19 марта 2024  12:02 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 52 март 2018

Поэзия



Юрий Михайлик

Юрий Николаевич Михайлик (род. 19 ноября 1939, Ушумун, ныне Магдагачинский район Амурской области) — русский поэт, прозаик.


СТИХИ


На ледяных палубах, падающих из-под ног,

прижимающий губы к дудочке уже не так одинок.

Те, кто попрыгал в шлюпки, отталкиваются рывком.

Угадавший вторую ноту помещается в ней целиком.

Мелодия, возникая, оказывается старей

всех кораблекрушений и даже самих морей.

Вопрос чистоты звучанья особо важен, когда

в пассажирские помещенья начинает поступать вода.

Как вовремя было пошучено, ближайшая к нам земля –

в полутора километрах под килем корабля.

А та земля, или эта, иль попросту рыбий рай…

Умеешь дудеть в дудочку? – сиди себе и играй.

Может быть, дело в мужестве и в том, кто чему учен,

а может быть, дело в музыке и больше уже ни в чем.

Памяти Ксаны Добролюбской

Назад, во времена, когда она, грассируя,

кричит тебе: привет! – распахивая дверь

и возникая в ней, – не то чтобы красивая –

сияющая вся, как некому теперь.

Там за ее спиной слоистый дым нетающий,

лабораторный спирт, разбавленный на треть,

странноприимный дом, прибежище, пристанище,

как некуда потом, как некуда и впредь.

Там за ее спиной пророчащих и спорящих,

хохочущих в дыму, в единственном дому,

слетевшихся на свет полуночное сборище,

как больше никогда, как больше ни к кому.

Останется лишь то, что навсегда отнимется,

не сбудется лишь то, что всем нам поделом.

Ей умирать одной – она была любимицей.

Ей замерзать во тьме – она была теплом.

Никто не знает дня, покуда счетчик щелкает,

но если вправду есть дверь, за которой свет, –

там девочка стоит с мальчишескою челкою

и, рассыпая «р», кричит тебе: привет!

Вальс


Я прислушаюсь, дрогну, пойму – и с ума сойду,

ибо это играет оркестр в городском саду.

Над зеленой, холеной, над стриженою травой

это жизнь моя, кажется, кружится вниз головой.

В центре города, в парке, в огнях с четырех сторон,

в черных фраках и бабочках, будто бы слет ворон,

и послушная палочке кружится на траве

сумасшедшая нищенка с перьями в голове.

Просто музыка в праздничный вечер – и все дела.

Это надо же, Господи, все-таки догнала.

Через три континента над прозеленью морской

долетела, нашла и качается вниз башкой.

Да какое мне дело? Подумаешь – наплевать.

Это девочка пела, учившая танцевать.

И старуха, приплясывая, видит наискосок

сумасшедшего нищего, плачущего под вальсок.

* * *

Пророчество как занятие не обещает выгод.

Шейные позвонки пророков слабы не по годам.

Полезней выпиливать лобзиком, здоровее ушами двигать.

Ибо сказано – мне отмщенье и аз воздам.

Воздаяние обеспечивается явлением резонанса.

Ненароком брошенный камушек, возвращаясь, влечет обвал.

То ли физика так решила, то ли дьявол лично занялся,

но тот, кто назвал неведомое, тем самым его позвал.

И хотя по слову и вере любому коптящему небо

возвращается втрое и всемеро в этом и в том мирах,

но в момент, когда происходит перераспределение гнева,

попадает отдельно растущим на возвышенностях и в горах.

* * *

А и вправду не на кого пенять,

ибо в зеркале те же знакомые лица,

голос времени, силящийся понять,

не умеющий понимать продавщицу,

переспрашивающий, для десятка яиц

не имеющий ни кулька, ни сетки,

ты и сам лишь одно из знакомых лиц

все того же фасона, и тот же редкий

дар из сказанного в простоте

не усваивать ни единого слова,

все твои либерте и фратерните –

ерунда против высказанного толково

пожеланья идти тебе и идти,

одобрительно встреченному в магазине,

а всего-то и дел – купи, заплати

и исчезни, как не было и в помине,

что ж ты жмешься у стойки, мычишь в ответ,

когда нужно рявкнуть или покорно смыться

и, вернувшись, услышать из толщи лет

голос времени, взвизгивающий, как продавщица.

* * *

Над берегом морским осенний день сломался,

но несколько часов он был еще хорош

в той дымке голубой из чудного романса,

где лжи ни капли нет и правды ни на грош.

Известны все дела, да спутаны причины,

отчетливы следы, да смутны голоса.

И в дымке голубой почти неразличима

меж небом и водой прямая полоса.

Пока еще тепло – сиди, гляди и грейся.

Порадуйся сейчас – не жалуйся потом.

На берегу морском под одиноким рельсом,

черт знает для чего вколоченным в бетон.

Вот ветер облака старательно листает,

откинет, прочитав, погонит за моря.

Что в дымке голубой колеблется и тает?

Вгляжусь когда-нибудь – а это жизнь моя.

* * *

От центра города до пригородов бетонных,

набравший скорость на коротенькой прямой,

трамвай раскачивает сонных и полусонных

на тонких нитках между кладбищем и тюрьмой.

И, в такт покачиваясь, вплывают помимо взгляда

в двойное зеркало вагонного окна

стена тюремная, кладбищенская ограда

и беспокойная конвойная луна.

И, в такт покачиваясь, ты можешь избрать любое –

налево временно, направо уже навек.

А что досталось нам от нежности и любови,

так это, видимо, считается за побег.

И, в такт покачиваясь, единственная дорога,

как ни извилиста, а все приведет сюда –

к двум тонким ниточкам от острога до Бога,

до окончательного приговора суда.

Сирень бушует над кладбищенскою оградой,

в колючей проволоке стены тюремной излом.

Прости нас, Господи. А миловать нас не надо.

Все с нами правильно. Все будет нам поделом.

Rado Laukar OÜ Solutions