ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 38 сентябрь 2014 г.
Дискуссинный клуб. Модернизация
Модернизация внешней политики России
Мы публикуем расшифровку лекции одного из ведущих российских политологов-международников, директора и председателя научного совета Московского Центра Карнеги Дмитрия Витальевича Тренина, прочитанной в Политехническом музее.
Добрый вечер, я очень благодарен за это приглашение. Это действительно замечательная возможность поговорить, обсудить те вещи, которые меня волнуют, и я надеюсь, что это волнуют тех, кто пришел сегодня сюда. Я вам всем очень благодарен и признателен, особенно тем, кто взял по дороге книжку. Я должен сразу оговориться: эту книжку я не писал, но я полностью беру на себя ответственность за все то, что там написано. Это сборник переводов и статей, которые изначально были написаны по-английски и предназначались для американской и международной аудитории. И потом, чтобы ответить на вопросы людей, которые спрашивают, чем вы занимаетесь в Центре Карнеги, что вы пишете, я решил собрать наиболее важные тексты. При этом я либо использовал тот перевод, который уже был, либо просил перевести текст заново. Так что книжка действительно на моей совести, хотя написана другими людьми. Построена она не совсем обычно: от более свежих статей в начале книги к более ранним работам.
Промежуток между ними небольшой – всего три года. Но мне представляется, что за эти три года российская внешняя политика совершила немало шагов по пути самостоятельной великой державы. По моему членению российской внешней политики, где-то между 2003-2005 годами ее курс существенно изменился. Предыдущий внешнеполитический курс был ориентирован на интеграцию с Западом, на то, чтобы Россия стала частью Запада, помирилась с Америкой и Европой. В начале 1990-х годов звучали слова о «присоединении к цивилизованному миру», в начале 2000-х президент Путин еще говорил о «европейском выборе России». Но затем это ушло, и 2003-2005 годы, на мой взгляд, знаменовали резкий поворот российской внешней политики к более или менее традиционному великодержавному курсу.
Я пытаюсь не оценивать этот курс в терминах «хорошо» или «плохо», я пытаюсь проанализировать его; пытаюсь показать, чего хотелось и чего удалось достичь; каковы результаты того пути, который за эти годы был пройден. Если хотите, эта книжка не только попытка анализа, или сопряженная с анализом критика, это также попытка разобраться в том, насколько такой подход современен. Насколько эта внешняя политика отвечает тем потребностям, которые сегодня есть у Российской Федерации, и которые у нее появятся в будущем. На мой взгляд – и здесь я сразу перебрасываю мостик к ответу, – эта внешняя политика не вполне соответствует современным запросам. Поэтому я пытался размышлять над тем, какой она могла бы быть, исходя из тех потребностей, которые есть у страны.
Сейчас много говорят о модернизации. Мои тексты были написаны немножко раньше, чем пошли эти разговоры, да и опубликованы первоначально они были не в России. Поэтому есть какое-то созвучие, какая-то связь с тем, что говорится сейчас, но, в общем-то, это не совсем ответ на инициативу партии и правительства. Если свести тезис этой книги, тезис сегодняшней лекции в одно предложение, то оно звучало бы примерно таким образом: главной задачей внешней политики или главным смыслом модернизации внешней политики является ее перенацеливание с задачи укрепления статуса страны в мире на задачу привлечения ресурсов извне для модернизации страны.
На мой взгляд, нынешняя российская внешняя политика, прежде всего, направлена на поддержание статуса страны. В этом нет ничего плохого, этим занимается любая страна, это совершенно справедливо. Вопрос в том, какой статус имеется в виду, какими средствами его пытаются укрепить и поддержать, получается это или нет. На мой взгляд, получается не очень, если попытаться реконструировать. Потому что в основных документах эти вещи прописаны не очень четко. Я имею в виду внешнеполитическую концепцию, концепцию национальной безопасности и другие руководящие документы. Там, на мой взгляд, не вполне четко прописано, к каким целям реально стремится российская внешняя политика.
Для себя я их примерно таким образом выстроил. Современная Россия стремится стать центром силы в многополярном мире. Это значит, что она стремится распространить свое влияние, прежде всего, на страны бывшего Советского Союза. Создать из них своего рода блок, где российские интересы имели бы привилегированное значение. Об этом, о привилегированном характере интересов в странах ближнего зарубежья, как вы помните, говорил президент Медведев, об этом продолжают говорить другие российские официальные деятели. Второй момент, который является важным для российского истеблишмента, для тех, кто определяет российскую внешнюю политику, – это обеспечение равенства в статусе с ведущими центрами силы.
То есть мы – центр, это первая позиция. Вторая позиция: мы – равноправный центр. В международной системе мы равны по статусу и по положению Соединенным Штатам, Китаю и Европейскому Союзу. Основные центры силы плюс мы – это и есть многополярный мир. И третья позиция вытекает из второй и звучит примерно так: Россия имеет право решающего голоса при обсуждении всех наиболее важных проблем человечества. Вот, примерно такая конструкция. Она может описываться по-разному, но мне она представляется примерно такой.
В принципе в каждой из этих трех целей есть определенное здравое зерно. Действительно, Россия как ведущая страна региона, который назывался недавно Советским Союзом, безусловно, обладает серьезным влиянием во всех странах бывшего СССР. Она, конечно, является в значительной степени магнитом для этих стран, для их населения, которое приезжает сюда на заработки. Она тем самым в значительной степени обеспечивает приток средств в эти молодые государства. Она является центром экономической интеграции ЕврАзЭс. Она является центром совместных усилий в области безопасности и обороны – это организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Да и русский язык является здесь важной культурной составляющей. И вот выстраивается модель, где Россия определяет это соседнее пространство как зону своих интересов, и считает, что здесь у нее есть определенные права. Не только влияние, но и связанное с этим влиянием право. В частности, Россия по сути дела исключает для этих стран несколько вещей. Например, участие их в тех военных союзах, в которые не входит Россия: «Нет расширению НАТО». Это означает практически исключение американского военного присутствия. Есть некоторые исключения из этого правила – Киргизия, например. Но в основном это присутствие рассматривается как недопустимое. И я бы добавил, что эта позиция включает также обеспечение единства русской православной церкви на территории, которую она называет канонической. Как, например, территория Украины, Белоруссии, Молдавии.
Что здесь проблематично? Казалось бы, это вполне вытекает из истории, вполне вытекает из географической близости, вытекает из многочисленных переплетающихся интересов. Но если мы из Москвы на минуту перенесемся в какую-нибудь другую столицу бывшей советской республики, то увидим другую картину. Там мы увидим, что никто по сути дела не считает себя частью какой-то зоны. Никто не признает за Москвой права решать какие-то судьбоносные вопросы. Мы можем поговорить о том, при каких условиях это произошло и почему это произошло. Но после того как Россия признала Абхазию и Южную Осетию в качестве независимых государств, за ней не последовало ни одно государство СНГ. И это было сделано не из особой любви к Саакашвили, не из-за особой боязни американских санкций. На мой взгляд, это было сделано по одной причине. И эта причина может быть сформулирована так: мы не хотим, чтобы нас считали сателлитами Москвы. Мы не хотим, чтобы нас считали сидящими у Москвы в кармане и следующими за нею туда, куда она повернет свой внешнеполитический курс. Это серьезная вещь и серьезный повод задуматься над тем, как развиваются отношения со странами СНГ.
Если мы присмотримся к этим отношениям даже на двустороннем уровне, то, казалось бы, наиболее тесные отношения, формально даже закрепленные в Союзе России и Белоруссии, являются не такими уж беспроблемными, какими они должны были бы быть. А где-то они оказываются более занозистыми, чем отношения с другими странами. Если мы посмотрим по всему периметру российских границ, то фактически ни одну страну нельзя признать зоной влияния России. Конечно, российская внешняя политика не использует понятия «зона влияния» – оно одиозно, отсылает нас к ХIХ-му или к началу ХХ века. Но если говорить серьезно, то проявляется стремление именно к этому. Так вот, таких зон влияния нет. Вернее есть, но очень маленькие и только две: одна называется Южная Осетия, а другая – Абхазия. Причем Абхазия в какой-то перспективе стремится к реальной независимости, и в данном случае ясно, от кого. А вот что делать с Южной Осетией – это вопрос более сложный и неочевидный. На эту тему можно говорить еще долго, но я бы хотел как можно скорее закончить эту часть нашего общения и все-таки перейти к обсуждению. Потому что мне это кажется более интересным, более живым. У нас с вами есть еще примерно полчаса времени, поэтому я еще успею что-то сказать.
Что касается отношений со странами СНГ. Того, что кажется естественным, того, чего Россия, казалось бы, имеет возможность добиться, не получается. Не говоря уже о русском языке, который потихонечку вытесняется из стран, где он раньше доминировал над национальными языками. Я не говорю о безопасности – попытки создать организацию совместной безопасности до сих пор по сути дела привели только к созданию чисто бюрократических структур. Я имею в виду ОДКБ. Часто ссылаются на то, что ОДКБ молода. Но когда НАТО было столько лет, сколько сейчас ОДКБ, это была довольно серьезная организация. И даже если сравнивать ОДКБ с такой организацией, как ШОС, то… Словом, существуют некие проблемы.
Второй момент – это равенство со странами Запада. Здесь Россия пытается решить действительно сложную задачу. Российское руководство понимает, насколько неравны потенциалы России и Соединенных Штатов, России и Европейского Союза, если говорить об экономике – да и не только об экономике. Российское руководство, когда оно общается со странами СНГ или с другими станами, обычно исходит из различия потенциалов. Никто в здравом уме не считает Украину страной, равной России. Но считать Россию страной, равной Америке, – это постулат, от которого отступить нельзя. И Россия вынуждена вести игру на заведомо завышенном уровне, по сути дела имея очень небольшую материальную базу, очень небольшую базу экономическую. Она пытается играть на уровне ведущих центров силы. Это довольно сложная игра, конечно, и достаточно затратная. И, в общем, эта игра пока идет не в пользу России.
Ну, с американцами сравнивать себя мы не будем и с европейцами тоже не будем. Но если мы возьмем Китай, то двадцать лет назад, в 1990-м году, валовой внутренний продукт Китая был примерно равен валовому внутреннему продукту России. А сейчас он в 3,5 раза больше, чем в России. Этот разрыв увеличивается, и рост этого разрыва влияет на другие элементы национальной силы. Например, на военную мощь, на соотношение обычных вооруженных сил и так далее.
Россия стремится обойти это неудобное положение, пытаясь заручиться поддержкой незападных центров силы. Появляются различные комбинации, о которых мы много слышим в последнее время. Под флагом многополярного мира появляются такие комбинации, где Россия выступает одним из ведущих членов временных альянсов не западного толка. Не то чтобы антизападных, но алья