ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 37 июнь 2014 г.
История
Ричард I Львиное Сердце (Кер де Лион)
Ричард I Львиное Сердце (англ. Richard the Lionheart, фр. Richard Cœur de Lion, 8 сентября 1157, Оксфорд, Англия — 6 апреля 1199, Шалю, герцогство Аквитания) — английский король из династии Плантагенетов. Сын короля Англии Генриха II и герцогини Алиеноры Аквитанской. У него также имелось другое прозвище (не столь известное, как Львиное Сердце) — Ричард Да-и-Нет (окс. Oc-e-No), которое означало его лаконичность[1] или же что его легко склонить в ту или другую сторону. Один из самых известных крестоносцев, большую часть своего правления провёл за пределами Англии в крестовых походах и иных войнах, прославился как выдающийся полководец; однако при этом фактически страной в его отсутствие поочерёдно управляли Гийом Лоншан, Алиенора Аквитанская и Губерт Уолтер. Титулы: граф де Пуатье (1169—1189), герцог Аквитании (1189 — 1199), король Англии (1189—1199), герцог Нормандии (1189—1199), граф Анжуйский и Мэнский (1189—1199).
Кто яростной неодолимой силой
И льва смирил, кто из груди у льва
Бесстрашно вырвал царственное сердце...
Глава IX.
(1190) Ричард по прозванию Кер де Лион, вступив на престол, по-прежнему жаждал отправиться в крестовый поход. Наконец, завершив все необходимые для этого предприятия приготовления и даже продав за умеренную плату добытый его отцом сюзеренитет над Шотландией, он отправился в Святую Землю, куда его призывал в многочисленных посланиях король Франции Филипп II, готовый отплыть в том же направлении.
Место встречи английских и французских крестоносцев было назначено в Бургундии. Когда Ричард и Филипп прибыли туда, их армии, в составе около ста тысяч бойцов каждая, уже ожидали своих вождей. Здесь английский и французский короли, дав друг другу торжественные клятвы верности, дружбы и взаимной помощи, решили доставить свои войска в Святую Землю морем. Однако непогода заставила их искать укрытия в Сицилии, где они провели всю зиму. Ричард разместился в пригороде Мессины1, в небольшой крепости, контролировавшей все подходы к порту. Филипп расквартировал свое войско в самой столице, где он приятно проводил время в обществе сицилийского короля.
Между монархами было немало взаимного недоверия, подозрений и затаенной вражды, возможно умышленно подогревавшейся королем Сицилии. Наконец, уладив все противоречия и ссоры, они отплыли в Святую Землю, куда французы добрались значительно раньше англичан. По прибытии английской армии в Палестину судьба сначала будто улыбнулась общему делу: французский и английский короли, казалось, забыли о своих взаимных тайных подозрениях и начали действовать согласованно. Однако вскоре Филипп, сославшись на состояние здоровья, вернулся во Францию, оставив Ричарду всего лишь десять тысяч своих бойцов под командованием герцога Бургундского.
Оставшись во главе армии крестоносцев, Ричард вел их от победы к победе. Вскоре они осадили восстановленную незадолго до этого крепость Аскалон, которая открывала дорогу к Иерусалиму. Саладин, наиболее героический из всех сарацинских монархов, был полон решимости помешать крестоносцам овладеть этой крепостью и занял подступы к ней с армией в 300 тысяч человек. Это был день, отвечающий самым честолюбивым стремлениям Ричарда, ибо дал ему противника, достойного самых высоких амбиций. Победа досталась крестоносцам. Ричард, когда фланги его армии были смяты противником, лично возглавил резервный отряд и восстановил положение. Сарацины бежали в величайшей панике, оставив на поле боя более 40 тысяч убитых.
(Мужество Ричарда было столь неоспоримым, даже во вражеской армии, что одно его имя наводило страх на сарацинов. Иной раз можно было слышать, как какой-нибудь сарацин говорит заупрямившейся лошади: "Ну, мертвая! Что стала? Ричарда увидала что ли?". Не менее замечательными, чем мужество Ричарда были его упорство и прилежание. Чтобы поощрить солдат, восстанавливавших стены Аккры после ее взятия в 1191 году, Кер де Лион не только работал каменщиком сам, но и указал другим военачальникам рабочие места среди их подчиненных. Все охотно подчинялись ему, за исключением Леопольда, герцога Австрийского, который заявил, что, поскольку его отец не был ни каменщиком, ни масоном, то и он не освоил этой профессии. Ричард, услышав эти слова, повторенные ему в лицо, вышвырнул обнаглевшего герцога из палатки и приказал предать позору австрийское знамя. (Бромптон)
Вскоре после этой победы пал Аскалон и еще несколько городов, что позволило Ричарду приблизиться к Иерусалиму настолько, что он мог наблюдать этот предмет его давних и страстных мечтаний. Но в этот славный момент его честолюбивые планы потерпели крах. Проведя смотр своим войскам с целью оценки возможности начать осаду, он обнаружил, что потери так велики, а оставшиеся в живых так изнурены голодом, болезнями и усталостью, что не имеют ни сил, ни желания выполнять его приказы. Поэтому достижение соглашения с Саладином оказалось совершенно неизбежным и с ним было заключено перемирие на три года. По договору все морские порты Палестины должны были оставаться в руках христиан, а всем исповедующим эту религию было гарантировано безопасное паломничество в Иерусалим.
Саладину были присущи редкие величие духа и благородство. Летописи рассказывают о том, как однажды во время этой кампании Ричард опасно заболел; для его лечения требовались свежие овощи, фрукты и лед для их охлаждения. И благородный сарацин послал в изобилии и то, и другое, и третье единственному из своих противников, которого он опасался, и тем самым спас ему жизнь. (Vita Saladini).
Ричард, увенчав, таким образом, свою экспедицию скорее славой, чем реальными успехами, начал подумывать о возвращении домой. Однако, будучи вынужден пробираться через Германию под видом странствующего пилигрима, он был в окрестностях Вены захвачен в плен своим врагом, герцогом Австрийским Леопольдом, который приказал заковать его в кандалы и заключить в тюрьму, -- приказание, позорящее честь и достоинство герцога. Вскоре Германский император Генрих VI приказал герцогу доставить пленника в его распоряжение и наградил Леопольда крупной суммой денег за проявленное рвение. Так король Англии, прославившийся своими подвигами на весь мир, был подло брошен в темницу и подвергнут жестокому обращению теми, кто намеревался использовать в корыстных целях его бедственное положение.
Прошло немало времени прежде, чем подданные Ричарда в Англии узнали о злоключениях своего любимого монарха. Связь между народами в то время была такая слабая, что это открытие было сделано (так говорит легенда) лишь благодаря бедному французскому менестрелю, который, странствуя по Европе от одного замка к другому наигрывал на арфе любимую мелодию Ричарда. Однажды из окна одного из замков он услышал в ответ ту же редкую мелодию: это король, взяв в руки арфу, открыл таким образом место своего заточения.
Однако Англичанин в конце концов взял верх над германским варваром-императором, который, видя, что не может более задерживать своего пленника, был вынужден выполнять условия соглашения, по которым Ричард был возвращен своим подданным за выкуп в сто пятьдесят тысяч марок, или сто тысяч фунтов на английские деньги. Ничто не могло сравниться с радостью англичан при возвращении их монарха после всех его подвигов и страданий. Свой въезд в Лондон он превратил в триумф, при котором горожане проявили такие роскошь и расточительность, что германские лорды, сопровождавшие короля высказались в том духе, что если бы император знал о богатстве и верноподданнических чувствах англичан, он не расстался бы столь легко со своим пленником.
Вскоре Ричард приказал вновь короновать себя в Винчестере. Он созвал Генеральный Совет в Ноттингеме и конфисковал все владения своего брата Джона, который упорно старался продлить его плен, вступив с этой целью в союз с королем Франции. Однако Ричард скоро простил Джона со следующими благородными словами: "Хотел бы я столь же легко забывать обиды, нанесенные мне братом, сколь легко он просит прощения."
Смерть Ричарда произошла в результате несчастного случая. Один из вассалов короля стал обладателем сокровищ, случайно найденных во Франции при вскапывании поля. Часть этих сокровищ он отослал королю, а часть оставил себе. Ричард как верховный лорд, считая себя вправе присвоить все найденные сокровища, настаивал на том, чтобы ему была выслана оставшаяся часть, а когда получил отказ, осадил замок Шале под Лиможем, где по его предположению были спрятаны сокровища. На четвертый день осады, объезжая крепость верхом с целью рекогносцировки и выбора наиболее подходящего для штурма участка, он был ранен в плечо стрелой, пущенной из замка лучником Бертраном Журденом. Рана сама по себе была неопасной, но неумелый лекарь, пытаясь удалить стрелу из плоти, разбередил ее настолько, что она омертвела и появились фатальные симптомы. Почувствовав приближающийся конец, Ричард составил завещание, согласно которому корона и три четверти принадлежавших ему сокровищ передавались его брату Джону, а одну четверть он завещал разделить между слугами. Он приказал также привести к нему ранившего его лучника и спросил у него, какой вред он причинил ему лично, за что тот отнимает у него жизнь. Лучник отвечал с мужеством отчаяния: "Ты убил своею собственной рукой моего отца и двух моих братьев, а также намеревался повесить меня. Теперь я в твоих руках и ты пытками можешь мне отомстить, но я с радостью приму муки, утешаясь тем, что избавил мир от тирана." Пораженный мужественным ответом Ричард приказал наградить Журдена сотней шиллингов и отпустить его на свободу. Но Маркэйд, один из английских генералов, как истинный негодяй приказал содрать с Журдена кожу заживо и затем повесить его.
Ричард умер на десятом году царствования и на 42-м году жизни, оставив лишь незаконнорожденного сына по имени Филипп.
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА:
1) В отличие от Голдсмита Диккенс пишет о Ричарде с отвращением, видя в нем не монарха, а разбойника и убийцу. Грин оценивает его более трезво и, наверное, объективно: "Не обладая административным гением своего отца и будучи не столь изобретательным в своих политических амбициях, как его брат Джон, Ричард был далеко не просто вояка. Любовь к приключениям, гордость своей физической силой и проявляющееся время от времени романтическое благородство резко контрастировали в нем с коварством, беспринципностью и неистовым нравом его расы. Но это был настоящий государственный деятель, смелый в своих замыслах, хладнокровный и терпеливый в их реализации".
2) Англо-французские отношения со времени норманнского завоевания сводились к напряженной борьбе, в которой английские короли стремились удержать и расширить свои владения во Франции, а французские - эти владения захватить, или по крайней мере, ограничить и удержать их английских владельцев в ранге пэров Франции. Поэтому естественно, что Филипп-Август "дружил" с Ричардом, когда тот был принцем, и начал враждовать с ним, когда он стал королем. Эта вражда вылилась в настоящую войну в 1194--1196 гг., в ходе которой Филипп пытался захватить Нормандию, а Ричард вполне успешно ее защищал, выстроив на ее границах ряд крепостей, из которых особенно знаменитой была крепость Шато-Гайяр, считавшаяся чудом фортификационного искусства.
3) Англо-германские отношения время от времени менялись. При Генрихе II они были дружественными; ради борьбы против короля Франции, он даже признавал за императором высший по сравнению с королями авторитет и поддерживал его в борьбе против папы Римского. Ричард напротив, поддерживал самого опасного опасного врага императора среди его подданных, - своего зятя, герцога Саксонского Генриха Льва. Его сына Ричард воспитывал при своем дворе, рассчитывая со временем утвердить его на императорском престоле.
Довольно опасным внешним врагом Священной Римской Империи было норманнское королевство Сицилия, где правил другой зять Ричарда, Вильгельм, а затем его преемник Танкред. Это королевство всерьез боролось с империей за земли Южной Италии, тогда как император Генрих VI претендовал и на Сицилийскую корону. Поэтому со стороны Генриха было естественно постараться извлечь все выгоды из нахождения Ричарда у него в плену. Угрожая непокорным вассалам внутри империи тем, что он выдаст Ричарда в руки Филиппа-Августа, он быстро привел их к повиновению. Самого же Ричарда, помимо громадного выкупа, он заставил принести вассальную присягу на верность и клятвенное обещание выставить войско и флот против его бывшего союзника Танкреда. Все эти клятвы Ричард дал охотно и, если последнюю он и не думал выполнять, то своей вассальной зависимостью он очень дорожил, так как она давала ему возможность участвовать в императорских выборах и тем самым влиять на внутриимперские дела. Даже после смерти Генриха VI, который в своем завещании освободил Ричарда от этой зависимости, тот и не думал от нее отказываться. Напротив, он приложил все силы к тому, чтобы сделать своего племянника королем Германии, правда одним из трех: еще одна часть германских князей выбрала королем герцога Швабии Филиппа, а третья поддерживала малолетнего сына Генриха VI, Фридриха II (императорской же короной короновал папа Римский)" -- почти дословный пересказ книги Н.Ф. Клесницкого "Священная Римская Империя: притязания и действительность" изд-во "Наука", 1977 г. (Ф. С.)
Глава X. Джон по прозванию Сан-терр или Лэкленд
(Иоанн Безземельный)
Иоанн (Джон) Безземельный (англ. John Lackland; 24 декабря 1167, Оксфорд — 19 октября 1216, Ньюарк) — король Англии с 1199 года и герцог Аквитании из династии Плантагенетов, младший (пятый) сын Генриха II и Алиеноры Аквитанской. Его правление считается одним из самых катастрофических за всю историю Англии — оно началось с завоевания Нормандии французским королём Филиппом II Августом и закончилось гражданской войной, почти свергшей его с трона (за свои поражения он получил ещё одно прозвище «Мягкий Меч», Softsword). В 1213 году он признал Англию вассалом папы римского, чтобы закончить раздор с католической церковью, а в 1215 году восставшие бароны заставили его подписать Великую хартию вольностей, из-за чего Иоанн более всего и стал известен. Некоторые историки считают, что правление Иоанна было не лучше и не хуже царствований Ричарда I и Генриха III. Тем не менее репутация Иоанна была настолько плоха, что с тех пор ни один английский монарх не называл своих наследников этим именем (оно впоследствии стало считаться несчастливым и в правящих династиях Шотландии и Франции).
Но вероломный Джон корону, захвативши, опозорил...
Шесть долгих лет безбрежное тиранство
В отчаяньи терпели наши предки
И подчинялись папскому указу,
А их безбожно грабил сам король.
Раздел I
(1199) Джон, который с радостью занял королевский трон в Англии, не терял времени в защите своих интересов и на континенте. (В 1200 году он вернул себе Анжу и Мен, но в 1204 году французы завоевали и Анжу, и Нормандию. — Ф. С.). Его первой заботой было усмирение мятежных провинций, поддерживавших претензии на престол его племянника Артура. Непомерные заносчивость и жестокость Джона вызывали ненависть к нему у многих подданных. Когда же он, захватив своего племянника в плен, заключил его в темницу, где тот был злодейски умерщвлен, эта ненависть еще более усилилась и сделалась всеобщей.
До сих пор Джона хотя и ненавидели, но боялись и относились к нему с известным почтением. Однако вскоре выяснилось, что и на него имеется управа, что и он уязвим и может выглядеть жалким. Такова уж была судьба этого злобного и порочного принца, что он наживал себе врагов даже среди тех, кого он хотел стравить друг с другом.
Духовенство до той поры пользовалось независимостью от короны. Английские священники сами выбирали себе епископов, обычно утверждавшихся папой Римским, которому они все подчинялись. Однако выбор архиепископа некоторое время был предметом обсуждения между подчиненными этому сану епископами и августинскими монахами. И те, и другие находили прецеденты, подтверждающие их претензии. Так и в 1206 г. они выдвинули разных кандидатов. Джон принял сторону епископов и послал двух рыцарей из своей свиты (которая всегда была готова на такого рода дела), чтобы изгнать монахов из монастыря и захватить их владения.
Нельзя сказать, чтобы папа был недоволен этими разногласиями; просто вместо выбора одного из кандидатов двух соперничающих партий, он назначил архиепископом Кентерберийским Стефена Лэнгтона. Когда же Джон отказался признать это назначение, все королевство было подвергнуто папой интердикту. Этот инструмент террора в руках папы был рассчитан на то, чтобы сыграть на предрассудках людей и подвергнуть их сознание высшему потрясению. Этим интердиктом были остановлены церковные службы и таинства, кроме крещения. Двери церквей закрылись, статуи святых были повалены на землю, мертвым было отказано в погребении и их приходилось сваливать в канавы вдоль дорог без всяких погребальных церемоний. Начались беспорядки и возмущения.
Нельзя представить себе ситуации более отчаянной, чем та, в которой оказался Джон после этого отлучения. В бессильной ярости от этого унизительного оскорбления, подозревая каждого из своих подданных в нелояльности, опасаясь заговоров и покушений на свою жизнь, он, как свидетельствуют летописи, запирался на ночь в Ноттингемском замке и не позволял никому приближаться к себе. Но каков был его ужас, когда он узнал, что папа передал права на его королевство французскому монарху Филиппу II Августу и что этот принц деятельно готовит армию, чтобы отобрать у него корону.
Джон, окончательно выбитый из колеи, полный страха и тревожных предчувствий, не зная, куда обратиться за помощью, все же сделал агонизирующую попытку встретить врага. При всей ненависти, которую он вызывал у своих подданных, традиционная вражда между французами и англичанами, титул короля, который у него все еще оставался, и остатки былой власти — все это помогло ему собрать армию в 60 тысяч бойцов, силу достаточно крупную, хоть и не очень надежную. Во главе этой армии он двинулся к Дувру. Теперь Европа с нетерпением наблюдала за каждым шагом враждующих сторон. Казалось, не за горами решающее сражение, после которого церковь будет либо повержена, либо — что выглядело более вероятным — будет праздновать триумф. Но ни Филипп, ни Джон не обладали такой силой, как направлявший их шаги папа, который в этой ситуации оказался гораздо более тонким политиком, чем они оба. Папа намеревался использовать мощь Филиппа лишь для того, чтобы запугать своего "заблудшего сына" Джона, а вовсе не для того, чтобы разгромить и погубить его. Поэтому он дал знать Джону через своего легата, что у него есть только один путь к спасению от надвигающейся катастрофы: отдаться на милость и под защиту папы, который как всепрощающий отец всегда готов принять кающегося грешника себе на грудь.
(1213) Джон, которому слишком долго угрожала смертельная опасность, в этом положении был готов схватиться за любую соломинку ради спасения. Он признал справедливость всех претензий, предъявленных ему папским легатом, и дал торжественную клятву соблюдать любые условия, которые папа ему предъявит. Поскольку Джон торжественно обещал выполнить любые, еще не известные ему условия, а хитроумный итальянец так хорошо руководил действиями мятежных баронов и так эффектно запугивал короля, ему удалось заставить последнего дать самую необычную в истории клятву, причем дать ее при всем честном народе, опустившись на колени с поднятыми вверх руками, зажатыми в ладонях легата:
"Я, Джон, Божией милостью король Англии и повелитель Ирландии, во искупление моих грехов, по собственной свободной воле и по совету моих баронов отдаю Римской Церкви, папе Иннокентию и его преемникам королевство Англию и все другие прерогативы моей короны. Я буду обладать ими как папский вассал. Я буду предан Богу, Римской Церкви и папе, моему повелителю, а также законно выбранным его преемникам. Я обещаю платить им дань в тысячу марок ежегодно, а именно семьсот марок — за королевство Англию и триста — за королевство Ирландию".
Принеся таким образом присягу легату и дав согласие восстановить Лэнгтона в качестве главы английской церкви, он получил корону, которую уже считал утраченной, в то время как легат попирал ногами дань, выплаченную ему Джоном. За счет этой позорной сделки Джону еще раз удалось отвести грозивший ему удар. Так, многочисленными проявлениями жестокости, неудачными экспедициями, всенародными унижениями Джон снискал себе отвращение всего человечества.
Примечание переводчика
1) Современный английский историк Мортон характеризует Джона как "наиболее талантливого, хотя и самого беспринципного из королей Анжуйской династии", а задачи, которые тот поставил себе, став королем, как исторически прогрессивные. Здесь Мортон имеет в виду не только борьбу Джона против духовенства и крупных феодалов внутри страны, но и первую в истории Англии попытку ограничить власть папы Римского. Неудачу Джона на этом поприще Мортон объясняет тем, что все эти конфликты проявились почти одновременно.
Грин признает за Джоном талант политика, неутомимую энергию и личное обаяние, но вместе с тем считает, что "по своим душевным качествам это был худший отпрыск династии Плантагенетов", и соглашается с таким высказыванием кого-то из современников: "Ад гадок сам по себе, но станет еще гаже, когда туда попадет Джон".
2) Для перехода к следующему разделу следует пояснить, какие неудачные экспедиции автор имеет в виду, поскольку они предопределили ход описываемых ниже событий.
На протяжении всего своего правления Джон вел против Франции упорную борьбу как на полях сражений, так и на ниве политической интриги. В этой борьбе у него случались и относительные успехи. Так, в 1208 г. союзные ему германские князья убили императора Филиппа I, ставленника французского короля, и возвели на престол Священной Римской Империи племянника Джона Оттона IV. Папа Иннокентий вначале короновал его в Риме, но затем, поссорившись с ним, провозгласил императором Фридриха II Штауфена (1211 г.), которого поддерживала другая часть германских князей. Наступил момент, когда решалась судьба всех трех государств. Последняя битва в этой борьбе, произошедшая в 1214 г. под Бувином, во Фландрии, была самой кровопролитной. Филиппу Августу противостояли две армии: английская во главе с Джоном и германская во главе с Оттоном, усиленные отрядом фламандцев. Однако французы одержали решительную победу, после чего при поддержке Филиппа Фридрих II стал германским королем и императором уже де-факто. В Англии же бароны решились на открытое выступление против Джона, что вряд ли произошло бы в случае его победы.
Раздел II
Вот оно — то место,
где Англии древнейшие бароны,
закованные в латы и броню
суровой непреклонности, исторгли
у своего тирана — короля
(тут ставшего смиреннее овечки)
и защитили, сохранив в веках,
твоей свободы Хартию.
(1215) Бароны долгое время стремились объединиться в борьбе против короля, но то их союз распадался из-за разногласий, то их планы расстраивались различными не предвиденными обстоятельствами. Однако, в конце концов, они собрали крупные силы в Стамфорде, откуда исполненные сознания своей силы двинулись к Беркли, — местечку, расположенному в 15 милях от Оксфорда, где находилась резиденция короля. Заслышав об их приближении, Джон направил к ним архиепископа Кентерберийского, графа Пембрукского и еще нескольких членов своего совета, чтобы узнать, какие цели они преследуют, каких свобод столь дерзко добиваются от него. Бароны вручили посланцем короля перечень своих главных требований, в основу которых были положены хартии Генриха II и Эдуарда Исповедника. Когда эти требования были переданы королю, он впал в ярость и спросил, почему бароны столь нетребовательны и не хотят в придачу отобрать у него и все королевство. Затем он поклялся, что никогда не удовлетворит столь наглых и несправедливых притязаний. Но на этот раз союз баронов был слишком силен, чтобы бояться последствий королевского гнева. Они выбрали Роберта Фитцуолтера своим командующим, присвоили ему звание "маршала армии Бога и Святой Церкви" и без дальнейших церемоний повели против короля настоящую войну. Они осадили Нортхэмптон, взяли приступом Бедфорд и, наконец, были торжественно встречены в самом Лондоне. Здесь они составили циркуляционное письмо, адресованное всей знати и всем джентльменам, которые еще не оказали им поддержки, угрожая опустошить владения тех, кто к ним не примкнет.
Охваченный страхом Джон сначала предложил, чтобы все разногласия улаживались либо папой, либо советом из 8 баронов, из которых четверых назначал бы сам король, а четверых — выдвигала конфедерация. Бароны с негодованием отвергли это предложение. Тогда он заверил их в том, что безоговорочно подчинится их требованиям, что удовлетворение этих требований для него — высшая радость. В результате была созвана конференция, на которой все было сделано для достижения очень важного договора.
Место, где королевские посланцы встретили баронов, находится между Стейнсом и Виндзором и называется Раннимед. Оно содержится потомством с благоговением как место, где впервые было водружено знамя свободы над Англией. Сюда явились бароны в сопровождении огромного количества рыцарей и простых воинов в день 15 июня. Свита короля прибыла сюда на день или два позже. Обе стороны расположились отдельным лагерем каждая, как две враждебные армии.
Дебаты между властью и прецедентом обычны, но не продолжительны. Бароны с оружием в руках допустили лишь незначительные послабления королю, а поскольку королевские агенты в большинстве своем заботились о собственных интересах, то и дебаты были короткими. Через несколько дней король с подозрительной легкостью подписал требуемую от него хартию и поставил под ней свою печать. Эта хартия имеет силу и до наших дней и является знаменитым оплотом английской свободы, именуемым в наши дни Magna Charta или Великой Хартией Вольностей.
(В ней, помимо прочего, есть такие слова: "...создаем и жалуем им ниже описанную хартию, а именно: чтобы бароны избрали двадцать пять баронов из королевства, кого пожелают, которые должны всеми силами блюсти и охранять и заставлять блюсти и охранять мир и вольности, какие мы им пожаловали и этой настоящей хартией нашей подтвердили таким образом, что если мы... в чем-либо против кого-либо погрешим или какую-либо из статей мира или гарантий нарушим и нарушение это будет указано четырем баронам из выше названных двадцати пяти баронов, эти четыре барона явятся к нам,... указывая нам на наше нарушение, и потребуют, чтобы мы без замедления исправили его. И если мы не исправим нарушения... в течение времени сорока дней,... те двадцать пять баронов совместно с общиною всей земли будут принуждать нас и теснить нас всеми способами, какими только смогут, т. е. путем захвата земель, замков, владений и всеми другими способами, какими могут, пока не будет исправлено это нарушение, согласно их решению; неприкосновенной при этом остается наша личность и личность королевы и детей наших; а когда нарушение будет исправлено, они опять будут повиноваться нам, как прежде". Цитируется по книге "История средних веков. Хрестоматия". — Ф. С.)
Это славное событие закрепило свободу за теми, кто уже отчасти обладал ею: духовенством, баронами, джентльменами. Что же касается низших слоев населения, составляющих большую его часть, то они оставались лишенными свободы, и прошло еще немало времени, прежде чем они смогли также пользоваться ею.
Однако Джон не мог долго мириться с уступками, вырванными у него силой. При первой же возможности он отказался подчиняться малейшему контролю со стороны баронов. Это привело ко второй гражданской войне, в которой бароны были вынуждены обратиться к королю Франции и предложили английскую корону его сыну Людовику. Казалось, Англия не имела перед собой иной перспективы, кроме как быть погубленной. Если бы успех склонился на сторону Джона, то его тирания грозила стать еще более мучительной. Если же верх одержал бы Филипп, то страна должна была подчиниться более мощной державе и стать простой провинцией Франции. То что не могло случиться ни в осуществление чаяний народа, ни в результате расчета политиков, произошло по воле счастливого и неожиданного случая.
Джон собрал значительную армию с намерением предпринять еще одну настойчивую попытку отстоять корону. Во главе огромной армии он решил вторгнуться в самое сердце королевства. Свое наступление он начал из Линна, который осыпал наградами за проявленную верность, и направился к Линкольнширу. Дорога лежала вдоль побережья, затоплявшегося во время прилива. Недооценив силу прилива в этих местах, Джон оказался застигнутым врасплох и потерял повозки со снаряжением и казной, причем ему самому удалось спастись лишь с большим трудом. Прибыв в аббатство Суинстед, он был сломлен обрушившимися на него бедами и печальным состоянием его дел и заболел лихорадкой, которая и оказалась для него роковой. На следующий день, поскольку он не был в состоянии ехать верхом, его перенесли на носилках в замок Сифорд, а затем в Ньюарк, где он и скончался в возрасте 51 года на восемнадцатом году своего столь ненавистного народу правления.
Глава XI. Генрих III
(по прозвищу Винчестер)
Генрих III (англ. Henry III) (1 октября 1207, Уинчестер — 16 ноября 1272, Вестминстер) — король Англии (1216—1272) и герцог Аквитании из династии Плантагенетов, один из самых малоизвестных британских монархов, при том что правил он дольше всех прочих средневековых королей Англии — 56 лет.
Терпимый, вежливый, без меры добрый, он
Был должных сил и твердости лишен.
Но все ж пример того явил он нам,
Что милосердие не чуждо королям.
Раздел I
(1216) В момент смерти Джона его сыну и наследнику принцу Генри едва исполнилось 9 лет. Но в это мятежное время граф Пембрук, знатный вельможа высоких достоинств и доблести, остававшийся верным Джону на всех поворотах его переменчивой судьбы, твердо решил поддержать интересы юного принца и торжественно короновал его с помощью епископов Винчестера, Бата и Глостера.
Юный король по характеру был полной противоположностью своему отцу; когда он вырос, то проявил себя мягкосердечным, милосердным и гуманным. Однако, будучи покладистым, добродушным и доступным для своих подданных, он ни в какой мере не был грозным для своих врагов. Не обладая энергией и деятельным характером, он был не способен править во время войны и, не будучи недоверчивым или подозрительным, часто становился жертвой обмана в дни мира.
Поскольку слабые принцы никогда не обходятся без фаворитов в управлении государством, вначале он обратил свое внимание на Хьюберта де Бурга1, который вскоре, сделавшись несносным для народа, был заменен на Пьера де Роше, епископа Винчестерского, уроженца Пуату, человека, выделявшегося с одной стороны мужеством и известными достоинствами, но с другой -- весьма своевольным характером.
Следуя советам этого прелата, Генрих пригласил в страну много выходцев из Пуату и других иностранцев. Не зная удачи у себя дома, эти люди были в то же время столь беспринципны, что не стеснялись браться за любые дела за границей. Вскоре все командные и выгодные должности в королевстве были заняты этими пришельцами, жадность и алчность которых уступали разве что их тщеславию и наглости. Вполне естественно, что такое несправедливое пристрастие к иностранцам возбудило ревность и недовольство баронов, которые решились даже заявить королю, что если он не удалит всех иностранцев от двора, то его вместе с ними выдворят из королевства. Однако в ответ на это англичане увидели новую волну пришельцев из Гаскони во главе с матерью короля Изабеллой, которая незадолго до того вышла замуж за графа де ла Марш. Гнев баронов нарастал, тем более, что к этим причинам всеобщего негодования добавились неудачные экспедиции короля на континент (1230), вызвавшие небывалые поборы и вымогательства и развалившие экономику страны. Поэтому все королевство с мрачной решимостью выжидало момента, когда общая разруха достигнет высшей точки, чтобы отомстить за все.
Наконец неразумное пристрастие короля к иностранцам, соединенное с тысячью других незаконных действий, побудило Саймона де Монфора, графа Лестера предпринять попытку обновить систему правления и вырвать скипетр из слабых рук, его предержащих. Этот вельможа был сыном знаменитого французского полководца Симона де Монфора, отличившегося в войнах против альбигойцев2, и был женат на сестре короля, а его могущество и приятное обхождение завоевали ему большую популярность у части знати и симпатии в самых разных слоях населения.
(1258) Местом, где впервые проявила себя грозная конфедерация, сформированная им, было здание парламента3. Здесь собрались мятежные бароны в полном вооружении. Когда король появился в дверях и спросил, каковы их намерения, они почтительно отвечали, что хотят сделать его своим настоящим сувереном, укрепив его власть и одновременно устранив все беды, от которых страдает королевство. Генрих, который был в достаточной мере готов пообещать им все, что они потребуют, сразу заверил их в своем стремлении полностью удовлетворить все их желания и с этой целью созвал парламент в Оксфорде, который должен был разработать новый план правления и выбрать подходящих людей для наделения их высшей властью. Этот парламент, получивший впоследствии название "Сумасшедшего парламента", сразу же принялся за работу по реорганизации правления.
С целью преобразования государства и устранения недостатков в его управлении были разработаны т. н. "Оксфордские Условия", согласно которым 24 барона во главе с Саймоном де Монфором были наделены верховной властью. В их руках все государственное устройство претерпело полное изменение; все должностные лица были смещены и заменены их ставленниками. Они не только урезали права короля, но и ограничили власть парламента, передав ее в перерывах между сессиями двенадцати персонам из их числа. Так эти высокомерные вельможи, поправ корону и все права человека, чуть было не сделали так, чтобы омерзительная олигархия утвердилась навеки.
Первый отпор этой узурпации был дан силой, которая лишь позднее нашла себе место в конституции. Рыцари центральных графств, которые лишь недавно стали собираться в отдельном доме, именно теперь впервые нашли повод, чтобы выразить свой протест. Они поняли, что единственной целью баронов была защита собственных интересов, и призвали старшего сына короля, принца Эдуарда вмешаться и, используя собственный авторитет, спасти погибающую нацию.
Раздел II
Судьба войны капризная велит,
Чтоб распрям положил конец Эдварда щит.
(1265) Во время "Сумасшедшего парламента" принцу Эдуарду исполнилось 22 года. Надежды, возлагавшиеся на его способности, а главное, на его прямодушие и решительность, сделали его важной фигурой в урегулировании этого конфликта и, в известной мере, компенсировали слабость его отца. Уже в самом раннем возрасте он предоставил ряд весьма веских доказательств своего мужества, мудрости и твердости.
Сначала, когда к нему обратились с просьбой вмешаться, он не хотел, несмотря на самые горячие народные призывы, ответить согласием, так как прекрасно понимал, что источник конфликта кроется в непостоянстве и легкомыслии его отца. Однако, в конце концов, будучи вынужден согласиться, он созвал парламент, на котором король принял на себя прежние полномочия и власть.
Поскольку это было принято баронами как еще одно нарушение достигнутого соглашения (а до этого Генрих трижды нарушал Magna Charta и бароны трижды заставляли его ее подтверждать Ф. С.), разгорелась гражданская война, в ходе которой было условлено провести решающую битву в определенном месте. В этом сражении победу одержал граф Лестер, а король попал в плен. Впрочем, вскоре он был обменен на принца Эдуарда, которого бароны опасались в большей степени и оставили у себя заложником вместо его отца, гарантируя тем самым, как они считали, пунктуальное выполнение "Оксфордских Условий".
Несмотря на все завоеванные преимущества, Лестер не чувствовал себя полным хозяином положения, все еще опасаясь как происков королевской партии, так и союза против него иностранных государств. Поэтому с целью укрепления своей непрочной власти он был вынужден обратиться к средству дотоле совершенно не известному, а именно к органу, представляющему народные массы. Он созвал парламент, в который наряду с баронами, представлявшими его партию, и несколькими духовными лицами, не связанными непосредственной зависимостью с короной, он приказал выбрать по два рыцаря от каждого графства, а также представителей небольших городов -- бургов, которые ранее считались слишком незначительными, чтобы участвовать в законодательной власти. Этим было положено начало постепенному ослаблению феодальной системы и завоеванию народом определенных позиций.
Однако этот парламент оказался не столь послушным, как ожидалось. Многие бароны, которые и раньше не были твердыми сторонниками Лестера, стали открыто возмущаться его неумеренными притязаниями. Среди людей попроще было немало таких, которые считали, что смена хозяина к добру не приведет, и были сторонниками восстановления королевской власти. В этой крайне неблагоприятной для себя ситуации Лестер не счел возможным противостоять объединенной воле народа и решил сделать как бы по своей воле то, чему он не мог препятствовать: он освободил принца Эдуарда и ввел его в здание парламента, который единодушно одобрил освобождение принца. Но, хотя Лестер и завоевал этим некоторую популярность, он оказался достаточно умен для того, чтобы держать принца под наблюдением своих шпионов, которые следили за каждым шагом Эдуарда и старались расстроить его планы.
Тем не менее, принцу, который узнал о том, что граф Глостер собрал войско и находится в полной готовности выступить в его поддержку, удалось бежать из-под охраны и встать во главе своей партии. Последовало еще одно сражение, в котором армия Лестера, истощенная голодом в горах Уэльса, была едва в состоянии отражать яростные атаки юного Эдуарда, свирепый напор которых все нарастал. В этот ужасный день Лестер показывал чудеса храбрости и поддерживал боевой дух своего войска с двух часов дня до девяти вечера. Наконец, лошадь под ним была убита и он некоторое время сражался пешим, а затем, хотя он и просил пощады, на которую имел право по рыцарским правилам, его противники отказали ему в этом с варварством, обычным для времени, которое мы описываем.
Старый король, попав в самую гущу сражения, был ранен в плечо и не узнанный своими сторонниками, подвергся их нападению. При этом он чуть было не был убит одним из солдат, но закричав: "Это я, Генри Винчестер, ваш король!", был спасен кем-то из рыцарей. Принц Эдуард, услышав голос отца, мгновенно бросился к нему и переправил его в безопасное место. Вскоре среди убитых обнаружили труп графа Лестера, варварски искромсанный неким Роджером Мортимером4, и (верх бесчеловечной жестокости!) отправили его несчастной вдове покойного как доказательство победы королевской партии.
Победа оказалась решающей, и принц Эдуард, восстановив таким образом мир в королевстве, нашел положение настолько прочным, что смог "принять крест", т. е. отправиться в крестовый поход, что в те времена было делом величайшей доблести. Следуя этому решению, Эдуард отплыл из Англии с большой армией и высадился в Тунисе, где находился лагерь французского короля Людовика IX. Однако, к своему величайшему огорчению он узнал, что Людовик умер незадолго до его прибытия. Тем не менее, это печальное известие ни в коей мере не поколебало решимости и мужества принца. Он продолжал свой путь и благополучно прибыл в Святую Землю. Однако здоровье старого короля в это время пошатнулось и положение в государстве снова стало непрочным. Генрих засыпал сына письмами с просьбой вернуться как можно скорее. В конце концов, под гнетом государственных забот и собственной немощи король настолько ослабел, что не выдержав тягот небольшого путешествия из Сант-Эдмундса в Вестминстер, той же ночью скончался на 57-м году своего правления в возрасте 64 лет. Более долгий срок в истории Англии царствовал только Георг III. (Книга писалась в самом начале царствования Виктории, которой принадлежит рекорд продолжительности пребывания на английском троне. -- Ф. С.)
Прибыль от капитала, помещенного в Ост-Индию5 во время его правления, достигала 25, а иногда и 36%. В Англии отмечались случаи даже 50%. Не удивительно, что евреи, бывшие тогда единственными ростовщиками, вводились в искушение остаться в королевстве, несмотря на вопиющие вымогательства, которым они подвергались.
Генрих пожаловал привилегии городу Ньюкаслу, предоставляющие его жителям лицензию на добычу угля.
В Лондоне до этого времени дома были крыты соломой. При Генрихе III был издан указ, предписывающий крыть дома в столице только черепицей или шифером, в особенности те, которые располагались на лучших улицах. Таких, правда, было совсем немного по сравнению с сегодняшним днем, ибо на месте сердца города, Чипсайда, расстилалось поле, а главная часть столицы помещалась восточнее. От Темпл-Бар до города (тогда деревни) Винчестер на месте теперешнего Стрэнда протягивалась дорога, вдоль которой располагались дома вельмож вместе с примыкающими к ним садами, давшими позднее названия улицам, которые были там проложены. (д-р Пиннок)
Глава XII. Эдуард I
(по прозванию Лонгшенкс или Длинноногий)
Раздел I
Как вызов реет красный крест над Палестиной,
Навстречу сарацин свой полумесяц взвил,
И ищет доблестного Эдварда дружина
Победы гордой иль прославленных могил.
(1272 г.) В то время как неудачливый Генрих понапрасну пытался усмирить мятежный дух своих непокорных подданных, его сын и наследник Эдуард (за длинные и стройные ноги прозванный Лонгшенксом, т. е. Длинноногим) вел священную войну, в которой он возродил славу английского оружия и поверг врагов христианства в трепет. (На самом деле крестовые походы Людовика IX, в последнем из которых принял участие Эдуард (1270 г.), были на редкость неудачными и потому последними на Ближнем Востоке. В результате этих походов европейцы надолго оказались отрезанными от Азии и Африки. Ф.С. из "Истории Франции", Москва, "Наука", 1972 г.)
Однажды, сидя в палатке, он подвергся нападению мусульманского фанатика-убийцы, нанесшего ему отравленным кинжалом удар, от которого он едва оправился. Рассказывают, что своим спасением он был обязан самоотверженности его жены Элеоноры, которая с риском для собственной жизни отсосала яд из раны.
Несмотря на то что король скончался, когда его преемник находился вдали от дома, приверженцы Эдуарда приняли все меры для того, чтобы наследование короны произошло в условиях абсолютного спокойствия. Когда Эдуард вступил на никем более не оспариваемый трон, влияние и силы его противников были истощены долгими междоусобицами; духовенство также раздиралось противоречиями и было единым только в одном -- в ненависти к папе Римскому, который уже давно безнаказанно и не зная никакой меры выкачивал деньги из епископов, да и вообще из страны.
В то же время народ своими мятежами, направленными против монастырей, выразил ненависть к собственному духовенству.
Однако все эти противоборствующие силы и слои населения сходились в одном -- в уважении и почтительности к королю, который счел такую обстановку благоприятной для присоединении к Англии Уэльса.
Вот уже много веков валлийцы имели собственные законы, язык, обычаи, понятия. Это были потомки древних британцев, которые избежали нашествий римлян, саксонцев и нормандцев и, таким образом, сохранили свою страну и свою свободу не оскверненными иностранными завоевателями. Поскольку малочисленность валлийцев не позволяла им вступать в открытые сражения с более могущественными соседями, то главной их защитой были неприступные горы, покрытые непроходимыми лесами, -- эти естественные фортификации их страны. Но в те моменты, когда Англия истощала силы во внутренних междоусобицах, или была вынуждена направлять их на континент для ведения внешних войн, валлийцы постоянно вторгались небольшими группами в беззащитную страну, оставляя за собой настоящую пустыню. Для страны не могло быть ничего более пагубного, чем существование нескольких независимых соседних княжеств под началом разных вождей, преследующих разные интересы; взаимное недоверие постоянно будоражило и беспокоило оба народа, а любая временная победа, достигавшаяся ценой больших потерь, существенно не меняла сложившегося положения. Обеспокоенный этим Эдуард давно хотел умерить пыл своих воинственных соседей и предложил валлийскому князю Ллевелину приехать к нему и принести вассальную присягу от имени всей земли. Однако тот отказался повиноваться, хотя король предлагал ему в качестве гарантии его безопасного возвращения оставить в Уэльсе заложником своего сына. Король не был расстроен таким отказом, так как получил тем самым повод для уже намеченного вторжения. Поэтому он набрал войско для войны против Ллевелина и повел его в Уэльс, не сомневаясь в успехе, для чего у него было достаточно оснований.
(1277) По мере приближения Эдуарда уэльский принц отступал все дальше в неприступные горы Сноудона, с самой высокой точки которого можно видеть части Ирландии, Шотландии, Англии и Северного Уэльса. Здесь он решил удерживать свои позиции, не надеясь на успех в открытом бою. Крутые горы эти в течение многих веков защищали его предков от попыток завоевания со стороны римлян и саксонцев. Однако Эдуард, энергия которого подкреплялась предусмотрительностью, провел тщательную рекогносцировку и сумел провести свою армию в самый центр владений Ллевелина, вплотную приблизившись к его лагерю. Затем, вынудив своего противника к сдаче, король вернулся домой.
Однако глупое пророчество Мерлина о том, что реставратором империи Брутуса в Британии суждено стать человеку по имени Ллевелин, было достаточным мотивом, побудившим этого принца еще раз взяться за оружие и отважиться на решительное сражение с англичанами. С этим намерением он проследовал в Редношир и, форсировав реку Уай, созвал конференцию баронов этого графства. Тем временем его войска были неожиданно атакованы и разгромлены Эдвардом Мортимером. Вернувшись в свой лагерь, Ллевелин застал картину полного разгрома и, бросившись в отчаянии в самую гущу боя, нашел смерть, которую так долго искал. В тот же день был убит и брат Ллевелина Дэвид, а вместе с ними была похоронена независимость уэльского народа (1282). Вскоре Уэльс был присоединен к королевству Англии и образовал княжество, традиционно принадлежащее старшему сыну короля и наследнику английской короны. (Очень интересную и довольно правдоподобную легенду о зарождении этой традиции приводит В. Овчинников в своей книге "Корни дуба", которую излагаю по памяти: когда Эдуард собрал валлийских князей и предложил им признать вассальную зависимость от Англии, те в качестве главного условия потребовали от него, чтобы принцем Уэльса был его уроженец. Эдуард тут же дал торжественную клятву соблюдать это условие. Князья подписали договор о вассальной зависимости, после чего Эдуард вынес им своего сына, родившегося накануне в уэльсском замке Кэрнаварон и воскликнул: "Вот вам принц Уэльсский, коренной уроженец вашей страны!". Ф.С.).
Завоевания за рубежом могут принести славу; это же завоевание укрепило благоденствие королевства. Валлийцы перемешались с завоевателями. Прошло некоторое время, и былая национальная рознь была забыта.(Мортон пишет, что "именно в Уэльсе и пограничных с ним английских графствах английские короли набирали тех знаменитых стрелков из лука, которые принесли им столько славных побед в Столетней войне. Они использовали т.н. большие луки, которые по убойной силе почти не уступали арбалетам, а по скорострельности намного превосходили их. В пограничных с Уэльсом графствах возвысились и прошли закалку отважные и хищные авантюристы Мортимеры, Бохуны и др." -- Ф.С.)
Вскоре после этого смерть королевы Шотландии Маргариты дала Эдуарду надежду присоединить к своим владениям и эту страну. Смерть Маргариты привела к ожесточеннейшему спору между наследниками шотландской короны, которых поначалу насчитывалось 12 человек. Однако, в конце концов, число претендентов было сведено к трем потомкам графа Хантингдона от трех его дочерей. Сыном старшей из них был Джон Бэллиол; от имени остальных предъявили свои права их сыновья -- Роберт Брюс и Джон Хестингс. Претенденты решили сделать своим судьей Эдуарда, а тот с превеликой самоуверенностью провозгласил себя верховным сувереном Шотландии и назначил королем Джона Бэллиола на правах вассала английской короны. Не довольствуясь этим, Эдуард с самого начала решил дать всей стране понять, что он намерен расширить свои прерогативы до предела. С этой целью он начал всячески оскорблять и унижать Бэллиола, явно провоцируя его на конфликт. Так, под самыми бессмысленными предлогами он послал Бэллиолу шесть различных приказов явиться в Лондон в самые различные сроки. Бедный шотландский король понял, что обладает только званием, но не властью, которая приличествует этому титулу. Поэтому, желая сбросить ярмо этого унизительного покровительства, он выхлопотал себе у папы Римского освобождение от вассальной присяги и поднял восстание. Однако шотландцы были не в состоянии собрать такие силы, которые могли бы противостоять победоносной армии Эдуарда. Разгромив шотландцев в нескольких сражениях и став, таким образом, неоспоримым хозяином Шотландского королевства, он сделал все возможное, чтобы надежно обеспечить себе этот титул. Прежде всего он попытался упразднить все, что могло поддерживать в народе дух его прежней независимости. Бэллиол был отправлен пленником в Лондон, а Эдуард тщательно уничтожал все летописи и монументы древности, напоминающие шотландцам об их национальной гордости. (1296 г.)
Раздел II
Шотландцы вновь готовы к мятежам
И беспощадны к Эдварда друзьям.
И дал король торжественный зарок
Мятежников согнуть в бараний рог.
Тем не менее эти экспедиции принесли больше славы, чем реальных преимуществ, так как материальные издержки, которых требовала война, были не только обременительны для королевства, но, в конце концов, могли поколебать положение самого Эдуарда на троне. Поэтому для того, чтобы наладить и пустить в ход огромную военную машину, он прибег к помощи парламента, благодаря чему сумел собрать весьма значительные средства. Он укрепил это высокое учреждение и придал ему тот облик, которым оно характеризуется и в наши дни.
Поскольку в результате активизации коммерции и улучшения состояния торговли и сельского хозяйства значительная часть собственности в королевстве перешла из рук баронов к более низким сословиям, то согласие последних было необходимым условием для взимания крупных поборов. Поэтому Эдуард разослал всем шерифам предписание выслать для участия в работе парламента по два рыцаря от каждого графства (как и во время предыдущего царствования), а также по два рыцаря от каждого бурга в пределах каждого графства. Эти депутаты наделялись своими выборщиками достаточными полномочиями для того, чтобы решать, насколько требования короля являются необходимыми для блага и безопасности государства, и на основании этой оценки удовлетворять или отклонять эти требования. Поэтому одним из первых стремлений парламента было вынудить королевский совет подписать Magna Charta и добавить к ней статью, навсегда гарантирующую народу, что никакие поборы не могут быть взимаемы королем без согласия на то парламента и без его утверждения.
Королевский совет с готовностью подписал эту хартию и в таком виде переслал ее на подпись королю, находившемуся в это время во Фландрии. Эдуард после некоторого раздумья последовал примеру своих советников.
Эти соглашения он еще раз подтвердил после своего возвращения и, хотя он делал это весьма неохотно, ему пришлось дать безоговорочное согласие на все статьи предъявленных ему требований. Таким образом, после целого века борьбы Magna Charta получила окончательное утверждение. И далеко не последним благоприятным условием для этого послужило то, что такое утверждение было осуществлено одним из величайших и доблестнейших принцев, когда-либо державших в руках английский скипетр.
Тем временем Уильям Уоллес, столь прославляемый шотландскими историками и поэтами, сделал решительную попытку освободить свою страну из-под английского ига. Он был младшим сыном джентльмена, жившего в западной части королевства и как представитель одного из древнейших родов Шотландии был избран регентом на время пленения Бэллиола. Это был человек огромного роста, несокрушимой силы и поразительной отваги, страстный поборник независимости, бескорыстнейший патриот. Под его начало стекались все, кому было ненавистно английское владычество: гордецы и смельчаки, преступники и авантюристы. Выросшие среди невзгод и опасностей, они не могли не почитать своего предводителя, терпеливо переносившего такие тяготы и голод, которые другим казались невыносимыми. Поэтому вскоре Уоллес стал предметом почти благоговейного преклонения в своем народе. Его первые успехи были связаны с мелкими, но опустошительными набегами на пограничные районы Англии и случайными стычками с английскими военными отрядами, однако затем он стал наносить поражения и крупным силам англичан, руководимым опытными военачальниками.
(1298 г.) Как уже выше говорилось, Эдуард в это злосчастное время находился во Фландрии. (Он вел там войну против короля Франции Филиппа IV Красивого, отобравшего у него в 1294 г. большую часть герцогства Аквитанского -- Гасконь. Поскольку позиции Эдуарда на юго-западе Франции были не очень крепкими он перенес военные действия на северо-восток, во Фландрию, экономически тесно связанную с Англией, которая была главным поставщиком шерсти фламандским сукноделам. Фландрия была графством двойного подчинения, входя в состав не только Франции, но и Германской (Священной Римской) империи. По языку и традициям она на большей своей части была германской, а не французской. Формально союзником Эдуарда был и германский король Адольф Нассауский. Однако, несмотря на полученные от Эдуарда субсидии (40 000 английских фунтов), предназначенные для ведения этой войны и на формальное объявление войны, он так и не начал ее, а полученные деньги использовал на укрепление своих позиций внутри Германии. Как видно "странная война" была знакома европейцам еще в те далекие времена. В конце концов, главным образом, из-за осложнений с Шотландией, которую Филипп интенсивно поддерживал, Эдуард был вынужден заключить с ним мир. Этими обстоятельствами, по-видимому, и объясняется его согласие подписать предъявленные ему парламентом условия. Мирные переговоры с Филиппом закончились, помимо прочего и браком овдовевшего к тому времени Эдуарда с сестрой Филиппа Маргаритой. -- Ф.С. по данным Мортона, Грина и Колесницкого.)
Эдуард со всей поспешностью устремился домой с твердым намерением восстановить свою власть в завоеванной Шотландии. Ему удалось быстро собрать войска со всех своих владений. Во главе стотысячной армии он двинулся на север полный решимости наказать вероломных шотландцев за еще одно нарушение вассального долга. Под Фолкирком состоялось генеральное сражение, в котором Эдуард одержал полную победу. Число убитых шотландцев по одним источникам составило 12 тысяч человек, по другим 50 тысяч, тогда как потери англичан не превысили и сотни человек. Однако, этот удар, каким бы ужасным он ни был, не сокрушил непокорный дух шотландцев. Прошло немного времени, и они оправились от поражения. Уоллес же, заслуживший ранее их уважение воинской доблестью, показал себя достойным его, отклонив предложение, которое могло бы удовлетворить его личное честолюбие: зная, как завидует ему шотландская знать и сколь пагубными могут быть последствия этой зависти для народа, он отказался от предложенного ему регентства над королевством и вел скромную жизнь частного лица. В качестве замены себе он предложил кандидатуру Каммина, и этот вельможа приложил все усилия для того, чтобы оправдать его доверие. Вскоре он начал беспокоить врага и, не желая ограничиваться оборонительной войной, вторгся в южные районы королевства, которые Эдуард считал окончательно покоренными. Шотландцы атаковали армию англичан под Рослином, близ Эдинбурга, и одержали полную победу.
(1305 г.) Однако никакие обстоятельства, никакие неудачи не могли сломить предприимчивый дух короля. Собрав большую армию и флот, он перешел границу Шотландии с такими силами, которым шотландцы не могли и думать оказать сопротивление в открытом бою. Уверенный в победе, он пересек страну из конца в конец, опустошая города и деревни, захватывая все крепости и принуждая к повиновению все дворянство. Оставалось лишь одно видимое препятствие для окончательного сокрушения самостоятельной шотландской монархии, и этим препятствием был Уильям Уоллес, который, перемещаясь с небольшим отрядом в горных районах, оставался непокорным и хранил верность независимости. Удача долго сопутствовала ему, однако вера шотландцев в непобедимость Уоллеса, и без того ослабленная суровыми мерами Эдуарда, наконец претерпела разочарование: храбрый воин был выдан англичанам своим другом сэром Джоном Монтейтом, которому он открыл место своего пребывания, и был захвачен в плен во время сна в окрестностях Глазго. Король, желая устрашить шотландцев, приказал отправить их героя закованным в цепи в Лондон, где тот был повешен, выпотрошен и четвертован со всей невероятной жестокостью того времени.
Однако на этом борьба не кончилась. Роберт Брюс, один из претендентов на шотландскую корону (внук того Роберта Брюса, который претендовал на нее в 1286 г.), которого долго держали пленником в Лондоне, полный решимости продолжать борьбу за свободу своей страны, сумел бежать. Убив одного из королевских охранников, он не оставил себе иного пути, как завершить отчаянной доблестью дело, которое он начал с проявления жестокости. Вскоре, изгнав из Шотландии находившиеся там войска англичан, он был торжественно коронован в Сконе, в епископстве Святого Андрея. Множество шотландцев собрались под его знамена с твердой решимостью поддержать его претензии. Так, после двукратного завоевания королевства, после многократного прощения преступников, после победоносного утверждения своих прав над каждым уголком Шотландии, после получения самых смиренных заверений в верноподданнических чувствах старый король Эдуард был вынужден начинать все сначала. Теперь он убедился в том, что только опустошительное разорение Шотландии может обеспечить ему покой.
(1306 г.) Но не было на свете трудности, способной сломить неукротимый дух этого монарха, который, хотя и приближался к закату своих дней, решил нанести последний страшный удар и еще раз повергнуть шотландцев в трепет одним своим появлением. Он поклялся отомстить шотландцам и провозгласил, что только низведение их до полного рабства может удовлетворить его негодование. Он приказал всем прелатам, всей знати, всем, кто нес рыцарскую службу, встретить его в Карлайле, назначенном местом генерального сбора, а тем временем направил в Шотландию передовой отряд под командованием Эймера де Валенса, который начал обещанную расправу с полной победы над Брюсом под Метвеном в Пертшире. Немедленно вслед за этим жестоким ударом явился собственной персоной сам король, разделивший свою армию на две части и нетерпеливо ожидавший малейшего сопротивления, которое можно было бы использовать как предлог для всеобщего избиения. Однако этот отважный монарх, который никогда не был жестоким иначе, как из политических соображений, не мог начать такое избиение бедных аборигенов, ставших теперь покорными и не помышлявших о сопротивлении, без всякого повода с их стороны. Его гнев был обезоружен их униженной покорностью и не мог подвергнуть истреблению тех, кто терпеливо сносил все оскорбления. Его смерть положила конец мрачным предчувствиям шотландцев, принеся им спасительное избавление от полного порабощения.
Он заболел дизентерией и умер от нее в Карлайле. Последним его словом было обращение к сыну с требованием продолжать начатое дело и не успокаиваться, пока Шотландия не будет окончательно покорена. Он скончался 7 июля 1307 г., на 69-ом году жизни и 35-ом году своего царствования, сделав для королевства больше, чем любой из его предшественников или преемников.
Примечание переводчика: Столь же высокого мнения о нем придерживается Грин, считавший Эдуарда первым истинным англичанином на английском троне "не только по имени и внешности", но и по государственной политике, так как он понял, что главные, первоочередные задачи королевства -- не на континенте, а на острове.
К этой главе мне хочется сделать еще два дополнения. Первое касается этнической характеристики и социального строя Шотландии ко времени завоеваний Эдуарда I. Вот, что пишет по этому поводу Мортон: "За несколько веков до этого вторгшиеся англы основали свои поселения вдоль восточного берега Шотландии и на равнинах Лотиана, и эти области долго оставались частью английского королевства Нортумбрии. В 1018 г. в результате битвы при Кареме Лотиан был присоединен к Шотландии. Эта битва не только установила границу между Англией и Шотландией в ее современном виде, но определила также весь ход англо-шотландской истории, предрешив, что Шотландия не будет исключительно кельтской страной, а что наиболее плодородная и экономически развитая ее часть будет английской по языку и по расе и будет испытывать на себе сильное влияние феодального английского юга. После 1066 г. в Шотландии появляются феодальные бароны, тесно связанные с Англией, владеющие обширными поместьями в обеих странах. Так, Роберт Брюс имел 90 тысяч га земли в Йоркшире, а у его соперника Джона Баллиоля, помимо Шотландии, земли были не только в Англии, но и в Нормандии... Развитие Шотландии шло приблизительно в том же направлении, что и в Англии. Не следует только забывать, что Шотландия была беднее Англии, удалена от торговых центров Европы, а на западе и севере страны еще сохранялись обширные и слабо заселенные разрозненными племенами области. На остальной части Шотландии, в отличие от Уэльса и Ирландии, феодализм за период от 1066 до 1286 гг. сделал большие успехи."
Мортон пишет также, что претендовавшие на шотландский трон бароны были настолько же англичанами, насколько шотландцами. Он замечает также, что на границе Англии с Шотландией (так же, как и с Уэльсом) английские графства были крупнее и сильнее, чем во внутренних районах страны, и были населены воинственными, готовыми в любой момент взяться за оружие людьми, привыкшими к частым и кровопролитным войнам, которые были для них родной стихией.
Второе дополнение относится к одному из самых интересных моментов английской истории, -- к превращению Англии из двуязычной страны в одноязычную. Со времени норманнского вторжения знать изъяснялась по-французски, тогда как народ продолжал говорить на англо-саксонском наречии, которым постепенно, особенно после того, как они лишились большей части своих владений во Франции, овладевали и бароны. И вот, в момент обострения отношений с Францией Эдуард I обратился к своим подданным на английском языке, стремясь мобилизовать национальные чувства народа. Вот выдержка из этого документа, взятая мной из Хрестоматии по истории средних веков: "В достаточной мере всем ведомо и уже, как мы думаем, по всем странам мира распространилась об этом весть, как король Франции обманным и хитрым способом отстранил нас от нашей страны Гаскони. Ныне же, не довольствуясь названным выше беззаконием, для завоевания королевства нашего огромный флот и громадное количество воинов собрав, с каковыми уже сделал вражеское нашествие на королевство наше и на жителей этого королевства, вознамерился совсем истребить с лица земли язык английский, если бы гнусному плану затеянного им беззакония соответствовала его сила, что да отвратит бог...(1295 г.). Вероятно, это первое обращение английского короля к народу на английском языке за более, чем 200лет. Во всяком случае Грин утверждает, что при Эдуарде I потомки саксов и нормандцев окончательно слились в единую нацию. Ф.С.)