19 марта 2024  12:37 Добро пожаловать к нам на сайт!

Наша галерея

Сады Лидии Григорьевой

"Фотопоэзия" - это новый жанр, идея создания которого принадлежит известному русскому поэту и фотохудожнику Лидии Григорьевой. Ее работы основаны на синтезе поэзии и фотографии. А основная идея автора - "экстатическое любование прекрасным". Так откликнулся российский телеканал "Культура" на премьеру "Фотопоэзии", которая состоялась 25 января 2007 года в Государственном музее А.С. Пушкина в Москве. Теперь этот авторский спектакль можно будет увидеть и в Лондоне.

Помимо поэтического вечера, "Фотопоэзия" как жанр необычного литературно-художественного представления включает в себя премьеру авторского фильма Лидии Григорьевой "Эдем в объективе Евы", открытие выставки ее новых фоторабот, а также презентацию ярких и красочных фото-книг "Магия мака", "Тюльпановый рай", "Слёзы радости" и "Камелия в сиянье дня". Главные герои этого перформанса - цветы из лондонского сада Лидии Григорьевой.

Журналы и газеты писали об этом так: "Цветы тут оказываются образами космоса ("Рождение звезды") и страстными публицистами ("Слезы по генералу Гамову"). Они охвачены вполне человеческими страстями и их последствиями ("Слезы радости", "Ангел страсти", "Утреннее похмелье"). Словом, полная цветософия, переходящая в цветогеополитику". "Ее фотоработы - это видео-поэмы, фото-драмы и даже фото-трагедии из жизни опиумного мака или камелии, растущих в лондонском саду Лидии Григорьевой. Она фотографирует только несрезанные цветы, только при естественном освещении и только в собственном саду". "Новизна этого события в том, что и стихи, и фотографии, и видеофильмы и даже сам сад, запечатленный в поэзии и фотографии - это творчество одного и того же человека".

ЛИДИЯ ГРИГОРЬЕВА - автор десяти поэтических книг и двух романов в стихах, изданных в России и за рубежом. Член российского Союза писателей, Международного Пен-клуба и Европейского Общества Культуры. Ее стихи переведены на английский, японский, французский, чешский, словацкий, китайский, арабский и другие языки. Она автор фотографических серий "Мания Моне", "Магия Мака", "Цветомания" и "Венецианские миражи". Ее персональные фотовыставки прошли во многих городах мира, а фотоработы находятся в частных собраниях Лондона, Москвы, Венеции и Брюсселя.

Она продолжает работать над этим жанром, включающим в себя стихи, эссе и фотографии. С некоторыми из них можно ознакомиться на этом сайте.

КАМЕЛИЯ В СИЯНЬИ ДНЯ

Зимним февральским днем, выйдя после церковной службы из лондонского храма Успения Божьей Матери и Всех Святых, я была поражена буйным цветением неведомого мне растения. Невысокое раскидистое деревце с ярко-зелеными глянцевыми листьями было сплошь покрыто роскошными, пышными багряными цветами. Я не могла оторвать глаз от этого ботанического чуда.

Так много лет назад я впервые встретилась с одной из разновидностей японской камелии. Южная Англия с ее теплыми и бесснежными зимами приютила в своих парках и садах много и других, завезенных из бывших британскх колоний, экзотических растений - от пальм и рододендронов до глициний и азалий. Разве что только на любимые мною олеандры и бугенвилии тут тепла не хватает.

Но зато, начиная с февраля по апрель, выкипая как молочная и клубничная пенка через края садовых оград, цветут разнообразные декоративные вишни. И конечно же, тут и там в этом кипении виден сиятельный блеск, лоск и глянец царственных камелий - от свадебно белых - до нежно-розовых и ярко-багровых тонов.

Тогда же, у ограды зимнего церковного палисадника, я размечталась, и поняла, что если мне доведется обладать хотя бы небольшим садом, я обязательно посажу в нем камелию. Так все и случилось. Уже десять лет в моем лондонском садике цветут персидская сирень, индийская азалия, крымская глициния и три деревца японских камелий.

Одна камелия - в своих притязаниях очеловечиться, похожа на страстную цыганку с ярко-красным цветком в прическе. Классическая цыганка Аза, а может быть и Кармен. Она произросла из купленного в садовом центре отростка и со временем превратилась в пышнотелую яркую особу, разбросавшую по темно-глянцевому зеленому подолу пышной кустистой юбки ярко-алые, самых знойных оттенков, роскошные соцветия.

Второе деревце мне подарили, сказав, что цветы на нем будут бледно-розовыми. И я огорчилась. Ведь и красную камелию я купила только потому, что не было в тот момент другой. А мне хотелось исполнить свою мечту о камелии в своем саду как можно скорее. И бледно-розовый цвет - тоже меня не мог бы порадовать, ибо я люблю яркие, насыщенные цвета.

А мечталось мне иметь камелию цвета свежего малинового варенья, с нежно-сиреневым отливом. Да вот не сбылось...

И тогда случилось невероятное. Подаренная мне худенькая и бледная девочка-камелия... заболела. Она словно бы услышала мой внутренний монолог и обиделась на меня. "Лучше умереть, чем быть нежеланной и нелюбимой!", - словно бы решила она. И стала сохнуть. И отказалась цвести. Ее бутончики, налившиеся соками за зиму, к весне просто опали. А юные листья и вовсе потеряли свой изумрудный блеск, побледнели и покрылись болезненными ржавыми пятнышками.

Что только мы не делали, как только ее не лечили! И пересаживали неженку в наиболее солнечные уголки моего небольшого сада. И подкармливали ее органическим компостом и всякими вкусными, нужными для здоровья удобрениями. Ничего не помогало. Розовая камелия погибала на наших глазах, как погибла от чахотки героиня романа Дюма-сына "Дама с камелиями" или же вердиевская Травиата. Что, впрочем, одно и то же, как всем известно.

В конце концов, мы отделили от нее черенок, и рассадили, словно бы дочку и маму, в два больших керамических горшка. И перестали надеяться на выздоровительное цветение обеих болезненных капризниц. Пусть себе растут, как могут. Пусть и не цветут, если не хочется.

В этих пустых и напрасных, казалось бы, заботах протелело, ни много и ни мало, целых десять лет! И вот прошлой зимой два маленьких вечнозеленых деревца покрылись, наконец-то, бутонами, напоминавшими своим здоровым видом хорошо откормленных младенцев.

И словно бы в отместку за мои сомнения в их красоте, оба деревца раскрыли свои бутоны, словно бы ларцы с невиданными сокровищами. Цветы оказались ярко-розово-малиновыми. Именно такими, о каких когда-то мне и мечталось! Они не были похожи на все другие, встречавшиеся мне ранее. Во-первых, форма каждого цветка отличалась яркой индивидуальностью. Разнообразие цветочных розеток было таким поразительным, что они напоминали собой, ни много ни меньше, человеческое сообщество, где каждый не похож на другого.

Кроме того, на одной и той же ветке, словно бы сочленившись друг с другом, произросли цветки весьма ощутимо - разнополые. Мальчик и девочка. Не иначе.
Все это можно теперь увидеть на отобранных мною из сотен и сотен, сделанных в зимне-весеннем лондонском саду, фотографий. И на здоровье, как говорится! Уж если больную камелию удалось возродить к жизни и цветению, то есть на что надеяться и каждому из нас, так не похожему на всех прочих и остальных.

24 октября 2006 г.

Лондон

КАМЕЛИЯ И ЖОЗЕФИНА

Не влюблена и небезвинна,
в алмазах чуткие персты:
камелия и Жозефина -
горячий глянец красоты.

Заметит даже иностранец:
тут выставляют напоказ
камелии и лоск, и глянец,
креольский блеск лукавых глаз.

Касаньем губы холодили
и ускользали на лету...
Они друг другу подходили -
цветок и женщина в цвету!

Несло опасностью и риском:
цветок блистательный не пах
ни на балу бонапартийском,
ни на атласных простынях.

Лишь лепестки багряно рдели.
Светился кожи влажный лоск.
И в императорской постели
цветы оплавились, как воск.

CAMELLIA AND JOSEPHINE

Not in love and far from innocent,
Receptive fingers clad in diamonds:
Here they are - Josephine and her camellia -
The blazing brilliance of beauty.

Even a foreigner cannot miss it:
Here are for all to see
The camellia's sheen and gloss
In cunning sparkle of the Creole eyes.

Her lips would ice you with their touch
And fly away uncaringly...
Oh, were they not worthy of each other -
The flower and the woman in bloom!

There was risk and danger in the air,
Yet the radiant flower had no fragrance
Neither at Bonaparte's ball,
Nor on the satin bed sheets.

Only the petals radiated their crimson sheen,
Only her wet skin shone and glowed
When in the imperial bed
The flowers melted, like wax.

ДАМА С КАМЕЛИЯМИ

Камелия моя, ты приболела,
покрылись листья рябью желтизны,
ты, как свеча, оплавилась, истлела
в напрасном ожидании весны.

Не будет подвенечного наряда,
тебя изъела долгая зима.
И над тобой рыдает Травиата,
слезу роняют Верди и Дюма.

И вызывают страсти роковые,
порочные и гиблые мечты -
блестящие и словно восковые,
заблудшие, роскошные цветы.

Камелия моя, ты иностранка!
Вокруг тебя чужой восторг сквозит.
И лишь любви алмазная огранка,
тебя, очеловечив, воскресит.

И вижу я, судьбу твою листая:
ты вышла из страстей, как из огня,
невинною красой своей блистая,
камелия моя! В сияньи дня...

THE LADY OF THE CAMELLIAS

Oh my camellia, you are ailing,
Your leaves are touched with yellow,
You have melted, like a candle,
In your vain longing for the spring.

You shall not wear a wedding gown,
You are wasted by this endless winter,
La Traviata is bemoaning you,
Tears fall from Verdi and Dumas.

Your luxurious, forlorn,
Glossy and withering flowers
Seem to call out for fateful passions,
For sinful and fatal dreams.

Oh, my camellia, aren't you also a foreigner?
The draught of alien delight blows through you.
Only diamond facets of love
Can restore your human soul.

And I see, turning the pages of your destiny,
How you escaped from passions, as from fire,
Radiating your innocent beauty,
Oh my camellia, - in the light of day...

***
Сад мой, сад, вертоград мой зеленый,
мальчик маленький мой, несмышленый.

Рассевающий мрак несусветный,
мальчик маленький мой, безответный.

До конца своих дней не забуду,
как молилась я этому чуду,

как лелеяла, нежно растила,
как тебя от себя отпустила.

Как однажды ушел за невестой,
мой блуждающий сад занебесный...

***
В саду, где бабочки, шмели,
жуки, стрекозы, осы.
слова в муку перемели,
чтоб подкормились розы.

В саду, где розовый настой,
душистые левкои,
постой в безвестности простой,
безмолствуя, ликуя...

И если будет суждено,
увидишь в веки кои,
как прорастет твое зерно
в словесном перегное.

СНОВИДЕНИЕ В САДУ

Тебе охотно расскажу, а ты послушай,
о сновидении в саду под старой грушей,
под белой яблоней, под голубой сиренью,
где веет негой золотой и сладкой ленью.

В саду, под полною луной, в траве медвяной,
ты мне приснился молодой, смурной и пьяный
от ярой страсти, от любви неутолимой,
под росной вишней и под изморозной сливой.

А там, во сне, в голубизне, ясней детали:
миндаль отцвел, но абрикосы расцветали,
и трепетали на груди, на влажном теле,
не мотыльки, а лепестки, что облетели.

С такою силой все вокруг благоухало,
что сновидения в саду мне было мало,
и захотелось мне вдвоем с тобой проснуться,
чтоб с этой призрачной судьбой не разминуться.

Клубились в розовом дыму цветы и травы.
А мы любили наяву, и были правы.
Взвивалось вихрем по весне любви цветенье.
И снова снился сон во сне - про сновиденье...

ЖИЗНЕЛЮБЦЫ


Учиться нужно у природы. В том числе умению мимикрировать. Сливаться с окружающей тебя средой любыми способами, например, спасительной защитной окраской. Но если твоя профессия - ЦВЕТОК, (поэт, певец, художник) и ты по природе своей призван поражать воображение окружающих вызывающе яркой окраской (ярким даром, необузданным темпераментом), то тебе будет намного труднее, чем другим представителям растительного мира (человеческого сообщества) сохранить себя в спасительной неприкосновенности.

Уж голову-то точно оторвут! Чтобы украсить помещение большим букетом... Нечего было так в глаза бросаться, так вызывающе красиво выглядеть! Цветы всегда сами виноваты, что вовремя не спрятались. А то, что им это не свойственно, никого особенно "не колышет"...

Говорят ведь, век живи - век учись. Но не всем наука предусмотрительной осторожности идет в прок. И тут я бы уравняла в правах иную человеческую особь, например, с неосмотрительно жизнелюбивым белым, кустистым пионом. Уже почти что десять лет я наблюдаю его тщетную борьбу за достойное место под солнцем с собратьями по классу - с двумя другими пышноголовыми пионовыми кустами, ярко-малиновых и нежно-розовых тонов.

Вот и этой весной, словно бы не было в прошлом печального опыта, этот ПИ-ОН (пи-ОН!) у меня в саду опять высунулся, из продрогшей за зиму земли, прежде своих собратьев по сорту и виду! Был бы он поэтом, коллеги по творческому цеху уж точно бы не простили ему такое дерзновенное покушение на табель о рангах, существующую и в растительном мире, и в любой творческой (людской) среде.

Мой сад - это какой-то бесконечный сериал, со своими цветочными драмами и трагедиями, так напоминающими людские, с их творческой ревностью и жаждой короткой летней славы...

Я опять с удивлением наблюдаю, как стремительно набирают силу и рост темно-коричневые побеги белого пиона, в то время как два соседних куста еще только-только, осторожно и осмотрительно, высунулись из земли на свет Божий, пробивая первыми своими ростками ороговевщую за зиму почву.

Всякий раз я надеюсь, что храбрый Белый Пион, так сказать, весенний садовый пионер и первопроходец, наберет-таки полную меру своей телесной растительной плоти и буйно зацветет в конце мая, на зависть своим обывательски осторожным сородичам.

Но не тут-то было. Вернее, если бы так было, то и рассказывать и размышлять тут было бы не о чем. Давайте, к примеру, вспомним имена пионеров нового российского капитализма. Где эти люди сейчас?

Может быть, все же слишком рано они высунули свои бедовые головы из промороженной почвы развитого социализма. Вот и не хватило им сил для цветения замыслов и идей - в полную, заложенную самой природой их дарований, силу. Более осторожные и осмотрительные их собратья по экономическим дерзаниям - сейчас при деньгах и при власти. А тем, первым, достались совсем другие...

Такая же история из года в год происходит и с Белым Пионом. А ведь в русской классике давно было сказано: не высовывай свою голову прежде времени - оторвут! Вот и падают на эту храбруюхолодные мартовские дожди. Бьет по росткам холодый снежный град. Тонкие неокрепшие росточки пригибают к самой земле ураганные ветры, характерные для нашего морского весеннего климата.

А два других пионовых куста, переждав лихую пору, отсидевшись во влажной почве, начинают набирать силу уже только в позднем апреле. Растут, как на дрожжах! И быстро обгоняют выскочку, которого долгая садовая жизнь так ничему и не научила. И печальный опыт прошедших лет - ему все еще не впрок.

Нет, чтобы дождаться налоговый послаблений и тогда уже вступать на опасную житейскую стезю и взять свой куш - вырастить свою цветочную (промышленную) империю. Так нет же. Опять торопится и рискует. И проигрывает в борьбе.

И в то время как те, с кем он начинал, с кем пробивался к новой жизни, обрастают капиталами, дворцами и яхтами (а пионовые кусты - роскошными махровыми соцветиями!), забежавший вперед человек ли, пион ли, уже истощил свои силы в неравной борьбе при неблагоприятных социальных или погодных обстоятельствах!

Рассказывать дальше или так уже все ясно? Самое большое на что способен описанный мною Белый Пион в пору цветения - это осчастливить мир одним единственным цветком. В то время как, повторюсь, соседние кусты, переждавшие непогоду, сгибаются под тяжестью многих и многих кудрявых, сочно-ярких цветочных головок.

Следует отметить, что мой Белый Пион - настоящий мужчина, обладающий завидным жизнелюбием! Именно поэтому единственный вызревающий из года в год белоголовый цветок стал героем моих фотосъемок. И на фотовыставке в Пушкинском Доме в Лондоне (с 16 по 27 апреля) можно было увидеть его изображение. Называется оно "Последний самурай". Потому что в мужестве - этому цветку (да и такому человеку) не откажешь.

Rado Laukar OÜ Solutions