ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 53 июнь 2018 г.
Поэты и прозаики Санкт-Петербурга
Наталья Перевезенцева
Наталия Перевезенцева родилась в Ленинграде, живет в Петербурге. Состоит в Союзе писателей Санкт-Петербурга и в Союзе российских писателей. Автор пяти книг стихов и трех книг по истории Петербурга и Ленинградской области. Стихи печатались в журналах Санкт-Петербурга, Москвы, Кисловодска, Таллинна, Израиля, Германии и т.д. Автор многих эссе и статей по истории Санкт-Петербурга, публиковавшихся в журналах и газетах. Постоянно участвует в передачах Радио России, посвященных истории и архитектуре Петербурга, а также в телевизионных проектах ТВ Санкт-Петербург, «Культура», «Россия 24» и т. д. Дипломант конкурса «Золотое перо»-2006.
Материал подготовлен редактором раздела «Поэты и прозаики Санкт-Петербурга» Феликсом Лукницким
* * *
Осенним яблокам,
гниющим в мокрой траве,
предпочла бы весенние,
но таких не бывает.
Впрочем, и весны давно уже не было.
ПЕТЕРБУРГСКАЯ ЛЮБОВЬ
У петербургской любви не бывает жилья,
угол какой-нибудь, ситцевые занавески.
Пьяные слезы, чахотка, большая семья,
ну и так далее… Все описал Достоевский.
Так, совершенно измучив себя и его,
требуя правды, но правде не веря при этом,
слезы со смехом мешать, у Пяти пресловутых углов
кликнуть извозчика, мелкую сунуть монету.
И фонари в дождевом ореоле стоят,
вечно забрызганы грязью чулки с башмаками…
«Что ты, извозчик?..» — «Ах, барышня, едем назад.
Что вы там прячете в муфте?.. Наплачешься с вами…»
Бедный извозчик, от ужаса спавший с лица,
самоубийцу везет к монастырской больнице…
У петербургской любви — только оттиск свинца,
только свинца типографского оттиск
на белой странице.
* * *
Злость, ненависть, отчаяние,
выплеснутые на бумагу,
уходят в нее, как вода в песок.
Остаются только слова.
МЕМУАРЫ
Чужую жизнь пройдя до половины,
не обольщайся, из нее не выйдешь.
Все эти свадьбы, роды и крестины,
весь этот инглиш, эспаньолос, идиш
тебя как черновик переиначат,
а может быть, сомнут или отбросят.
Чужим восходом будет день твой начат,
чужим закатом обернется осень.
* * *
Как хорошо душе, она высоко
в каких-то горних плачет одиноко.
А по земле еще влачится тело
кряхтит и ставит ноги неумело.
ИЗ СЕРИИ «ЖЗЛ»
Мальчик подрастает в маленьком городке
среди деревянных одноэтажных (пятиэтажных блочных).
На окраине городка, в сущности — невдалеке
запущенный парк и дворец, но мальчик не хочет
там гулять (вариант: просит всегда
маму, бонну, сестру, воспитательницу детского сада,
отворить покосившуюся чугунную калитку, разрешить у пруда
постоять, пошуршать листвой, встретиться взглядом
с беломраморной, безрукой, беззащитно нагой).
Руку отбили солдаты (туристы? дети?).
Наверно, страшно так — одной, над черной водой...
Мальчик учится одиночеству:
(Вариант: ни за что на свете
больше не ходит в парк, предпочитая... хотя бы лес).
Далее — отец разоряется на бегах (получает наследство?).
Переезд, похожий на бегство (бегство, похожее на переезд).
Кончается детство.
... Он возвращается в родные места,
увенчанный всеми лаврами (никому неизвестен).
Дворец сгорел, пруд затянуло тиной, но та
беломраморная — на прежнем месте.
Он был расстрелян в юности, дожил до седин,
мирно скончался в кругу семьи, подох на краю света...
...Черный пруд, белая статуя — мальчик один на один
с будущим одиночеством... Судьба поэта.
(Вариант: непоэта).
* * *
На чистые листы, взглянув едва,
я закрываю новую тетрадь.
Ведь я уже пережила слова,
которые могла бы написать.