие в себя нас заберёт.
Когда и где возникнем мы опять,
Который век, и день, и час нам ждать!
Старинные волшебны зеркала,
В них чья-то жизнь светилась и была,
Когда-то в них и мы ловили взгляд,
И чей-то смех, и старый летний сад,
Лиловую душистую сирень,
И нежную и горестную тень.
Уходят тени и приходят вновь,
Благословляя юную любовь…
О, сколько лиц, улыбок, светлых слёз.
Горящий куст пунцово алых роз.
***
Сначала из стихотворенья исчезли слова.
За ними цвета, и даже запахи тоже,
И совсем невесомою сделалась голова,
Как одуванчик. И озноб пробежал по коже.
Лёгкий такой, как пустые бумаги в столе,
Где ни буквы, ни запятой, ни строчки,
А какие-то листы уже наполовину в золе,
И огонь полыхает в серьге у розовой мочки.
Как будто тот же огонь, что бумаги сжёг,
Поднялся и вспыхнул прямо под правым ухом.
Наверно никто ничего с этим поделать не смог,
Кроме совы, которая ухает глухо.
Почему днём? Ей бы кричать в ночи,
Лес сторожить, белок гонять по постелям,
Может поэтому стихотворенье мое молчит,
Только отдельные слова читаются еле.
Трава. Забвение. Вечность. Порог.
Кривая сосна. Ветки свисают низко,
Или кто-то ещё хочет пробиться меж строк,
Только надо к глазам поднести очень близко.
Или лицом прильнув к смолистой сосне,
Сквозь старость шершавой кожи в пол-уха
Услышать, - там живые строки бродят на дне,
И чьё-то сердце стучит явственно, но глухо.
Может ещё зелёным покроется лес
И стихи брызнут на бумагу так ярко,
И Божье чудо, лучшее из чудес,
Незаслуженным будет даровано мне подарком.
РОЖДЕСТВО
Волхвы идут.
Великая звезда
Им светит в небе,
мглистом и туманном.
Таинственно горит она всегда,
Ее встречают Симеон и Анна.
Предсказан им
рожденья дивный миг,
Вселенная вся
в ожиданьи тайны.
Прекрасна Анна
и седой старик
Здесь на земле
в молитве долгожданной.
А там Мария
и пещерный свод,
Все в ожиданьи радости и муки.
Но грешный и неправедный народ
Пока еще не слышит
звёздных звуков.
Сейчас раздастся первый
детский крик
Туда, наверх,
к Отцу и ко Вселенной.
Иосиф рядом ждёт
великий миг,
И молится он,
преклонив колено.
Зеленоглазо дивное дитя
Спешит из чрева
в мир безумцев выйти,
И крохотные пальцы теребят
Звезды великой
тоненькие нити.
Он знает,
жизнь земная коротка,
Великий подвиг
и смертельна мука.
И маленькая детская рука
В горсти собрала всей Вселенной
звуки.
***
Великое приходит торжество,
И слово выдыхают тихо губы,
И тайное, и гордое родство
Пусть не идет теперь во мне на убыль.
Крылатая от занавески тень
Несёт с собой в просторы мирозданья
Лиловую и влажную сирень
Последнего посмертного свиданья.
Кто предо мной пройдёт в заветный час,
И чья улыбка ляжет в изголовье,
Ладони чьи моих коснутся глаз,
Родные по душе,
а не по крови.
Кого призвать из тайн небытия?
Пусть флейту Моцарт омочит губами,
И пусть Вийон из горного ручья
Со мною вновь заговорит стихами.
От жажды над ручьём мы не умрём.
Строкой легко
как счастьем насладиться!
И Метерлинка огненная птица
Со мною вместе покидает дом.
Когда последней нищенки бедней
Пред Богом я восстану на пороге,
Траву забвенья кто положит в ноги,
Кого окликнут песнею моей!
Кто там сестрою назовёт меня,
Ведь на земле я братьев не имела,
И кто на звёздах будет мне родня
Из бренного высвобождая тела!
Лукавый посвист,
нежная строка,
О, как она прекрасна,
как легка!
Чья дудочка весёлая приветит,
И чьи чужие, а теперь мои,
Исполненные счастья и любви
На звёздных пастбищах
меня окликнут дети!
Кто яблоко мне кинет налету
На Млечном и сверкающем мосту,
Кто скажет - наконец теперь ты с нами!
Как много я хочу в предсмертный час,
Не закрывая воспалённых глаз,
И напоследок говоря стихами,
Достойна ли такого счастья я…?
ЭЛЬСИНОР
Торопись, торопись, торопись.
Запиши, запиши, запиши,
Убегает короткая жизнь,
Ты вослед ей стихом помаши.
Пусть последней услышит она,
Ну, а далее – тишина.
Датский принц так когда-то сказал,
Землю с небом в едино связал,
Замер в горестях Эльсинор,
Друг коварный бродяга и вор.
И Офелии белый венок
По ручью вслед за принцем плывёт,
Но ведь было наоборот,
Утопилась сначала она,
Ну, а далее – тишина…
Всё вокруг покрывается тайной
Под волынок напев погребальный.
Толпы праздных туристов глядят,
След безумцев увидеть хотят,
А на башне кровавый узор,
Эльсинор! Эльсинор! Эльсинор!
Звон клинков, горечь тайного яда
Обглодали всю праздничность сада,
Торопливо безжалостна смерть,
Юный принц не успел постареть.
Обнимаюсь последним с ним взглядом,
Любопытной толпы нам не надо!
Я бегу через каменный двор,
Я кричу – Эльсинор! Эльсинор!
Ворон чёрный летит надо мной.
Эльсинор, дай безумцам покой.
Я не знаю, жива, не жива…
Под дождём в Эльсиноре трава…
ОФЕЛИЯ
Мой путь к тебе
привычных дней разгром,
Разруха, голод.
Знаешь ли? Не знаешь.
Мой путь к тебе,
как сломанный возок,
Потрескан, согнут, не везёт,
А бросить нету сил.
А ты меня когда-нибудь любил,
Как сорок тысяч братьев
любить не могут?
Ложь, все это ложь!
Я воробей простуженный и старый,
Меня и на мякине проведёшь,
И чтоб поверить,
надо слишком мало.
Мой путь к тебе,
как путь лисы в капкан,
Которой прищемили хвост линялый,
Все куры целы,
только хвост пропал,
И чтоб поверить
надо слишком мало!
Мой путь к тебе...
Пути такого нет!
Есть пепелище,
где и мертвый дрогнет.
А ты меня когда-нибудь любил,
Как сорок тысяч братьев
любить не могут?
Не кинусь в реку,
не сойду с ума,
И мне венки
чертополох с крапивой
Сплетут поутру в дальнюю дорогу.
Ты не причастен.
Я сама, сама.
А ты меня когда-нибудь любил,
Как сорок тысяч братьев
любить не могут.
Гамлет
Поговорим о странностях любви ...
Который год, который день и век,
В торжественном сопровожденьи свит
Сквозь нас проходит этот человек.
И мантия из слов с его плеча
Спадает и волочится за ним.
Он кажется нелепым и смешным,
Но речь его нежна и горяча.
Но поднятая узкая ладонь
Приветствует собратьев по игре,
А нас не бросит в холод и в огонь,
А нас никто не кликнет на заре.
Поговорим о странностях любви...
Что можем мы о ней ещё сказать?
Когда горды бесчувствием своим,
Вольны мы ничего не вспоминать!
Когда мы спим, как должно, и встаём,
И беды наш не привечают дом.
Поговорим о странностях любви...
Безумный, бедный,
что ты говоришь!
Оставь надежды и мечты свои,
И сгинь в ночи, и затаись, как мышь!
Поговорим о странностях любви...
О, Боже мой,
зачем нам говорить,
Мы знаем мысли и дела свои,
И мы сумеем без неё прожить!
Но отчего однажды мы встаём
И вдруг самих себя не узнаём,
И вглядываясь в зеркало кричим,
И долго и потерянно молчим.
Там взгляд чужой
и горький странный жест,
Там горе чьих-то брошенных невест,
И беды чьи-то душат в глубине,
И чьи-то лица прячутся на дне.
Поговорим о странностях любви...
О горестных, о давних, о своих!
Ах, датский принц,
любовь так тяжела,
Ах, датский принц,
такие, брат, дела!
Куда с тобой она нас завела,
Слепящая и дрогнувшая мгла,
В какой предел,
в какой печальный край!
Ты гибнешь,
мы с тобой, прости, прощай!
В ознобе небо и слова в крови.
Поговорим о странностях любви!
***
Задушили Дездемону
Больше ей уже не жить.
Над водою сумрак сонный
Землю с небом свяжет вмиг.
И Ромео и Джульетту
Положили в гроб один.
Без могилы ходит где-то
Моцарт, Черный господин.
Все погибли, он играет,
Нет могилы у него,
Мёртвых и живых спасает
В мире музыка его.
Не закончатся, не смолкнут
Смех и слёзы в миг один,
Под дождём холодным мокнет
Белый Моцарта парик.
***
В Англии нет туманов,
Это враньё, от скуки.
Гольфстрима её обнимают
Тёплые добрые руки.
Жимолость пахнет под вечер
В старых усадьбах Кента.
Темза страну рассекает,
Словно детская лента.
Девочка-недотрога
Косы лентой обвяжет,
Станет постарше, губы
Цветочной пыльцою смажет.
В Тауэр вороны входят,
Степенные, как человеки,
Мне б оказаться под властью
Короны Английской навеки!
***
Царевна встаёт из гроба
Хрустального, ровно по средам,
Жарит на кухне картошку,
Чистит свежую рыбу,
Оловянный солдатик неспешно
Идёт в магазин за хлебом,
Потом цветы поливает,
Алые, чтоб росли бы.
По небу проходят звёзды,
Без всякого любопытства,
В окна даже не смотрят,
Пусть каждый живёт, с кем хочет,
Зато соседей мелькают
В стекле удивлённые лица,
И старый кот в сапожищах
Облизывается и хохочет.
Оловянный солдатик сметает
Через порог весь мусор,
В доме готовится праздник
Семейный, чтоб всё, как должно.
Царевна в зеркало смотрит,
Играет с локоном русым,
Наматывая его на палец,
Светясь золотистой кожей.
Всему свой черёд. И праздник
Семейной радостью пахнет,
Пирог на стол сейчас прыгнет
Яблоками румяный.
И от восторга, как в детстве
Солдатик счастливо ахнет,
И кот застучит в тарелки
Палочками от барабана.
Потом к порогу подкатит
Тыквенная карета,
И башмачок хрустальный
Ступит ей на подножку,
Пара степенных воронов
Из Тауэра поэтов,
Разбросают в углы по комнатам
Стихи, как хлебные крошки.
Иван-дурачок прискачет
На кобыле огненной масти,
Кай и Герда пройдутся
В прозрачности менуэта.
Снежная королева
Больше над ними не властна,
Алиса приходит на праздник
Из зазеркального света…
Раз в году, в полнолунье,
Если придётся на среду,
Гуляет весёлый праздник
И медью плавятся свечи.
Никто и ни разу не вспомнит
Про прошлые горе и беды.
Продлись хоть ещё немного
Этот безумный вечер!
Полночь ударит глухо
Двенадцать на колокольне,
И заспешат к каретам,
Прощаясь, милые гости.
И в спину им глядя украдкой
Царевна вздохнёт невольно,
И спрячет во гробе хрустальном
Она опять свои кости.
Солдатик влезет на полку,
Спрячет усы котяра,
Станет облезлым и грустным,
Как утренний попрошайка.
И вновь потекут их жизни
По законам, печальным и старым,
Задуют зелёные ветры,
И опустеет лужайка.
***
Петру
Я припадаю к стременам коня.
Куда несет его слепая ярость?!
На свете нет и не было меня.
На свете ты,
и это мне досталось.
Во дне, в ночи, во поле, во дому,
Где б ни был ты,
повсюду за тобою,
Верна тебе, тебе лишь одному
Во доблести, во славе, во покое.
Успокоенье - снегом,
смерть - мечом,
Печаль - врагам,
такого уж не встретят,
Пусть на века наш опустеет дом,
Пока его потомки не осветят!
Придет твой час,
помянут и коня,
Который доскакал с тобой к победе!
На свете нет и не было меня.
Жила. Любила. Умерла. Бесследна.
И растворилась в имени твоём.
Да будет так. Вовеки, ныне, присно!
О, Господи,
молю лишь об одном,
Твой славный путь такой любовью выстлать
Великой,
без которой и ни дня!
Всё закружила, завертела смута.
Я припадаю к стременам коня.
Да будет вечно длиться та минута.
Жены моленье, Господи, услышь!
В тот древний снег я падаю босая.
Все ведаешь, все можешь, все творишь,
Не за себя, за мужа я взвываю!
Храни его от времени и бед.
В веках теряя мой печальный след,
Храни его.
Благодаренье
Моя благословенная земля,
Плакун-траву склонивши при рожденьи,
Ты первый звук родного букваря
Мне отдала в мое стихотворенье.
Ты оседлала ветер на скаку
И подвела ко мне – владей отныне!
Ты белую бесшумную реку
Катила, чтоб омыть ступни босые.
Ты все дала мне щедрою рукой,
И ничего сокрытым не осталось,
Ты только повелела быть собой,
Самой собой взамен. Какая малость!
Самой собой, - да кем ещё, скажи!
Качнулись ветряные крылья мельниц,
И синим пламенем все васильки во ржи
Вдруг загорелись и во мне запели.
А я должна была переложить
Их голос на язык людских понятий.
Самой собой, - как это просто быть!
Самой собой, – да что все это значит?
О как легко мне быть самой собой,
Как солнечно… И лоб не расшибая,
Нестись по лугу росному босой,
И в небо выпуская птичьи стаи.
Но вдруг заголосило всё во мне
Чужой бедой, чужим натужным плачем,
На луг зелёный начал падать снег,
И песни он мои переиначил.
И напоив смертельною тоской,
Солёной сделал он краюху хлеба,
И ветер зарыдал в трубе печной,
Петух зарею окровавил небо…
А я должна была переложить
Их голос на язык людских понятий.
Самой собой – так вот что значит быть,
Так вот чем мы за наши песни платим!
Как стыло мне. И бьёт какая дрожь,
И сводит рот. .. А я должна продолжить,
Исход печальный зная наперед,
Все пережить самой и подытожить,
Одной за всех. И голос не сорвав,
Спеть и Зарю, и Смерть, и Воскрешенье…
И снова луг зелёный полон трав,
И солнечно опять несутся тени.
Мне песни эти душу кровенят,
Но всё равно прими благодаренье,
Моя благословенная земля.
Я не кляну свое предназначенье…
***
Сегодня родилась луна,
Но не в урочный час,
Без спутников, совсем одна,
Луч вспыхнул и погас.
По небу ветер тучи греб
И в старых вязах выл,
И показался бледный лоб
И Ангел, но без крыл.
Он был так молод, так пригож,
И слаб на том ветру,
Край тучи, словно край рогож
Сорвал он в темноту.
И воцарилась тишина
Без звуков и без слов,
И снова поднялась луна
И озарила кров.
Диван, два стула и трюмо,
И лампу без огня,
И никого тут нет давно,
Чтобы согреть меня.
Стихи в бумагах на столе,
И в чашке стылый чай,
И в печке угольки в золе,
И шёпот: ну, встречай.
И Ангел через мой порог
Перешагнув, упал.
Он обессилел, изнемог,
И крылья потерял.
Глаза нездешней синевы,
И мукой скошен рот,
И крик полуночной совы
За домом у ворот.
Худая узкая спина,
Лопатки вместо крыл,
И раскололась тишина,
И месяц в тучи взмыл.
Ну, что же делать мне теперь
С бескрылым и больным!
Беззвучно растворилась дверь,
Туман заполз за ним.
Метнулись тени к потолку
И загустели там.
Тумана серого лоскут
Ползет к его ногам.
Сейчас накроет с головой,
И он исчезнет в нем.
О, что же сделать, Боже мой,
Найти спасенье в чём!
Он столько раз меня спасал
От горя и от слёз,
Теперь он крылья потерял,
И в дом ко мне приполз.
Наверное, они летят
По небу над луной,
Но как ему вернуть назад
Те крылья, Боже мой!
Что есть на свете у меня,
Кроме стихов моих!
Тут шевельнулся у огня
Мой Ангел, и затих.
И, подойдя к столу, взяла
Я твёрдою рукой
Свои стихи, и вознесла
Над бедной головой.
И выкроив крыло из них,
Примерила к спине.
Забился, закричал мой стих,
Как в страшном тайном сне!
Дрожал он под моей рукой,
Не убивай, - кричал,
Но со стола, забрав другой,
Крепила я к плечам.
Лязг ножниц резал разум мой,
И душу кровенил.
И вдруг ожило за спиной
Сиянье белых крыл.
И шевельнулось вдруг одно,
За ним другое вслед,
И Ангел вылетел в окно,
И вот его уж нет.
Волшебной флейты тонкий звук,
Вознёсся и затих.
Последним вырвался из рук
И в небо взмыл мой стих.
Осталась в мире я одна,
Без музыки и слов,
И снова поднялась луна
И озарила кров,
Диван, два стула и трюмо,
И лампу без огня.
И нет на свете никого,
Чтобы спасти меня.
СЛОВО
Ах, как печально, пусто, голо,
Но воздух чист и берег прям.
Одно не найденное слово
За мною ходит попятам.
Стучит в висках, подол хватает,
О чём оно – сама не знаю,
Но я ищу его и брежу,
Глотаю залпом воздух свежий,
Седая, страшная, босая,
Ведь без него я, как немая.
Меня погубит иль спасет.
О чём оно? Да, о герое,
О виселице в чистом поле,
А может быть, наоборот,
А может, о шуте оно,
Иль о девчонке ярко-рыжей,
А может, о тоске бесстыжей,
Что по утрам стучит в окно.
Я умираю, умираю,
Его ловлю и подбираю,
Над морем осень стелет дым.
Оно прекрасно и печально,
В нём мой приют и берег дальний,
Дай Бог мне породниться с ним!
Дай мне хоть раз ещё услышать
То, что во мне живёт и дышит,
То слово или просто звук,
На радость и царю и люду,
Его я больше не забуду
И уж не выпущу из рук.
Печальна белая позёмка,
Щемящей песни голос тонкий,
Чертополох и крапива
Сквозь ранний снег тут прорастают,
О чём они, пока не знаю,
Потерянные мной слова.
А небо серое в заплатах,
Ах, чем же я так виновата,
И немота и глухота,
Без слова в мире разлита.
И пальцы в кровь свои сдирая,
Опять я шарю, как слепая
В земле и чёрной, и сырой,
И в небе мрачном и далёком,
И в птице, что летит высоко
На юг, на юг к себе домой.
Как паутина нить свисает,
Я нагоняю, нагоняю,
Но вот сорвалось, нет его!
Руками воздух я хватаю,
Худая, нищая, больная,
Лишаюсь разом я всего!
Но сквозь туман и непогоду
Луч тонкий опустился в воду,
Прозрачный, нежный, как струна.
И семицветьем засветилось,
И всё вокруг преобразилось,
И гулкой стала тишина.
Нашла его!
Спасибо, Боже!
Я cнова говорить могу.
***
Где зеркала, в которых я была
Добра, смугла и весела.
Где жимолости горький белый цвет,
Где таинство и свадебный рассвет,
И где слова, с которыми светло?
Все замутило старое стекло!
И только звук остался в вышине,
Крик журавлиный по тебе и мне…
Но кто-то наклоняется к стеклу,
Но кто-то видит нас опять сквозь мглу,
Ладонью теплой по стеклу ведёт,
И открывает юный нежный рот,
Горящую улыбку и глаза,
И в небе вновь грохочет та гроза,
И тот же ливень из любви и слёз
Вновь поджигает куст пунцовых роз.
И в зеркале овальном мы вдвоём,
Нас оживляет гулкий старый дом.
Здесь мы опять лукавы и юны,
Здесь хоть на миг кому-то мы видны.
Как старые прекрасны зеркала,
Где наша юность хоть на миг видна!
Но кто-то вновь ладонью проведёт,
И небытие в себя нас заберёт.
Когда и где возникнем мы опять,
Который век, и день, и час нам ждать!
Старинные волшебны зеркала,
В них чья-то жизнь светилась и была,
Когда-то в них и мы ловили взгляд,
И чей-то смех, и старый летний сад,
Лиловую душистую сирень,
И нежную и горестную тень.
Уходят тени и приходят вновь,
Благословляя юную любовь…
О, сколько лиц, улыбок, светлых слёз.
Горящий куст пунцово алых роз.
***
Сначала из стихотворенья исчезли слова.
За ними цвета, и даже запахи тоже,
И совсем невесомою сделалась голова,
Как одуванчик. И озноб пробежал по коже.
Лёгкий такой, как пустые бумаги в столе,
Где ни буквы, ни запятой, ни строчки,
А какие-то листы уже наполовину в золе,
И огонь полыхает в серьге у розовой мочки.
Как будто тот же огонь, что бумаги сжёг,
Поднялся и вспыхнул прямо под правым ухом.
Наверно никто ничего с этим поделать не смог,
Кроме совы, которая ухает глухо.
Почему днём? Ей бы кричать в ночи,
Лес сторожить, белок гонять по постелям,
Может поэтому стихотворенье мое молчит,
Только отдельные слова читаются еле.
Трава. Забвение. Вечность. Порог.
Кривая сосна. Ветки свисают низко,
Или кто-то ещё хочет пробиться меж строк,
Только надо к глазам поднести очень близко.
Или лицом прильнув к смолистой сосне,
Сквозь старость шершавой кожи в пол-уха
Услышать, - там живые строки бродят на дне,