19 марта 2024  05:49 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 43 декабрь 2015 г.

Крымские узоры

 

Крымское творческое направление фаэзия, группа "Фаэты"

 

 

Злата Андронова. Фаэт восточного Крыма

 

Мифы восточного Крыма явлены в поэзии Златы Андроновой возвращением в «круг номер ноль». Керчь в ее творчестве – преддверие в Аид.

 

Досуг скоротать болтовнею с умершим –

Задача невелика.

 

В творчестве Златы Андроновой удивительный образом переплелись мир и миф.

Я бы назвала ее фаэтический стиль сосуществованием в равных форматах мистификации, мифологизации реальности, повседневности, обыденной жизни лирической героини, и, в равной степени, реализацией архетипических образов-эндемиков. Ее фаэзия эндемична. Стремление осуществить миф в пространство-время крайнего востока Крыма – в Керчь. Способность заселить эндемичный мир реалиями скандинавских саг:

 

Залив в тумане.

Саги Скандинавий

Заснеженными рифами плывут.

 

Аллюзиями из жизни древних греков:

 

Солнце – тенями, и в каждой

Чудятся древние греки,

В унылом пейзаже варварском

Каждый из них – чудак.

 

Мир лирической героини существует в сложной ассоциативной связи образов различных культур и эпох.

Кроме того, мы видим, пространственное смещение: «север пришел на юг». Здесь интересна архитектоника восприятия: культуры прослаивают друг друга не как рождественский пирог, как тектонический разлом: «здесь – это здесь», и в этом здесь вся специфика мира:

 

Здесь курган крадется на запад,

Переварив верхового.

 

…На старой маленькой улице, где дороги

Белы, как мел, черны, как уголь, где – о, Боги! –

Дышит в холмах языческое капище, где выход

Прямо к морю, синему свитку, синему блюдцу…

 

Здесь языческими капищами усеяны развалины городищ, здесь тектонические сны прошлых эпох являют себя белым днем «там грузным мороком, стынью вязкой – дом, дело, тебя одернет, окликнет властно день-демон».

Здесь реальность зачастую – сон настоящего, в который незаметными тенями-мороками через тектонические разломы древних городищ захаживают, вплетаясь в явь ли, в сон ли настоящего мифологические образы-эндемики.

Мировосприятие лирической героини сродни восприятию древнего грека ли, древнего ли северного варвара: греки видели своих богов, общались с ними. Это мир мифа – и мир этот обусловлен удивительной точностью восприятия. Так древний аэд писал свои песни, слушая голоса своих богов.

Так фаэт сосуществует в реалиях настоящего с образами вне времени и пространства, «здесь – это здесь», в этой ёмкой формуле переплетены реалии и мифы в единую органичную ткань.

 

Змея, случайно встреченная мною,

Заступничество сонно обещала,

В свидетели взяла сырую землю,

На черном ручейке – на чешуе –

Играло солнце девятью лучами.

 

Я знаю, что змея меня запомнит.

 

В этом специфика фаэзии: единство фантастического и реалистического.

Специфика фаэзии Златы Андроновой в чем-то сродни творчеству Кортасара. Она в умении жить в повседневности, в обыденности, в каждом мгновении дня с сотней мифических образов, «тасуя вымысел и правду, да руны вместо домино», утихомирившись, затихнуть «под защитой мысли, что миф есть жизнь и жизнь есть миф».

В чем-то здесь элемент личной игры с магическими реалиями, в чем-то познание этого странного мира, но в каждой секунде, в каждом миге – фаэзия магического реализма.

 

Елена Коро

 

Злата Андронова

Керчь

 

Керчь: круг номер ноль

 

Здесь круг номер ноль. Преддверие. Сумерки

Реальности мнут бока.

Досуг скоротать болтовнею с умершим –

Задача невелика.

 

Здесь – это здесь. Хлипь муравейников,

Как ряд гнилых покрывал,

Скрипя, прикрывает сквозняк преддверия,

Что тот Киммерийский вал.

 

Попробуй-ка выйди с открытою кожей,

Брось щит привычных программ!

Только с ним вера возможна,

Что край земли – где-то там.

 

Здесь – это здесь. Почтение Чуру

Здесь – почти ремесло.

Здесь, как нигде, чураются чуда –

Чтобы в быт не вросло.

 

Здесь «сейчас» застывшее, прежнее.

Года хватает здесь,

Чтобы сбить с любого приезжего

Христианскую спесь.

 

Здесь – это здесь. Местных, знакомых

Встретит в дверях отказ –

И чумная горка роддома –

В третий, в тысячный раз.

 

Здесь лет в пять поздравят с прибытием.

Поздравленья просты:

В каменоломнях крестят рассчитанной

Хваткою пустоты.

 

Здесь – это здесь. Черные воды.

Зрячий бродит впотьмах,

Покуда в сновидных больничных проходах

Не встретит Хозяйка – Чума.

 

Здесь курган крадется на запад,

Переварив верхового.

Здесь змеи мускусный запах –

Кислорода основа.

 

Здесь – это здесь. Знаки на улицах

Сорной растут травой…

Можешь спокойно жить, не волнуясь,

 

Если ты веришь еще, что живой…

 

***

Над парапетом набережной

Мелькает пенистый гребень.

Грейся в привычных образах –

Шкурка-броня хоть куда.

Солнце – тенями, и в каждой

Чудятся древние греки,

В унылом пейзаже варварском

Каждый из них – чудак.

 

Грейся драконом Сигурдовым,

Хлопай гребнем чешуйчатым,

В противоестественной радости,

Что север пришел на юг.

Ветрено, сагой, шелестом –

Шторм одиночества Шуберта.

Шубой звени чешуйчатой,

Обобранный Нибелунг!

 

***

На старой маленькой улице, где дороги

Прочерчены мелом и углем, где – о, Боги! –

Солнце по-сирийски жарит, где степные

Травы так же сухи и ржавы, как небеса над ними.

Как дымок от свечи взлетаешь – вдох-выдох.

Мираж стоокой пятиэтажки хил и зыбок,

Там грузным мороком, стынью вязкой – дом, дело,

Тебя одернет, окликнет властно день-демон…

 

…На старой маленькой улице, где дороги

Белы, как мел, черны, как уголь, где – о, Боги! –

Дышит в холмах языческое капище, где выход

Прямо к морю, синему свитку, синему блюдцу,

Где б однажды остановиться, где б – проснуться.

 

***

Залив в тумане.

Саги Скандинавий

Заснеженными рифами плывут.

Колокола отзванивают вечность.

К ним паруса приходят за советом –

В безвременье нащупать верный путь.

 

Туман наполнит

Зябнущие волны

Бесцветными соцветиями звезд.

Свершится сага о конце дороги.

Там, под крестами, плачет старый Локи,

И Одина из вечности зовет.

 

Бахчисарай

 

Змеи степными закатами замкнуты.

Змеи – колосья,

Трепещут чешуйками –

Зернами,

Звездами,

Смолами,

Знаками.

Змеи – пентакли.

Сказитель прищурился.

 

Племя шло, читая знаки.

Чтя законы. Одинаков

С нитью пряжи, сном и нервом,

Вел их путь к земному небу.

Племя это знало.

 

Змеи ведущие,

Змеи парящие

Меж корневищ,

В небе гномьего солнышка.

Змеи – безжалостны –

Правнуки Ящера,

Вольным верны,

Но проклятие – согнутым.

 

Волей вольных первым назван,

Вел их вождь, ведомый снами,

Зовом злака, синью пенной,

Меж собой молчало племя –

«Выйдем, раз он с нами!»

 

Змеи зовущие, змеи заветные.

Жди без движения,

Стань без дыхания,

Навью бесправной,

Равниной безветренной –

Суть приоткроется

Откликом каменным.

 

Степь сосуды скоро сушит.

Соберут с утра росу шесть

Видов трав. Они целебны.

И снимает капли племя,

Уходя все глубже.

 

Змеи иные

Землей коронованы,

Властны дарить,

Наводить,

Поворачивать.

Тело – точеное,

Формы – фарфоровы,

Встретиться с ними –

Подарок удачливым.

 

Зол закон – убийца тайны.

Видел вождь змеиный танец:

Старшая сомкнула жало,

Но была б кощунством жалость –

Понял вождь, читая.

 

«Боги щедры. Наша ниша,

Нива, пашня, кровля, пища

Здесь. Построим поселенье»

И вождю кивнуло племя,

И – остановилось.

 

Змеи – коварны:

Пентакли,

Пророчества,

Дети земли,

Корневища ползущие.

 

Почве терять

Человека

Не хочется –

Корм для растений, -

В небо идущего.

 

Змеи завистливы,

Зорки,

Послушны…

 

Рассвет

 

Наворковали девять горлиц солнце.

Еще зимы наследство носят кроны:

Отчетливость и резкость каждой ветки.

Но серый плед, укутывавший плечи,

Разорван в клочья ветром-забиякой.

 

Змея, случайно встреченная мною,

Заступничество сонно обещала,

В свидетели взяла сырую землю,

На черном ручейке – на чешуе –

Играло солнце девятью лучами.

 

Я знаю, что змея меня запомнит.

 

Rado Laukar OÜ Solutions