ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 51 декабрь 2017
Крымские узоры
Елена Пыник
Симферополь
Я начала писать в четырнадцать. Рано или поздно наступает такой момент, когда все твои чувства и эмоции достигают своего пика, и просто необходимо их куда-то выплеснуть. Я выбрала бумагу. Укладываешь свои мысли в строки стихотворений, прикрывая их вуалью метафор, – и становится намного легче. На протяжении трёх лет я писала в стол, никто не видел моих произведений, потому что для меня это было чем-то слишком личным. Однако в семнадцать лет ко мне пришло осознание того, что не нужно бояться показывать людям своё нутро. Я нашла тех, кто нашёл в моих стихотворениях что-то близкое себе. Сначала это было участие на МАНе, затем – поэтический слэм. И теперь я здесь. Здравствуйте.
Материал подготовлен редактором отдела «Крымские узоры» Мариной Матвеевой
СТИХИ
Вне комнаты нет пола,
Нет стен, потолка, портрета,
Под звуки седого мора
Написанного вне света.
Вне света, сплетения судеб
И точки схождения взглядов.
Вне света уже не будет
Падений глухих снарядов.
Вне комнаты мир прозрачен,
Он тонок, незрим, раним.
И символ, увы, двузначен,
Как будто Иероним
Босх пишет дрожащей кистью
Волхвов поклонение, впрочем,
Твой лик над открытой пастью –
Есть символ, что мир порочен.
И чёрные птицы взлетают над
Лестницей в алом дыму.
И совы, как град,
Кидают в затылок слепую стрелу.
***
Формальность растекается по бренности
Глухого бытия общественного лидера,
Закованного в рамки современности,
Как в некий вид отечественного триппера.
И, сокращаясь, диафрагма Берия
Противится культуры новой раунду,
Где классицизм эпохи потребления
Сражается с советским андеграундом,
Где массовые доли новых спутников
Вращаются над кольцами Юпитера,
Где уважаемый товарищ Сотников
Знаком любому гражданину Питера.
Мы наблюдаем новую рецессию
В масштабах мирового осложнения,
Где с темпами метрической прогрессии
Шагает в жизнь слепое поколение.
***
Если солнце стекает по выжженным улицам Вены,
То мой взгляд устремлён на верхушки советских квартир.
Где-то устье Днепра вторит ритмам бушующей Лены,
Где-то вечер накроет рукою кипящий Каир.
Я смотрю на тебя из окна окосевшей часовни,
Только волны Невы рассекают собой этот день.
И пока циферблат запускает в тебя свои корни,
Ты увидишь во сне окружаемый дымом Марсель.
Вечер снова разводит мосты. Своды крыши
Превращаются в жалкую точку, немую мишень.
В эту белую ночь только грязные серые мыши
В этой сточной канаве отбросили чёрную тень.
***
Погибал рассвет – струйка крови сбегала вниз,
Через спектр стен, прямиком на пустой карниз,
Там, где сходятся вместе все глади пустых зеркал,
Там, где сотни лет мирный призрак твой тосковал.
Побеждал закат – грозным взором огромных глаз
Запускал в твой дом через окна угарный газ.
Гулкий скрежет бойниц отражался от мёртвых стен,
Проникал через кожу в пространство ослабших вен.
Ты сквозь крики и вопли вдыхаешь смертельный яд,
О бетонные стены разбился кислотный град,
И расшатанный мир шевельнуться боялся, но
Небо падало вниз, как разбитое кем-то окно.
И моря выходили из очерченных строго границ,
Размывая черты узнаваемых мною лиц.
Погибал рассвет – струйка крови сбегала вниз,
Через спектр стен, прямиком на пустой карниз.
***
Твой последний этюд,
Мой милый игрок, я знаю,
Что выносишь на суд
Дрянную игру рояля.
Тихо дремлет огонь
В ярких звуках старинных клавиш,
В диком танце ладонь –
Ты не знаешь, кого оставишь.
В мутном сумраке глаз
Вижу блики прошедшей ночи.
Проржавевший каркас
Удержать не имеет мочи
Груз нелепых обид
И завистливых взглядов.
Потускневший софит
(От него свет давно не падал)
Поглощает свечение
Ярких и светлых судеб,
Унесённых течением.
Что с ними дальше будет?
***
Желание существования порой несовместимо
С реальным положением вещей,
Которые, как фразы, что (как обычно, мимо)
Построили проекции на сущности теней.
Былые парадигмы под тяжким гнётом времени
Становятся вторичным продуктом для идей.
Мне жаль, что искажается понятие о бремени,
Понятие о ноше, что выше всех людей.
От страстного желания убогого создания
Становится не меньше потраченных часов.
Стекает объективность пропитого сознания,
Немого осознания слепых людских сынов.
В истории творения гнилого мироздания
Вполне себе хватает бездонных чёрных дыр,
Которые служили основой для страдания,
Основой для явления сословия факир.
***
Эти слоги разрывают мировоззрение твоё
На сотни крошечных точек зрения, но
Этот город закроет глаза, опускаясь на дно.
Добрый вечер иль снова здравствуй!
В совокупности строк представляю тебе этот дайджест:
Ты стоишь на перроне, надеясь, что выделят мест
Для тебя и субличностей, только твой крест
Не желает всех этих странствий.
Ты считаешь, что путь твой далёк, окончанье ему – Вальхалла,
Но на деле ты – мотылёк, жаждущий стать фестралом.
Изобилье амбиций на отменит факт, что таких тут немало.
Я сегодня твой личный пастырь.
На таком андеграунде сложно построить храм,
Состоящий их сильных теорий, а не из фальшивых ран,
Протекающих по каналам сознания, как по лимфоузлам.
И закат сегодня какой-то уж слишком красный.
Мне не хочется снова зачитывать весь этот бред,
Но надеюсь, что организм воспримет его как мет,
Просто все твои мысли – не более чем обед
Для владельцев идей громогласных.
***
Вхожу в симбиоз с обрывками дней,
Отрывками слов, с глазами забытых людей, –
Но кто же наш Бог? И где же наш кров?
Ты дышишь лишь танцами тех, кто видел, где ров
Уходит под брег, шаги мудрецов по полу,
Где материя распадается на части, подобно нейтрону.
Я знаю мотив этих танцев, их ассоциаций,
Под отзвуки бубна мы слышим страдания наций,
Всех цивилизаций. Я чувствую ритм,
Но он расползается, ведь алгоритм
Не выстроен точно – любой в этой точке
Легко опускает нормаль туда, где я, впрочем,
Лишь вижу ничто: пустота, темнота, красота –
Лишь часть парадигмы, на смену которой она
Приносит ничто: пустая вода, текущая вниз,
О пороги из рамок цепляется, падает ниц
Из рамок сознания.
***
Да, я нелепый малый,
Жалкий проныра и трус.
Яркие пъедесталы
Явно имеют груз,
Но не по мне сиянье
Ваших немыслимых благ –
Это мое признанье,
Вот ваш победный флаг!
Да, я никчёмный критик,
Жалкий системы раб.
Каждый второй политик
Носит стальной хиджаб,
Дабы касанья низших
Были вдали от них.
Я поклоняюсь Кришне,
Но не люблю святых.
***
Свет, преломляясь, теряет всякую суть.
Волны морей разбивают скалистую грудь.
Кольца Сатурна сплелись во единую цепь.
Эти слова – жалких мыслей печальная твердь.
Зеркало падает вниз, обрывается нить…
Меньше всего мне хотелось бы вечность прожить
В каждой из этих бессмысленных, глупых галактик.
Ты теоретик, мой милый друг, а не практик.
Только ты знай, что без этой знакомой руки
Ни вглубь лесов и ни в устье огромной Оки
Я бы, поверь, никогда ни за что не ступила.
Лишь о тебе, моя скрытая тайная сила,
Весь этот стих. И, наверное, в частном и целом
Рядом с тобой я могла бы прожить под прицелом.
Но, к сожалению нету прямых траекторий.
Можем с тобой мы построить полсотни теорий,
Но на развилке наших с тобою путей
(На этот раз я прошу тебя: ты мне поверь)
Через сутки, недели, часы или тысячи лет
Ведь обернусь одному лишь тебе я во след.
***
На окраине страха, посреди тёмно-серого леса
Где-то там, в сентябре, на заре неизвестного века,
Может, вор, пианист или рьяный сторонник регресса
(Но фигура была, без сомнения, человека) –
Он лежал, задыхаясь от смога, стоявшего перед
Траекторией взгляда, устремлённого в точку отсчёта.
Громкий крик разрывал изнутри изувеченный череп.
И в скоплении боли, вершине небесного свода,
Забываясь от слёз и теряя слепой рассудок,
Прорастая в самую сущность всех бед и крахов,
Он не знал, сколько лет иль веков, или, может, суток
Он варился в густом бульоне из собственных страхов.
Где-то там, в сентябре, посреди тёмно-серого леса
Отголоском сознания зиждется гулкое эхо…
От сплетения троп до скалы и крутого отвеса
Нет ни крика, ни плача, ни прошлого у человека.
***
От волнения сомкнуты веки,
Голос дрожит, словно отбивая
Сломанный ритм. Реки...
Реки текут, иногда спасая
Жалкие подобия смысла,
Заключённые в рамках
Невидимой цели. Русла
Почему-то отсутствуют. Дамка
Вдруг вернулась назад, тусклый
Свет озаряет доску. Она вернулась назад...
Шашки бездумно шагают по клеткам,
Воздух подобием веры измят.
Комната, пол, на полу табуретка,
На которой расставлен шашечный ряд.
Кто-то сидит и до ужаса метко
Продумает ход, пока жители спят.
Люди. Люди шагают по клеткам.