19 марта 2024  12:37 Добро пожаловать к нам на сайт!

Культура


Рената Литвинова


Рената Муратовна Литвинова (тат. Рената Морат кызы Литвинова, Renata Mоrat qızı Litvinova; 12 января 1967, Москва) — российская актриса, режиссёр, сценарист, телеведущая. Заслуженная артистка РФ (2003), лауреат Государственной премии России (2001) Родилась в Москве в семье врачей.В 1984 поступила на сценарный факультет ВГИКа. Училась на одном курсе с Романом Качановым и Аркадием Высоцким. Как актриса дебютировала в фильме Киры Муратовой «Увлеченья» в 1994, как режиссёр — в фильме «Нет смерти для меня».Широкая известность пришла к ней после съёмок в сериале «Граница. Таёжный роман» и телевизионных проектов на НТВ и Муз-ТВ. Литвинова прошла путь от сценариста, вдохновившего Киру Муратову, Юрия Грымова, Валерия Тодоровского, до режиссёра собственного фильма «Богиня: как я полюбила». С 2005 по 2011 год сняла несколько музыкальных клипов певице Земфире. В издательстве «Афиша» в 2005 году вышла книга «Богиня. Разговоры с Ренатой Литвиновой», написанная журналистом Алексеем Васильевым. Книга составлена из диалогов и отрывков неопубликованной прозы. В 2007 издательства «Амфора» и «Сеанс» в серии «Библиотека кинодраматурга» выпустили книгу «Обладать и принадлежать», в которую вошли новеллы и киносценарии. В 2008 в прокат вышел полнометражный документальный фильм Литвиновой «Зелёный театр в Земфире». Фильм-концерт, в котором отрывки из выступления певицы перемежаются с её монологами о самом важном. Рената Литвинова сотрудничает в качестве дизайнера в фирме Zarina, под её личным брендом выпущено несколько образцов одежды.

Я не такой уж специалист по смертям

Найти достойного собеседника Ренате Литвиновой так же сложно, как дозвониться до ее подруги Земфиры. За последние десять лет Рената сама успела взять немало интервью, которые разлетелись на цитаты: ну кто еще может заставить Никиту Михалкова краснеть от фразы «так трудно собраться под вашими очами»? Или, имея за спиной кучу телепроектов, на всю страну назвать отечественное телевидение «перегноем»? Любимая ученица Киры Муратовой показала себя незаменимой характерной актрисой и образцом на красной ковровой дорожке, опубликовала книгу новелл и киносценариев, стала режиссером не одного музыкального клипа и рекламной кампании, попробовала себя в театре и выпустила режиссерский дебют «Богиня: Как я полюбила».

18 октября на большие экраны выходит второй фильм Литвиновой «Последняя сказка Риты». После долгих размышлений мы попросили поговорить с Ренатой писателя Татьяну Толстую, благо автору романа «Кысь» тоже не привыкать к роли интервьюера: ровно те же десять лет назад она приглашала Литвинову в свою передачу «Школа злословия». На этот раз встречались в душную августовскую субботу в винном баре на Бронной. Заказав по бокалу «Шато Латур», дамы завели неторопливую беседу.

Трейлер фильма «Последняя сказка Риты»

ЛИТВИНОВА: Недавно я читала одну толстую книгу интервью. Там о вас говорит Бродский. Как он вас любит.

ТОЛСТАЯ: Что это он может про меня говорить? Он 16 лет как умер.

ЛИТВИНОВА: Значит, это было аж 20 лет назад!

ТОЛСТАЯ: Нет, 20 не может быть. Мы познакомились в 1988 году, но дружить стали потом.

ЛИТВИНОВА: То есть вы с ним все-таки дружили. Я вот все в поисках идеального мужчины…

ТОЛСТАЯ: Упаси Господь! Он ужас полный, какой он идеальный мужчина?

ЛИТВИНОВА: Но он же такой красивый, он гений. Какие бы злодейства он вам ни совершил, у него есть оправдание.

ТОЛСТАЯ: Там никакого специального свершения злодейств нет. Есть изломанная несчастная душа. Любимая женщина (художница Марина Басманова. —Interview) его переступила, предала.

ЛИТВИНОВА: Знаю, да еще с другом.

ТОЛСТАЯ: Только представьте: Бродского ни за что сослали после тюрьмы, к нему приезжает любимая женщина, а следом за ней друг (поэт Дмитрий Бобышев. —Interview),который увозит ее с собой. И эти двое едут спокойно назад, в Питер, в квартиру с паркетом.

ЛИТВИНОВА: Я ее не пойму, наверное, она была очень странная избранница.

ТОЛСТАЯ: Любовь зла. Но чем стервознее женщина, тем сильнее мужчина ее любит. Это же правило. Разве в вашей жизни не так? Вы не были стервой по отношению к своим мужчинам?

ЛИТВИНОВА: Ну, может быть, я и была этим словом на букву «с». Но, видимо, я их не любила по-настоящему.

ТОЛСТАЯ: Тем более тогда вы охотнее были стервой?

ЛИТВИНОВА: Да нет. Но я бы никогда не поменяла гения на черт-те что. Гений — это же самое возбуждающее!

«Я бы никогда не поменяла гения на черт-те что. Гений — это же самое возбуждающее!»

ТОЛСТАЯ: Никакой гениальности не было видно, когда он с ней хороводился.

ЛИТВИНОВА: Но какой-то культ был.

ТОЛСТАЯ: Да, но вот Рейн (Евгений Рейн, поэт и друг Иосифа Бродского. —Interview)до сих пор считает, что он главный. Судьба послала Бродскому femme fatale, а это хорошие дрожжи для мужской гениальности. Нет?

ЛИТВИНОВА: Ну да, она его слепила, конечно.(Чокаются бокалами.)А Рейн зря обольщается, хотя и замечательный поэт.

ТОЛСТАЯ: Совершенно зря.

ЛИТВИНОВА: Так что, нету его, значит, идеального мужчины?

ТОЛСТАЯ: Это как раз я у вас должна спросить.

ЛИТВИНОВА: Я себе пока виртуального нарисовала.

ТОЛСТАЯ: И какой он?

ЛИТВИНОВА: Ну, вот как мой дедушка, с элементами моего папы. Они были все красивые, качественные — худые, с историями, любимцы дам. Может, таких теперь… Ну как-то не встречаются мне. А потом я даже не знаю мест, где нам рыскать. Где я выявляюсь, там их не бывает.

ТОЛСТАЯ: А вы бы искали через что? Вот если бы у вас была такая задача.

ЛИТВИНОВА: Честно сказать, я через книги ищу. Но не через интернет, как всякие секретарши или там знакомые знакомых. Даже режиссер Кончаловский мне на полном серьезе говорил, что нужно знакомиться через интернет.

ТОЛСТАЯ: А он жену что, тоже через интернет нашел?

ЛИТВИНОВА: Нет. Судя по книжке, в лифте. Честно, для меня до сих пор загадка, где можно встретить кого бы то ни было. В местах нашего обитания настоящие мужчины не водятся. Впрочем, мы можем перейти к теме творчества.

ЖИЛЕТ, ERICKSON BEAMON; КЛИПСА, CHRISTIAN DIOR.
ЖИЛЕТ, ERICKSON BEAMON; КЛИПСА, CHRISTIAN DIOR.

ТОЛСТАЯ: А мы и так и так. Вот мы, не сговариваясь, начали с Бродского. И в нем сошлось и творчество, и вопрос о мужиках.

ЛИТВИНОВА: Ну, просто Бродский возбуждает во мне что-то через бумагу.

ТОЛСТАЯ: Хотя стихи у него ледяные-ледяные.

ЛИТВИНОВА: Да, он такой математик. Все равно же это математика — ямб, хорей, туда-сюда. Это вы с ним дружили, а я его воспринимаю сквозь полвека.

ТОЛСТАЯ: Про Бродского можно вечно говорить. Но сейчас мне интересно, что вы его считаете идеалом мужчины. Он так и останется белым лебедем, который вам не встретился и улетел.

ЛИТВИНОВА: Да, наверное, и уже не встретится никогда.

ТОЛСТАЯ: Ну что значит «никогда»? Вот я с возрастом получаю все больше сигналов с того света. Вы тоже? Вроде бы уже и передача мыслей на расстоянии подтвердилась.

ЛИТВИНОВА: Абсолютно! Но кто-то выцепляет их, а кто-то нет.

ТОЛСТАЯ: Почему этим занимаются только мракобесы? А серьезные люди заранее отвратительно хохочут.

ЛИТВИНОВА: Нет, есть научные исследования, но в режиме какой-то контрразведки. Органы полагают, что все это может быть использовано в интересах государственной безопасности. Слышали что-нибудь об этом?

ТОЛСТАЯ: Я слышала, что обычно доносится уже 30 тысяч раз искаженное. И заканчиваются все эти истории шизофренией. Недавно прочла — кажется, в фейсбуке у Олега Кашина — текст некоего несчастного про то, что ему вживили особый чип в голову. С помощью этого чипа некий оператор управляет другими людьми: слушает, высматривает, где и что происходит.

ЛИТВИНОВА: Собакам вживляют чип при пересечении границ.

ТОЛСТАЯ: Этот товарищ, имеющий несчастье быть шизофреником, рассказывает, что и котам чипы вживляют. И этот кот ложится на стол и читает документы или смотрит в интернете чужую почту.(Смеются.)Это шизофрения. Это она.

ЛИТВИНОВА: Хотела бы я быть таким котом.

ТОЛСТАЯ: Вы, когда были в «Школе злословия» десять лет назад, рассказывали, что ехали в метро и пропали на два дня. Что это был настоящий контакт с потусторонним. Как это работает?

ЛИТВИНОВА: Это я вам после интервью расскажу.

ТОЛСТАЯ: Хорошо. У меня, например, нет четкого разделения на мертвых и живых. Бывает, я договариваюсь с человеком, чтобы тот, когда умрет, мне оттуда прислал сигнал. И присылают.

ЛИТВИНОВА: Давайте мы с вами договоримся: кто из нас первый умрет, тот оттуда что-нибудь пришлет. Только что?


ЖИЛЕТ, ERICKSON BEAMON; КЛИПСА, CHRISTIAN DIOR.


ТОЛСТАЯ: Это может быть какое-то слово — лучше выбирать редкое, а то будет на каждом шагу встречаться — или какой-то предмет. Да вот хоть «Шато Латур» — пусть будут нашими словами.

ЛИТВИНОВА: Я сейчас запишу, а то забуду.

ТОЛСТАЯ: А в чем замысел Господа относительно этой страны?

ЛИТВИНОВА: Читать тексты, здесь издающиеся.

ТОЛСТАЯ: Ну и сколько у нас писателей?

ЛИТВИНОВА: Весьма пишущая территория. Правда, места гениев сейчас вакантны. Так же, как и в кинематографе, пока ничего не народилось такого. Вот двадцатые годы пойдут — и начнутся гении.

ТОЛСТАЯ: Такая возможность есть. Только мешает, что очень многие вещи уже выполнены, сделаны, записаны. Вот изобразительное искусство умерло, да?

ЛИТВИНОВА: В каком-то смысле да. Не востребованы уже все эти Уффици, Третьяковки, Эрмитажи.

ТОЛСТАЯ: Они востребованы как склад. Но продолжить это никто уже не может.

ЛИТВИНОВА: Ну ведь если садиться писать какой-то приличный роман, нельзя же торопиться ни с какими дедлайнами. На это нужно время, а его никто не хочет тратить.

ТОЛСТАЯ: Вы пишете?

ЛИТВИНОВА: Был период, писала. Сейчас я завязла в своей картине «Последняя сказка Риты», я же ее делала без малого два с половиной года. Адский труд — когда ты одна в ответе за целую картину. Это же производство, общение и разобщение с людьми, страшные разочарования. Возглавляешь бешеный коллектив, насилуешь его, заставляешь покоряться твоей воле: они же все какого-то черта должны объединиться, чтобы у меня получилось кино. А они в ответ угнетали меня. Очень энергозатратный процесс.

ЖИЛЕТ, ERICKSON BEAMON; КЛИПСА, CHRISTIAN DIOR.
ПЛАТЬЕ И СПАОГИ, ВСЕ VERSACE; ЧАСЫ, RADO.

ТОЛСТАЯ: Энергозатратный. А была ли отдача?

ЛИТВИНОВА: Отдачу ждать порочно.

ТОЛСТАЯ: Да? А изнутри? А от Господа Бога или кто там этим заправляет?

ЛИТВИНОВА: Мне кажется, она будет сейчас. Уже подходит.

ТОЛСТАЯ: Вот вы решили снимать фильм. Как это происходит? У вас в голове рисуется какая-то картина?

ЛИТВИНОВА: У вас есть ваш личный текст. Берете эти страницы и начинаете их экранизировать, как вам хочется. Никого не слушаете: вы свободны, вы купаетесь в своем личном безумии. Испытываете удивительное удовольствие от процесса, от роскоши побыть собой. А потом замысел начинает вырываться из рук и монтироваться сам по себе.

ТОЛСТАЯ: Это известное дело.

ЛИТВИНОВА: Потом вы отсматриваете материал и понимаете: «Вот это надо убрать, а эту линию достроить». Буквально за месяц до фестиваля я вырезала шесть минут и досняла две сцены. И вдруг все встало на место. С одной стороны, очень хорошо, когда тебя торопят, сидят над головой. С другой — лучше говорить: «Я не успеваю, идите куда подальше».

ТОЛСТАЯ: А что за фестиваль?

ЛИТВИНОВА: Мне позвонили с Московского кинофестиваля со словами: «Мы хотим взять». Я подумала: «Я вся такая свободная». Картину делала, ни на кого не ориентируясь. Она даже снята была на фотоаппарат. То, что она в принципе добралась до публики, — нонсенс. Кстати, я же там играю охотницу за красивыми душами.

ТОЛСТАЯ: Что ж, получается, ваша героиня — смерть? Тогда, десять лет назад, вы говорили, что с годами все больше боитесь смерти.

ЛИТВИНОВА: Нет, сейчас все пошло в обратку.

ТОЛСТАЯ: То есть опять не страшно?

ЛИТВИНОВА: Нет.

ТОЛСТАЯ: А почему? Расскажите.

ЛИТВИНОВА: Да я не такой уж специалист по смертям.

ТОЛСТАЯ: Но вы эту тему все время затрагиваете. Вы за нее беретесь и не идете по тому пути, по которому идут обычные люди. Они мужественно борются с болезнью.

ЛИТВИНОВА: Наоборот, я думаю о смерти как о некоем избавлении, облегчении. Конечно, когда я умру, это будет определенной травмой для людей, которые ко мне хорошо относятся. Но мне-то будет хорошо. Здесь, в этом мире, одно сплошное испытание, столько всяких компромиссов… Ну как вам сказать? Здесь все равно нужно пострадать, играючи до конца все равно ты не дойдешь. Придется много горя отхлебнуть.

ЖИЛЕТ, ERICKSON BEAMON; КЛИПСА, CHRISTIAN DIOR.
ПЛАТЬЕ, VALENTIN YUDASHKIN; КАЛЬСОНЫ, H&M; КРОССОВКИ, ADIDAS ORIGINALS; ЧАСЫ, RADO.

ТОЛСТАЯ: То есть вы верите, что мы должны здесь за что-то расплатиться?

ЛИТВИНОВА: Да.

ТОЛСТАЯ: За прежнюю жизнь?

ЛИТВИНОВА: Это какие-то неведомые расплаты: ты совершаешь нехорошие поступки, за которые потом придется платить. Гневаешься, не прощаешь.

ТОЛСТАЯ: Ну если не гневаться и все прощать, будет ерунда какая-то.

ЛИТВИНОВА: Уж и так я веду аскетичный образ жизни, в целибате пребываю.(Смеются.)А потом с удивлением читаю желтую прессу. Уж лучше грешной быть, чем грешной слыть. Но вообще быть полным святейшеством как-то пошло.

ТОЛСТАЯ: Если человеку дан гнев — он дан ему для того, чтобы тот научился им управлять.

ЛИТВИНОВА: Но как им управлять?

ТОЛСТАЯ: Как учат все этические системы.

ЛИТВИНОВА: А молниеносным как управлять? Вот тут-то он тебя и берет за грудки.

ТОЛСТАЯ: Пока ты еще не обуян, нужно себя останавливать. Это все равно что носить с собой пистолет.

ЛИТВИНОВА: И вовремя вынимать пули.(Смеется.)И потом, мы с вами живем на такой особенной территории. Вы-то хоть отлучаетесь в американские дали?

ТОЛСТАЯ: Я много куда отлучаюсь.

ЛИТВИНОВА: А я тут большую часть жизни провожу — это тоже испытание. Не Африка, конечно, но все-таки.

«Я в России большую часть жизни провожу — это тоже испытание. Не Африка, конечно, но все-таки».

ТОЛСТАЯ: В Америке я прожила десять лет и должна сказать, что испытание поджидает тебя где угодно. Просто там тебе приготовлено другое испытание. Ты его сразу увидишь, после того как немного сориентируешься. И поймешь: «Ах вот как здесь велят!» Это как в компьютерной игре: на каждом уровне свое испытание — на одном горячая пустыня, на другом холодная.

ЛИТВИНОВА: И мы, как женщины изворотливые, будем менять пустыни. Мыкаться всему вопреки.

ТОЛСТАЯ: А в следующей жизни вы что думаете, не будете мыкаться? Думаете, не вернетесь?

ЛИТВИНОВА: Ах, как бы так сделать, чтобы не возвращаться! Поэтому-то я, наверное, и готова к каким-то испытаниям. Я их не прошу, но я к ним готова.

ТОЛСТАЯ: Черт его знает, вдруг дадут такое испытание…

ЛИТВИНОВА: Которое нельзя вынести? Говорят, таких не дают.

ТОЛСТАЯ: Давайте сменим тему. Лучше уж про смерть в вашем фильме, это хорошая тема.

ЛИТВИНОВА: Моя роль в «Последней сказке Риты» — это мое прошение о справедливости. Я прочитала кучу мифов разных народов — о том, как приходит смерть, кого она уважает и как провожает. Знаете, сколько есть разных верований? Мне понравилась история о том, как смерть приходит к человеку во сне, чтобы предупредить его за три дня — если она тебя уважает, то обязательно предупредит. Как перед казнью, когда тебе дают три желания. Вот такая должна быть смерть.

ТОЛСТАЯ: А что бы вы сделали за эти три дня?

ЛИТВИНОВА: Ой, завещание составить надо, столько ужасной возни…

ТОЛСТАЯ: А если это воскресенье и нотариуса нет?

ЛИТВИНОВА: Да я уже все написала. И без того проблем будет много. Какие-то бумаги придется уничтожить.

ТОЛСТАЯ: Так быстро все бумаги не уничтожишь.

ЛИТВИНОВА: Ну что-то совсем ужасное из квартиры можно убрать. И попрощаться с кем-то. Поэтому я бы предпочла, чтобы меня предупредили. И еще разлагаться не хотела бы.

ТОЛСТАЯ: Да, это неприятно.

ЛИТВИНОВА: Лежать, вонять, быть обузой… Чтобы все говорили, что ты еще выживешь. Знаете, как умирающих обманывают, пытаясь их поддержать?

ТОЛСТАЯ: Я знаю, что к деревенским людям приходят умершие родственники, которые зовут их и манят из-за реки.

ЛИТВИНОВА: Да. И если ты хочешь, можешь уйти с ними. А не хочешь — они тебя оставят.

ТОЛСТАЯ: Потому что там не одна дата вызова, а несколько.

ЛИТВИНОВА: Да, могут прийти, подождать, отпустить. Но, говорят, есть еще некая навигация: если уедешь, сменишь внешность, имя и фамилию, они могут тебя потерять. И ты останешься вообще без судьбы. Как актеры, которые что-то такое делают с лицом — и вдруг становятся никому не нужны.

ТОЛСТАЯ: Еще я вспомнила, что у северных народов не принято выплывать, если ты свалился в воду во время рыбной ловли. Тебя позвали духи реки — и ты должен покорно тонуть. Есть такой роман писателя Юрия Рытхэу…

ЛИТВИНОВА: Вы знаете, у меня в детстве был псевдоним «Рытхэу». Я в школе так произведения подписывала.

ТОЛСТАЯ: Я читала его роман, напечатанный еще до перестройки: Амудсен с экспедицией застревает во льдах и начинает общаться с чукчами, приглашает их к себе на корабль. А потом до чукчей добирается советская власть — действие происходит после 1917 года. Так вот, был там один персонаж — не утонувший. Он выжил, вернулся домой, и ему пришлось все менять: имя, манеры, все-все-все. Скажем, если раньше он спал слева от жены, то теперь должен был спать справа — чтобы духи воды не пришли за ним.

ЛИТВИНОВА: Нам бы его проблемы. (Смеется.)

ТОЛСТАЯ: Мы просто поверхностные люди, не сильно привязанные к природе. Но если подумать… А вот какую музыку играть на похоронах? У меня есть заказ.

ЛИТВИНОВА: Да? Какую?

ТОЛСТАЯ: Второй вальс Дмитрия Шостаковича. Эта музыка празднует жизнь прожитую, рыдает над тем, что она закончилась, и дает тебе силы перейти на ту сторону.

ЛИТВИНОВА: Мне тоже хочется что-нибудь нетрадиционное.

ТОЛСТАЯ: Что важного вы помните из детства?

ЛИТВИНОВА: Важного? В детстве все равно все построено на ощущениях. Часто я была несчастна, одинока. Мои первые воспоминания связаны с бабушкой, я все время у нее отдыхала. Все-таки это что-то радостное: как бабушка брызгается духами, как я в ботинки ее духи выливаю… И дедушка, который постоянно режет мне яблоки, счищает шкурку. А с другой стороны — крышка гроба на лестнице, мешавшая мне войти в подъезд. И еще помню, как не могла вторгнуться в какую-то ужасную историю: мальчишки во дворе били ногами умирающего голубя. Я хотела его отобрать у них, а они мне его не давали, все били его, били… Потом я все-таки забрала голубя домой, и он у меня выздоровел.

ТОЛСТАЯ: Вообще дети жестокие.

ЛИТВИНОВА: Да, просто какие-то моральные уроды. Почему так? Я же не была жестоким ребенком.

ТОЛСТАЯ: А я жуков давила ногой.

ЛИТВИНОВА: Подумаешь, жуков-то все давили!

ТОЛСТАЯ: А вы когда-нибудь хотели воровать?

ЛИТВИНОВА: Конечно! В юности была просто жуткая тяга.

ТОЛСТАЯ: У меня вот не было. Но я отметаю какие-либо моральные оценки, не вижу здесь ничего ужасного.

ЛИТВИНОВА: Я обожала где-нибудь что-нибудь стащить. Это же кошмар!

ТОЛСТАЯ: Мне воровать было неудобно. Зато я очень любила находить что-то на земле: 15 копеек найдешь — и счастлив. А воровать — нет. C какого-то момента я стала замечать, что когда мне достаются деньги, которых я не заработала — ну, например, на рынке неправильно сдачу посчитали, — то потом у меня все равно где-то отнимается.

ЛИТВИНОВА: Нельзя брать сверху.

ТОЛСТАЯ: Нельзя, отнимется еще больше. Ну мне, по крайней мере, уж точно нельзя.

ЛИТВИНОВА: Как-то раз я снимала лампу в институте. Открутила ее и не знала, как вынести — она длинная такая была. Так я ее спрятала в пальто — и долго думала, как бы объяснить, почему я в таком странном виде выхожу из помещения. Ну вот нужна мне была лампа в ванную.

ТОЛСТАЯ: А сейчас бывает такое?

ЛИТВИНОВА: Что вы, нет, конечно. Даже наоборот — если мне кто-то передаст лишнего, я страдаю, если не могу восстановить справедливость. Сейчас моего ребенка притащат. Ульяну, ей 11 лет. Она у меня говорит на французском, как на своем родном. Познакомьтесь: это Таня, это Ульяна.(Ульяне.)Ну что, дочитала свои «Сумерки»?

«Сейчас я не краду. Даже наоборот, если мне кто-то передаст лишнего — страдаю, когда не могу восстановить справедливость».

УЛЬЯНА: Нет, мне еще страниц 200 осталось.

ТОЛСТАЯ: А «Сумерки» — это что?

ЛИТВИНОВА: Да ужас — про вампиров. Сага.

ТОЛСТАЯ: А кто автор?

УЛЬЯНА: Стефани Майер.

ТОЛСТАЯ: По ней что, какой-то фильм снят?

УЛЬЯНА: По «Сумеркам» снят фильм «Сумерки». (Литвинова смеется.)

ТОЛСТАЯ: Не смотрела. Хотя я тоже трэш люблю. Но вампиры у меня не пошли. Мои дети смотрят True Blood — там все друг друга убивают, потом воскресают…

ЛИТВИНОВА: Ну, «Сумерки» были первее всех, это я знаю.

ТОЛСТАЯ: Вампиры всю Америку спасут. Они и Россию спасли. В середине 1990-х пошел же откат назад: американцы Россию разлюбили и решили все отделения позакрывать. Нашим профессорам из одного американского университета так и сказали: «Закроем мы вашу кафедру — мало на ней народу учится. Неэффективная она». Тогда преподаватели стали думать, как привлечь больше студентов на свою кафедру. И придумали курс «Вампиры в русской литературе»: набрали упырей, вурдалаков у Пушкина и Гоголя и А. К. Толстого — и сделали по ним курс. Сразу набежало 120 человек — и кафедру спасли.

ЛИТВИНОВА: Круто.(Ульяне.)Ты помнишь, что у тебя в книжке за слово было, когда они должны были влюбиться? Не «докасание», а… Как там?

УЛЬЯНА: «Запечатление».

ЛИТВИНОВА: Да. В переводе на русский язык это означает «когда в вас влюбляются с первого взгляда».

ТОЛСТАЯ: Красиво. «Запечатление». Хорошее слово. Разве мы не оборотни по-своему?(Смеется.)

ЛИТВИНОВА: Я, как главный оборотень, говорю, что я вас всех запечатлела.(Смеются.)Мне кажется, здесь мы с вами должны остановиться, редакторы замучаются с этим интервью.

ТОЛСТАЯ: Замучаются.

ЛИТВИНОВА: Так что пусть это будет то самое слово, которое я вам пошлю оттуда, практически уже посылаю — «запечатлеваю».

Rado Laukar OÜ Solutions