Эдуард Аркадьевич (Арташезович) Асадов (7 сентября 1923, Мерв, Туркестанская АССР, РСФСР, СССР — 21 апреля 2004, Одинцово, Московская область, Россия) — русский советский поэт, прозаик.
Родился в городе Мерв Туркестанской АССР в армянской семье. Родители работали учителями. Отец (р. 1898) во время Гражданской войны воевал с дашнаками на Кавказе. После смерти отца в 1929 году переехал с матерью в Свердловск, где жил его дед Иван (Ованес) Калустович Курдов.
В восьмилетнем возрасте написал своё первое стихотворение. Вступил в пионеры, затем был принят в комсомол. С 1939 года жил в Москве. Учился в 38-й московской школе, которую закончил в 1941 году. Через неделю после выпускного вечера началась Великая Отечественная война. Асадов ушёл добровольцем на фронт, был наводчиком миномёта, потом командиром батареи «Катюш» на Северо-Кавказском и 4-м Украинском фронтах.
В ночь с 3 на 4 мая 1944 года в боях за Севастополь под Бельбеком получил тяжелейшее ранение осколком мины в лицо. Теряя сознание, он довёл грузовой автомобиль с боеприпасами до артиллерийской батареи. После продолжительного лечения в госпиталях врачи не смогли сохранить ему глаза, и с того времени Асадов был вынужден до конца жизни носить чёрную полумаску на лице.
В 1946 году поступил в Литературный институт им. А. М. Горького, который с отличием окончил в 1951 году. В том же году опубликовал первый сборник стихов «Светлая дорога» и был принят в члены КПСС и в Союз писателей.
В последние годы жил и работал в писательском посёлке ДНТ Красновидово. Умер 21 апреля 2004 года в Одинцово. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище. Своё сердце Эдуард Асадов завещал захоронить на Сапун-горе в Севастополе, однако, по свидетельствам работников музея на Сапун-горе, родственники были против, поэтому завещание поэта выполнено не было.

Эдуард Асадов –«Дорожите счастьем»

* * *

Когда мне говорят о красоте
Восторженно, а иногда влюблено,
Я почему-то, слушая, невольно
Сейчас же вспоминаю о тебе.

Когда порой, мне имя называя,
О женственности чьей-то говорят,
Я снова почему-то вспоминаю
Твой мягкий жест, и голос твой, и взгляд.

Твои везде мне видятся черты,
Твои повсюду слышатся слова,
Где б ни был я – со мною только ты,
И, тем гордясь, ты чуточку права.

И всё же, сердцем похвалы любя,
Старайся жить, заносчивой не став:
Ведь слыша где-то про сварливый нрав –
Я тоже вспоминаю про тебя...

* * *

Ах, как всё относительно в мире этом!
Вот студент огорчённо глядит в окно,
На душе у студента темным-темно:
"Запорол" на экзаменах два предмета...

Ну а кто-то сказал бы ему сейчас:
- Эх, чудила, вот мне бы твои печали?
Я "хвосты" ликвидировал сотни раз,
Вот столкнись ты с предательством милых глаз –
Ты б от двоек сегодня вздыхал едва ли!

Только третий какой-нибудь человек
Улыбнулся бы: – Молодость... Люди, люди!..
Мне бы ваши печали! Любовь навек...
Всё проходит на свете. Растает снег,
И весна на душе ещё снова будет!

Ну а если все радости за спиной,
Если возраст подует тоскливой стужей
И сидишь ты беспомощный и седой –
Ничего-то уже не бывает хуже!

А в палате больной, посмотрев вокруг,
Усмехнулся бы горестно: – Ну сказали!
Возраст, возраст... Простите, мой милый друг.
Мне бы все ваши тяготы и печали!

Вот стоять, опираясь на костыли,
Иль валяться годами (уж вы поверьте),
От веселья и радостей всех вдали,
Это хуже, наверное, даже смерти!

Только те, кого в мире уж больше нет,
Если б дали им слово сейчас, сказали:
– От каких вы там стонете ваших бед?
Вы же дышите, видите белый свет,
Нам бы все ваши горести и печали!

Есть один только вечный пустой предел...
Вы ж привыкли и попросту позабыли,
Что, какой ни достался бы вам удел,
Если каждый ценил бы всё то, что имел,
Как бы вы превосходно на свете жили!

* * *

Друг без друга у нас получается всё
В нашем жизненном трудном споре.
Всё своё у тебя, у меня всё своё,
И улыбки свои, и горе.

Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я – своею.

Всё привольно теперь: и дела, и житьё,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается всё,
Только счастья не получается…

Вечное беспокойство

Когда ты, любой выбирая маршрут,
Выходишь из дома, уж так я устроен,
Что я за тебя почему-то спокоен
Не больше чем первые пять минут.

Известно, что в городе всё случается.
Но вот, пока в доме хозяйки нет,
Во мне будто вспыхнет вдруг красный свет
И зуммер тревоги в душе включается.

Я занят. Работа моя кипит,
Машинка стучит, но никто не знает,
Что выдержка эта – лишь внешний вид,
В то время как зуммер в душе звенит
И красный огонь без конца мигает!

Но вот заворочался ключ в дверях…
Ты дома! Работа моя продолжается,
Но лампочка тотчас же выключается
И страх рассыпается в пух и прах!

Когда расстаётся с ребёнком мать,
Душа её мчится за малышом:
Он – кроха! И мысли её о нём!
И это любому легко понять.

А тут вроде взрослый же человек!
И, кажется, больше чем взрослый даже,
А чуть разлучившись, и жизнь – как сажа…
А встретились – радость белей, чем снег!

Смешно? Что ж, пускай и смешно кому-то.
Ещё бы: ведь каждому столько лет!
Но, знаешь, мне кажется почему-то,
Что тут абсолютно вопросов нет!

И дело прекраснейше объясняется:
Ведь там, где два сердца стучат в одном,
То время вдруг словно бы отключается
И возраст практически ни при чём!

* * *

Наша жизнь – как фонарика узкий свет.
А от лучика влево и вправо –
Темнота: миллионы безмолвных лет...
Всё, что было до нас и придёт вослед,
Увидать не дано нам, право.

Хорошо б лет на тысячу растянуть
Время каждого поколенья,
Вот тогда получился бы путь как путь,
А не наше одно мгновенье!

Но судьба усмехнулась бы: – Для чего
Вы мечтами себя тревожите,
Если даже мгновенья-то одного
Часто толком прожить не можете!

Воспитать человека

Сколько написано в мире статей
И сколько прочитано лекций умных
О том, как воспитывать нам детей,
Пытливых и добрых, смешных и шумных.

Советы несутся со всех сторон;
Пишут учёные, и писатели,
И методисты, и воспитатели,
Иные из кожи аж лезут вон.

Пишут о строгости и о такте,
Что благо, а что для учёбы враг.
Твердят, что воспитывать надо так-то,
А вот по-иному нельзя никак!

Тысячи мнений простых и сложных,
Как разные курсы для корабля,
О том, что любить надо осторожно
И мудрости вдалбливать детям должно
С первых шагов, ну почти с нуля.

Всё верно, беда, коли мало знаний.
И всё-таки в этом ли только зло?
А что как успехов при воспитанье,
Простите крамолу мою заране,
Добиться не так уж и тяжело?!

Нет, беды не сами собой являются,
Хотите вы этого, не хотите ли,
И дети с пороками не рождаются,
А плюсов и минусов набираются
Всё чаще от мудрых своих родителей.

Всё ждут, чтоб горели глаза ребят
Незамутнённо, светло и ясно.
И детям с утра до темна твердят,
Что надо быть честным, что ложь ужасна.

Но много ли веры внушеньям этим?
Ведь если родители сами лгут,
На службе и дома, и там и тут,
Лгут просто, как будто бы воду пьют,
Откуда же взяться правдивым детям?!

А совесть? Всегда ли она слышна?
Ведь если мы, словно играя в прятки,
Ловчим иль порою хватаем взятки,
Да всем нашим фразам лишь грош цена!

И кто будет верить словам о том,
Что вреден табак и спиртное тоже,
Коль взрослые тонут в дыму сплошном
И кто-то нарежется так вином,
Что только у стенки стоять и может!

А что до красот языка родного,
То все хрестоматии – ерунда,
Коль чадо от папочки дорогого
Порой понаслышится вдруг такого.
Что гаснут аж лампочки от стыда!

Как быть? Да внушать можно то и сё,
А средство, по-моему, всем по росту,
Тут всё очень сложно и очень просто:
Будьте хорошими. Вот и всё!

Нытики и зануды

Ненавижу я всяких зануд и нытиков,
Отравляющих радость за годом год,
Раздражённо-плаксивых и вечных критиков
Наших самых ничтожных порой невзгод!

Люди строят завод, корпуса вздымают,
Люди верят сквозь трудности в свой успех.
А зануда не верит. Он больше знает,
А зануда зарплату и жизнь ругает,
А зануда скулит и терзает всех.

Как досадно бывает подчас в дороге,
Где шагают ребята в жару и стынь!
Все устали, и все натрудили ноги,
А бранится и стонет за всех один.

Он скрипит, он по ниточкам тянет нервы;
Жмёт ботинок... Когда же мы отдохнём?
И рюкзак-то тяжёл, и не те консервы,
Да и тем ли идём вообще путём?!

И с такой он душой о себе хлопочет.
Будто жизнью иною, чем все, живёт:
Есть и пить только он ведь один и хочет,
И один только в мире и устаёт.

Да, один устаёт и один страдает.
Всюду самый хороший порыв губя.
Лишь одно его в жизни не утомляет –
Это страстно любить самого себя.

Ну скажите на милость: когда, зачем
Кто-то выдумал нытика и зануду?
Ведь они, будто ржавчина, есть повсюду.
Пусть немного, а жизнь отравляют всем,

И неплохо б их ласково попросить:
– Да ступайте вы, право, к родимой маме
Не скулите! Не путайтесь под ногами,
Не мешайте всем людям хорошим жить!

Любовь и трусость

Почему так нередко любовь непрочна?
Несхожесть характеров? Чья-то узость?
Причин всех нельзя перечислить точно,
Но главное всё же, пожалуй, трусость.

Да, да, не раздор, не отсутствие страсти,
А именно трусость – первопричина.
Она-то и есть та самая мина,
Что чаще всего подрывает счастье.

Неправда, что будто мы сами порою
Не ведаем качеств своей души.
Зачем нам лукавить перед собою,
В основе мы знаем и то и другое,
Когда мы плохи и когда хороши.

Пока человек потрясений не знает,
Не важно – хороший или плохой,
Он в жизни обычно себе разрешает
Быть тем, кто и есть он. Самим собой.

Но час наступил – человек влюбляется
Нет, нет, на отказ не пойдёт он никак.
Он счастлив. Он страстно хочет понравиться.
Вот тут-то, заметьте, и появляется
Трусость – двуличный и тихий враг.

Волнуясь, боясь за исход любви
И словно стараясь принарядиться,
Он спрятать свои недостатки стремится,
Она – стушевать недостатки свои.

Чтоб, нравясь быть самыми лучшими, первыми,
Чтоб как-то "подкрасить" характер свой,
Скупые на время становятся щедрыми,
Неверные – сразу ужасно верными.
А лгуньи за правду стоят горой.

Стремясь, чтобы ярче зажглась звезда,
Влюблённые словно на цыпочки встали
И вроде красивей и лучше стали.
"Ты любишь?" – "Конечно!"
"А ты меня?" – "Да!"

И всё. Теперь они муж и жена.
А дальше всё так, как случиться и должно;
Ну сколько на цыпочках выдержать можно?!
Вот тут и ломается тишина...

Теперь, когда стали семейными дни,
Нет смысла играть в какие-то прятки.
И лезут, как черти, на свет недостатки,
Ну где только, право, и были они?

Эх, если б любить, ничего не скрывая,
Всю жизнь оставаясь самим собой,
Тогда б не пришлось говорить с тоской:
"А я и не думал, что ты такая!"
"А я и не знала, что ты такой!"

И может, чтоб счастье пришло сполна,
Не надо душу двоить свою.
Ведь храбрость, пожалуй, в любви нужна
Не меньше, чем в космосе иль в бою!

• * *

Ты далеко сегодня от меня
И пишешь о любви своей бездонной,
И о тоске-разлучнице бессонной,
Точь-в-точь всё то же, что пишу и я.

Ах, как мы часто слышим разговоры,
Что без разлуки счастья не сберечь.
Не будь разлук, так не было б и встреч,
А были б только споры да раздоры.

Конечно, это мудро, может статься,
И всё-таки, не знаю почему,
Мне хочется, наперекор всему,
Сказать тебе: – Давай не разлучаться!

Я думаю, что ты меня поймёшь:
К плечу плечо – и ни тоски, ни стужи?
А если и поссоримся – ну что ж,
Разлука всё равно намного хуже!

* * *

Забыв покой, дела и развлеченья,
Пренебрегая солнцем и весной,
При каждой нашей встрече мы с тобой,
Страдая, выясняем отношенья.

Нет, мы почти никак не поступаем.
До ласки ли? Раздув любой пустяк,
Мы спорим, говорим и обсуждаем,
Что так у нас с тобой и что не так.

Ну что ещё: мы вместе, мы одни!
Так нет же ведь! Как варвары, наверно,
Мы медленно, старательно и верно
Друг другу укорачиваем дни...

Мы быть ужасно мудрыми стараемся,
От всех себя ошибок бережём.
И скоро до того "довыясняемся",
Что ничего уже не разберём!

Размолвки, споры, новые сомненья...
И нам, наверно, невдомёк сейчас,
Что вот как раз все эти выясненья
И есть ошибка главная у нас.

И чтоб не кончить на душевной скупости,
Давай же скажем: "Хватит! Наплевать!"
Возьмём и будем делать кучу глупостей,
Да, да, десятки самых чудных глупостей
И ничего не будем обсуждать!

• * *

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.

И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам он, наверно, такой от смущенья.

Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.

Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло
И в подлость ужасно не хочется верить!

Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту "отредактировать", что ли!

Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль всё равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!

И всё же, и всё же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей.
С доверчивой меркою к людям идти!

Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придётся по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!

Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука – сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!

И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперёд:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И всё остальное, увидишь, – придёт!