19 марта 2024  10:43 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 43 декабрь 2015 г.

Крымские узоры

 

Крымское творческое направление фаэзия, группа "Фаэты"

 

 

Фаэт Валерий Гаевский (Гай Велерад)

 

Эксперименты по проникновению в истинную «природу слова» характерны для творчества Валерия Гаевского. Фаэтические миниатюры Гаевского закрыты для восприятия среднего читателя. Фаэт явно рассчитывает на свой круг воспринимающих, мифологемы Гаевского многослойны, сложны, автономны. Его тексты - вещь в себе.

Это общее свойство поэтики фаэтов.

Гаевский безупречно владеет рифмой и строфикой. Они у него многообразны, динамичны, самобытны. Фаэтический инструментарий обширен, оригинален, гибок и всегда подчинен воле творца.

В своих миниатюрах-медитациях Гаевский вступает в трансдискурс с Крымом, как творец с творцом: «Поступь моя – как проповедь. В море сорвусь я пропастью»; «скалы на скалы – молохи!» Диалог фаэта с Кара-Дагом. Как будто два творца, дух горы и дух фаэта, на равных сошлись в едином творческом поединке. Здесь мы снова видим текст, как акт творения, как мета-контрапункт, фаэтическую мета-метонимию, когда в магическом противостоянии, совершенно закрытом от глаз непосвященных, два сильных мага, священнодействуя, меряясь творческой силой, изменяют лик Крыма. Здесь можно вспомнить великого чародея Волошина, чей профиль явно был проявлен абрисом одной из скал на Кара-Даге.

В этом уникальность творчества крымских фаэтов: создавать в местах силы Крыма, одним из которых является Кара-Даг, сакральное пространство своих мифов. В этом момент фаэтики: фантастическое, предельно фантастическое, выводить за пределы фантастики, мифа с помощью таких инструментов поэтики, как трансметофора, трансметонимия, мета-метонимия, выводить за пределы фантастического, - в реальность.

 

Елена Коро

 

 

 

Валерий Гаевский

Севастополь

 

Переходное время сфер

 

Заповеданный выпал снег,

Предречённый маячит город…

Отпускаю душу в побег –

В амазоночью гать Авроры…

 

Там на греческом буду петь:

«Харистоса пара пали…»

Опалённая светом плеть

Сгонит духов моей земли…

 

Где на свитках шумит Шумер,

Где танцует Египет рагу,

Переходное время сфер

Мне наполнит по край корчагу…

 

Пусть расплещется, княже, Тарх,

Свет твоих даждьбоговых рун,

А в седьмицу стокрылый наг

Понесёт нас к планете Нун…

 

Первозданной накрыв волной,

Пусть расскажет всё океан…

Гильгамеш и угрюмый Ной,

И восьмой буддисткий коан…

 

Вот комета как лисий хвост

В миллионы локтей и стадий…

Вот рубины, вино и воск

И сварожий небесный радий…

 

Музыка Сфер

 

Есть мысль у Гоголя в той самой поэме о душах,

Проста и возвышенна, радостна и сокрушенна,

В ней всё удивительно, только замри и послушай:

И тьма, и свет перемешались в ночи совершенно…

 

Подобно тому в наших хрупких ретортах телесных

Алхимия страсти с печалью срастилась в крещендо.

И музыка в сплавах и звуках до атомов тесных

То демонов жаром, то ангелов блеском – священна.

 

Каков переход в ощущеньях потерянных реципиентов,

Когда замечаешь, что в нотах закрытые слышишь пробелы?

Нельзя их восполнить: нет гласных и нет инструментов,

Способных сыграть запредельное просто, светло и всецело.

 

* * *

Миры возможны, как возможны мы,

Сплошь уличенные в любовной сваре,

Одной на всех. С куста горошины,

Посыплемся мы вскоре, тварь по паре.

 

Собой забьем, заполним все углы

На призме огненных уже цивилизаций.

Мы непотребны будем, будем злы,

Потомки звезд и совершенных граций.

 

Вскружим бедлам, поразметаем крепи.

С гримасою кичливых неуемных бестий

Сожрем послед. Но сладим склеп и цепи,

Своим Гермесам так воздав по чести.

 

В который раз я ненавижу этих вас?

Мой счет забыт, да, кажется, и повод…

На лунном пирсе двое кружат вальс.

Над чайкой мертвой вьется овод.

 

Простой совет птенцу «скорей расти»

Похож на обреченный, что ли, вопль…

Но если б можно было так его спасти –

Я бы кричал, чтоб цепенели все и глохли.

 

Связать потоки, повернуть назад

К туманной паузе бессмертного прибоя.

Забыть значений перекрестный ряд,

И выбрать кров, и пасть на голубое…

 

Небесный дом, заступник мой, еси!

Ты заступался, может, не за правых…

Обрящий отречется внове обрести

То, с чем придет к превратной славе.

 

Я ж помышлял к Доверью путь стелить

Соломкой мысли… пухом откровений…

Миры возможны, как возможна нить

Без узелков и судорожных усмирений.

 

Легко идти, легко лететь почти…

В прозрачных тогах собирая млечность…

И только ожиданьем жизнь огорчить

Сложней, чем жизнью – бесконечность.

 

* * *

Песочные замки…

Железные птицы…

Мечты одиноких.

Забавы всесильных.

Но крылья, что сложены

В кров черепицы,

Взметнутся однажды

Над нашей давильней,

И лопнут шкафы

От корней и побегов,

И сложатся мраморы

В глыбы и скалы.

Сны всех Атлантид

Из небесных ковчегов

Вернут города

В схроны вечных кристаллов.

И нас покачнет

Незнакомою силой

Иных измерений

Иная земля.

Мы жили легко,

Мы добра не просили

В чаду эликсиров,

В бездумье скользя.

Что было, то было.

Листва облетала.

В часах под стеклом

Стрелки выпали в крест.

Солярной любви

Помело… замирало,

Магнитами сердца

Прозрев, как Орест.

Мечты одиноких,

Забавы всесильных…

 

ПАНТИКАПЕЙ

 

В стране киммерийской – соблазн и яд

рассыпали гроздья незрелых Плеяд.

По тропам, по скалам звериных теснин,

по злакам, по знакам великих равнин

шла накипь гордыни без счёта голов...

Так лёгок был груз золотящих оков!

Восток сокровенный разжал пятерни,

и вышли народы, и Скифий огни

сверкнули на сколах дремотных путей,

как рыжая киноварь...

Пантикапей

грифоном рождён был, – крылами широк, –

задумался вечности клюнуть висок...

Веков крепежи дерзновенно напряг

и к синим опалинам молний – взмах

рванулся! И немощный проклял приют...

И в этом обмане недолгих минут

увидел всхожденье иных кораблей...

Пантикапей.

 

КАРАДАГ

 

Замыслы крови вызрейте!

Жгучей палитрой брызните!

Ворохом веток – молнии.

Скалы на скалы – молохи!

Поступь моя – как проповедь.

В море сорвусь я пропастью.

 

* * *

На крабьем берегу солярные цветы,

Их бледный фиолет, как растворённый рай...

Но духи волн в крови, и так легко идти

В стремительном «люби», не помня «умирай».

 

 

* * *

Ну, а сердце моё прилегло, говорят,

Задремало в цветущем невечном краю.

Я представил тогда, что так славно ему

белой пагодой шляпу закинуть в траву,

и средь спелых клубничин огромных упасть,

и себя у тебя, как дитя, не украсть!

 

* * *

Река изнеженной змеёй

ползёт, звеня браслетами и

бубенцами,

орлиный звук пытаясь сбросить

гибкостью змеи

и телом звука оплетая

запястья скал,

она, как бабочка, клубящаяся в прели...

Цыганка, красунья гипсовой кости

ведёт меня среди расселин,

и местность выше, выше кажется,

но подступов к причалам этих гор

всё нет...

Не от того ли к горлу золотистым криком

вдруг подступает свет,

и я, забыв себя, лечу,

словно в крылатой колыбели?!

 

* * *

Держась легко за поручни кружавных трав,

висячий мост ручья перебежал присклонок...

Увидев чудо, охнул путник удивлённый -

на жёрдочке воображенья

так просто равновесье потерять...

И, падая, смеялся плачущий ребёнок.

 

ДЗЭН-КРЫМ

 

О чём поёт Дзэн

лир?

По ком звучит Дзэн-

гонг?

Как щедр наш Дзэн-

пир...

Как страшен наш Дзэн-

Конг…

Зажжён мой кальян-

хлад.

Камзол на плечах

лад.

А красный тюрбан-

франт

Какой-то унёс

гранд…

Но что мне хандрить

здесь,

Стыдить серебром

лесть! –

Нас вольный эфир-

норд

Несёт в золотой

порт…

Там лёгкий найду

ял,

Последний продам

лал…

И стану один

плыть –

Из сердца клубя

нить.

И если не съест

моль

В груди этот Дзэн-

дым, –

Спасибо за хлеб-

соль, –

До встречи, мой Дзэн-

Крым!

 

И ОТПУЩЕН Я БЫЛ

 

Я родился в Шотландии

под звуки искрящейся флейтою джиги.

Пуповиной придушен, как рыбина неводом, –

в этом лове едва не погиб.

Но с тех пор с моей памяти

словно бы сняли вериги,

И подняло меня в заозёрную странную жизнь

человечье-духовных разбуженных рыб.

Берег кельтской души

сторожил на холмах смоляные костры,

Звал в студёные фьорды

алохвостый мятежный лосось,

И волынщик пастух

трелью горных ручьёв

отпевал при дороге

чужие кресты...

Я на встречу ему

шёл спустя триста лет.

Наши тени обнялись...

Насквозь!

В трёх часах, где тропа –

в перекладинах гулких под шагом корней, –

Покачнулась как лестница,

и подтаявший склон Демерджи

Растворился...

Я родился в Крыму на излёте июньской грозы

на подлогах сарматских камней...

И отпущен я был

к голосам той моей приоткрывшейся жизни, –

К мифам снятой с запретов и едва уловимой межи...

 

* * *

Когда надоест тебе строить и править иерархии, –

Приди, мы расправим забытые крылья объятий.

Всему улыбаясь, на волю отпустим печаль твою строгую

И прочь побежим от неё налегке, умащенной дорогою

Вавилонского Солнца, к тому песнопевному взморью

Отдалённой провинции Господа Мира, –

Отбывать не повинности вздорного пира, –

Ну, а просто бывать друг у друга в гостях...

И случайно не знать: ты – мой друг, я – твой враг.

 

* * *

Давай сбежим туда – под самый Чатыр-Даг

В поляны мятных мхов, безлюдные леса...

Не станем жечь костров, не будем пить вина,

Лишь подождём, пока пророчица-луна

На диво расцветёт жасмином в небесах,

И сок её лучей застынет на губах...

Давай не говорить о тучных городах

С их жатвами умов и клятвами сердец,

Подписанных резцом на золоте химер.

Наш раскровлённый дух кому теперь пример?

Целуя лоно гроз, мы станем под венец

Соборных гор и дол, без клятвы и колец.

Давай сбежим туда – под самый Чатыр-Даг

В поляны мятных мхов, безлюдные леса...

 

* * *

Погадай мне, Узунджа,

Кожей звонкой воды,

Сколь причудлива жизнь,

Как мне долго идти

По смарагдам твоим,

По султанам речным

Оперённых камней

И приветливых дней...

Погадай мне, Узунджа,

Если знаки просты

Этих светлых дерев,

Этих вервных корней

У сезамовых скал

В гроте птичьих следов,

Расскажи обо мне

Всё, что знать не готов.

По виньеткам прыжков,

Что тебе я дарил,

Погадай мне, река,

О клублениях крыл...

Пресноводных рачков

Мириадовый хадж

К невозможным вратам –

Эта быль как мираж...

Хочешь – здесь просиди

До последних углей,

Всё поймёшь и вернёшь –

Даже птичьи следы...

А дельфийские сны

Пусть уносит ручей...

Погадай мне, сестра,

Пряжей звонкой твоей.

 

АСТРОНАВТЫ

 

Неисповедимы глаголы Эвксинского понта...

....................................................................

На мысе Филент мы живем на закорках

Империй и стран, тех, что были и есть.

Их чертят на картах, им ставят подпорки,

Их где-то в сенатах пытаются съесть...

Но все суета! Только здесь ей не пахнет

Для двух астронавтов, нашедших приют

Вдали от силков людоедки Арахны,

Вдали от кимвалов, чью медь изобьют

Еще сотни монстров, факиров и парий,

На чьи вертела... и, наверно, не в снах

Нанижут добычу для избранных тварей...

А мы будем помнить, что скоро весна...

.....................................................................

И тихо чинить золотые скафандры.

 

ВРЕМЯ В РАССРОЧКУ

 

Дайвинг с Дарвином, сафари с Софоклом...

Ты мою вдохновенность не трожь...

Сонцелик, как витражные стёкла,

Разум мой, побеждающий ложь!

Всё закружено в этой Вселенной...

День наступит вчера, и он будет хорош...

Ветер в радуге... шлоки на слэнге...

И кузнец, подковавший блохой медный грош.

Листопад с Альтаира засыплет Канопус...

Дамы снова наденут вуаль и манто...

Кто-то снимет с подставки Земли моей глобус

И на пальце крутнёт в эквилибре – винтом...

Я скажу, что люблю, и вернусь послезавтра,

После завтрака в три... с Махадэвой и Рамой.

Мой тростник уж зацвёл и Гермес, его автор,

В нём рубины зажёг, как лучины во храмах.

Бесконечность сдаёт своё время в рассрочку...

Птицы, как на повозках, плоды оседлав,

Ждут денницу... И солнце, на спор, в заморочку,

Выйдет ярко-зелёным, а может быть... алым.

Rado Laukar OÜ Solutions