ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 55 декабрь 2018
Живопись
Наталья Грачева.
Василий Верещагин
Рассказывать о Василии Верещагине сложно: слишком он многогранен как личность, многозначен как творец. Император Александр III увидел его картины и сказал: «…либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек». Репин писал о нем: «это действительно богатырь». Художник, писатель, философ, историк, репортер, этнограф, бунтарь и пацифист — все эти части себя Верещагин воплотил в картинах: батальных полотнах, зарисовках из жизни простого народа, пейзажах из путешествий и поразительно живых портретах. Чтобы хоть как-то уместить творчество легендарного российского художника в небольшую статью, рассказываем о нем по сериям, которые в определенном смысле совпадают с этапами его жизненного пути.
Двери Тимура (Тамерлана), 1872 г.
Холст, масло. 213 × 168 см. Государственная Третьяковская галерея
Туркестанская серия
В 1867 году еще неизвестный широкой публике Верещагин получил приглашение быть художником при генерале Кауфмане в Средней Азии, где в это время шли военные действия. Поездка задумывалась как художественно-этнографическая вылазка, а стала настоящим боевым крещением: «Никогда ещё не видал я поля битвы, и сердце мое облилось кровью». Он был поражен мыслью, что война — это не развевающиеся парадные знамена и марши, а жестокость и страдания тысяч людей. Это осознание красной нитью прошло через картины Туркестанской серии и совершенно ошеломило посетителей выставок в Лондоне и Санкт-Петербурге. Кроме сцен сражений Верещагин привез из Туркестана заметки о жизни местного населения, этюды и наброски для портретов и пейзажей. Уже позже в Мюнхенской мастерской эти эскизы превратились в знаменитые «Туркестанские полотна». Яркий солнечный свет, лазурная голубизна неба и белоснежные стены мечетей на картинах серии выглядели настолько реалистично, что больше напоминали современные фотографии. Несмотря на мастерское исполнение и глубокую задумку, многие современники назвали Туркестанскую серию антипатриотичной. Еще бы: смотреть на отрезанные головы русских солдат, насаженные на пики, и торжествующего на костях врага холеной петербургской публике совершенно не хотелось. В 1874 году Императорская академия художеств пыталась присвоить Верещагину звание профессора, от которого он отказался, и, уничтожив в сердцах несколько полотен серии, художник отправился в Индию, чтобы перевести дух и пережить горечь полученного на войне опыта.
Мавзолей Тадж-Махал в Агре, 1874–1876 гг.
Холст, масло. 40,5 х 55 см. Государственная Третьяковская галерея
Индийская серия
Фурор, который произвели картины Туркестанской серии в России, в мгновение сделал из Верещагина знаменитого художника и подарил возможность расслабиться и попутешествовать. В 1874 году он вместе с женой Марией Кондратьевой отправился в Индию. Его жажда творчества не знала границ, и даже в этой двухлетней поездке он постоянно рисовал и делал наброски того, что наблюдал вокруг. Верещагин побывал в Бомбее, Агре, Джайпуре, доехал до границ с Тибетом в Кашмир и Ладакх, отправился в экспедицию в горный Сикким, где чуть не погиб от холода во время восхождения к вершине. И даже в такие моменты он буквально упивался окружающей красотой: «Кто не был в таком климате, на такой высоте, тот не может составить себе понятия о голубизне неба». Эту кобальтовую синеву, сочную зелень тропиков, ржавый оттенок почвы он передал в пейзажах Индийской серии. Портретов в ней тоже много: факиров, всадников, буддийских лам, уличных торговцев и прочих диковинных персонажей с индийских улиц. За время путешествия Верещагин создал около 150 работ, которые планировал использовать для создания «Большой поэмы» — художественной интерпретации истории колонизации Индии англичанами. Однако этот замысел он так и не воплотил: в 1877 году разразилась Русско-турецкая война.
Снежные траншеи, 1878 –1881 гг.
Холст, масло. 121 х 202 см. Частное собрание
Балканская серия
Узнав о начале войны с Турцией, Верещагин сразу бросил работу в мастерской и отправился на фронт. В Балканской серии, которая стала самым значимым его творением и по смыслу, и по воплощению, он рассказал о событиях Русско-турецкой войны. Штурм Плевны, бой под Шипкой, взятие пленных и огромные поля сражения, военные в перевязочных пунктах и траншеях — сюжеты 30 полотен Балканской серии. Верещагин написал их за два года непрерывной работы в мастерской, куда никого не пускал и где напряженно трудился «с задыхающейся грудью, со щемящим сердцем». Война, с которой он уже был знаком со времен завоевания Средней Азии, предстала перед ним еще в более уродливом виде. Ошибки командования, тактические промахи, неподготовленность русских солдат и, как следствие, огромные человеческие потери — все это тяжелым грузом легло на сердце художника и наполнило его ненавистью к войне: «Передо мною, как перед художником, война, и ее я бью, сколько у меня есть силя бью с размаху и без пощады». Широкая публика увидела картины Балканской серии в 1879 году. Изображенные на них страдания и боль шли настолько вразрез с захватившим российское общество патриотизмом и гордостью за военные подвиги русских в Болгарии, что Верещагина снова обвинили в антипатриотизме. Однако выставки имели небывалый успех: показанная с такой правдивостью и психологизмом война была отвратительна, но потому и столь притягательна. Участие в военных действиях, где художник получил ранение в бедро, отняло у него много душевных и физических сил: «Больше батальных картин писать не буду — баста! Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу; выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого».
Одна из старых еврейских могил близ Иерусалима, 1883–1884 гг.
Холст, масло. 26,5 х 34,5 см. Частная коллекция
Палестинская серия
В 1884 году Верещагин, изможденный работой над Балканской серией, вместе с женой отправился в путешествие к христианским святыням на Ближний Восток. Тяжелые воспоминания о войне он пытался заглушить изучением культуры и типажей на улицах Иерусалима. Поездка по местам, описанным в Евангелии, подарила душевный отдых и вдохновение, которые он так искал. Однако результатом путешествия по Святой земле стали картины, которые бросили вызов всей христианской общественности. Их сюжет оказался для современников слишком новаторским и шокирующим. Художник придерживался атеистических взглядов, и путешествие к святыням стало для него не паломничеством, а очередной научно-этнографической работой. Евангельские сюжеты и их герои, в том числе сам Христос и Святое семейство, под кистью Верещагина утратили святость и стали обычными людьми со своими повседневными заботами и тяготами. Впервые Палестинская серия была выставлена в Вене в 1885 году, где вызвала настоящий скандал.
Верещагина обвинили в осквернении религиозных сюжетов, а в России экспозицию и вовсе запретили. На многочисленные письма негодования Верещагин отвечает четко и самоуверенно: «У меня должны были явиться и явились свои собственные идеи и представления о том, каково должно быть воспроизведение многих событий и фактов, упоминаемых в Евангелии».
Северная Двина, 1894 г.
Холст, масло. 27 x 39 см. Государственный Русский музей
Русская серия
В 1887 году Верещагин возвращается в Россию, обустраивает мастерскую в Москве и начинает активно участвовать в жизни города: дает рекомендации архитекторам, принимает участие в создании фасадов и изучает старинное русское зодчество. В течение нескольких лет он создает картины на сюжеты времен Отечественной войны, а в 1890-х отправляется в путешествие по России: посещает Вологду, Кострому, Ярославль, Ростов, города на Северной Двине и Соловки. Картины и рисунки, составившие Русскую серию, изображают архитектуру и культуру жителей русских городов и Русского Севера. После многочисленных путешествий по миру эта поездка по России стала для Верещагина своеобразным возвращением к истокам, возможностью заземлиться, обернуться «к корням». Портреты крестьян и умиротворяющие сельские пейзажи неразрывно связаны с мемуарами Верещагина, в которых сохранились услышанные им в поездке истории. Период-передышка, когда художник созерцал красоты России и изучал народную культуру, длился недолго — около 6 лет. Тяга к острым ощущениям и призвание баталиста все-таки взяли верх — и снова позвали Верещагина из дома.
Прогулка в лодке, 1903 г.
Холст, масло. 76 х 103 см. Государственный Русский музей
Василий Верещагин изучил войну настолько хорошо, что мог бы написать о ней целую энциклопедию. И он написал — красками на холстах. В его картинах почти нет атак, маневров и помпезных парадов. Зато много такой войны, о которой не принято говорить. Сам художник как-то сказал: «Я задумал наблюдать войну в различных видах и передать это правдиво. Факты, перенесенные на холст без прикрас, должны красноречиво говорить сами за себя». Сегодня творческое послание Верещагина актуально настолько, что от исторических и социальных параллелей становится не по себе. В преддверии юбилея художника мы отобрали 10 самых страшных картин и рассказали, как правильно их «читать».
«Представляют трофеи»
1872 г. Холст, масло. 240×171 см. Государственная Третьяковская галерея.
Цикл «Варвары», Туркестанская серия
Изящные восточные колонны, залитый солнцем внутренний двор, нарядные одежды собравшихся — что ужасного в этой картине? Сама суть происходящего. В недавнем сражении солдаты эмира продемонстрировали отвагу и доблесть. Они только что прибыли ко двору с ценным трофеем. Увы, это не золото и не захваченные знамена: у ног восточного владыки в кучу свалены отрезанные головы «неверных» — русских солдат, проигравших в битве. Потемневшие лица в запекшейся крови, отвратительная вонь разложения, от которой собравшиеся прикрываются рукавами халатов, — так выглядит сладкая победа. Такова минута славы армии-победителя. Одна из голов подкатилась к ноге эмира, и он задумчиво разглядывает лицо мертвого врага. Картина «Представляют трофеи» вошла в цикл «Варвары», который Верещагин написал после возвращения из Туркестана, когда бухарский эмир объявил России джихад — священную войну. Но может ли война быть священной, когда под твоими ногами отрезанные головы?
«Торжествуют»
1872 г. Холст, масло. 195,5×257 см. Государственная Третьяковская галерея.
Цикл «Варвары», Туркестанская серия
На площади перед величественным медресе Шердор в Самарканде собралась толпа. Одетый в белое мулла в центре читает проповедь. Люди празднуют, но что? Ответ становится очевидным, если приглядеться получше. На шестах торчат головы солдат — почетный трофей армии эмира, выставленный на всеобщее обозрение. Их можно было бы совсем не заметить на фоне разноцветных орнаментов, залитых ярким солнцем. И все же они здесь, наблюдают за толпой, которая пиршествует буквально на костях. На раме надпись: «Так повелевает Бог! Нет Бога, кроме Бога».
«Подавление индийского восстания англичанами»
1884 г. Местонахождение неизвестно.
Серия «Три казни»
Эта утерянная картина имеет традиционную трактовку: английские солдаты казнят повстанцев во времена борьбы Индии за независимость от Британской империи. К дулу пушек привязаны мятежники. Вот-вот раздастся залп и несчастных разнесет на куски. Казнь, которая называлась «дьявольский ветер», была жестока не только в физическом смысле. Для глубоко религиозного населения Индии страшнее, чем смерть, было «предстать пред высшим судьею в неполном, истерзанном виде, без головы, без рук, с недостатком членов». Сложно придумать более унизительную расправу, учитывая и кастовость индийского общества: собранные после расстрела части тел хоронились все вместе, скопом. После того как Верещагин написал это полотно, британцы обвинили его в шпионаже. Однако свою идею он передал точно: колониальная война, как и любая другая, делает из одних — хозяев, а из других — рабов.
«На Шипке все спокойно», триптих
1878–1879 гг. Холст, масло. Частные коллекции, Костромской государственный объединенный художественный музей.
Балканская серия
Три картины, объединенные одним сюжетом, рассказывают о последних часах жизни рядового солдата в период Русско-турецкой войны (1877–1878). Несмотря на снежную бурю и лютый холод, он до последнего вздоха держит пост на захваченном Шипкинском перевале: на третьей картине от него остается лишь сугроб да кончик торчащего из-под снега штыка. Кажется, командование просто забыло про него и оставило на растерзание стихии. Этот триптих рассказывает о недобросовестности и безответственности руководителей армии, которые старательно скрывали настоящее положение дел. Война здесь — не в прекрасных батальных сценах и глазах, горящих героизмом, а в непростительной беспечности командиров, которым дела нет до своих людей. Русские солдаты, охранявшие перевал, не только ежедневно подвергались обстрелам турок. Часто они попросту замерзали в снегу, так как не имели должной экипировки. За период с сентября по декабрь 1877 года 700 человек выбыли из строя ранеными и убитыми, а больше 9000 — больными. Но разве генералам было до этого дело? «На Шипке все спокойно», — регулярно рапортовали командиры в столицу.
«Шипка — Шейново. Скобелев под Шипкой»
1878–1879 гг. Холст, масло. 147×299 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия
Сражение за Шипкинский перевал произошло 9 января 1878 года и принесло русской армии долгожданную победу. Наконец закончилась изнурительная оборона, и пришло время героям ликовать. Генерал Скобелев объезжает шеренги выживших с поздравлениями, и солдаты радостно подбрасывают в воздух шапки. Резво скачет белый конь, развевается победное знамя. Только какая цена у этой победы? Веселье и радость победителей не так важны, раз на переднем плане оказались десятки окровавленных и изувеченных тел — русских и турецких солдат. В отличие от собратьев, они навсегда останутся в снегах под Шипкой. Это полотно Верещагина вошло в Балканскую серию, посвященную событиям Русско-турецкой войны. Свою работу над циклом он описывал так: «Возьмешься писать, разрыдаешься, бросишь... За слезами ничего не видно...»
«Перед атакой. Под Плевной»
1881 г. Холст, масло. 179×401 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия
Командование отдало приказ о штурме Плевны. Войско готово начать наступление. Император Александр II вглядывается вдаль, адъютанты рассматривают врага в бинокль. Как ни парадоксально, командиры почти никогда не участвуют в сражении. Они только отдают приказы, посылая на смерть простых людей. На этой картине Верещагина руководители армии даже не могут толком разглядеть происходящее. Они визуально отделены от войска и выглядывают «из-за угла». В день атаки император наблюдал за сражением с «закусочной горы» — холма, где он со штабом отмечал именины и поднимал бокалы шампанского «за здоровье тех, которые там теперь дерутся». После битвы художник возвращался к этому месту: «Везде валяются груды осколков гранат, кости солдат, забытые при погребении. Только на одной горе нет ни костей человеческих, ни кусков чугуна, зато до сих пор там валяются пробки и осколки бутылок шампанского — без шуток».
«После атаки. Перевязочный пункт под Плевной»
1878–1881 гг. Холст, масло. 183×402 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия
Третий штурм Плевны обернулся полным провалом — русская армия потеряла около 13 000 человек и была вынуждена временно отступить. В сражении погиб и Сергей Верещагин — родной брат художника. Василий долго бродил среди разлагающихся тел погибших, стараясь его отыскать, и это зрелище произвело на него неизгладимое впечатление. Художник вспоминал о днях после сражения: «Число раненых было так велико, что превзошло все ожидания. Все, что заготовлено, оказалось недостаточным.Каждый из докторов работал за двоих, сестры милосердия оказали невознаградимые услуги в эти дни, и, несмотря на то, все-таки массы раненых по суткам оставались без перевязки и без пищи. Когда шел дождь, раненые промокали буквально насквозь, так как укрыться всем было негде». Многочасовые страдания, боль, агония и часто тяжелая смерть — цена, которую нужно заплатить любой войне, ради чего бы она ни велась.
«Победители»
1878–1879 гг. Холст, масло. 180×301 см. Киевский национальный музей русского искусства.
Балканская серия
Еще одна картина о Русско-турецкой войне изображает финал битвы под Телишем, когда по вине командующих был почти полностью уничтожен русский полк. Снова на холсте тела погибших и немногочисленные выжившие. Но ужас этой картины не в унесенных смертью жертвах. Ужасна бесчеловечность тех, кто остался жить. Победители-турки рыщут по карманам убитых — вдруг найдется что-то ценное? Тут же стягивают с еще теплых тел мундиры и сапоги и весело хохочут, забирая в плен одного из уцелевших. Война шокирует и замыливает глаз, и в какой-то момент жестокие поступки перестают казаться противоестественными. Верещагин показывает неуважение к погибшим — пусть и врагам, но таким же людям, у которых дома остались дети и семьи.
«Побежденные. Панихида»
1879 г. Холст, масло. 179,7×300,4 см. Государственная Третьяковская галерея
После окончания штурма Плевны и Русско-турецкой войны Верещагин написал: «Не могу выразить тяжесть впечатления, выносимого при объезде полей сражения в Болгарии. В особенности холмы, окружающие Плевну, давят воспоминаниями — это сплошные массы крестов, памятников, еще крестов и крестов без конца». На картине «Панихида» война изображена как всепоглощающая смерть. Бледно-желтое поле до самого горизонта усеяно телами, и нет им конца и края. Две мрачные фигуры священника и командира, совершающие панихиду, — единственное живое, что здесь есть. Небо в трауре льет горькие слезы по великой человеческой глупости, заставляющей раз за разом, из поколения в поколение затевать бессмысленные и жестокие войны.
«Апофеоз войны»
1871 г. Холст, масло. 127×197 см. Государственная Третьяковская галерея
Пожалуй, это самое известное полотно художника, которое венчает его творчество. На картине раскаленная пустыня, выжженный фруктовый сад, руины города — все, что осталось от некогда цветущего края. Стая стервятников кружится над этим кладбищем в поисках добычи. Верещагин прекрасно знал человеческую анатомию и старательно выписал каждый череп в огромной пирамиде. Эти останки принадлежат не только солдатам: здесь и старики, и женщины, и дети. А значит, война касается всех. И уничтожает — всех. Эта работа — нравственная проповедь всем живущим и апофеоз философии Верещагина. На раме адресная надпись: «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим».
Верещагин ненавидел войну, хотя всю жизнь самоотверженно писал только ее. Он погиб, делая зарисовки очередного сражения во время морского столкновения России и Японии. О своем творчестве он писал: «Существует немало других предметов, которые я изображал бы с гораздо большей охотой. Я всю свою жизнь горячо любил и хотел писать солнце».
Японская серия
Надвигалась очередная война — на этот раз с Японией. Когда Верещагин решил отправиться на Дальний Восток, ему уже было шестьдесят лет. Пик славы, ознаменованный выходом Балканской серии, миновал. На художественной сцене стали появляться новые молодые художники, новые необычные веяния — импрессионизм, авангард, абстракционизм. Работы, который Верещагин привез из Японии после первой поездки в Японию в 1903 году, выполнены не в совсем типичной для него манере, более мимолетными и летящими мазками, словно в попытке поймать ускользающую, изящную японскую красоту. Утонченные японки, узорчатый декор зданий, тихие заводи с лилиями — такие работы составили Японскую серию. В 1904 году Верещагин отправился в Японию во второй и в последний раз. Как и полагается настоящему художнику-баталисту, историку и журналисту, он погиб во время боевого удара по кораблю «Петропавловск», когда делал зарисовки для очередной картины.
Василий Верещагин всю жизнь писал войну, а точнее, ее печальные последствия. Его гибель на носу военного корабля с красками в руках — яркий эпилог для всего его творчества.