ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 52 март 2018
Паноптикум
Алексей Курганов.
Курганов Алексей Николаевич, прозаик, 57 лет, образование – высшее медицинское. Регулярные литературные публикации в местных и областных изданиях, разовые - в журналах «Что есть истина?», «Смена», «Дальний Восток», «Молодая гвардия», «Воин России», «Северная Аврора» (Петербург), «Сенатор», «Голос эпохи», «День и Ночь» (Красноярск), «Сельская новь», «Эдита-клуб» (Германия), «Зарубежные задворки « (Германия), «Эстетоскоп», на сайте русскоязычных литераторов Финляндии «Иные берега». Дипломант международных конкурсов: литературного – «Купель - 2010» (Карелия) и творческого – «Вечная память - 2010» (Москва, журнал «Сенатор»). Неоднократный победитель ежегодного творческого конкурса ГУВД Московской области. Участник итоговых сборников «Проза-2012» и «Проза-2014» литературно-художественного журнала «Эстетоскоп». В июле 2013 года в издательстве «Серебро слов» выпущен сборник рассказов и миниатюр «Земляки». В октябре 2014 года в издательстве YAM-Publishing (Саарбрюкен, Германия) выпущена книга «Соло на струнном инструменте (грустный детектив)». В декабре 2014 года в издательстве Altaspera Publishing (Торонто, Канада) выпущен публицистически-литературоведческий сборник «И рассказать бы Гоголю… (беседы с культурологом о литературе, живописи, истории)»; в январе 2015 года в этом же издательстве – сборник прозы «Средняя, или Булыжник на обочине»; в марте 2015 года там же – сборник стихов для взрослых «МУ-МА»; в мае 2015 года там же – сборник стихов для взрослых « Modus vivendi, или Рифмоплётство – не порок…»; в мае 2016-го года в том же издательстве – сборник стихотворений «Я не читал Шекспира почему-то…»; в июне 2016-го там же – сборник миниатюр в диалогах «Гарька и Бесс». Проживает в г. Коломна (Московская область).
Короткие рассказы
Плашки обетованные (рассказ)
- Я сейчас со спортсменом встречаюсь.., - вроде бы даже застенчиво сообщила Марочка. Застенчивость была наигранной и совершенно фальшивой. Сообщение означало: вот так вот! Не с каким-нибудь слесарем-токарем-пекарем! Со спортсменом1 Он, может, даже бобслеист! И вообще, она и сама может ещё запросто состояться как личность! Например, на артистку выучиться. Или на успешную бизнесменшу. Какие наши годы!
Увы, реакция на сообщение последовала совсем не та, которую она ожидала.
- Тебе пора уже не со спортсменами, а с ихними тренерами встречаться, - хмыкнул дядя Паша, простой российский токарь простого, как вся его жизнь, машиностроительного завода.
- Это почему же? – вспыхнула Марочка.
- Потому. По возрасту.
- А чего возраст? – Марочка решила не сдаваться. – Мне, между прочим, ещё и тридцати нет!
- Двадцать девять, - уточнил всё тот же дядя Паша (Нет, что за человек! И что самое удивительное: говорит всегда совершенно спокойно. Голос не повышает! Совсем! Настоящий бесцеремонный хам!).
– Двадцать девять - самый возраст для тренерОв, - объяснил он.
Марочка снова вспыхнула. Это вспыхивание она подсмотрела в каком-то сериале про любовь. Там одна сногосшибательная красотка всё вспыхивала и вспыхивала, вспыхивала и вспыхивала… И довспыхивалась: все любовники её бросили. Ускакали на конях. Но это были уже детали. Главное, что вспыхивала! Большая мастерица! Никто в этом сериале её так и не оприходовал!
- Ты завтра в вечернюю? – вернул её в суровую реальность дядя Паша. Марочка работала нормировщицей в их цехе.
- В вечернюю.
- Зайду часов в восемь. Приготовь плашки трёхчетвертные.
- Плашки Дормидонтов запретил из цеха выносить, - заявила Марочка (вот вам дорогой дядюшка, за тренеров! Получите вдоль всей вдоль вашей!).
- Интересно дефьки пляшуть! – удивился дядя. - А чем же я вам резьбу буду нарезать?
(Он, конечно, мог сказать чем. Но, конечно, не сказал. Женщины всё-таки. При женщинах нельзя. Не так поймут.)
- Это не моё дело, - упёрлась Марочка. - Чем хочите.
- Да и хрен с вами! – рассердился тот и посмотрел на сидевшую у стола сестру. – Мне, что ли, ваше отопление надо? Вы же свои ж.пы в вашем пристрое морозить будете! Не я!
- Мара, - строго сказала Мария Антоновна, марочкина мамаша.
- За-пре-ще-но! – отчеканила та. – Хочешь, чтобы меня с работы выгнали? И вы, дядя Паша, хочите?
- Да ничего я не хочу! – махнул тот рукой. – Пусть тогда вам резьбу ваш спортсмен нарезает. Может штангой, может, циркулем.
- Каким циркулем? – не поняла Марочка. – Он, между прочим, бобслеист.
- Я так и знал! – неожиданно развеселился дядя Паша. – Бобслеист! Вот только бобслеиста вам и не хватает!
Он посмотрел на часы, поднялся, шагнул в коридор.
- Значит, завтра в восемь, - напомнил Марочке уже в дверях.
Та уныло кивнула. Запрет запретами, а мёрзнуть зимой ей совсем не климатило. И спортсмен не согреет. Тем более, что он и сам на салазках…
Про Гарьку, который не пьёт самогонку (рассказ)
Какой же этот Гарька сукодельный! На прошлой неделе утром иду мимо рынка. Смотрю – он! Прёт тяжеленный, килограммов на тридцать, рюкзак. Морда кра-а-а-сная! Дышит тяжело-о-о! Одно слово – упарился!
- Здорово, - говорю, - человек с планеты Земля! Отдохни, пока в памяти. Чем затарился-то?
- Песком, - отвечает. – Взял вот. Тридцать кило.
- Хорошее дело! – кивнул я. – Бражку собрался ставить? На такой жарище за неделю дойдёт! Раньше! Дней за пять!
Ну, нормально же сказал! На злобу, как говорится, дня! А он обиделся.
- Я бражку не ставлю, - заявляет и при этом морду свою распаренную такой презрительно-возмущённой изображает, словно только что услышал некое совершенно непристойное, неприличное и недостойное его высокого внимания.
– Это я на варенье взял. Чтобы варенье варить. Из кулубники.
- Тридцать кило? – не поверил я. – А не слипнется у тебя со стокова варенья-то?
- Не слипнется! – отвечает теперь уже с явным вызовом. – Я всю зиму буду с ым чай пить. Или кефир. А не водку хлестать с самогонкою. Как некоторые, не будем показывать пальцем в кого.
Не, вы поняли сей тончайший дивертисмент? «Как некоторые, не будем показывать»! Унизить захотел, сволота скотообразная. Ну, конечно! Он же человек! Остальные – глистья! Только и умеют, что самогонку хлестать! Без всякого варенья! В лучшем случае, с повидлой.
Ничего я ему тогда не ответил. Только плюнул под ноги и пошёл по своим делам. Мне надо было стюдню купить. С хреном. Мне стюдень от сердца хорошо помогает. А когда с хреном, то вообще – терапевтический эффект!
А вчера опять мимо рынка иду – опять он! Опять чего-то прёт! Вот же неугомонный! Лишь бы чего, но обязательно переть! Хребет у него, что ли, железный?
- Здорово, - говорю, - Чинганчук прохладный прерий! Опять сахер прёшь? На варенью не хватило?
- Какую варенью? – не понял он.
- Какую вместо самогонки варишь.
Он в ответ фыркнул презрительно. Ну, конечно! Он же человек! Чего ему перед глистом вести себя этаким научным симпозиумом по охране нравственных начал!
- Крупы взял, - снизошёл он всё-таки до объяснения. – Двадцать пять кило. Перловой.
- Каши теперь обожрёшься, - успокоил я его. – Перловая хорошо идёт. Особенно под самогонку. Только майонезу клади побольше. И солить не забывай.
И опять: ну, чего я такого оскорбительного сказал? Да ровным счётом ничего! Наоборот, дал дружеский совет по улучшению вкусовых качеств этого гав… этого в высшей степени питательного продукта. Другой бы, который психиатрически нормальный, поблагодарил душевно. Даже в пояс бы поклонился. За доброту, за ласку. Но это другой! Это не Гарька! Этот опять сразу стал подозревать в моём совершенно невинном совете происки врагов и прочих тёмных сил.
- Я не себе, - сказал настороженно. – Кроликов завёл. Трёх штук.
Я не понял: а крупа зачем?
- Кормить, - услышал в ответ очевидное-невероятное. На дворе – июль. Травы кругом навалом! Коси да корми! Ни копейки не тратя! А он на крупу тратится! Вот и скажите мне, как на духу: кто он после этого?
- Травы, - говорю, - кругом навалом. Хочешь, косу дам?
- Зачем? – не понял он. (Ну, человек! «Зачем»! За ху…хм. Ладно, проехали. Никаких нервов на этого… не хватит! «Зачем»! «Накой»! За ху… Хотя я это уже говорил…)
- За х…ем! – отвечаю. – Накосил – скормил! Ещё накосил – ещё скормил! Никаких затрат! Кроликам – сплошные витамины и сто процентов жирности! Лето на дворе! Июль месяц! Не январь! Трава прёт, как бражка на дрожжах! Никакого сахеру не надо! Или ты не в курсе?
Думал, опять щёки пыхтеть начнёт – но нет! Он вдруг улыбнулся, да так смущённо и так по-детски, что желание ругаться у меня сразу пропало.
- Я косить не умею, - признался он. – Я всё время косу или в ногу втыкаю или носом в землю.
Ну, понятно! А как иначе! У него ноги для того и существуют, чтобы в них косы втыкать! А для чего же ещё!
- Я ж тебе сколько раз говорил: когда косишь, на пятку надо упираться, - произнёс я уже более миролюбивым тоном. (Да нормальный он парень! Чудак, конечно, на букву «мэ», но кто из нас не «мэ»? Кругом одни эти самые «мэ»! Сплошняком!).
- Какую пятку?
- Которая в косе!
- У неё и пятка есть? – удивился он, и опять удивление это было настолько искренним и настолько детским, что…
В общем, дошли мы до дома, вынес я косу и накосил этому дундуку три мешка. Пусть кормит своих кролей. Может, когда крольчатиной угостит. Бутылку-то от него один хрен не дождёшься. Он же непьющий. Вот же угораздило человека…
Родник (миниатюра в диалоге)
- Чего-то Славки не видно?
- А он с самого с ранья на родник убёг.
- На родник?
- Ну да. У нас здесь, за городом родник есть. Алкашам помогает из запоя выйти. У кого денег нету, чтобы в наркологии лечиться, тот на родник идёт. А ещё говорят, что бабам понести помогает.
- Понести?
- Ну, забеременеть! Идут туда и беременеют.
- Ага. Прямо там!
- А чего? Мужики у родника с утра до ночи толкутся. Враз оприходуют. Было бы желание. Но больше он всё-таки алкашей любит.
- Кто?
- Фу ты, ну ты! Да родник же! Я тебе про чего здесь уже десять минут рассказываю-то!
- Бред какой-то… И чего? Помогает?
- А кто знает… Но идут. Популярное место. Народ у нас – пьющий. В прошлом году власть его засыпать хотела – не дали.
- А с какой необходимости засыпать?
- С простой. У городского прокурора сынок наркологическую клинику открыл. Частную, конечно. Чтобы денежки стричь. Так что родник стал ему вроде бы конкурентом. Клиентуру перешибает.
- Всё равно ерунда. У нас родники ликвидировать запрещено. Подсудное дело.
- Кому подсудное? Прокурору? Ты бы хоть думал, прежде чем говорить-то… Хотя, конечно, напрямую не сказали, что конкурент. Объявили как борьбу с мракобесием и угрозой здоровью. Санэпидстанцию подключили. Она анализы воды взяла, и, понятно, какую-то палочку там нашла, которая дрист вызывает. Чтобы значит, было основание для закопания. Ага. Нашли дураков. Палочка… Куплето же всё! И станция эта со своею палочкой дрислявою… Даже бульдозер подогнали! Только хрен чего у них получилось. Сначала бабки выступили с иконами. Дескать, святой источник. Не позволим богохульничать. Ну, этих-то менты быстренько с пути убрали. Какие из них заступницы… Но опять же у них ни хрена не вышло: за бабками мужики поднялись. Бульдозеристу так прямо сказали: только попробуй. Дом спалим. И ментам тоже напрямую: крови хотите? Кровь будет. Обещаем. Менты, понятно, зассали. Это вам не с бабками воевать. Здесь – серьёзно.
- И чего?
- Ничего. Власти поняли, что дела – хрены. Запросто могут у них и бошки полететь, и с должностей своих жирных вылететь. Тем более выборы через месяц. Стрёмно дёргаться!
- Отстояли, значит?
- А как же. Ты не смотри, что народ у нас смирный. Смирный-то он смирный, но если его до требухи достать – караул. Тогда бегите, дефьки, без оглядки: ваньки идут!
Суп из свинячих хвостов (рассказ)
Суп вонял преомерзительнейше. Какой-то истасканной тряпкой, которой вытирают обеденные столы. Из чего они этот суп варят?
- Этот суп из чего? – спросил Осипов проходившую мимо подавальщицу.
- Из чего «из чего»? – не поняла та.
- Из какого, в смысле, продукта?
Женщина задумалась. Судя по её утомлённому лицу, дума была нелёгкой.
- А хрен его знает из чего, - ответила честно. – А чего?
- Ничего, - сконфузился Осипов. Он не хотело обидеть эту добросовестно трудящуюся женщину. Может, даже жену, мать и передовицу производства. Он просто хотел выяснить.
В эту столовую с идиотским названием «Парадиз», что в переводе с какого-то означает «рай» (какой рай? Зачем? При чём?), он ходил недавно, около месяца. Никаких особых причин для хождения именно сюда не было, кроме одной: «рай» находился на пути с работы до дома. Это было очень удобно, потому что не нужно было никуда сворачивать, делать лишний крюк. Осипов, как человек рациональный, вообще не любил лишних телодвижений. Они его нравственно напрягали. Они с женой-то развёлся именно из-за этого нравственного напряга. Жена три года просила купить ей шубу. На четвёртый он её спросил: а чем пальто хуже? Она обиделась и подала на развод. Осипов не возражал. Развод так развод. Шуба так шуба. Парадиз так парадиз. Ему по барабану. Ему вообще всё по барабану. Лишь бы его не трогали. Лишь бы его не пинали. А если пинали, то чтобы не очень больно.
Он зачерпнул из тарелки ложкой и поднёс ложку ко рту. Вонизм не усилился, но и не исчез. Он оказался постоянной величиной. Постоянство – залог стабильности. Это было Осипову близко. Это – его. Интересно, из чего же они всё-таки варят эту гадость?
Осипов аккуратно дохлебал варево, докушал хлеб и поднялся из-за стола.
- Суп у вас…гм… оригинальный, - сказал на выходе кассирше.
- Ага, - охотно согласилась та. – Из свинячих хвостов.
- Из свинячих хвостов? – удивился Осипов. Он и не подозревал, что из этой части свиного организма можно что-то готовить.
- Из свинячих, - подтвердила кассирша. - Понравился?
- Понравился, - соврал Осипов и покраснел. Он не любил врать, потому что не умел, но врать приходилось постоянно. Это тоже напрягало.
- Приходите ещё, - великодушно разрешила славная кассовая женщина. – Этим гавном вчера два холодильника забили. Доверху. И ещё в сарае три бака. Так что недели на две наверняка хватит.
Осипов вышел на улицу. На улице было шумно. Бежали трамваи. Люди шли в разные стороны. Лица у людей были озабоченными. От некоторых исходило чувство враждебности, переходящей в агрессию. Осипов сморщился, чихнул, передёрнул плечами и, смешно подпрыгивая, побежал к автобусной остановке.