19 марта 2024  05:01 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 52 март 2018

Поэты Избы-Читальни


Галина Рудакова

Родилась 16 апреля 1956г в с.Кургомень Виноградовского района Архангельской обл. С 1977 г живу в д.Ичково Холмогорского района. По профессии – ветфельдшер. Член АРО СП России с 2007 г. Член редколлегии областного литературного журнала "ДВИНА" с 2015 г.; областной литературной газеты "Графоман" с 2006 г, ЛИнтО "Брусника" с 2014 г. Лауреат областной премии им.Николая Рубцова в 2005 г., районной премии им. М.В.Ломоносова и Международной литературной премии "Имперская культура" им. Э.Володина - в 2015 г. Автор сборников стихов: «Созвездие любви» 2002 г, «В памяти сердца» 2005, «Даль синеокая» 2007, «Цветок лазоревый» 2011, "Когда цветёт светлынь трава" 2015 и краеведческих книг: "Слово старого реченья" 2013, "Бабушкины обереги" 2013 и "Кургомень" 2014г. Автор ряда публикаций в журналах "Наш современник", "Молодая гвардия", "Север", "Двина", "Русского Севера слово", в Международном обществ.-полит. журнале "Форум" (Москва), "Новая Немига литературная" (Белоруссия), "Бег", "Русский писатель", "Невский альманах" и "Парадный подъезд" (СПб), э/ж любителей русской словесности "Парус", "Европейская словесность" (Кёльн), "Новая книга России" (Москва), "Плавучий мост" (Германия - Россия); "Глагол. Карта современной поэзии" (СПб - Ростов-на-Дону), "Вологодский ЛАД", в коллективных сборниках с конкурсов "Север - страна без границ", "Доброе небо", в газетах "Интеллигент" и "Слово" (Москва), "Голос Кубани"; в сборнике научных статей "Семантика и прагматика слова и текста. Поморский текст" 2010 г, в альманахе "Петербургские строфы" и др. Редактор-составитель нескольких сборников стихов и прозы.

Материал подготовлен ответственным литературным

редактором раздела "Поэты Избы-Читальни" Валерием Беловым

СТИХИ

* * *

Север. Русло холодной реки.

Здесь неволи душа не приемлет.

Здесь и чудь уходила под землю,

Оставляя свои городки

Там, где ты принимал в свой чертог

Новгородцев – ушкуйников ушлых.

Если кто и хранил твою душу,

То какой-то языческий бог.

Север. Глушь староверских скитов:

Не свобода – так самосожженье.

Здесь и речки уходят под землю,

Чтоб укрыться от зимних оков.

Здесь свобода от царских вериг,

Здесь и пристань отступникам Божьим –

Средь лесов, средь холмов бездорожных,

Что когда-то оставил ледник.

Ты куда нас, судьба, завела?

Кто владеет сегодняшним миром?

Не остаться б на карте пунктиром…

Здесь вот речка… когда-то была…

Север, звучен ветров твоих зык!

Ни к чему тебе самосожженье!

Начинай же своё возрожденье

Да храни самобытный язык!


НАД СОН-РЕКОЙ


Над Сон-рекой, над сном реки

Я слышу ясно из тумана

И понимаю, как ни странно,

Что теплоходные гудки

Идут из сумрачных глубин

Реки, давно не судоходной…

Так звуки речи самородной,

Что ты в чужом краю забыл,

Вдруг воскресят из небытия

Церквушку, избу с русской печью,

Где, родина, твоею речью

Всегда подпитываюсь я.

Твоей щемящей красотой,

Где звуки речи колокольной –

Как призрак лодки бесприкольной

На этой стороне… на той…

Но воскресят из небытия

Ручьи питающие – речку,

А я от встречи и до встречи

Живу, кровинушка твоя,

Стараясь сохранить, облечь

Твой говорок в стихи и песни,

Чтобы текла, как свет небесный,

Не пересохла речка-речь.


СТИХИ О ЗАРЕЧНОЙ ДЕРЕВНЕ


Это не сон, это всё – наяву.

Время застыло в деревне заречной.

Лошадь у дома

не звякнет уздечкой,

Стадо коров не истопчет траву.

И под молочной прохладой лугов

Больше костёр не зажжётся пастуший.

Только всё громче: послушай, послушай –

Бьётся река у крутых берегов;

Катер качает, грозясь потопить,

Бьётся в протёртое днище парома...

Запахом дыма дышать – только б дома,

Дров заготовить да печи топить.

...Но ухожу, и не скоро вернусь.

Рыба – и та ищет место поглубже.

Родины голос становится глуше,

И затеряться в пустыне боюсь.

Так перелески бегут по лугам…

Но от себя убежать невозможно.

В пору безвременья и бездорожья

Кто-то останется у очага.

Кто-то поддержит горенье огня

В сердце своём и в оставленном доме,

Кто-то, возникнув в оконном проёме,

Будет стоять в ожиданье меня.


В ОСЕННЮЮ РАСПУТИЦУ


...И так на сердце муторно, когда

несёт шугу осенняя вода

и нас пугает холодом зловещим,

когда на берег вытащен паром,

и лодка, что пустить пора на слом,

становится нужнее нужной вещи.

В деревне жизнь – она и так сложна:

хлебнёшь с попажей* горюшка сполна,

когда у лодки обмерзает днище,

и в заберегах скрыты берега;

а дома, как тепло ни сберегай,

его выносит мигом из жилища.

И это наша общая беда:

везде – чертополох да лебеда,

но крепко держит родина корнями,

и мы несём дрова и топим печь,

мечтая сбросить это бремя с плеч,

и просим Бога быть всё время с нами…

И так на сердце муторно, пока

не станет за ночь стылая река,

тогда, с собою взяв охапку веток,

пойдём дорогу за реку вешить*,

и снова оживится жизнь в глуши,

когда на выходной дождёмся деток…

*Попажа – путь, переправа.

Вешить – обозначать вешками.


МЫ ЖИЛИ В ДЕРЕВНЕ


Мы жили в деревне, у речки и озера.

Лета были жаркие, с частыми грозами,

С порой белоночья, с купаньями долгими…

Лугами, полями, по осени колкими,

Мы в школу ходили, а тёмными зимами

Читали под лампой простой, керосиновой.

И матери наши в совхозе трудились,

И платьица нам покупали на вырост…

Там были коровами травы истоптаны

В лугах, что горбатились свежими копнами –

Мы там сенокосили вместе со взрослыми;

И в школу ходили тропинками росными

Вдоль озера синего, озера длинного,

Дарившего нас золотыми кувшинками…

Мы жили в деревне, счастливые дети,

Ведь нас не коснулось рукой лихолетье.

Мы жили в деревне и грустно, и радостно,

Ходили на танцы сосновою радою,

Смешные девчонки, в платочках и с косами, –

До осени, нас разлучившей, до осени,

Мы строили планы, уверенны в будущем.

А после писали родителям любящим…

Домой возвращались пролётные гуси…

И письма летели, исполнены грусти…

Крепки нашей памяти тайные узы…

Мы жили когда-то в Советском Союзе.


ЗИМНЕЕ ПОЛЕ…СУХИЕ БЫЛИНКИ


Зимнее поле... сухие былинки...

Месяца льдинка в небесном протае...

Словно бы кто-то окликнет:

Галинка!...

Поле да ветер от края до края..

Словно в одном карандашном рисунке:

с бабушкой мы за столом своедельным,

мама в жакетке, с хозяйственной сумкой –

всё, что хранится в сосуде скудельном...

Может быть, это седьмая из вёсен:

бабушка стелет на снег полотенца...

Что там вода прибылая уносит:

старенький мячик?.. а может быть, детство?..

Мати посудой гремит спозаранку,

в вёдрах – с ледышкой вода прорубная.

Дышит дымком закоптелая банька...

Дочи приехала – радость какая!

Ветер шуршит по кустам краснотала...

Всё, что осталось – моё безраздельно!

Речка... колодец... и банька осталась...

Всё остальное – в сосуде скудельном.

Словно скрип снега на ветхом крылечке...

Ветер качает сухие былинки...

Нет ни крылечка, ни дома...

Галинка!..

Снежные вихри несутся навстречу.


НА БУЕВЕ


Буево – так называется холм. Его склоны отвесны.

Эхом доносится давних событий отвестье.

Топса-река отражает развалины храма.

Время – текучими водами слева и справа.

Время пьянит, как вино, всё сильней его крепость.

Только закрою глаза – вижу чудскую крепость.

Буево мрачно хранит её скрытую тайну.

Лобное место, продутое всеми ветрами.

Помнит оно новгородцев – поборщиков дани.

Чудь покорить непременно хотели славяне,

Силой оружья заставить принять православье.

Сыпались с Буева чудские стрелы и камни…

Я ли стою над простором, над вольною Топсой,

Над вековыми лесами с болотистой топью,

Там, где звенит тетивою речная излука,

Чувствую тяжесть копья и стреляю из лука?..

Чудь уступила, однако, славянам упорным.

Переплелись под землёй навсегда наши корни.

Может, вселились и в нас их отважные души.

Память осталась – в названиях сёл и речушек.

Даль необъятная. Ветер. Река обмелела…

Время – текучими водами справа и слева.


1702 г. ВСТРЕЧА С ПЕТРОМ I


Степану Юренскому –

крестьянину из села Топса

Архангельской области


В устье Топса-река разлилась на версту

И, сливаясь с Двиной, затопила всю пойму.

Навещая село, задержусь на мосту

И рассказ, ещё в детстве услышанный, вспомню …

Половодье, весна, восемнадцатый век.

Молодого Петра ожидает сей брег.

Здесь крестьянин Степан рубит лес у реки,

А вдали паруса показались, упруги.

Он оставил топор, смотрит из-под руки:

Там идут по Двине государевы струги.

А флотилия ближе и ближе, и вот

Сам на вёслах идёт прямо к берегу Пётр.

Топкий топецкий брег – не для царственных ног,

Сразу в глину ульнул государев сапог.

И воскликнул царь Пётр: «Экой вязкой здесь ил!»

(Это место с тех пор называется Ил),

А Степан свой зипун стелет в топкую грязь:

Мол, ступай, Государь, не позволим пропасть!

Очень тронул Пётра столь сердечный привет, –

С мужиком у царя завязалась беседа.

Был в селе для Петра приготовлен обед,

Но к Степану отправился он отобедать.

Помнят здесь до сих пор эту встречу с царём,

(Как он прост в разговоре, хоть грозен был с виду!)

А хозяина он одарил серебром

И землёй наградил, мол, бери, сколько видишь!

«Благодарствуйте, – молвил Степан, – говорят, –

Эстоль много спахать одному не под силу!

Хватит мне за глаза десятин пятьдесят …»

Говорят, что ответом царя удивил он.

Я стою на мосту, и смотрю, и горжусь

За Петра, что народом был назван Великим,

И стыжусь – за себя потерявшую Русь –

За страну деревушек убогих, безликих.

Разве мало в России таких мужиков,

Что сумели бы сделать Россию богатой?

Ведь сторицей воздаст из своих тайников

Нам земля, и за труд это – лучшая плата.


РЫБАК


Обрывист берег. Жухлая трава.

Сухие ёлки ёжатся, сутулясь.

По-щучьи лодки к берегу приткнулись

И так остались после Покрова.

В избушке доживает век рыбак.

Он ловит звёзды тальниковой сетью,

Приносит с речки воду на рассвете

И топит печь, и кормит двух собак.

Ещё не стало время, словно лёд,

Но видит он, склоняясь над рекою,

Как по теченью, к вечному покою

Он на дырявой лодочке плывёт.

Над ним парят опавшие года,

Ему уже не страшно и не больно;

Он видит, как уныло и спокойно

Над головой смыкается вода.

А где-то там, за кромкой дня и льда,

Где льдом ещё не тронуло фарватер,

Реки небесной алая руда

С водой сольётся и его подхватит…


ДИКАЯ ЯБЛОНЯ


Помню, что девочку звали Марусей,

Мальчика, кажется, звали Иваном…

Хлопали крыльями лебеди-гуси,

Не улетевшие в тёплые страны.

Вот они, вытянув длинные шеи,

Громко шипят и хватают за пятки…

"Яблонька, яблонька, спрячь нас скорее!

Ветки густы твои, яблочки сладки!..»

...Дикие яблочки – меньше рябины –

Внучка домой приносила в кармане:

"Сколько на яблоне их уродилось!

Злющих гусей она тоже обманет!»

И нарисует она, и раскрасит

В яблоках низко склонённые ветки,

А на вопрос, чем закончилась сказка –

«Знаю, конец был счастливый!» – ответит.

Яблоня, как украшала ты вёсны

Благоуханием, буйным цветеньем!

Оборвалось всё внезапно и просто,

Странным таким человечьим хотеньем.

Пусто теперь в чистом поле и голо,

Свалены в кучу, все в яблочках, ветки…

Внучка явилась домой невесёлой…

С сердцем упавшим – и я, и соседки…

Сколько давала она вдохновенья,

Как озаряла моё захолустье!

...Чёрный пенёк мочит дождик осенний,

Да надрываются дикие гуси.


ЧЕРЁМУШКА


Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная боязлива,

Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой.

А.С.Пушкин, "Евгений Онегин"


Из-за берёз в глуби двора

Глядит и робко, и смущённо…

Смелей! Пришла твоя пора

Цвести и трепетать влюблённо!

Пусть у берёзы ты в тени,

В тебе – и свет, и обаянье!..

Кому, кому она сродни?

Не той ли, пушкинской Татьяне?

Пусть неприметна красота

За безыскусностью наряда,–

В тебе – и сердца чистота,

И эта высветленность взгляда!

Постой, не прячься, не спеши

Грустить, дрожать лесною ланью!

Мне нужен свет твоей души,

Как это раннее светанье,

Как белоночная пора,

Реки и леса полудрёма,

Где всплески вёсел до утра

И всплески белые черёмух!

Раскройся, птицею звеня,

Лишь солнце первое проглянет!..

За радость будущего дня –

Спасибо ей, моей Татьяне!


ТЫ ЛЮБИЛ НЕ ЖЕНЩИНУ – СТИХИ


Ты меня опоила стихами

Андрей Голиков


Кто любил – поймёт и не осудит,

ночь остудит – в омуте звездой:

я тогда была с тобой повсюду –

полем, ветром, дождевой водой.

Ни лицом, ни талией осиной

не хвалюсь: воды не пить с лица.

Если ты и звал меня красивой –

только ради красного словца!..

А любовь – цветок она и камень,

сладость мёда с горечью осин…

Мы сплетались ветками- руками

в этой чаще сказочных лесин…

И поныне нет тебя роднее.

А тогда – в дожде игра лучей…

Я искала слово понежнее,

Падая в бессонницу ночей.

Слово – и листок оно, и птица,

Зверь лесной, бегущий на ловца…

Проливными строками струится

Та вода, её не пить с лица…

Слову – обволакивать и жалить,

обжигать холодной, прорубной…

Для меня начертано в скрижалях:

быть с тобой – и быть всегда одной…

Словно рыба, подо льдами биться…

И удары сердца так глухи…

Если ты и смог в меня влюбиться,

То не в женщину – в её стихи.


ВРЕМЯ КАК ВЕТЕР


Время как ветер – его не удержишь в руках.

Листья сухие в костре догорают бездымно…

Письма любви... ты сжигаешь их так же бездумно –

Синее пламя бушует на смятых листках.

Старые письма... святое сохранище чувств –

Словно земля по весне, что напитана влагой:

Соком берёзовым, водами вешними, брагой…

(Долгой тоской я за эту весну расплачусь).

Лист мать-и-мачехи сухо хрустит под ногой.

Горечь вины – ты её никогда не избудешь.

Письма любви... о которой вовек не забудешь…

Перечитаешь – душа там предстанет нагой.


ПОСЛЕДНИЙ ДОМ


Последний дом в ряду домов пустых...

Черёмушник разросся в огородах...

Но если к прошлому вернулся ты –

Лишь дёрни за верёвочку в воротах.

Войди туда, где мать ещё жива

И у окна сидит за рукодельем...

Но в сенцах ларь мучной и жернова

Напомнят: время – лучший в мире мельник.

И кажется, что целый век прошёл.

Зерно оставил ты, нашел – мякину.

И гирька от часов упёрлась в пол

В тот самый день, когда ты дом покинул.

На мучнике пылится ржавый серп,

Да ждёт в избе печаль – души привада,

Заставив в этих стенах вспомнить всех,

Кто там, в бору,

за голубой оградой...

Rado Laukar OÜ Solutions