Михаил Сипер родился в Нижнем Тагиле – а живет в Израиле. По образованию металлург – а занимается починкой компьютеров. Закончил математическую школу – а стал поэтом. Наружный возраст – 57 лет, а внутренний – 25. Остальное малосущественно.

По гордой лире Альбиона
Мои не брякали персты,
И чужеземной красоты
Я был лишен во время оно.

Но вот тагильская мадонна,
Смешавши взятки и висты,
Сказала мне: «Что ищешь ты?
Ведь жизнь скучна и монотонна...

Иди скорее, тугодум,
Куда влечет свободный ум,
Где есть душе покой и воля!»

И я пошел. Иная доля
Мой путь вершила наобум...
Теперь живу. Чего же боле?


ВОТ ТАК

Вот вечер. Вот стол. Вот стул.
Вот жук ползет по листу.
Вот формула бытия,
И в этой формуле – я.

Вот камень. В него стена,
Как память, заплетена.
Вот щепка. Она проста,
Отколота от креста.

Вот белый-пребелый снег,
Светящийся, как ночлег
На хрустнувшей простыне.
Все это во мне, во мне.

В себе я несу мирок,
Не вышедший за порог.
В себе я огонь держу
Так просто, для куражу.

Чернильница и перо.
Тулуз-Лотрек и Коро.
Вот формула бытия,
И в этой формуле – я.

* * *
Если воздух твердеет, а надо идти через ночь,
При дыхании острые грани царапают горло,
То никто не сумеет тебе в это время помочь,
Постарайся так жить, даже если припёрло.

Пусть вокруг, как чаинки, кружится людской хоровод,
И тебе нету места в налаженной кем-то программе -
Ты поверь, что весь мир создан был для тебя одного.
На мгновенье замри. И не жалуйся маме.

Посмотри поспокойней (уже не скажу – веселей),
Ничего не закончено и ничего не разбито.
Это только вершится в магнитном объятьи полей
Электронов полет по безумным орбитам.

Это просто в крови двухвалентный бурлит кислород,
Порождая смятенье и руша былые опоры.
Если ты перейдешь через реку отчаянья вброд,
То рассыплются в пыль лабиринтов твоих коридоры.


НОЧЬЮ

Миллиардам людей я и на фиг не нужен,
Что есть я, что нет – не качнется и ветка.
Для них я – круги по исчезнувшей луже,
В газете истлевшей чужая пометка.

На это смотрю я, вполне успокоясь,
Что толку душе от томленья пустого?
Застрял без движения мой бронепоезд,
А это, поверьте мне, проще простого.

Но мысли проносятся Сенной по треку,
И знаю я точно, царапая лиру -
Раз нужен хотя б одному человеку,
То это важнее, чем целому миру.


* * *
Чтобы на сердце стало лучше
И дабы воздух легче стал -
Заполни день «Бесаме Мучей»,
А также «Чаттанугой Чучей»
Прогладь болящие места.

Ты сразу вспомнишь время оно -
Скрип деревянных половиц,
Изгиб змеиный саксофона,
Дуэт Сачмо и Эллингтона
На снимках сломанных ключиц.

Взгляни в окно – такая слякоть,
Прижми к стеклу горящий лоб.
Сочится дня густая мякоть,
И остается только плакать
Под звуки рваные синкоп.

* * *
Умирают матери ночью во сне.
Отцы умирают днем на виду,
Трепеща, как рыбы на Божьей блесне.
А мы остаемся гореть в аду,
Не веруя ни в каких богов.
Излишен вопрос. Не нужен ответ.
Стихает шарканье их шагов.
И нет нам прощения. Просто нет.

ФРОСТ

Я в выходные неспроста
Уткнулся в Роберта Фроста.

Он был so serious, my God,
И так домашне романтичен,
Что я, к такому непривычен,
Глотал стихи его подряд.

Сидел я голо и небрито,
Но весь сиял, хоть полируй,
Как будто мне Мадонна Лита
Вдруг подарила поцелуй.

Что мне искать, ведь счастье – вот!
Какая радость – эти строки!
Отремонтировался в доке
Мой полусгнивший пароход.

Good bye, old fellow! Я спешу.
Я книгу позже полистаю,
Но, как ни тужься, точно знаю –
Так никогда не напишу.


ЗАВИСТЬ
Егору

Одиноко я шел средь машин, словно киношпион,
Перегаром дыша и себя поминутно жалея.
…А Егора на Бали вчера укусил скорпион,
Просто так надкусил, ничего супротив не имея.

Точно знаю, что было и что меня ждет впереди –
Все спокойно и нудно, везде повседневности лапы.
…Сквозь бамбуковый дом на Егора ложатся дожди,
Словно в той душевой, в старом лондонском доме у папы.

Потный город смердит, как помойка в большую жару,
В переулках кривых все играют в дурные приметы.
…А Егор не играет. Он просто не верит в игру.
Он живет среди джунглей и, кажется, счастлив при этом.

Я и сам поломать бы оковы планиды не прочь,
Но крепки эти цепи, и в чудо просрочена виза.
...Среди стрекота птиц погружается хижина в ночь.
Снятся Конрад и Хаггард. И добрая девочка Лиза.

* * *
Нынешняя зима опять зарифмована с прошлой,
Строчки следов на площади равномерны, ритмичны, злы.
Мне подобный подход абсолютно не кажется пошлым,
Забавно смотреть, как даты завязываются в узлы.

Зима не терпит покоя, все время швыряется снегом,
Ее рифмовка несложная: пурга – снега – берега.
Лунный диск поцарапанный висит надо мной оберегом,
Как нашаливший теленок, боящийся батога.

Родина и Отчизна – вполне разнополые вещи,
То ли пригреет мама, то ли накажет отец...
Но даже в погоду промозглую мне достаточно пищи,
А значит, и зимней рифмовке скоро придет конец.

Мутный теленок спрячется в низко висящих звездах,
Весна нас окатит запахами - свежестью и сосной,
Громко хлопая крыльями, согреет продрогший воздух
И станет вовсю рифмоваться с прошлогодней весной.