19 марта 2024  12:09 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 28 март 2012 г

Новые имена

Римма Лавочкина


Лавочкина Римма Ефимовна, родилась 18 февраля 1968 года в городе Биробиджане В детстве она любила рисовать. Поступила и окончила художественную школу. Первое стихотворение о своей учительнице она написала ещё в девять лет.
С двенадцати лет ей пришлось жить самостоятельно с беспомощной бабушкой. Жизнь складывалась трудно. Однако, после окончания девятого класса Римма поехала поступать в педагогическое училище города Благовещенска. Поступив, училась на художественно-графическом отделении. Окончив училище, Римма получила диплом учителя рисования и черчения. Вернулась в родной Биробиджан, где стала работать по профессии в школе №2, а затем, мастером трудового обучения в отделении художников-оформителей местного профессионально-технического училища. В девяностые годы Лавочкина репатриировалась в государство Израиль. В Израиле ей пришлось работать в рамочной мастерской, потом – у частного предпринимателя художником по снятию копий с картин. Там же, в Израиле, в частном издательстве поочерёдно вышли две небольших книжки её стихов «Иная странница» и «Шелуха небес». Однако большая тоска по родным местам заставила автора вернуться, и спустя семь лет тридцатилетняя Римма возвратилась в Россию. По возвращении она устроилась работать на радио в Телерадиокомпанию «Бира» автором еженедельной передачи сначала внештатным, а затем – штатным корреспондентом и одновременно редактором художественно-публицистических передач. Далее, в течение десяти лет – работа корреспондентом в нескольких телевизионных компаниях Биробиджана, одновременно: штатным и внештатным корреспондентом нескольких Биробиджанских газет. В 2005-м году Римма Лавочкина поступает в Литературный институт им. А. М. Горького, В 2008-м году в Хабаровском издательстве выходит сборник стихов автора «Притворщица». В 2011 году Римма Лавочкина Литературный институт оканчивает и переезжает в Санкт-Петербург. Она замужем. Имеет троих детей. Творчество Риммы Лавочкиной весьма своеобразно. Поэзия образна. Автора волнует и природа, и другие жизненные проявления, но по большей части поэзия Риммы – чисто женская «размашистая», откровенная, где приволирует именно женское начало.. Лирическая героиня её стихов – натура, то, что называется «бабья», часто готовая к отчаянной, всё подчиняющей себе, безоглядной любви. Стихи напевны, часто в них прослеживаются национальные ритмы и мотивы. Возможно, автор найдет и своих читателей.
Отв. лит. редактор отдела поэзии, Жанна Бурковская

СКАЗКА О СНЕГЕ

Прекрасен был тот долгий снег,
Что слёзы мне утёр,
Он был немного человек,
И небо, и простор...
Во мне он правды не искал
А будто бы шутя,
Тихонько взял и приласкал,
Как малое дитя.
Я этой снежности хочу,
(Из нежного огня),
И то ли я в него лечу,
И то ли он в меня…
И белый свет, в конце-концов,
Стал соткан из него,
И подставляла я лицо
Под это торжество.
И были губы горячи,
Как уголь их печи
И говорил он мне: «Молчи!
Пожалуйста, молчи!»
Он всё кружил и ворожил:
Что в прошлом – ничего,
Что я сама из белых жил
И вся насквозь – его.
Шептал: «Тебе я буду впредь
И небо и земля,
Я так хочу тобой владеть,
Повсюду только я!
Зову тебя, зову, зову»!..
Но вижу по следам,
Что я его переживу
И, стало быть, предам.

МЕЛЬНИЦА

Что я? Мельница-безделица…
Всё молчу да молочу,
И, покуда сердце вертится, –
В небо крыльями стучу.

Семя месится да бесится,
Время льётся, как кисель,
Но стоит, да в небо крестится
Ветряная карусель.

Я на поле, как на паперти,
Да на воле, как в плену.
Знать, от горя корень памяти
Просочился в глубину.

Я, мой милый, не поленница,
Перемелется недуг…
Без корней любая мельница–
Просто с крыльями сундук.

Без корней любое деревце –
Для безногого протез.
Без корней любая девица –
Просто дура без чудес.

Ох, не бряцать в поле грацией –
На ветрах дрожу соплёй.
Я – простуженная станция
Между небом и землёй.

Не звенит с небес экзотика,
А ругается гроза.
Что же дети – дон-кихотики
Тычут пальцами в глаза?

Что же пенятся под латами?
Лупят лошадь по плечу?
Я вон – мельница крылатая,
Да и то не полечу.

Все мы песнями беременны…
Вам, друзья, не буду врать.
Одного мы роду-племени,
Вместе нам и умирать.

Я ведь мельница-безделица,
Что хочу, то молочу…
И, покуда сердце вертится,
В небо крыльями стучу.

САМОЛЁТНАЯ МОЛИТВА

Мы дёргаем небо за нити,
Мы сплошь из ветрил и руля,
Но нас всё равно примагнитит
Смешная простая земля.

Любой и напыщен, и взмылен,
И жизнь именует судьбой.
О, Господи, где мои крылья?!
Мой дом где-то рядом с тобой…

Но мне эта участь не светит.
И я непременно вернусь,
Туда, где грустят мои дети,
И машет берёзами Русь.

Туда, где ухабы да хатки,
Туда, где трава, да дрова,
Где сплошь – сырьевые придатки,
И глухо-бездонны слова.

Почто я из боли и пыли,
И гадок мне глянец и лоск?
О, Господи, где мои крылья?!
Одни только перья, да воск…

Одна только милость, да жалость,
Которую в землю пролью.
О, Господи, что мне осталось,
Когда я так сильно люблю?

* * *
Мы герои одной трагедии,
Где тропинки пропахли хной,
Где хранил ты своё неведенье
Много лет для меня одной.

Мы гуляли с тобой под деревом
В мире сотканном из добра,
Но созрел во мне плод мистерии:
Я была как змея мудра.

Я была как земля безропотна,
Знала я, ты не будешь скуп
На горячку ночного шёпота,
На трясучку бродячих губ.

Знала я: будут пахнуть волосы,
Руки бредить, глаза вникать…
Знала, как мы без сна и голоса
Будем пере…перетекать…

Как нам после скучать и маяться,
Как нас скрутит и понесёт…
Ах, я знала, что с нами станется.
Ты не знал, я же – знала всё!

Был когда ты ещё детёнышем,
И ручьи молока текли,
Разговорчивые змеёныши
На тоску меня обрекли.

Вот и стала я первой грешницей,
Потому, что с тоской в крови
По дремучей тягучей нежности,
По горючей слепой любви,

Стала грезить не райским пламенем –
Тёплой печью в родной избе,
О семи добродушных Каинах
С грозным Авелем во главе.

Я всегда заблуждалась искренно –
Увязала тоску в мешок…
Никуда мы с тобой не изгнаны.
Сам ты следом за мной ушёл.
2010

* * *
А я стояла, я на цыпочках стояла.
А воспалённая луна огнём пылала,
Она вопила: – Дура, прочь!!! Беги! Спасайся!
И ни к кому в такую ночь не прикасайся!

…Стояла «соляным столбом» – дитя Содома:
Закрыв глаза, забыв слова, уйдя из дома.
Судьба догонит и прибьёт – я это знала,
Но рядом Лот, мой бедный Лот…И я стояла.

А кошки знали что к чему, а кошки знали…
Они, смеясь, свои берложки покидали,
Они водили хоровод и голосили,
И как цветы, они хвосты свои носили.

О ноги тёрлись кошки пёстрою полоской,
И называли нас «бродячим перекрёстком»,
И колдовали, и плели свои поводья,
И стали частью мы кошачьего отродья.

А надо было удирать напропалую,
И с болью губы отодрать от поцелуя…
Стыда сургучная печать во лбу зияла…
…Мне нужно было отвечать – и я стояла.
2010

***
Наше местечко шлёпнулось с неба…
Но не на долго… и не всерьез.
Бац – и скатилась ветхая небыль
С белого облака, в чёрный навоз.

Здесь и живу я, счастье латаю:
В печке – заботы, в речке – вода…
Ночью, бывает, прочь улетаю
Утром – не вспомню: с кем и куда.

Утром не вспомню этой напасти:
Тоненький месяц рожком боднёт,
Торкнет под сердцем – «Вот вам и здрасти!»,
Выйдет мне боком этот полёт!

То колошмачусь, то трепыхаюсь,
В мокрых пелёнках, да в тесноте…
Гибельной нежности липкая завязь
Буйно цветёт у меня в животе.

Ножками лупит, солнцем лучится,
Рвётся наружу дура-любовь.
Скоро мне снова нужно учиться
Горькие губы искусывать в кровь.

Вечно обноски, ошмётки, объедки,
В печке ни дыма нет, ни огня…
Что ж вы покойные бабки, да дедки,
В мир прорастаете через меня?!

Что же вы, лапушки? Что же вы детки,
Рыжим бурьяном прёте на свет?
Где у вас будет ветка да клетка.
Где ничего невозможного нет…

* * *
Лишь бы плакали звёзды,
И смеялась трава,
И качали бы гнёзда
На плечах дерева.

А трухлявые стены,
Изгнивали бы в тлен,
Лишь бы царство растений
Подымалось с колен.

Возносилось зелёной
Лозой к небесам,
Лишь бы солнце влюблённых
Целовало в глаза.

И от страсти качало
Молодые тела,
И кукушка кричала,
И ромашка цвела…


ИЗРАИЛЬ

Вот каков он, колючий,
Размалёванный край.
Громким солнцем наглючим
Мой зарёванный рай.

Мой заклёванный птенчик,
Мой забитый восторг,
Из перчённых местечек
Твой кручённый Восток.

Он и продан, и тесен,
В нём и радость, и злость,
В нём Давидовых песен
Кучерявая гроздь.

Он жалея зажалит,
Он до одури сжат,
В нём осколки скрижалей
Под ногами визжат.

В нём дороги, как стервы,
Раскорячили страсть,
Каждый жаждет, как первый,
К ним губами припасть.


* * *
Я знаю, что не струшу
Ведь под Тобой хожу…
Зачем я эту сушу
Опять в себе ношу?

Нет ни воды, ни неба,
Ни времени, ни сил.
Есть только эта небыль,
Что ты в меня вместил.

Одно досталось право –
Молиться и мечтать.
Отрада и отрава
Вся эта благодать.

Но всё же дышит, дышит…
Куда её? Куда?!
Она важней и выше
Чем воздух и вода.

Она вольней и проще,
И всё в себе несёт,
И попусту не ропщет…
А есть она, и всё!

***
Одряхлел я, бородою оброс,
Я – Адам, я самый бедный еврей.
У меня один бездонный вопрос
И орава молодых сыновей.

Всё им чудится, что счастье в горсти,
Всё – им мнится – состоит из чудес,
Всё им хочется с собой унести…
Но снегами сыплет манна с небес.

Только так уж повелось испокон:
Всё здесь золото, что ярко блестит.
Всё здесь песенка – и хохот, и стон.́
Всё от Бога, что по небу летит.

РУСАЛКА

О́зеро это я наплакала,
Из тоски моей этот плёс.
Я́ живу с сомами и раками,
И хвостом виляю, как пёс.

Я живу изгоем и жупелом,
Водяною Бабой Ягой.
Я пугаю рыбьими струпьями,
И бесстыжей грудью нагой.

Люди говорят, что прокля́тая,
Что живу, ярма не надев,
Ворожу зелёными патлами,
И хватаю за ноги дев.

Не бывать мне белой невестою,
Не носить в утробе детей.
Го́рький омут нянчить да пестовать,
Да любить поганых чертей.

Но ярится солнце зелёное,
Только гладь хвостом поморочь,
Ба́рхатным крылом махаоновым
Укрывает тёплая ночь.

Звёзды вниз сигают и пенятся,
Полон мир желанных затей.
Небо над седым полумесяцем
Всё в подтёках млечных путей.

Звёзды мне на голову капают,
Но едва прорвётся покров,
Выйдет утро, сонными лапами
По щекам хлестать комаров.

Полыхают страстью сараночки…
До чего ж их кровь горяча!
Скачет лето пёстрой цыганочкой,
- Ча-ча- ча! – сверчит саранча...


ПЕТРУШКИН

Как родился, так в глазах облака…
Оттого и белый свет набекрень.
Оборо́тится струною тоска,
Да берёзой оборо́тится пень.

Хорошо тому куплеты слагать,
Кто родился со звездою во лбу.
Кто не во поле березу ломать,
А чтоб кланяться любому столбу.

Хочешь, милая, бери как оброк.
Твое горе, зло и счастье во мне.
Как полынью позасею огород,
Прокачу тебя верхом на свинье.

Да Петрушкою на руку надень.
Во мне пороху на целую рать –
Ах, как буду я для добрых людей
Кочевряжиться, да в морду плевать!

Да как выйду «тентель-вентель» плясать,
Да как ноги до небес развяжу…
Разойдись народ за все полюса!
Во мне радости на целую жуть!

От того ли, что родился нагой,
Колокольницей в Петрушку зашит,
Лупит песня в колоколец ногой,
А пролупится – так в горле першит.

Как родился, так в глазах облака,
Да чего-то там стучит в бубенце…
Хорошо тому куплеты слагать,
У кого есть продолженье в конце!

* * *

Не знаю, чем мы живы
Средь кладбищ и лесов,
И что сплетает жилы
Туннелей и мостов.

И ноги наши движет,
И строки проводов,
И вдоль дороги нижет
Скорлупки городов,

В которых воздух едок
А сроки коротки,
Где любо нам о клетки
Размазывать плевки.

Но этот мир намолен.
Пусть много не сбылось –
Он нашей липкой солью
Пропитан весь, насквозь.

Он место обитанья
Путей и скоростей.
Он принял очертанья
Забывших нас детей.

Земля весной наволгла,
Мир, молод и рогат,
Лакает из осколков
Свинцовый суррогат.

* * *
Из московского "рая"
Уезжаю, и пусть
Серо-буро-родная
Открывается Русь.

Загрущу и загину,
Но умом не пойму…
О, немая махина,
Дай тебя обниму!

Лишь сырые занозы
У тебя в кулаке,
Но курлычут берёзы
На лесном языке.

И клокочет, и гычет
Рыба–кит на реке
На родном, на привычном,
На речном языке.

Здесь любая корова
Велика на века,
Выплавляется слово
Из её молока.

Всё пронизано песней,
Словно буквы в строке
На живом, на уместном,
На моём языке.

Rado Laukar OÜ Solutions