ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 32 март 2013 г.
Поэзия
Аполлон Григорьев
Григорьев Аполлон Александрович (1822 - 1864) - переводчик, критик. Родился 16 июля (28 н.с.) в Москве. Его мать, дочь крепостного кучера, родила сына, до того как молодые люди обвенчались, поэтому "незаконнорожденный" долго считался московским мещанином. Отец служил в городском магистрате, семья жила в достатке. Детские годы Григорьева прошли в Замоскворечье. Получил прекрасное домашнее образование. В 1838 - 42 учился в Московском университете на юридическом факультете, увлекался философией и поэзией, дружил с А.Фетом и Я.Полонским. В это время переживает несчастную любовь, отразившуюся в его лирике. В 1843 в журнале "Москвитянин" публикуются его стихотворения. В 1844 уезжает в Петербург, собираясь начать жизнь профессионального литератора. Печатает критические статьи в "Репертуаре и пантеоне", "Финском вестнике". В 1846 выходит книга "Стихотворения Аполлона Григорьева", положительно оцененная В.Белинским. В 1846 возвращается в Москву, сотрудничает в "Московском городском листке", где знакомится с А.Островским, вместе с которым в 1851 - 55 возглавляет редакцию "Москвитянина", одновременно являясь ведущим критиком и автором стихов и переводов. В этот период начинается его многолетняя безответная любовь к Л.Визард, которая оставила глубокий след в поэзии Григорьева. В 1856 "Москвитянин" прекратил свое существование. Лишившийся средств к существованию, поэт вынужден стать домашним учителем князя И.Трубецкого и уехать в Италию. В 1856 - 58 уже самостоятельно живет за границей: в Италии, Франции, Германии. Вернувшись в Петербург, редактирует журнал "Русское слово" и публикует в нем критические статьи. Высоко оценивает сочинения М.Лермонтова, А.Герцена, И.Тургенева ("Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина", "И.С.Тургенев и его деятельность...", 1859). Надежды создать семейную жизнь не оправдались, хотя поэт и пытался это сделать со спасенной им из притона девушкой М.Дубровской. Вместе с ней он уехал в Оренбург, где преподавал в кадетском корпусе в 1861 - 62. После разрыва с Дубровской возвращается в Петербург, печатает критические статьи в журналах "Время" ("О развитии идеи народности в нашей литературе", "Стихотворения Н.Некрасова" 1862) и "Эпоха" (1864). Публикует поэму "Вверх по Волге" (1862)), романтические мемуары о юности "Мои литературные и нравственные скитальчества" (1862 - 64), написанные под влиянием и в полемике с "Былым и думами" Герцена. Большое место в творческом наследии Григорьева занимает театральная критика, в которой он выступал за демократический театр с серьезным просветительским репертуаром. Он - автор статей о русской драматургии, о спектаклях и игре актеров, он оставил прекрасные описания выдающихся русских актеров в их лучших ролях. Григорьев много занимался переводом (Софокл, Шекспир, Байрон, Гёте, Шиллер и др.). Перевел такие пьесы, как "Сон в летнюю ночь", "Венецианский купец", "Ромео и Джульетта". Умер А.Григорьев в Петербурге 25 сентября (7 октября н.с.) 1864 года.
CТИХИ
Нет, за тебя молиться я не мог...
Нет, за тебя молиться я не мог...
Нет, за тебя молиться я не мог,
Держа венец над головой твоею.
Страдал ли я, иль просто изнемог,
Тебе теперь сказать я не умею,-
Но за тебя молиться я не мог.
И помню я - чела убор венчальный
Измять венцом мне было жаль: к тебе
Так шли цветы... Усталый и печальный,
Я позабыл в то время о мольбе
И все берег чела убор венчальный.
За что цветов тогда мне было жаль -
Бог ведает: за то ль, что без расцвета
Им суждено погибнуть, за тебя ль -
Не знаю я... в прошедшем нет ответа...
А мне цветов глубоко было жаль...
Расстались мы - и встретимся ли снова...
Расстались мы - и встретимся ли снова,
И где и как мы встретимся опять,
То знает бог, а я отвык уж знать,
Да и мечтать мне стало нездорово...
Знать и не знать - ужель не всё равно?
Грядущее - неумолимо строго,
Как водится... Расстались мы давно,
И, зная то, я знаю слишком много...
Поверье то, что знание беда,-
Сбывается. Стареем мы прескоро
В наш скорый век. Так в ночь, от приговора,
Седеет осужденный иногда.
С тайною тоскою...
С тайною тоскою,
Смертною тоской,
Я перед тобою,
Светлый ангел мой.
Пусть сияет счастье
Мне в очах твоих,
Полных сладострастья,
Томно-голубых.
Пусть душой тону я
В этой влаге глаз,
Все же я тоскую
За обоих нас.
Пусть журчит струею
Детский лепет твой,
В грудь мою тоскою
Льется он одной.
Не тоской стремленья,
Не святой слезой,
Не слезой моленья -
Грешною хулой.
Тщетно па распятье
Обращен мой взор -
На устах проклятье,
На душе укор.
Я вас люблю...
Я вас люблю... что делать — виноват!
Я в тридцать лет так глупо сердцем молод,
Что каждый ваш случайный, беглый взгляд
Меня порой кидает в жар и холод...
И в этом вы должны меня простить,
Тем более, что запретить любить
Не может власть на свете никакая;
Тем более, что, мучась и пылая,
Ни слова я не смею вам сказать
И принужден молчать, молчать, молчать!..
Я знаю сам, что были бы преступны
Признанья или смысла лишены:
Затем, что для меня вы недоступны,
Как недоступен рай для сатаны.
Цепями неразрывными окован,
Не смею я, когда порой, взволнован,
Измучен весь, к вам робко подхожу
И подаю вам руку на прощанье,
Сказать простое слово: до свиданья!
Иль, говоря,— на вас я не гляжу.
К чему они, к чему свиданья эти?
Бессонницы — расплата мне за них!
А между тем, как зверь, попавший в сети,
Я тщетно злюсь на крепость уз своих.
Я к ним привык, к мучительным свиданьям...
Я опиум готов, как турок, пить,
Чтоб муку их в душе своей продлить,
Чтоб дольше жить живым воспоминаньем...
Чтоб грезить ночь и целый день бродить
В чаду мечты, под сладким обаяньем
Задумчиво опущенных очей!
Мне жизнь темна без света их лучей.
Да... я люблю вас... так глубоко, страстно,
Давно... И страсть безумную свою
От всех, от вас особенно таю.
От вас, ребенок чистый и прекрасный!
Не дай вам бог, дитя мое, узнать,
Как тяжело любить такой любовью,
Рыдать без слов, метаться, ощущать,
Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,
Бежит по жилам, рваться, проклинать,
Терзаться ночи, дни считать тревожно,
Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;
Беречься каждой мелочи ничтожной,
Дрожать за каждый шаг неосторожный,
Над пропастью бездонною стоять
И чувствовать, что надо погибать,
И знать, что бегство больше невозможно.
Я ее не люблю, не люблю...
Я ее не люблю, не люблю...
Это - сила привычки случайной!
Но зачем же с тревогою тайной
На нее я смотрю, ее речи ловлю?
Что мне в них, в простодушных речах
Тихой девочки с женской улыбкой?
Что в задумчиво-робко смотрящих очах
Этой тени воздушной и гибкой?
Отчего же - и сам не пойму -
Мне при ней как-то сладко и больно,
Отчего трепещу я невольно,
Если руку ее на прощанье пожму?
Отчего на прозрачный румянец ланит
Я порою гляжу с непонятною злостью
И боюсь за воздушную гостью,
Что, как призрак, она улетит.
И спешу насмотреться, и жадно ловлю
Мелодически-милые, детские речи;
Отчего я боюся и жду с нею встречи?..
Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.
Я измучен, истерзан тоскою...
Я измучен, истерзан тоскою...
Но тебе, ангел мой, не скажу
Никогда, никогда, отчего я,
Как помешанный, днями брожу.
Есть минуты, что каждое слово
Мне отрава твое и что рад
Я отдать все, что есть дорогого,
За пожатье руки и за взгляд.
Есть минуты мучений и злобы,
Ночи стонов безумных таких,
Что, бог знает, не сделал чего бы,
Лишь упасть бы у ног у твоих.
Есть минуты, что я не умею
Скрыть безумия страсти своей...
О, молю тебя - будь холоднее,
И меня и себя пожалей!
Нет, не тебе идти со мной...
Нет, не тебе идти со мной
К высокой цели бытия,
И не тебя душа моя
Звала подругой и сестрой.
Я не тебя в тебе любил,
Но лучшей участи залог,
Но ту печать, которой бог
Твою природу заклеймил.
И думал я, что ту печать
Ты сохранишь среди борьбы,
Что против света и судьбы
Ты в силах голову поднять.
Но дорог суд тебе людской,
И мненье дорого рабов,
Не ненавидишь ты оков,-
Мой путь иной, мой путь не твой.
Тебя молить я слишком горд,-
Мы не равны ни здесь, ни там,
И в хоре звезд не слиться нам
В созвучий родственных аккорд.
И пусть твой образ роковой
Мне никогда не позабыть,-
Мне стыдно женщину любить
И не назвать ее сестрой.