ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 51 декабрь 2017

Изба-читальня

Таня Ганич-Эза

Родилась в Беларуси, по образованию - химик. Любовь в Поэзии испытываю с детства. Мне жаль людей не имеющих чувства такта и уважения к другим, ибо как главным судьей наших поступков должна быть собственная совесть...

Материал подготовлен литературным редактором отдела "Поэты Избы-Читальни" Валерием Беловым

СТИХИ

ПЯТЬ СВЕЧЕЙ.

Каждый камень мой уже лег на дно,

И достать рукой видно не дано,

Не дано унять под коленом дрожь,

Не жалей меня в мои жизни вхож…

Я сама в них вор, я сама в них гость,

Я сама себе, будто в горле кость,

Будто сто простуд, собранных в одну -

То горю огнем, то в воде тону.

То кромсаю лист сотней тяжких жал,

И поймет меня, тот кто сам писал,

Кто и день один проживал, как год,

И сжигал за ночь пять свечей-сирот.

Но когда Любовь говорит – приду,

Расцветает мак и в моем саду,

И в моем дому оживает жизнь,

Я себе тогда говорю – держись!

Не поймет меня не любивший так,

Как в себе держу сто таких атак,

Сто таких боев, сто лавин огня…

Не любивший так, не поймет меня.

Мне с любовью той и пустыня - клад,

Мне с любовью той хоть в кромешный ад...

Так и жить бы с ней каждый день, как год,

Но горят в ночи пять свечей сирот…

ПОЛУНОЧНЫЙ ТРАМВАЙ

Как точно изогнуты спины,

И грубо расписаны лица

У дней затяжных карантинных,

Где мается, либо молчится.

И осень, с повадкой паучьей,

Скорее умрет, чем отстанет,

И приступ ее увяданий

Подобен болезни падучей.

И варятся неба лохмотья,

И виснут слюною собаки

На город, где солит щепотью

Заезжий таджик бешбармаки.

А дождь, растопырив ладони,

Гнет ниже сутулые плечи,

И каркает вслед, по-вороньи,

Октябрь - захмелевший буфетчик.

И шепот забытых мистерий

Становится вяло-скрипучим -

Так бряцает связкою ключник,

Идя к покосившейся двери.

Рождаются новые даты,

И люди рождаются с ними,

И кажутся бегло-штрафными

И чувства вины, и утраты...

Но скоро затеются встречи,

И снеги завьюжат прохожих,

Ты скажешь - мы чем-то похожи

И чем-то ранимы навечно.

И взглядом мне в плечи врастая,

Поправишь заснеженный ворот...

И заспанный, стынущий город

Помчит в полуночном трамвае…

НА ВАГАНЬКОВСКОМ

На Ваганьковском все кусты

В белых хлопьях налипшей ваты.

Как знаменья стоят кресты,

Как в провал ускользают даты.

И стою я - случайный гость,

Вспугнут день мельтешеньем белым,

Что им думалось, как спалось

Под пронзённым ноябрьским небом?

Здесь Высоцкий в граниты врос,

Окуджава склонил колено,

Здесь Есенина прядь волос

Серебрится зрачком селены.

С непривычки надсада в глаз,

Воздух пахнет прогорклым дымом,

Снег спорхнул, будто кто-то стряс,

С ломких веток просыпав мимо.

Не бывает печаль иной

В круге замкнутых многоточий,

Здесь пророчества не пророчат,

Мирно спят, но какой ценой!

Ветер в спину стучит кайлом,

Открестись от него, попробуй,

Стылых Родин снежит крыло

И под сердце метет сугробы…

О ЛЮБВИ

Дни все короче, все угрюмей,

Мой город жжет в витринах свечи

И глубже втягивает плечи,

От осени ополоумев.

Все оголенней и костлявей

Запястья липовой аллеи,

Какая сила их заставит

Разжать дрожащие колени!

Я вглядываюсь в тени-лица

Глазами преданной собаки,

Как будто жду, вот-вот случится

Развязка осени без драки.

Мой город спит под грубой ношей,

А я выращиваю зрячесть -

Смотрю, как дождь себя стреножит,

Раскрыв полы одежды настежь.

Смотрю, как небо входит в небо,

Неся безмолвие и тяжесть,

И сотворяет хлопья снега,

Чтоб все к утру переиначить.

Перекроить по новым меркам

И двор, и сумрачных прохожих,

И, наспех, сразу без примерки,

Белила нанести на кожу.

На раз вписав в свои сюжеты

И толкотню, и живость улиц,

Чтоб мы с тобой расставшись где-то,

Навстречу шли, не разминулись...

Чтоб мы с тобой на милость мага,

Бросающего сверху хлопья,

Идя на расстояньи шага,

Не онемели, не оглохли...

Чтоб не исчезли в закулисье

Неистовом и нетерпимом,

Листая круговерти чисел,

Во весь опор бегущих мимо.

Чтоб мы вконец не очерствели,

Во власти зимнего недуга

И уцелели, уцелели,

За пядью пядь крадя друг друга...

НОВОЕ ВРЕМЯ

Звон по прошедшему в небе лиловом,

Дайте мне новое время и слово,

Мысли рядами ложатся на полки,

Дни неприглядны и колки.

Изморось. Клены без лишних усилий

Мечутся хрустом ветвей-сухожилий,

В окна скребутся и мерзнут в исподнем,

Зимы снегами бесплодны.

Город в асфальт бьет немые поклоны,

Дайте мне неба синей и бездонней,

Вновь сотворите из весен граали,

Землю без слез и печали.

Вечный изгиб переправив на выгиб,

Дайте хлеба зарумянить в ковриги.

Скатерти выстелив, будто туманы,

Ночи к утру полотняны.

Дайте поверить в иконовы тверди,

Лето сменив на червонные меди,

Выменяв медь на морозы и сани,

В белы перины уткнуться носами,

Вскрыв из под снега апрелей лавину,

Дайте прожить и не сгинуть.

Реже, все реже обрывки надежды

Падают сверху на наши одежды.

Чаще, все чаще мы спесью убоги,

Тщетно поверив, что боги.

Дайте глаза разглядеть под забралом,

Слезы в глазах - это тоже не мало.

Горе постыдно и время не лечит,

Дайте добро излечить от увечья,

Чтоб всколыхнулось капельное бремя,

Дайте мне новое время...

ВСЕГО ЛИШЬ МАРТ

Еще не ласков свет окна,

И день, как перевертыш, бледен,

И виснут пряди волокна

Оттаявшего неба. Беден

Свалявшийся комками март,

Лишь хаотичным шлейфом кружит,

Теряя свой былой азарт,

Крупа и оседает в лужи,

И тонет в синюю гуашь,

С краями выщербленных блюдец.

Март на цвета не то, что скуден,

Он, если верить, сам торгаш.

Он разворовывает снег,

Он приторговывает небом,

И в безрассудстве мне бы, мне бы

Простить ему пустячный грех.

И взгромоздить всю эту синь

На ветки согнутой березы,

Что про запас копила слезы,

Когда гуляла в поле стынь.

Теперь же косоглазый луч -

То жмется к выступам проталин,

То расшнуровывает с талий

Корсеты льда у сонных туч.

И так отчаянно смела

Ворона, прыгнувшая в лужу,

Переждала, пережила

И холод, и мороз, и стужу…

И я теперь одна из них,

Вдруг прилетевших утром ранним,

Средь уцелевших и живых

Грачей, вернувшихся с изгнанья…

И в тонком ритме миокард,

Когда вокруг весны беспутье,

Живет во мне, не обессудьте,

Всего лишь март, обычный март…

СТРАХ

Он всегда нелюдим и приходит ночами,

Как ненужный сквозняк, после хлипких дождей,

Но все реже, все мельче слова между нами,

И дыханье все тише, и мысли скудней.

Мне бы крикнуть ему - убирайся и хватит,

Без тебя разберусь, и не лезь мне в нутро,

Но сковало гортань и уж точно некстати

За стеной что-то ухнуло будто в ведро...

Время смуты и войн катит в гиблую яму,

И горстями земли метит доски гробов,

И кладут борозду свеже-рваные шрамы,

И врезаются в память рядами крестов.

Застревая вслепую, надолго, подкожно,

И, сглотнув нервный ком, я срываюсь за круг

Из плеяды орущих надрывно истошно

Грязных тел, или чьих-то потеющих рук.

Именами пометив больные страницы,

Чтобы в крошеве судеб себя отыскать,

Что мне страх так похожий на черную птицу?

Я давно научилась во сне умирать…

Но я будто держу сумасшедшие стрелки,

Где с судьбой по нулям, в остальном – без пяти…

И бегу в колесе рыже-огненной белки,

А нажать бы на стоп и тихонько сойти…

Ну, скажите хоть кто-нибудь – это мне снится,

Дайте веры глоток и немного любви,

Поседели иконы, глядящие в лица,

И не просят награды прошедшие дни.

Только так ли важны имена и награды

В закромах чьих-то игр обесславивших век,

Если лица пусты, и потуплены взгляды,

Если страх во мне ищет приют и ночлег,

А к утру исчезает, как черная птица,

Не оставив тепла и особых примет,

Только нехотя скрипнет в углу половица,

Надрывая по швам тишину и рассвет…

СНЕГОПАД

Качает небо зданий миражи,

И тишина до позвоночной дрожи.

Впивается глазами в витражи,

Чуть снегом припорошенный прохожий.

Дороги метит скошенный аршин,

По улицам едва ползут трамваи,

Позвякивая створками души.

Пусть кто-то скажет - ничего, бывает...

И скроется из глаз за дверь метро,

Махнув рукой на снежные сугробы.

Нахохлилась ворона у бистро,

Расселась у помойки... Ради бога -

Пускай сидит, а ты стоишь и рад

Вдыхать печали ледяного плена,

Как будто был с рожденья виноват,

За горечи свихнувшейся вселенной.

И в снежной кутерьме не распознать,

Возможно ты и есть тот третий лишний,

И на тебе всех зим лежит печать,

Лежит давно, покорно и не слышно.

И елки в скверах - белые пажи,

А снег летит на горб своих столетий,

Качает небо зданий миражи,

И ты не знаешь, что ему ответить…

И хрустом под ногой - зимы оскал,

Вам по пути - в конец пустого ряда,

А город еще сроду не видал

Такого затяжного снегопада...

СТУПЕНЬ

Столько мыслей и все пусты,

Даже лица размыты в пятна,

Нынче модно носить кресты,

Но не быть на кресте распятым…

Сколько слов не по адресам,

Сколько сгублено разных судеб!

Боже правый, давай Агдам

Выпьем вместе и всё забудем:

Ни наград, ни лиц, ни имен,

Только прочерк на чисто-белом…

Этот мир был тобой створён,

Или кем-то в порыве гнева?

Нынче жизни - одна цена,

Поделом нам дано прозренье,

Боже, мне ли бояться дна,

Ведь оно есть твое творенье!

До нулей меня обнули,

И не время теперь итожить,

Ты в своей отказал в любви,

Но не предал меня, о Боже.

Как же шатка моя ступень,

И твоя не намного крепче,

Но летят снова птицы в день

И кричат, и кричат о вечном…

ТЕБЯ СЛУЧАЙНО НЕ УЗНАВ

(Моему Читателю)

Ты забывай мой нрав и взгляд,

И губ черту, и смуглость кожи,

Когда дожди стекают дрожью

В неприбранный листвою сад…

Ты отучай меня от рук,

Как отучают от молитвы,

Где все слова давно забыты

Не здесь, не сразу, и не вдруг.

Ты забывай, когда апрель

Устанет биться в стены дома,

Где мне до судорог знакомы

Перила, лестница и дверь.

Где пыль нетронутой лежит

В квартире восемь – той, что справа,

И скрип двери, как скрип в суставах,

Вгоняет в кому этажи.

Ты забывай меня во всем,

К чему я прикоснусь словами,

Ты забывай меня годами -

Негласно, молча и тайком.

Ты забывай и не зови,

Живи, как знаешь и, как можешь,

И я тебя забуду тоже,

Не разглядев твоей любви.

Но так пугает новизна

В моем саду пустом и диком,

Где я зайдусь беззвучным криком

Тебя случайно не узнав…

РОДИНЫ ГРУСТЬ ДО СЕДЬМОГО КОЛЕНА

Ртутью расплавлено серое небо,

Ветер срывает пожухлые листья,

День будто был, или будто-бы не был,

Осень укрылась под шкурою лисьей.

Взглядом цепляюсь из окон вагонных,

Ежусь, врастая в тревожные дали

Вязкой земли на крутых перегонах,

Птиц перелетных и мглистой печали.

Горечь тоски затяжной неуемной,

Горечь тоски и дороги, дороги…

По косогорам, за край окоема,

Медленным волоком тянутся дроги.

Изб деревенских, в линялых халатах,

Жмутся друг к другу сутулые срубы,

И, привыкая к белёным заплатам,

В небо плюют почерневшие трубы.

За перелеском – пустырь огольцовый

Ластит дождями бурьянные травы,

Морок, запутанный в лапник сосновый,

Сизым туманом сползает в канавы.

А вдалеке виснет клин журавлиный,

Криком зайдясь от натужного лёта,

Будто уносит и боль, и седины

Стылой земли загрубевшей от пота.

Вмиг растекаясь по скрюченным венам,

И застревая в крови хрусталями,

Родины грусть до седьмого колена,

Небом оплакана и журавлями…

ОТРЕКАЮСЬ

Исход зимы тяжел и пуст,

В нем каждый жест давно отмолен,

И виснут звоны колоколен

На неприглядный голый куст.

Но я еще не отреклась

От грязно-серой скучной хляби

Зимы, ухватистой по-бабьи,

Негласную снимая власть.

Во мне пока еще живут

Ее повадки, стать и воля,

И три сугроба в чистом поле

Меня зачем-то стерегут.

Как будто я у них в долгу

За то, что виделось и снилось…

Но им ли я в ночи молилась,

Иль этим птицам на снегу?

Еще мороз порой колюч,

Еще слабо весны свеченье,

Но приближает отреченье

Скользящий по карнизу луч.

И провокацией полна

Капель, сорвавшаяся с крыши,

И теплый воздух в спину дышит -

Зимы считалка сочтена…

Во мне опять весны напасть,

И сердце бьется так тревожно,

Я отрекусь от зим безбожно,

Я отрекаюсь, отреклась…

ПЕТЕРБУРГУ

Угасла ночь, и тень куста

По стеклам мельтешит рассветом,

Слеза к заутрене чиста,

Но как тяжел и фиолетов

Туман на поручнях моста!

Согбенна города спина,

И Вседержатели вселенной,

Лишив его остатков сна,

Прочтут молитву о согбенной -

Да будет та вознесена!

И Медный всадник сотню врат

Пройдет и вырвется наружу,

В слепых зрачках взрастит ветра,

И отразятся в мертвых лужах

Глаза великого Петра!

И в дальних берегах Невы

Он углядит свой скит на входе,

Под толщей льда и синевы,

С мятежным грохотом к свободе

Рванутся из гранита львы..

И возвеличив свет извне,

Святые купола на крОви

Душе, мятущейся в огне,

Даруют истинной любови,

И сгинет всадник на коне…

И расползется синева

На праздных улиц гобелены,

В столплтворенье запевал,

Где, что ни день, то перемены,

Где мелют время жернова,

Но так спокойно и нетленно

Лежит великая Нева…