ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 51 декабрь 2017
Изба-читальня
Таня Ганич-Эза
Родилась в Беларуси, по образованию - химик. Любовь в Поэзии испытываю с детства. Мне жаль людей не имеющих чувства такта и уважения к другим, ибо как главным судьей наших поступков должна быть собственная совесть...
Материал подготовлен литературным редактором отдела "Поэты Избы-Читальни" Валерием Беловым
СТИХИ
ПЯТЬ СВЕЧЕЙ.
Каждый камень мой уже лег на дно,
И достать рукой видно не дано,
Не дано унять под коленом дрожь,
Не жалей меня в мои жизни вхож…
Я сама в них вор, я сама в них гость,
Я сама себе, будто в горле кость,
Будто сто простуд, собранных в одну -
То горю огнем, то в воде тону.
То кромсаю лист сотней тяжких жал,
И поймет меня, тот кто сам писал,
Кто и день один проживал, как год,
И сжигал за ночь пять свечей-сирот.
Но когда Любовь говорит – приду,
Расцветает мак и в моем саду,
И в моем дому оживает жизнь,
Я себе тогда говорю – держись!
Не поймет меня не любивший так,
Как в себе держу сто таких атак,
Сто таких боев, сто лавин огня…
Не любивший так, не поймет меня.
Мне с любовью той и пустыня - клад,
Мне с любовью той хоть в кромешный ад...
Так и жить бы с ней каждый день, как год,
Но горят в ночи пять свечей сирот…
ПОЛУНОЧНЫЙ ТРАМВАЙ
Как точно изогнуты спины,
И грубо расписаны лица
У дней затяжных карантинных,
Где мается, либо молчится.
И осень, с повадкой паучьей,
Скорее умрет, чем отстанет,
И приступ ее увяданий
Подобен болезни падучей.
И варятся неба лохмотья,
И виснут слюною собаки
На город, где солит щепотью
Заезжий таджик бешбармаки.
А дождь, растопырив ладони,
Гнет ниже сутулые плечи,
И каркает вслед, по-вороньи,
Октябрь - захмелевший буфетчик.
И шепот забытых мистерий
Становится вяло-скрипучим -
Так бряцает связкою ключник,
Идя к покосившейся двери.
Рождаются новые даты,
И люди рождаются с ними,
И кажутся бегло-штрафными
И чувства вины, и утраты...
Но скоро затеются встречи,
И снеги завьюжат прохожих,
Ты скажешь - мы чем-то похожи
И чем-то ранимы навечно.
И взглядом мне в плечи врастая,
Поправишь заснеженный ворот...
И заспанный, стынущий город
Помчит в полуночном трамвае…
НА ВАГАНЬКОВСКОМ
На Ваганьковском все кусты
В белых хлопьях налипшей ваты.
Как знаменья стоят кресты,
Как в провал ускользают даты.
И стою я - случайный гость,
Вспугнут день мельтешеньем белым,
Что им думалось, как спалось
Под пронзённым ноябрьским небом?
Здесь Высоцкий в граниты врос,
Окуджава склонил колено,
Здесь Есенина прядь волос
Серебрится зрачком селены.
С непривычки надсада в глаз,
Воздух пахнет прогорклым дымом,
Снег спорхнул, будто кто-то стряс,
С ломких веток просыпав мимо.
Не бывает печаль иной
В круге замкнутых многоточий,
Здесь пророчества не пророчат,
Мирно спят, но какой ценой!
Ветер в спину стучит кайлом,
Открестись от него, попробуй,
Стылых Родин снежит крыло
И под сердце метет сугробы…
О ЛЮБВИ
Дни все короче, все угрюмей,
Мой город жжет в витринах свечи
И глубже втягивает плечи,
От осени ополоумев.
Все оголенней и костлявей
Запястья липовой аллеи,
Какая сила их заставит
Разжать дрожащие колени!
Я вглядываюсь в тени-лица
Глазами преданной собаки,
Как будто жду, вот-вот случится
Развязка осени без драки.
Мой город спит под грубой ношей,
А я выращиваю зрячесть -
Смотрю, как дождь себя стреножит,
Раскрыв полы одежды настежь.
Смотрю, как небо входит в небо,
Неся безмолвие и тяжесть,
И сотворяет хлопья снега,
Чтоб все к утру переиначить.
Перекроить по новым меркам
И двор, и сумрачных прохожих,
И, наспех, сразу без примерки,
Белила нанести на кожу.
На раз вписав в свои сюжеты
И толкотню, и живость улиц,
Чтоб мы с тобой расставшись где-то,
Навстречу шли, не разминулись...
Чтоб мы с тобой на милость мага,
Бросающего сверху хлопья,
Идя на расстояньи шага,
Не онемели, не оглохли...
Чтоб не исчезли в закулисье
Неистовом и нетерпимом,
Листая круговерти чисел,
Во весь опор бегущих мимо.
Чтоб мы вконец не очерствели,
Во власти зимнего недуга
И уцелели, уцелели,
За пядью пядь крадя друг друга...
НОВОЕ ВРЕМЯ
Звон по прошедшему в небе лиловом,
Дайте мне новое время и слово,
Мысли рядами ложатся на полки,
Дни неприглядны и колки.
Изморось. Клены без лишних усилий
Мечутся хрустом ветвей-сухожилий,
В окна скребутся и мерзнут в исподнем,
Зимы снегами бесплодны.
Город в асфальт бьет немые поклоны,
Дайте мне неба синей и бездонней,
Вновь сотворите из весен граали,
Землю без слез и печали.
Вечный изгиб переправив на выгиб,
Дайте хлеба зарумянить в ковриги.
Скатерти выстелив, будто туманы,
Ночи к утру полотняны.
Дайте поверить в иконовы тверди,
Лето сменив на червонные меди,
Выменяв медь на морозы и сани,
В белы перины уткнуться носами,
Вскрыв из под снега апрелей лавину,
Дайте прожить и не сгинуть.
Реже, все реже обрывки надежды
Падают сверху на наши одежды.
Чаще, все чаще мы спесью убоги,
Тщетно поверив, что боги.
Дайте глаза разглядеть под забралом,
Слезы в глазах - это тоже не мало.
Горе постыдно и время не лечит,
Дайте добро излечить от увечья,
Чтоб всколыхнулось капельное бремя,
Дайте мне новое время...
ВСЕГО ЛИШЬ МАРТ
Еще не ласков свет окна,
И день, как перевертыш, бледен,
И виснут пряди волокна
Оттаявшего неба. Беден
Свалявшийся комками март,
Лишь хаотичным шлейфом кружит,
Теряя свой былой азарт,
Крупа и оседает в лужи,
И тонет в синюю гуашь,
С краями выщербленных блюдец.
Март на цвета не то, что скуден,
Он, если верить, сам торгаш.
Он разворовывает снег,
Он приторговывает небом,
И в безрассудстве мне бы, мне бы
Простить ему пустячный грех.
И взгромоздить всю эту синь
На ветки согнутой березы,
Что про запас копила слезы,
Когда гуляла в поле стынь.
Теперь же косоглазый луч -
То жмется к выступам проталин,
То расшнуровывает с талий
Корсеты льда у сонных туч.
И так отчаянно смела
Ворона, прыгнувшая в лужу,
Переждала, пережила
И холод, и мороз, и стужу…
И я теперь одна из них,
Вдруг прилетевших утром ранним,
Средь уцелевших и живых
Грачей, вернувшихся с изгнанья…
И в тонком ритме миокард,
Когда вокруг весны беспутье,
Живет во мне, не обессудьте,
Всего лишь март, обычный март…
СТРАХ
Он всегда нелюдим и приходит ночами,
Как ненужный сквозняк, после хлипких дождей,
Но все реже, все мельче слова между нами,
И дыханье все тише, и мысли скудней.
Мне бы крикнуть ему - убирайся и хватит,
Без тебя разберусь, и не лезь мне в нутро,
Но сковало гортань и уж точно некстати
За стеной что-то ухнуло будто в ведро...
Время смуты и войн катит в гиблую яму,
И горстями земли метит доски гробов,
И кладут борозду свеже-рваные шрамы,
И врезаются в память рядами крестов.
Застревая вслепую, надолго, подкожно,
И, сглотнув нервный ком, я срываюсь за круг
Из плеяды орущих надрывно истошно
Грязных тел, или чьих-то потеющих рук.
Именами пометив больные страницы,
Чтобы в крошеве судеб себя отыскать,
Что мне страх так похожий на черную птицу?
Я давно научилась во сне умирать…
Но я будто держу сумасшедшие стрелки,
Где с судьбой по нулям, в остальном – без пяти…
И бегу в колесе рыже-огненной белки,
А нажать бы на стоп и тихонько сойти…
Ну, скажите хоть кто-нибудь – это мне снится,
Дайте веры глоток и немного любви,
Поседели иконы, глядящие в лица,
И не просят награды прошедшие дни.
Только так ли важны имена и награды
В закромах чьих-то игр обесславивших век,
Если лица пусты, и потуплены взгляды,
Если страх во мне ищет приют и ночлег,
А к утру исчезает, как черная птица,
Не оставив тепла и особых примет,
Только нехотя скрипнет в углу половица,
Надрывая по швам тишину и рассвет…
СНЕГОПАД
Качает небо зданий миражи,
И тишина до позвоночной дрожи.
Впивается глазами в витражи,
Чуть снегом припорошенный прохожий.
Дороги метит скошенный аршин,
По улицам едва ползут трамваи,
Позвякивая створками души.
Пусть кто-то скажет - ничего, бывает...
И скроется из глаз за дверь метро,
Махнув рукой на снежные сугробы.
Нахохлилась ворона у бистро,
Расселась у помойки... Ради бога -
Пускай сидит, а ты стоишь и рад
Вдыхать печали ледяного плена,
Как будто был с рожденья виноват,
За горечи свихнувшейся вселенной.
И в снежной кутерьме не распознать,
Возможно ты и есть тот третий лишний,
И на тебе всех зим лежит печать,
Лежит давно, покорно и не слышно.
И елки в скверах - белые пажи,
А снег летит на горб своих столетий,
Качает небо зданий миражи,
И ты не знаешь, что ему ответить…
И хрустом под ногой - зимы оскал,
Вам по пути - в конец пустого ряда,
А город еще сроду не видал
Такого затяжного снегопада...
СТУПЕНЬ
Столько мыслей и все пусты,
Даже лица размыты в пятна,
Нынче модно носить кресты,
Но не быть на кресте распятым…
Сколько слов не по адресам,
Сколько сгублено разных судеб!
Боже правый, давай Агдам
Выпьем вместе и всё забудем:
Ни наград, ни лиц, ни имен,
Только прочерк на чисто-белом…
Этот мир был тобой створён,
Или кем-то в порыве гнева?
Нынче жизни - одна цена,
Поделом нам дано прозренье,
Боже, мне ли бояться дна,
Ведь оно есть твое творенье!
До нулей меня обнули,
И не время теперь итожить,
Ты в своей отказал в любви,
Но не предал меня, о Боже.
Как же шатка моя ступень,
И твоя не намного крепче,
Но летят снова птицы в день
И кричат, и кричат о вечном…
ТЕБЯ СЛУЧАЙНО НЕ УЗНАВ
(Моему Читателю)
Ты забывай мой нрав и взгляд,
И губ черту, и смуглость кожи,
Когда дожди стекают дрожью
В неприбранный листвою сад…
Ты отучай меня от рук,
Как отучают от молитвы,
Где все слова давно забыты
Не здесь, не сразу, и не вдруг.
Ты забывай, когда апрель
Устанет биться в стены дома,
Где мне до судорог знакомы
Перила, лестница и дверь.
Где пыль нетронутой лежит
В квартире восемь – той, что справа,
И скрип двери, как скрип в суставах,
Вгоняет в кому этажи.
Ты забывай меня во всем,
К чему я прикоснусь словами,
Ты забывай меня годами -
Негласно, молча и тайком.
Ты забывай и не зови,
Живи, как знаешь и, как можешь,
И я тебя забуду тоже,
Не разглядев твоей любви.
Но так пугает новизна
В моем саду пустом и диком,
Где я зайдусь беззвучным криком
Тебя случайно не узнав…
РОДИНЫ ГРУСТЬ ДО СЕДЬМОГО КОЛЕНА
Ртутью расплавлено серое небо,
Ветер срывает пожухлые листья,
День будто был, или будто-бы не был,
Осень укрылась под шкурою лисьей.
Взглядом цепляюсь из окон вагонных,
Ежусь, врастая в тревожные дали
Вязкой земли на крутых перегонах,
Птиц перелетных и мглистой печали.
Горечь тоски затяжной неуемной,
Горечь тоски и дороги, дороги…
По косогорам, за край окоема,
Медленным волоком тянутся дроги.
Изб деревенских, в линялых халатах,
Жмутся друг к другу сутулые срубы,
И, привыкая к белёным заплатам,
В небо плюют почерневшие трубы.
За перелеском – пустырь огольцовый
Ластит дождями бурьянные травы,
Морок, запутанный в лапник сосновый,
Сизым туманом сползает в канавы.
А вдалеке виснет клин журавлиный,
Криком зайдясь от натужного лёта,
Будто уносит и боль, и седины
Стылой земли загрубевшей от пота.
Вмиг растекаясь по скрюченным венам,
И застревая в крови хрусталями,
Родины грусть до седьмого колена,
Небом оплакана и журавлями…
ОТРЕКАЮСЬ
Исход зимы тяжел и пуст,
В нем каждый жест давно отмолен,
И виснут звоны колоколен
На неприглядный голый куст.
Но я еще не отреклась
От грязно-серой скучной хляби
Зимы, ухватистой по-бабьи,
Негласную снимая власть.
Во мне пока еще живут
Ее повадки, стать и воля,
И три сугроба в чистом поле
Меня зачем-то стерегут.
Как будто я у них в долгу
За то, что виделось и снилось…
Но им ли я в ночи молилась,
Иль этим птицам на снегу?
Еще мороз порой колюч,
Еще слабо весны свеченье,
Но приближает отреченье
Скользящий по карнизу луч.
И провокацией полна
Капель, сорвавшаяся с крыши,
И теплый воздух в спину дышит -
Зимы считалка сочтена…
Во мне опять весны напасть,
И сердце бьется так тревожно,
Я отрекусь от зим безбожно,
Я отрекаюсь, отреклась…
ПЕТЕРБУРГУ
Угасла ночь, и тень куста
По стеклам мельтешит рассветом,
Слеза к заутрене чиста,
Но как тяжел и фиолетов
Туман на поручнях моста!
Согбенна города спина,
И Вседержатели вселенной,
Лишив его остатков сна,
Прочтут молитву о согбенной -
Да будет та вознесена!
И Медный всадник сотню врат
Пройдет и вырвется наружу,
В слепых зрачках взрастит ветра,
И отразятся в мертвых лужах
Глаза великого Петра!
И в дальних берегах Невы
Он углядит свой скит на входе,
Под толщей льда и синевы,
С мятежным грохотом к свободе
Рванутся из гранита львы..
И возвеличив свет извне,
Святые купола на крОви
Душе, мятущейся в огне,
Даруют истинной любови,
И сгинет всадник на коне…
И расползется синева
На праздных улиц гобелены,
В столплтворенье запевал,
Где, что ни день, то перемены,
Где мелют время жернова,
Но так спокойно и нетленно
Лежит великая Нева…