Поэзия

 

 

Римма Казакова

 

Римма (Рэмо) Фёдоровна Казакова (27 января 1932, Севастополь — 19 мая 2008, Юдино, Московская область) — советская и российская поэтесса, автор многих популярных песен советского периода и 90-х годов. Её отец, Фёдор Лазаревич Казаков, был военным, а мать, Софья Александровна Шульман, работала секретарём-машинисткой. Имя, данное родителями, означает «Революция, Электрификация, Мировой Октябрь». В 20 лет взяла имя Римма. Раннее детство Казакова провела в Белоруссии, школьные годы — в Ленинграде. Окончила исторический факультет Ленинградского государственного университета. Семь лет жила на Дальнем Востоке в Хабаровске. Работала лектором, преподавателем, в газете, на киностудии. Первые стихи Казаковой, принадлежавшей к поколению шестидесятников наряду с Евтушенко, Окуджавой, Вознесенским, Ахмадулиной, Рождественским, Кашежевой, были опубликованы в 1955 году, а уже в 1958 году вышел первый сборник её стихов «Встретимся на Востоке». В 1959 году Казакова была принята в Союз писателей СССР. В 1964 году окончила высшие литературные курсы при Союзе писателей. В 1976—1981 годах — секретарь правления Союза писателей. С 1977-го года состояла в КПСС. В 1999 году была избрана первым секретарем Союза писателей Москвы, которым являлась до конца жизни. Римма Казакова — автор многочисленных сборников стихов, занималась также переводами с языков стран ближнего и дальнего зарубежья. Миллионам россиян Римма Казакова известна как автор стихов к популярным песням «Ты меня любишь» (композитор — И. Крутой, исполнитель — А. Серов), «Мадонна» (композитор — И. Крутой, исполнитель — А. Серов), «Ненаглядный мой» (композитор — Александра Пахмутова, исполнитель — Майя Кристалинская) и других.

Лирика Казаковой богата образами, отличается тщательностью в подборе слов. Её чуткость к человеческим страданиям имеет истоки в военном детстве, в опыте суровой жизни на Дальнем Востоке. Её творчество определено характерными для конца 50-х гг. поисками человеческой порядочности и отказом от пафоса и пропаганды. Часто это философская лирика, в которой под конец стихотворения раскрывается символика природы; нежной проникновенностью отличается любовная лирика Казаковой. Слово — особенно в ранних её стихах — служит для выражения пережитого и выбирается с большим чувством ответственности. Некоторые из позднейших стихов Казаковой повествовательны, менее насыщены. Иногда у Казаковой встречаются необычные метафо­ры, слишком контрастные по отношению к контексту, но её стихи всегда продиктованы серьёзным чувством.— Вольфганг Казак

Римма Казакова скончалась 19 мая 2008 года на 77-м году жизни в санатории села Юдино. Причиной смерти послужила острая сердечная недостаточность. Римму Казакову похоронили 22 мая 2008 года на Ваганьковском кладбище в Москве.

 

СТИХИ

 

* * *

Мы молоды. У нас чулки со штопками.
Нам трудно. Это молодость виной.
Но плещет за дешевенькими шторками
бесплатный воздух, пахнущий весной.

У нас уже — не куклы и не мячики,
а как когда-то грезилось давно,
нас в темных парках угощают мальчики
качелями, и квасом, и кино.

Прощаются на ситцевые платьица
и стоптанные наши каблучки.
Мы молоды. Никто из нас не плачется.
Хохочем, белозубы и бойки.

Как пахнут ночи! Мокрым камнем, пристанью,
пыльцой цветочной, мятою, песком…
Мы молоды. Мы смотрим строго, пристально.
Мы любим спорить и ходить пешком…

Ах, не покинь нас, ясное, весеннее,
когда другое, взрослое, везение
нас по другим дорогам поведет.
Пускай мы будем гордыми, как в девушках,
и не изменим первым “да” и “нет”.

И пусть луны сияющая денежка
останется дороже всех монет.

Жизнь — наковальня. Поднимайте молоты!
На молодости — главные дела.
Мы молоды. Мы будем вечно молодо
смотреться в реки, в книги, в зеркала…
1960

* * *

Все вырастает, что посеяно:
и каждый всход, и жизнь моя.
Весенний глянец крымской зелени
напомнил мне, откуда я.

И если вдуматься внимательно, —
пусть жизнь трудна, и мир жесток, —
но я еще в утробе матери
была тот глянцевый листок.

Как в срок из плотной почки выпихнула
вечно слепящие листки,
я родилась, из мамки выпорхнула
и выставила кулачки.

И вот поныне в зоне риска я
и в этой стойке боевой.
И — веточка над головой,
колюче-ласковая,
крымская.

* * *

Я похожа на землю,
что была в запустенье веками.
Небеса очень туго,
очень трудно ко мне привыкали.

Меня ливнями било.
Меня солнцем насквозь прожигало.
Время тяжестью всей,
словно войско,
по мне прошагало.

Но за то, что я в небо
тянулась упрямо и верно,
полюбили меня
и дожди и бродячие ветры.

Полюбили меня
на моем пустыре небогатом.
И пустили меня
по дорогам своим непокатым.

Я иду и не гнусь,
надо мной мое прежнее небо!
Я пою и смеюсь,
где иные беспомощно немы.

Я иду и не гнусь —
подо мной мои прежние травы!
Ничего не боюсь.
Мне на это подарено право.

Я своя у березок,
у стогов и насмешливых речек.
Все обиды мои
подорожники пыльные лечат.

Мне не надо просить
ни ночлега, ни хлеба, ни света —
я своя у своих
перелесков, затонов и веток.

А случится беда —
я шагну, назову свое имя...
Я своя у своих.
Меня каждое дерево примет.

1960

* * *

Годы, годы!
Вы прошли?
Ну а может, вы настали?
Неужели соловьи
оттомили, отсвистали?

Отблистало столько дней,
но во всем, что мне осталось,
все счастливей, все больней
я люблю любую малость.

Мне что — холод, что — жара,
что — гулянка, что — работа...
Помирать уже пора,
а рожать детей охота!

Ах, не ставьте мне в вину
грех прекрасного разлада!
Повернуло на весну!
Ну а может, так и надо?..

1987

* * *

Заря аэропортная,
все снова впереди
Любимый, я работаю.
Любимый, подожди!

Ну вот сидела б рядышком ...
Да я и так с тобой
А жизнь — она как ядрышко
под крепкой скорлупой.

Иду с усмешкой бодрою,
а мир продрог, промок
Работаю, работаю,
держусь, как поплавок.

Вскипают полдни потные,
слетает ночь к нулю...
Работаю, работаю!
Люблю тебя, люблю.

И в дивный час свидания
не речь — одни слога,
не станет явным тайное —
понятнее слегка,

Разлука беззаботная.
Просторы — кораблю!
Люблю тебя. Работаю.
Работаю. Люблю!
1991

* * *

Нет личной жизни,
от прочих отличной,
личной,
первичной…
Ах, аналитики — все о политике!
Нет жизни личной.

Сердце не тянет,
Быть уже хочет
просто копилкой.
И не заглянет
кто-то с цветочком
или с бутылкой.

Нет личной жизни!
Больше не светит
в мощном и малом.
Нет личной жизни.
А у соседей —
прямо навалом!

Я их, должно быть, возненавижу,
Озноб по коже!
Я поцелуи сквозь стены слышу.
Но всхлипы — тоже…

Стала ученей
и защищенней
в мире фальшивом.
Может, и черт с ней,
пустой, никчемной
личной жизнью?!

Но все клокочет,
закатам пророчит,
чем стать могли бы.
Ведь поцелуи
все-таки громче
звучат,
чем всхлипы!

Нет личной жизни.
Вкус потеряла
к цели движенья.
Нет личной жизни!
Смотрю сериалы…
Жду продолженья.

* * *

Мать меня зовет под утро: “Мама!”
Я не мама, я ей только дочь.
Я ничем ей не могу помочь.
Это время счет ведет упрямо.
Это жизнь уходит в небеса,
ставится единственная точка…
А когда она на полчаса
вдруг в себя придет — прошепчет: “Дочка…”
Вечность обнимает нас в покое,
что-то обещает мне и ей
и качает твердою рукою
колыбельку матери моей…

1991

 

Письмо сыну,

проходящему срочную службу в армии

 

Все, любимый мой сынок, —
так как в это сердце верит.
Что для тех — венец, венок,
для других — всего лишь веник.

Ты, коль взять все толком в толк, —
воду в ступе что толочь нам? —
выполняешь честный долг,
а иной — в долгу бессрочном.

Ты в мундир солдатский вжат,
я своей вселенной сжата…
У тебя есть свой сержант!
У меня вот нет сержанта.

У тебя — не голубок,
ну а все-таки — начальство.
У меня — один лишь Бог,
И снисходит он не часто…

Надо только понимать,
чем мы счастливы на свете,
У тебя есть все же мать!
У меня — одни лишь дети.

Но, как выигранный бой, —
нашей общею судьбою:
у тебя есть мы с тобой,
у меня есть мы с тобою!

* * *

Любить Россию нелегко,
она в ухабах и траншеях
и в запахах боев — прошедших
и тех, что так недалеко...

Но хоть воздастся, может быть,
любовью за любовь едва ли,
безмерная, как эти дали,
не устает душа любить.

Страна, как истина, одна —
она не станет посторонней,
и радостней, и проторенней
тебе дорога не нужна.

И затеряться страха нет,
как незаметная песчинка,
в глубинке города, починка,
села, разъезда, верст и лет.

Отчизны мед и молоко
любую горечь пересилят.
И сладостно любить Россию!
Хотя любить и нелегко.

* * *

Линия жизни, бороздка
намертво вбита в ладонь.
Как я устала бороться!
Боже, откуда берется
этот задор молодой?!

Высохли Божьи чернила,
и не стереть нипочем
то, что судьба начертила,
что лишь смиренно прочтем.

Радостно, странно, ужасно
верить, по бритве скользя!
Как я устала сражаться!
А не сражаться нельзя.

 

Ты меня любишь - Александр Серов.