19 марта 2024  05:32 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 28 март 2012 г

Дебют

Юлия Грицай

Пропавшие звезды


Окончание, начало в 27 номере

Часть пятая.

В том году зима поздно пришла в Киев. За ночь земля покрывалась толстым снежным ковром, а днём его смывал дождь. Лёд и грязь, снег и вода шлёпали под ногами, студили душу до самого сердца.
Так продолжалось почти до Рождества, или кому было более угодно жить по указам нового великого князя, до праздника Коляды.
Но никогда бы киевлянам так не запомнилась погода, не случись в то же время большой беды. Знающие люди говорили, что по дворам ходят навии, невидимые духи умерших. Забирают они за собой, на тот свет, души живых. Говорили об этом тихо, боясь накликать беду и на свой дом.
Ведь забрали навии из мира живых маленьких детей. Те, кто едва вышел из колыбели, отправлялись вслед за безжалостными духами. И ни молитвы, ни заговоры не помогали безутешным родителям удержать своё дитя, избавить его от ранней смерти.
Всё начиналось с лихорадки, которой в это зимнее время мало кто бы удивился. Потом у дитяти закладывало горло так, что уже дня через три дышать оно не могло. Душа младенца покидала маленькое тело, унесённая жестокими навиями.
Пятый день болел уже младший сын боярина Яна Вышатича. Мальчик лежал на кровати, укрытый куньими одеялами. Он дышал всё тише, грудь его едва заметно подымалась под толстым меховым одеялом. Ведь горло мальчика было заложено гноем, и вдохнуть он уже не мог. Маленькое сердце ещё билось, но лицо его было мертвенно-бледным. На него уже упала тень навии, посланника мира мёртвых. Уже тянул призрак ребёнка на тот свет, и это понимали все. И отец его, боярин Ян Вышатич, и челядь, собравшаяся сейчас вокруг мальчика.
Казалось, даже мать смирилась с неизбежным. Все эти пять дней провела Марья у постели больного сына. Марья не спала, молилась, не отходя от мальчика, а беду отогнать не могла. Горе пришло в её дом, так же как и в сотни других домов в Киеве. И ни двери, ни многочисленная челядь не могли прогнать безжалостных духов. Сын уходил вслед за ними.
Марья держала в руках свечу, которая почти уже догорела и капала горячим воском ей на руки. Она же смотрела, не отрываясь взглядом от пламени, и не чувствовала, как воск жжёт пальцы. Марья, казалось, не видела ничего вокруг. Она не слышала, как тихо переговариваются за её спиной няньки, как вздыхает, боясь заплакать в голос Ян.
Похоже, она способна была слышать только слова священника, шёпотом повторяя за ним слова молитвы. Один только голос священника слышала Марья, молилась вслед за ним, но смысл молитвы ускользал от её сознания.
- И безропотно положил на алтарь Авраам сына своего единственного, Исаака, ибо это была жертва, которую требовал себе Господь.
- Положил на алтарь сына своего… - прошептала Марья.
Похоже, что последние слова молитвы словно пробудили её. Марья вздрогнула, огляделась вокруг. Сын её был ещё жив, а они отпевали его, как мёртвого. Бог не слышит её молитвы, он требует от неё невозможной жертвы. Выходит, она молилась не тому?
Марья вдруг поняла, как же она ошиблась. Она поглядела на сына – он ещё дышал, значит, время у неё было. Марья вскочила на ноги и бросилась к выходу. Она не видела, как испугались её странного поведения Ян и вся челядь. Марья уже бежала вниз с Горы на Подол.
Марья бежала по киевским улицам, не обращая внимания на лужи и лёд под ногами. Хотя она сама никогда не бывала там, но слышала от челяди рассказы о лучшей ворожее в Киеве. В недавнее время служанкам часто попадало от боярыни, за то, что они ходили к ней. Марья наказывала девушек, которые ходили гадать и привораживать любимых.
А теперь и сама боярыня пришла сюда. Марья толкнула двери и оказалась в доме ворожеи. Она и не стала рассматривать обстановку, ведь та, ради которой она проделала путь на Подол, была здесь.
Марья вцепилась в руку ворожеи, закричала прямо ей в лицо:
- Спаси сына моего, спаси! Всё тебе отдам, что захочешь! Всё забирай! Сына моего верни!
Марья снимала с пальцев перстни с самоцветами, их набралась целая горсть. Она сунула ей в руки горсть блестящего золота и индийских самоцветов. Хотя ворожее давали огромное богатство, она молча смотрела на Марью, не понимая, чего хочет от неё сейчас эта женщина. Марья истолковала её молчание по-своему:
- Мало золота тебе? Чего ты ещё хочешь? Я всё тебе отдам, только скажи!
Марья показалось, что она понимает, чего хочет от неё ворожея:
- И это я тебе отдам! И душу отдам! Только скажи ему, что сын у меня при смерти! Пусть не даст ему умереть! А если умер, пусть обратно вернёт! Я ему и душу отдам!
Она отступила на шаг от ворожеи. Марья так и не решилась произнести вслух имя дьявола, ведь это и так ей было понятно. Всем известно было, что волхвы и ворожеи – это слуги дьявольские. Но не похоже было, что ворожею обрадовало предложение Марьи. Она переспросила боярыню:
- Говоришь, сын у тебя при смерти? Или умер уже? Так?
Марья кивнула, уже не имея сил произнести это. Тогда ворожея решительно сунула обратно, в руки Марьи золотые перстни:
- Если при смерти он, помочь не смогу! Уходи!
Марья только на мгновение замолчала, а потом вновь попыталась отдать ворожее золото:
- Забирай всё! Только помоги мне! Прошу тебя, помоги!
Ворожея оттолкнула Марью, и перстни рассыпались, выпали у неё из рук. Они разлетелись по полу, заблестели на земляном полу диковинными красками. Ворожея бросилась подбирать их. Пока она наклонилась, собирая украшения, Марья стояла и безучастно молчала. Только сейчас она смогла немного прийти в себя и рассматривала обстановку дома лучшей ворожеи Киева.
Взгляд Марьи скользил по деревянным полкам, заставленными горшками, связкам сушеной травы под потолком. Здесь, в этом доме не было ничего необычного, тех вещей, что должны были быть в домах слуг дьявольских. Не было адского запаха серы, не кипели котлы с колдовским зельем. Только запах сушёной мяты стоял под потолком.
Ворожея собрала перстни и отдала их в руки Марье. Стоило лишь Марье взглянуть ей в глаза, как она поняла свою ошибку. Нет, не дьяволица, не ведьма стояла сейчас перед ней. Просто старая женщина, живущая своим ремеслом, которая и сама не слишком высоко его оценивала.
- Уходи, боярыня, уходи. – Тихо сказала ворожея.
Марья и сама уже поняла, что она ошиблась, что здесь ей тоже не помогут. Оставалось Марье возвращаться домой, назад, к своему горю.
Марья обернулась и медленно пошла к выходу. Едва она вышла наружу, как почувствовала слабость в ногах. Силы оставляли её, идти дальше она не могла. Перед глазами поплыл белёсый туман, почти такой же, как зимнее небо над головой и грязный снег под ногами. Небо и земля слились вместе, закрутились волчком перед глазами. Теряя сознание, Марья успела схватиться за руку женщины, которая пришла к дому ворожеи. Последнее, что она видела, была серебряная звезда, что мелькнула и тут же погасла у неё перед глазами.
Желана пришла в дом ворожеи в надежде, что она поможет ей, излечит от тоски, а мужа от глупых мыслей. Она вовсе и не думала, что вместо этого ей самой придётся кому-то помогать. Что же это за неизвестная, богато одетая женщина, которая потеряла сознание у неё на руках? Что привело её сюда, к дому киевской зелейницы?
Что-то подсказало Желане, что обратно, в дом зелейницы, ей вести незнакомку не стоит. Благо, её дом был совсем близко, всего через один из дворов отсюда.
Сознание возвращалось к Марье постепенно. Первым, что она почувствовала, был твёрдый край скамьи, на котором ей неудобно было лежать. Потом она услышала тихий детский плач и открыла глаза. В первое мгновение Марье показалось, что её безумная просьба была услышана – она попала в преисподнюю, и слышит голос сына. Ведь она предлагала душу дьяволу в обмен на жизнь сына, и теперь должна уже быть в аду. Конечно же, это был ад, ведь здесь было темно, душно и воняло дымом.
Но, едва Марья присмотрелась к окружающей обстановке, то поняла, что попала вовсе не в ад. Нет, это был не ад, а изба простого киевлянина. Такими домами был застроен Подол, и Марье до сих пор редко приходилось в них бывать.
Изба топилась по-чёрному, и дым был повсюду. Он давал мало тепла, только щекотал в носу и резал глаза. Однако, дым не мог спрятать бедной обстановки, состоявшей из стола и деревянных лавок. Сплошную пелену дыма рассеивала лучина, горевшая в противоположном углу избы.
Тусклый огонёк освещал молодую женщину, которая качала на руках ребёнка. Она смотрела только на ребёнка, не замечая ничего вокруг.
Марья взгляда от них оторвать не могла. Сейчас она боялась вздохнуть, чтобы их не потревожить. Будто её собственная жизнь перетекла туда, к матери с младенцем. Марья чувствовала, что пока они её не видят, она может жить их жизнью, пусть немного, даже несколько мгновений.
Ведь надежды для неё самой уже не осталось. Марья подумала, что отдала сейчас бы всё, что имела. Она бы променяла богатства боярского рода – земли, золото и многочисленную челядь, на бедный дом на окраине Подола. Лишь бы оказаться сейчас на месте Желаны и держать на руках своего сына, живого и здорового.
Но всё было бесполезно. Чтобы ни предложи она сейчас – золото или душу, никто бы не услышал её. Потому, как высшая сила не торгуется с людьми, а сама выбирает, кому стать жертвой у неё на алтаре.
Марья вздрогнула от мыслей, казавшихся ей такими простыми и кощунственными. В то же мгновение и Желана подняла голову, посмотрела на неё.
- Вижу, пришла ты в себя уже. Легче тебе стало?
Марья только кивнула в ответ, не имея сил сказать это вслух, ведь её душили слёзы. Желана подошла к ней поближе. Она внимательно рассматривала Марью, её дорогой наряд, вышитый жемчугами и самоцветами. Желана не понимала, что же могло привести её к дому ворожеи. Какая беда привела её на Подол, от какого горя она просила защиты?
Наконец любопытство пересилило все другие чувства, и Желана спросила у Марьи:
- Что же за беда у тебя случилась?
В том, что только несчастье могло привести её сюда, Желана не на миг не сомневалась.
Марья тихо ответила ей, удивляясь, что говорит об этом вслух, ведь ещё недавно она и подумать об этом боялась:
- Сын у меня умер.
Вот сейчас Марья и почувствовала, что сына её больше нет на свете. Теперь она поняла, насколько бессмысленной была попытка спасти сына при помощи ворожеи.
Желана растеряно глядела на Марью – вот, какое горе на свете бывает. Нет, ни соперница, ни завистники привели её на Подол. У этой женщины, богатство и власть которой должны были защищать её от всех бед, случилось несчастье, хуже которого уже не бывает.
Желана вдруг почувствовала, как сами собой, по её щекам текут слёзы. Ревность, обиды и тревоги последних дней слились в единый клубок. Её чувства не выдержали напряжения, и Желана заплакала над чужим горем, как над собственным.
Марья с удивлением посмотрела на неё. Неужели эту чужую для неё женщину могло взволновать несчастья Марьи? Сквозь дым и полумрак она внимательно пригляделась к ней.
Но, ни дым, ни тоска не помешала Марье разглядеть жену ремесленника. Появись такая красавица среди её челяди, это заставило бы боярыню не на шутку забеспокоиться. Перед ней сидела женщина, которой не было ещё и двадцати годов. Льняная рубаха, вышитая красными узорами, казалось, не прятала, а только открывала гибкое тело. Синие глаза блестели от слёз и в них отражались блики от серебряных колтов.
Неужели молодость способна так чувствовать чужое горе? А красота не спасает от бед? Есть ли в этой жизни счастье, и куда же мне бежать, чтобы найти его? Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в сознании Марьи. Она сама и не заметила, что больше не может сопротивляться отчаянию. Сейчас оно вытеснило все другие её чувства, и Марья зарыдала.
Так сидели они и плакали над горем друг друга.
Прошло совсем немного времени, и Марья почувствовала, что ей становится холодно. Дыма стало меньше, и изба начала остывать. Желана и сама заметила это и обернулась к печи.
Неожиданно Марья поняла, что плакать она больше не может, и ей стало легче. Лишь только она осознала своё горе, как оно вдруг притупилось, спряталось куда-то в глубину сознания. Она поправила одежду и волосы, и сказала Желане, которая возилась у печи:
- Пойду я. Пора мне, и дома ждут давно.
Наверное, так оно и было. Должно быть, Ян Вышатич отправил слуг разыскивать жену по всему Киеву.
- Пойдём, - сказала ей Желана. – Провожу тебя на Гору.
Желана проводила Марью до её дома, а потом вернулась обратно на Подол. К тому времени вернулся домой и Василько. Оказалось, что был он у отца Алексия. Священник звал их к себе, ведь завтра было Рождество.
На следующий день погода в Киеве изменилась. С полуночи подул морозный ветер, лужи быстро затянуло ледком. А на стольный город Киев, на боярские палаты на Горе, и на избы рабочего люда на Подоле, тихо, словно птичье перо, падал снег.
Но не все люди в Киеве праздновали Рождество. Ведь испокон веков на Руси этот день был посвящён богу Коляде.
Уже полгода Солнце убывало, теряло свои силы, уступая место тьме и холодам. День становился всё короче и короче. А два дня назад наступила самая долгая ночь в году. В ту ночь, говорили, умерло Солнце. Две ночи подряд Солнце было во власти тёмных сил, а сегодня день начал расти. Не много, всего на несколько мгновений день стал длиннее. Но в этот день свет победил тьму, и родилось новое Солнце.
Теперь день за днём оно будет прибавлять силы, приближая весну, неся тепло и людям и диким зверям полевым.
Так продолжалось всегда, год от года, век от века. А следил за установленным порядком бог Коляда. По его воле вращался небесный свод, и сменялись времена года.
Как же нам не славить бога, по велению которого весна сменяет зиму! Множество поколений сменилось на нашей земле, и все они чтили доброго бога. От дома к дому в этот день ходили люди, пели песни в честь Коляды. Верили наши предки, верим и мы сейчас, что недаром поём мы славу богу. Нет, так вместе с ним мы боремся с тьмой и помогаем родиться новому Солнцу.
И сейчас по всему Киеву ходили колядники, ряженые в овечьи шкуры, и пели под окнами каждого дома:
- Добрый вечер тебе, щедрый наш хозяин!
- Радуйся! Ой, радуйся земля – Солнце народилось!
Никто не оставался в стороне от небывалой радости. Колядников приглашали войти в дом и разделить угощение с хозяевами.
Но в прежние времена в праздник были не только песни и застолья. Этот день не обходился без поучения волхвов. А они говорили о том, что если люди перестанут жить по Правде, тогда и прекратиться установленный порядок. Тогда Солнце погаснет, и звёзды пропадут, и прекратиться на земле всякая жизнь. Потому и следует людям почитать предков и жить по законам, установленными богами.
Хотя и разрешил князь Всеслав языческие обычаи, но прежних киевских волхвов давно уже не было на свете. Так что некому было учить в людей в Киеве. Поэтому ходил народ по улицам и просто пел славу доброму богу Коляде:
- Радуйся! Радуйся! Радуйся свет!
- Радуйся свет! Солнце народилось!
Одни люди в Киеве пели песни в честь языческого бога, а отец Алексий вернулся домой после рождественской службы. В этот вечер в церкви Святого Ильи прихожане услышали благую весть о рождении Спасителя.
Вот уже тысяча лет прошла с тех пор, как родился в далёком Вифлееме Иисус. Сын Божий пришёл в наш мир, чтобы научить людей милосердию и любви к ближнему. Он дал людям Новый Завет, чтобы указать путь к истине и спасти заблудшее и погрязшее в грехах человечество.
Тысячу лет светит над миром Вифлеемская звезда, что зажглась над землёй в день рождения Спасителя. Многие годы освещает она и Русскую землю.
После службы в дом священника пришли гости. Народу было немного, пришла лишь родня священника и Василько с женой. Пока гости рассаживались вокруг праздничного стола, Василько разговаривал со священником:
- Скажи, отец Алексий, ты уже перевёл греческую книгу? Когда я смогу прочитать её?
- Знаешь, Василько, всё никак не закончу. Я, вот, думаю, что дело к завершению идёт, а до конца ещё далеко! Времени у меня мало, что тут поделать!
Василько внимательно посмотрел на него. Даже ему, киевскому мастеру, далёкому от книжной учёности, было понятно, как не соответствует облик священника окружающей его обстановке. Навряд ли в Киеве нашёлся человек, способный сравниться с Алексием. Его знания могли бы найти лучшее применение и в митрополии и при княжьем дворе. Служа в церкви на Подоле, священник просто терял время.
Потому Василько и решился сказать ему:
- Отец Алексий, ты бы сходил к князю. Попроси его определить тебя при Святой Софии. Князь Всеслав про старые обиды и не знает, да и времени много прошло с тех пор. Он на греков оглядываться не будет, не то, что Изяслав. Ты же учёный человек, и не твоё здесь место!
- Спасибо тебе, Василько, на добром слове! Только обратно в митрополию мне не вернуться. Чтобы почёт у князя Всеслава заслужить, надобно быть волхвом! Вот такие теперь времена! Так что дело сие безнадёжное. Да и у князя Всеслава, должно быть, заботы иные. Слыхал ли ты, что Изяслав объявился?
- Да ну! И где же он?
- В Польше. Где же ещё ему быть! Король польский с ним в родстве, вот и подался наш Изяслав у поляков помощи просить. Просто так это дело не закончится, помяни моё слово!
Священник и его гости расселись за столом. Едва они приступили к праздничному ужину, как двери дома открылись, и на пороге появился гость, которого не ждал никто.
- Феодосий! – обернулся к нему отец Алексий. – Что у тебя случилось?
- Почто ты думаешь, Алексий, что я пришёл к тебе, ведомый одними лишь заботами? Нет, в день святого праздника я решил увидеть тебя. Мир вам, добрые люди!
- А, - только и сказал в ответ ему Алексий. – Рад видеть тебя. Проходи к столу, Феодосий.
Алексий несказанно удивился приходу Феодосия. Они были знакомы друг с другом уже много лет, ещё со времени митрополита Илариона. Но четырнадцатый год пошёл с тех пор, как прогнали из Святой Софии Алексия вместе с другими учениками русского митрополита. И за все эти годы Феодосий навестил своего старого знакомого в первый раз.
Остальные гости не знали об этом, да и дела им не было до игумена. Но началу рождественского ужина сегодня всё время что-то мешало. Едва Феодосий уселся за стол, и матушка подвинула ему блюда с угощением, как двери снова открылись.
В жарко натопленную избу они впустили целое облако морозного воздуха и десяток новых гостей. Сначала на пороге появился человек, одетый в овечьи шкуры шерстью наружу. В руках он держал длинный шест, верхушка которого была увенчана деревянным солнцем, выкрашенным в красный цвет. А за ним в дом священника зашли и остальные колядники.
С песнями и плясками, немного вразнобой, ибо были гости уже изрядно навеселе, подошли они к праздничному столу. Подыгрывая себе на бубнах и дудках, запели они колядку в честь нового солнца. Но лишь несколько мгновений звучала песнь в честь языческого бога. Как ни весело было сейчас колядникам, священников Алексия и Феодосия они узнали.
Языческие песнопения тут же прекратились, оборвавшись на полуслове. И колядники и гости Алексия напряжённо вглядывались друг в друга.
Язычники – догадался Феодосий. С гудением на дудках и плясанием служат они языческим идолам. Снова в мыслях игумена мелькнула картина жизни первых христиан в некогда языческом Риме. Сейчас, как мыслилось Феодосию, должно было случиться нечто ужасное.
- Стоян! Ты ли это? – Выкрикнул из-за стола Василько – Не узнал тебя сразу!
- Василько! – Крикнул ему в ответ человек, снимая с головы овечью личину. – Со светлым праздником тебя!
С этими словами Стоян отложил в сторону шест с новорожденным солнцем и подошёл обнять соседа. И хотя Стоян не объяснил, с каким именно из праздников он поздравил Василько, тот необычайно обрадовался появлению соседа.
Разглядывая их со стороны, отец Алексий сказал, как бы думая вслух:
- Если князь повелел не чинить вражды между людьми разных вер, то мы и не будем. Садитесь с нами за стол!
При этих словах он оглянулся на Феодосия. К всеобщему удивлению игумен никак не возразил против приглашения колядников за стол. Феодосий смотрел на Алексия так, будто они оба знали великую тайну, известную только им двоим в целом мире.
Казалось, получив приглашение за стол, колядники тут же примутся за угощение. Но не тут-то было. Порядок, установленный много веков назад, они помнили даже во хмелю.
Выстроившись в ряд перед столом, они запели:
- Ой, Коляда, Коляда!
- Небесный владыка!
- Даруй лета счастливые
- Сего дома хозяину!
- Сему хозяину и хозяйке!
- Чтоб имели счастье и долю
- На весь год и до веку!
Только после пропетой колядки гости расселись за столом. Теперь, снявши овечьи личины, они были такими простыми киевлянами, как и родня Алексия. Но с удивлением разглядывал их только Феодосий. Все остальные хорошо знали друг друга.
Глядя на праздничное застолье, Феодосий крепко задумался:
- Вот ведь как! Выходит, что люди киевские и во Христа веруют и в Коляду? Что же это на Руси – двоеверие какое-то? Разве бывает такое?
В этот миг и понял Феодосий, что не суждено ему пострадать на Руси за веру христианскую. Не такой народ здесь живёт, не выйдет у него ради спасения их душ подвиг свой совершить.
Но гости сейчас были далеки от религиозных мыслей. Сейчас они беседовали между собой, обсуждали последние новости.
- Стоян! – Сказал Василько. – Ты же сегодня у князя был! Что там говорят о прежнем князе Изяславе? Ведомо ли что о нём?
- Да не того сейчас великому князю! – Ответил ему Стоян. – Он сейчас сватом у Гюряты стал. В третий раз уже!
Потом Стоян повернулся к Желане и сказал так, будто бы его слова должны были обрадовать больше всех жену Василько:
- У нас один Василько в дом себе второй жены не привёл. Но ничего, к весне мы и его уговорим!
Потом он заговорил с одним из колядников, совсем уже о других вещах. Так и не увидел Стоян, как посмотрела на него Желана.
Гости ели и пили, радуясь рождению Спасителя и нового Солнца. И всем, собравшимся за праздничным столом в стольном Киеве, да и мне сейчас, мечталось об одном.
О том, что также неизбежно, как весна сменяет зиму, наступит жизнь, в которой каждый полюбит ближнего, как самого себя. И взойдёт тогда над землёй солнце правды. И воссияет над миром свет разума.

Часть шестая.

Заиграем на златокованых гуслях и споём славу походу великого князя Всеслава Брячиславича. Услышат наши песни в дальних странах, не забудутся они в грядущих веках.
Только так, верно, и думали киевляне, выступая в поход под началом князя Всеслава. Но шли они войною не на диких половцев, и не на далёкое Индийское царство. Нет, путь они держали на запад, навстречу с князем Изяславом.
Король польский Болеслав снарядил целое войско на помощь своему неудачливому родственнику. Лишь только весною растаял снег, и просохли дороги, князь Изяслав во главе польского войска пошёл войной на Киев.
А против него выступило киевское ополчение. Люди киевские вышли защищать всё то, что завоевали они, подняв восстание. Да и великого князя Всеслава, что был избран на княжение народом, словно в давние времена.
Но не суждено было певцам слагать былины о воинских подвигах. Едва Всеслав узнал от разведчиков, что впереди не малая дружина князя Изяслава, а сильное войско польского короля, так и бросил он своих сторонников. Сбежал князь ночью, тайно, никто и не заметил, когда и как. То ли волховскими чарами глаза отвёл, то ли не просто не могли помыслить киевляне, что надобно им присматривать ещё и за своим предводителем. Никто не ведал, как сие случилось, но когда хватились его киевляне, Всеслав был уже далеко, на пути в Полоцкое княжество.
Брошенные великим князем, люди киевские вернулись обратно домой. А князь Изяслав вместе с польским войском подошли к стенам Киева и встали лагерем. Будто чужеземный завоеватель, что ждёт ключи от покорённого города. Целый день, с утра до вечера, стоял князь Изяслав под киевскими стенами.
Весь этот день провёл князь, не выходя из шатра. Долгие месяцы унижения и жизни на чужбине из милости польской родни закончились. Теперь он возвращался в Киев полным хозяином.
Потому Изяслав и не желал прислушиваться к братьям Святославу и Всеволоду, что целый день пытались уговорить его не наказывать жителей Киева.
- По правде говоря, - в который раз сказал ему Всеволод. - Мы в этом восстании сами и виноваты! Не отступи мы тогда от войны с половцами, собери ополчение из горожан, тогда бы и не было ничего! А теперь нужно поступить так, чтобы не вызвать чрезмерного возмущения в народе. Потому, я и говорю тебе, брат, не наказывай никого. Не будешь же ты казнить всех киевлян! А выбрать из них, кто виноватее других будет, сейчас невозможно!
Всеволод обернулся к Святославу, и тот согласно закивал. Но великий князь не слушал доводы братьев. Он говорил им в ответ одно и то же:
- Люди киевские и есть главные виновные в учинённом беззаконии. Посему они сполна отвечать и будут!
С этими словами князь Изяслав отвернулся от родных братьев, и поглядел на польского короля Болеслава, ища его одобрения. Но король польский изо всех сил делал вид, что происходящие события его не касаются, и высказываться не стал.
Неизвестно, чтобы ещё сказали братья друг другу, но тут в шатёр вошёл один из княжеских гридней и обратился к Изяславу:
- Княже, игумен Феодосий пришёл. Просится говорить с тобой. Впустить его, или как?
- Зови его.- Сказал князь Изяслав, довольный уже тем, что не придётся ему выслушивать поучения от младших братьев.
В княжеский шатёр вошёл Феодосий. Он оглядел собравшихся, и спокойно, с достоинством обратился к Изяславу:
- Княже! Пришёл я говорить с тобой, ибо ты есть великий князь киевский. Покажи же всем пример христианского владыки и вспомни о заветах Господа нашего Иисуса Христа. Ведь учил нас Спаситель прощать врагов своих и любить ближнего, как самого себя. Ведь Иисус простил Петра, что трижды отрекался от него. Поступи же ты, князь, как истинный христианин – прости народ киевский. Прояви милосердие к людям и стань добрым пастырем для заблудших овец своих.
Выслушав слова Феодосия, князь Изяслав побледнел от ярости. Он сделал шаг в сторону игумена и закричал ему в лицо:
- Ах, ты, стерво! – Князь едва сдержался, чтобы не сказать вовсе непотребные слова. – Ты кого учить вздумал! Думаешь, твои советы здесь кто-то слушать будет!
Феодосий молчал, глядя в глаза князю, а Изяслав продолжал кричать на него:
- Вон отсюда, немедленно! И благодари бога, что я тебя живым отпускаю! Ведь всему Киеву известно, что ты дураком родился! И я знаю, как тебя родная мать в подвале запирала, чтоб ты в монастырь не сбежал! Такой болван учить меня вздумал! Выбросьте его отсюда!
Едва князь произнёс последние слова, как по его приказу в шатёр вошли двое гридней. Они подхватили Феодосия под руки и выволокли из шатра наружу. Без лишних церемоний они вытолкали его из княжеского лагеря, наградив на прощание игумена пинком под зад.
От пинка Феодосий растянулся, упал лицом в весеннюю грязь. Но едва он поднялся, как гридни пнули его ещё раз. Посмеиваясь, они наблюдали, как поднимается Феодосий.
Старательно выполняя приказ князя, гридни не знали, кого они сейчас бьют. Не знали, что перед ними основатель Киево-Печерской Лавры, самого почитаемого монастыря на Руси. Откуда было им знать, что перед ними будущий святой! Кто бы из гридней мог подумать, что их потомки будут идти в Киев неделями, чтобы помолиться в Лавре и попросить у Святого Феодосия Печерского помощи во всех горестях своих. Кто же это знал тогда!
- Ничего, небось, в Колизее страшнее было! – Подбадривал себя Феодосий, вставая из лужи.
Не знал и Феодосий тогда, что против власти на Руси пострашнее идти будет, чем против голодных львов в Колизее. Ведь правители легко могут погубить не только тело, но и душу.
Не догадывался Феодосий, что именно сейчас и сбылась его мечта, и пострадал он за веру христианскую.
Князь Изяслав не послушал ни доводов родных братьев, ни тем более Феодосия. Он вошёл в Киев, приказав схватить всех зачинщиков мятежа. Среди тех, кто привёл к власти князя Всеслава, оказался и Василько.
Все, кому князь Всеслав даровал боярское звание, разом оказались в заточении.
Желана без труда разыскала двор боярина Яна Вышатича. Также легко пропустила её внутрь боярская челядь. Обрадованная первым успехом, Желана решила, что и дальше ей должно повезти.
Ведь боярин был для неё единственной возможностью спасти мужа. Всё время недолгого княжения Всеслава Ян Вышатич оставался в Киеве и знал княжеских приближённых. От его слова зависело, кого из людей киевских казнить, а кого миловать.
Желана увидела боярина на крыльце его обширных палат. Она думала, что сумеет поговорить с Яном спокойно и уверенно, но вдруг все подготовленные слова разом исчезли из её сознания.
- Что тебе? – Небрежно спросил её Ян. – О чём просить пришла?
Пожалуй, до сих пор простые люди обращались к Яну с одними лишь просьбами. Так что подобного поворота событий боярин не ожидал.
Желана развернула и отдала в руки боярину узелок из небеленого полотна. Ян едва заглянул внутрь, так и обомлел. Узелок был полон златников, в руках у неизвестной простолюдинки было целое богатство.
- Что это? – Удивлённо спросил у неё Ян.
- Золото, - с не меньшим удивлением ответила Желана. – Для тебя, боярин. Пришла я за мужа просить, чтобы отпустили его. Зовут его Василько, златокузнец. Он сейчас в порубе, вместе с другими киевлянами по слову великого князя. Помоги ему, скажи, что не виноват был, что не был боярином у князя Всеслава.
С этими словами Желана отдала в руки боярину узелок с золотыми монетами. Но Ян не собирался забирать их. Он огляделся по сторонам – двор был полон челяди, его люди ходили неподалёку и могли прекрасно слышать всё.
Как же, скажи! Ян тут же вспомнил молодого златокузнеца, что сидел на пирах у Всеслава. Если бы он согласился взять сейчас деньги, то мог бы всё потерять. Любой из челяди мог бы донести на него князю Изяславу. А своим положение у князя Ян дорожил больше, чем золотом, которого и у самого боярина водилось немало.
Потому Ян решительно вернул Желане золото. Но женщина, похоже, не понимала, что боярин отказал ей в помощи. Желана чувствовала, что это её единственная возможность спасти Василько.
Потому она отчаянно вцепилась в руки Яна. Желана изо всех сил, которых боярин никак не мог ожидать от женщины, пыталась отдать ему золото.
- Забери, боярин! Это всё, что есть у меня! Больше у меня нет ничего! Спаси моего мужа! Убьют его же! Помоги мне!
- Не надо мне твоего золота! – отпихивал её руки Ян. – У меня и самого оно есть! Уходи!
Ну, не драться же ему с этой бесноватой! Так думал Ян, оглядываясь по сторонам. Дело принимало позорный оборот. Он и Желана по-прежнему были на виду у всей боярской челяди.
Споря с Желаной, Ян так и не заметил, что совсем близко у него появился свидетель. Приоткрыв двери, их разговор видела и слышала Марья, его жена.
- Помоги мужу моему, - уже в полном отчаянии закричала ему Желана.
- Нет! И не проси меня.- Сказал ей Ян. – Иначе хуже себе самой сделаешь.
Теперь и Желана поняла, что пришла она сюда напрасно и помощи у Яна не получит. Пальцы её разжались, и она выпустила узелок из рук. С глухим стуком монеты посыпались на землю.
- Забирай своё золото и уходи скорее! – Громко сказал ей Ян, так, чтобы услыхали все вокруг.
Сначала Желана наклонилась, чтобы подобрать монеты. Но едва она увидела отчеканенный на монете образ бывшего князя Святополка, как отшатнулась и не смогла взять их в руки.
Сейчас она почувствовала, каким тяжёлым было золото, сколько крови пролилось из-за обладания великокняжеским престолом. Золото жгло ей руки и не могло принести ничего, кроме беды. Зачем оно ей было теперь?
Желана обернулась и медленно пошла к выходу. Она не видела, как на крыльцо вышла Марья, и тихо сказала мужу:
- Не отказывай ей. Если можешь помочь, то помоги.
Желана не слышала слов Марьи, она не слышала уже ничего. Едва она вышла за ворота, как почувствовала, что ей хочется исчезнуть отсюда как можно быстрее.
Перенестись бы за один миг в дом на Подоле, закрыть за собой двери, и не пускать туда никого. Пусть не появляются там ни непрошенные гости, ни несчастья.
Едва Желана подумала об этом, так и бросилась бежать прочь от дома боярина. Но странное дело – Гора, будто не отпускала её. Она уже несколько раз теряла дорогу, блуждала по давно знакомым улицам Киева. Желана пыталась бежать быстрее, но ноги не хотели её слушаться.
Желана выбежала на площадь перед княжескими палатами. Сначала она хотела уйти отсюда, ведь дорога на Подол была совсем в другой стороне. Но лишь мгновение осмотрелась она по сторонам, и уйти уже не смогла.
Не то, чтобы уйти отсюда, но и пошевелиться Желана не могла. Не отрывая взгляда, она смотрела на площадь.
А там, перед княжескими палатами, на столбах были развешены головы киевлян, казнённых князем Изяславом. Он не пощадил никого из тех, кто привёл к власти Всеслава.
Изяслав добился своего, запугав жестокой казнью киевлян. Площадь, многолюдная во всякий день, сейчас была пуста. Лишь немногие отважились выйти на улицу. Скоро вести о жестокостях великого князя разнесутся по всей округе.
Желана шла по площади, всматриваясь в лица казнённых. Были здесь те, кто ещё недавно сидел на пирах великого князя-чародея, замышлял великие воинские походы. Были там и Гюрята и Стоян, и ещё многие из соседей Желаны. В один день князь Изяслав казнил семьдесят человек.
Но Василько среди них не было. Правда это была или нет? Или это только так казалось Желане?
Она не отрывала взгляда от казнённых, и не заметила, как столкнулась с каким-то человеком и едва не упала. Желана едва не бросилась бежать снова, но остановилась, узнав его.
Это был Боян, внук Боянов. Конечно же, он не мог принести Желане никакого вреда. Молодой певец стоял, неотрывно глядя на убитых. Желана осталась рядом с ним.
Им осталось только стоять и смотреть, не имея возможности что-либо изменить. Боян глядел сейчас на мёртвых киевлян, чувствуя, что он тоже причастен ко всем происходящим событиям. Ведь он уже успел сочинить песнь о походе князя Всеслава в Индийское царство, переделав её из древней полянской былины о князе Кие. С его лёгкой руки песнь разошлась по Киеву, хотя поход в Индийское царство так и не состоялся.
Если бы можно было вернуть всё обратно! Так думал сейчас певец Боян. Не знал он о том, что былина о князе Кие скоро забудется в народе. Будут помнить только его песнь о князе-волхве Всеславе.
- Ни хитрому, ни удачливому божьего суда не избежать. – Сказал певец Боян, говоря сейчас, как бы, с самим собой.
Хотя Боян сказал вслух только это, Желане без слов стало понятно, о ком он говорит. Слова его были не о князе Изяславе, казнившем киевлян. Нет, он говорил о Всеславе, что предал людей, которые привели его к власти.
Но вернуть всё обратно и изменить случившееся, никто уже не мог. Желане оставалось только вернуться домой и гадать, помог ли ей боярин Ян Вышатич.
Да, Желана не знала тогда, но Ян Вышатич спас Василько от казни. По слову боярина Василько отпустили, объявив не причастным к восстанию.
Лишь только Василько выпустили из поруба, ему надо было бы вернуться домой. Но он не мог, ведь отпуская его, боярин Ян Вышатич рассказал Василько, благодаря кому он получил свободу.
Вместо своего дома, неожиданно для себя самого, Василько пришёл домой к отцу Алексию.
Хотя сейчас была уже глубокая ночь, Василько всё ещё сидел у священника. Когда он пришёл домой к Алексию, на улице начинался дождь. Священник думал, что Василько переждёт у него плохую погоду и уйдёт домой.
Но весенний дождь давно уже закончился, в доме священника все уже спали, а Василько всё никак не уходил. Алексию тоже хотелось спать, но просто так выставить Василько за двери духу у него не хватало. Он рассказал священнику о последних новостях и сидел без дела, глядя на стены. Наконец, чтобы как-то рассеять молчание, Василько сказал:
- Отец Алексий, а перевёл ли ты до конца греческую книгу?
Алексий с удивлением посмотрел на него. До разговоров ли об «Одиссее» было им сейчас? Но Василько всего лишь хотел отвлечься от мучивших его мыслей. Потому ещё раз спросил священника:
- Когда её можно будет прочитать?
- Нет, не закончил ещё. Теперь уже не знаю, смогу ли я перевести её до конца.
Алексий ещё раз внимательно посмотрел на него и продолжал:
- Я, вот о чём думаю. Смог бы царь Одиссей вернуться домой, если бы дома его не ждали? И ждали бы его, если бы известно было, как вольготно проводит он время в дальних странах? Ты что думаешь?
- Не знаю, - честно ответил ему Василько. – Так, когда книгу закончишь?
- Ох, Василько, до книг ли в Киеве сейчас? И почему ты думаешь, что только книги меня и занимают? Может, они для меня сок лотоса, который я пью, чтобы не видеть, какая жизнь на самом деле? Ведь только в книгах жизнь разумно устроена, а в жизни я такого не видал.
Алексий вдруг сказал то, что было на самом деле у него на душе. Но он видел, что Василько совсем его не понимает. Тогда он просто сказал ему:
- Отчего домой не идёшь?
Василько только и развёл руками в ответ. Не мог он вернуться домой. Только в этот вечер Василько и понял, какие удивительные возможности подарила ему судьба. И как он, да и все остальные – князь Всеслав и все люди киевские, бездарно растратили их.
А ведь за эти месяцы так много можно было сделать! Но никто и не думал воевать с половцами, никто не собирался изменять к лучшему жизнь народа в Киеве. И не стоит обвинять в бездействии одного лишь князя Всеслава. Никто из простых людей ничего полезного не совершил.
Василько подумал, что хотя бы новую избу он мог бы построить. Да, и такой малости он не сделал. Вот какая хорошая печь в доме священника. Можно было и себе сделать такую же, а не топить по-чёрному и сидеть в дыму.
Пока он сидел и раздумывал, Алексий спросил его уже напрямую:
- Почему ты до сих пор здесь сидишь?
- Не знаю, как мне жить дальше. Может, ты подскажешь?
- Как же я могу ответить тебе, если очень часто не знаю, как же жить на свете мне самому?
Потом Алексий помолчал немного и тихо сказал ему:
- Шёл бы ты домой, Василько, а? Ведь жена тебя давно уже ждёт, а ты всё у меня сидишь. Иди, а то, совсем поздно будет.
Говоря это, священник всего лишь хотел отправить Василько домой. Но он понял его слова по-своему.
Василько вышел от священника и направился домой. В эту ночь закончилось его удивительное путешествие, которое Василько совершил, не выезжая из родного города. За несколько месяцев он побывал и боярином, приближённым князя, и заключённым в темницу, ожидающим казни. В мыслях он посетил и волшебное Индийское царство. И всегда, как это ни странно, дома его ждали.
Но об этом Василько сейчас не думал. Он просто шёл домой по улицам Подола.
Вдруг он наступил в лужу, которых много было сейчас после проливного дождя. Василько всмотрелся в грязную воду и замер.
Ведь ночь была ясная, лунная, а звёзды в воде не отражались. Такого быть не могло, если только не сбылись предостережения волхвов. Да, выходит, что звёзды на небе пропали, и мир не выдержал человеческой глупости и подлости, прекратив своё существование. Неужели, это так?!
Василько поднял голову и посмотрел на небо. Нет, звёзды по-прежнему были на месте, сияя в небе тысячами огней. А на востоке небо уже светлело, приближалась заря нового дня.
Выходит, что жизнь сегодня не заканчивалась.
Василько открыл двери и вошёл внутрь. К его удивлению, дома никто не спал, ждали его возвращения. Племянник сидел за столом, клевал носом, но уходить спать не хотел. Желана делала вид, что пряла, каждый миг выглядывая в окно. Она поправляла то свою одежду, то волосы, на которых блестели серебром подвески-звёзды.
За эти месяцы бури промчались над Киевом, многократно сдвинув с места привычный порядок, сменив князей и бояр. Но они не смогли изменить уклада в этом доме, даже сдвинуть со своего места ни единой миски. Старые бревенчатые стены были надёжным укрытием от житейских бурь.
Василько понимал, что говорить сейчас ему что-либо будет лишним, но всё равно сказал:
- Вот я и вернулся.
Желана в ответ только обняла его. Василько почувствовал, что сердце у него сейчас бьётся как-то странно, то замедляясь, то выскакивая из груди. Наверное, и жена слышала это сейчас. Потому Василько снова сказал ей:
- Ничего. Мало ли, что в Киеве случается. Всё равно, мы проживём.
Да, и как же можно было ему сейчас не поверить. Без боязни, можно было бы жить на свете, лишь зная о том, что дома нас всегда кто-нибудь ждёт.

Rado Laukar OÜ Solutions