19 марта 2024  07:39 Добро пожаловать к нам на сайт!
Новые имена № 48
Мария Знобищева

Мария Игоревна Знобищева родилась в Тамбове Окончила Институт филологии Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина. Публиковалась в журналах «Наш современник», «Волга – ХХI век», «Вопросы литературы», «Крещатик», в «Литературной газете» и других изданиях. Участник и стипендиат Форума молодых писателей России в Липках и Звенигороде (2005, 2008, 2012 и 2015 гг.). Лауреат Всероссийской литературной премии имени М.Ю. Лермонтова, премии имени Ю.П. Кузнецова, дипломант Международного Волошинского фестиваля. В 2001 году приняла участие в проходившем в Рязани Межрегиональном конкурсе-фестивале «Начало» и заняла первое место в номинации «Поэзия»; в 2003-м – стала лауреатом Первого Всероссийского конкурса юных поэтов «Моя мечта – моя Россия»; в 2004-м – выиграла Интернет-конкурс, посвящённый Великой Победе, и областной литературный конкурс «Мы не забудем той войны…» Будучи студенткой Института русской филологии Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина, Мария Знобищева за особые успехи в литературе стала обладателем стипендий имени С.Н. Сергеева-Ценского и Е.А. Баратынского. Она несколько раз была участницей проходивших в Москве Форумов молодых писателей России и Слёта «Дети Солнца»; удостоена стипендий фондов Сергея Филатова и Владимира Потанина, обеспечивающих ежегодное проведение встреч с молодыми дарованиями России. По окончании аспирантуры, защитила диссертацию на звание кандидата филологических наук. Мария Знобищева – автор восьми поэтических сборников. В 2006 году её приняли в Союз писателей России. Кстати, она на тот период была самым молодым членом профессионального писательского Союза Российской Федерации. В 2009 году у неё вышла очередная книга, в которую помимо стихов включены и прозаические произведения. В настоящее время Мария Знобищева руководит детской студией «Ступени» в Центральной детской библиотеке им. С. Маршака г. Тамбова.


СТИХИ
* * *

Ты спрашиваешь, где меня найти?
Не спрашивай и не ищи. Я - близко:
Нагретый солнцем камень при пути,
Хвоинка у подножья обелиска,

Сквозное отраженье стрекозы
В зелёной мути стынущего лета,
Как все, как ты, - всего лишь реквизит
Единственно великого Поэта.

И так мала перед Его строкой,
Что вряд ли даже слово в ней прочту я.
Другим оставив вечный непокой,
Покорно превращаюсь в запятую.

…Каких ещё щедрот тебе и правд,
И философских, и иных материй?
Лови дыханье ветра, шёпот трав, -
И там меня найдёшь, где след потерян.

Сердце Герды

Ну да, разоблачил. Клялась - и предала.
В ту ночь, когда душа уснула в новом теле,
Осталась во дворце. И дальше не пошла.
Куда как сладко спать в тюльпановой постели!

Премудрый ворон пел про дальнюю зарю,
Про то, что слово - дар царить над миром целым,
Корона тяжела, но, видишь ли, царю.
Есть у меня и принц, но разве в этом дело?

Он строен и румян, улыбчив и кудряв,
Нас вольные ветра на радость обвенчали,
И, знаешь, я люблю его весёлый нрав,
Хотя бывает жаль остаться без печали.

Боюсь лишь одного: когда растает лёд,
Войдёт моё дитя, гася фонарь наддверный,
Наденет старый плащ и варежки найдёт -
И спросит, почему не бьётся сердце Герды.

Пульс

Кошки умеют ходить лучась
По тишине нагой,
Зная, когда закончится час
И начнётся другой.

В детстве и я любила стеречь
Свой заповедный клад:
Старых часов ворчливую речь,
Стрелку и циферблат.

И - как на солнце - часам в лицо
Страшно было смотреть.
"Кутаясь в зябкое пальтецо",
Это глядела смерть.

Может, за окнами падал снег,
Снежная бездна - вся,
Может, кончался двадцатый век,
Проводов не прося.

Сердцу, стоявшему на посту,
Просто б шепнуть: "Не верь!"
Только казалось, что каждый стук -
Именно в нашу дверь.

Я люблю такие души...

Я люблю такие души -
Как урочища лесные,
Коим кроны непокорны,
коим комнаты тесны.
Там по-прежнему на стрежень
Выплывают расписные
Ни минуты не смешные
Остроносые челны.

Там для каждого найдётся
Угол тёплый и зелёный
С хвойной шепчущей опушкой
и подушкой моховой,
Словно бродишь среди сосен
С просветлённой,удивлённой,
Запрокинутой к верхушкам
Лёгкой-лёгкой головой.

Там поют и плещут листья
В соловьином исступленье,
Пихта мокрыми глазами
прижимается к звезде,
И, хрустя листом брусничным,
Тонконогие олени
Пробираются неслышно
К замерзающей воде -

Той, которая качает
В тёмной глуби чьи-то лица,
Той, что ластится, струится
В голубых объятьях льда.
Там, омытые печалью,
Твой двойник, моя двойница,
Отражённые случайно,
остаются навсегда.

И те, кто говорил, мол, голод и чума

И те, кто говорил, мол, голод и чума,
И те, кто под водой увидел терема,
И возгласившие, что мир сошёл с ума -
Все были правы и неправы.
Мир не сходил с ума, не изменял пути.
Одни рождали ложь: спасаться и пасти,
Другие, семена надежд держа в горсти,
Ложились в травы.

Сменялся князем князь, а после – царь царём,
Был посрамлён пророк в отечестве своём,
Не раз гремел над мужиками гром,
Но летопись не знала строк неровных.
Как навсегда завязанный сюжет,
Схлестнулись Челубей и Пересвет,
И, раненый в живот, ушёл поэт,
Простив виновных.

И те, кто говорит, кто скажет после нас,
Мол, тот ли, этот царь от гибели упас,
Щитом отвёл стрелу, и минул грозный час -
За то ему и слава, -
Те тоже вдруг поймут, что этот час грядёт,
Что вот уже он здесь, у внутренних ворот,
Но тихо, тихо как… Безмолвствует народ,
И немы травы.

Так много шума в мишуре

Так много шума в мишуре,
Что к свежим веткам не пробраться,
И плачут ёлки в декабре
в радушии благостного рабства.
Но к середине января
Дух выйдет вон и вздохи смолкнут,
И станет каплей янтаря
Остывший след сосновой смолки.
Погаснет отсвет новых дней,
И разобьётся красный шарик,
И ёлка, сразу став дурней,
Почувствует, что всем мешает.
И не со зла, (о, ей ли злой
быть!) а от горечи, похоже,
Вонзится тоненькой иглой
Тоски и памяти - под кожу.

Не ведал Данте, что сказать

Не ведал Данте, что сказать
О райских кущах, но, быть может,
Их шевеленье чем-то схоже
С концом игры. Ты жил - и прожил.
Теперь развязывай глаза!

И отирая пот с лица
(Как жарки были эти жмурки!),
Хоть тени ищешь, хоть фигурки
Из той, оставленной, конурки,
И плачешь, и зовёшь Отца.

Но звуки зова твоего
Безгласны. Мысль терзает немо -
Так, что невольно вспомнишь немощь
Младенца, видящего небо,
И кроме неба - ничего.

- А руки?
-Нет.
- А губы?
- Нет...
Так можно ли поведать людям
О светлом рае, где не будет
Земных волнений и примет?

Растопчут, высмеют, осудят...
И потому молчал поэт.

Осколки

В осколках китайской чашки,
Ошпарена чьим-то счастьем,
Позванивает и пляшет
Луча золотая шпажка.

Так некогда свод небесный:
Дзын! - вдребезги - на две бездны,
На синий и белый - если б!-
На тысячи бездн безвестных...

Заплакали баба с дедом,
Заплакали в люльках дети,
И лёд затрещал на реках,
И свился узлами ветер.

Но нынче такая милость,
Что солнцем горят осколки!
Они белеют, как сопки
Большого нового мира.

Зачем ты, луч, балагуришь
В торжественной увертюре,
Уснувшие скрипки будишь
Своей дирижёрской бурей?

И луч отвечает:
"Длиться!"
И луч отвечает:
"Мчаться!
Разбейся - чтобы лучиться,
Закончись - чтобы начаться".
Черемуха

Памяти бабушки

И эту весну называя последней весной,
Ты ласковым цветом черёмух прощалась со мной -
Светло разлучалась,
отчаянно, странно лучась.
И голуби реяли в скорби серебряных глаз.

Мы шли мимо дач, опрокинутых в дым и весну.
Ты тронула ветку, шепнула: «Сорви мне одну».
И куст наклоняя пониже (коснуться бы щёк!),
Я ветки черёмух ломала ещё и ещё.

Пусть солнце целует сегодня тебя – а не всех,
Летит лепестками к губам ослепительный снег.
Как много в руках моих силы, а в сердце – любви.
Возьми, сколько хочешь, - всю землю, весь мир – но живи…

Мы только до озера. Где расступались кусты,
Был тёплым песок, и купаться водила нас ты.
Но к зелени ряски и кольцам скользящих ужей
В погожие, Божие дни не приходят уже.

...Сквозь боль ты светла, притворюсь, что и я не грущу,
Но, кажется, шаг – и навеки тебя отпущу.
Тот берег так близко, но ты мне посмотришь в глаза
И скажешь, как в детстве: «Останься. Со мною – нельзя».

С тобою нельзя. Наш уход и приход одинок.
И чувствует крылья лишь тот, кто не чувствует ног.
И всё, что ещё для тебя на земле я могу,
Находится здесь, на убогом моём берегу.

Но я не расплачусь, как рыба с распяленным ртом.
«Не надо рыданий, – так батюшка скажет потом. -
Им наша печаль, как сырая земля, тяжела.
Порадуйся лучше: черёмуха вновь расцвела…»

Rado Laukar OÜ Solutions