Поэзия

Осип Мальденштам
Родился 3 января (15 н.с.) 1896 г. в Варшаве в семье мастера-кожевенника, мелкого торговца. Через год семья поселяется в Павловске, затем в 1897 переезжает на жительство в Петербург. Здесь Осип заканчивает одно из лучших петербургских учебных заведений - Тенишевское коммерческое училище, давшее ему прочные знания в гуманитарных науках, отсюда началось его увлечение поэзией, музыкой, театром (директор училища поэт-символист Вл.Гиппиус способствовал этому интересу).
В 1907 Мандельштам уезжает в Париж, слушает лекции в Сорбонне, знакомится с Н.Гумилевым. Интерес к литературе, истории, философии приводит его в Гейдельбергский университет, где он слушает лекции в течение года. Наездами бывает в Петербурге, устанавливает свои первые связи с литературной средой: прослушивает курс лекций по стихосложению на "башне" у В.Иванова.
Литературный дебют Мандельштама состоялся в 1910, когда в журнале "Аполлон" были напечатаны его пять стихотворений. В эти годы он увлекается идеями и творчеством поэтов-символистов, становится частым гостем В.Иванова, теоретика символизма, у которого собирались талантливые литераторы.
В 1911 Мандельштам поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, желая систематизировать свои знания. К этому времени он прочно входит в литературную среду - он принадлежит к группе акмеистов (от греческого акме - высшая степень чего-либо, цветущая сила), к организованному Н.Гумилевым "Цеху поэтов", в который входили А.Ахматова, С.Городецкий, М.Кузмин и др. Мандельштам выступает в печати не только со стихами, но и со статьями на литературные темы.
В 1913 вышла в свет первая книга стихотворений О.Мандельштама - "Камень", сразу поставившая автора в ряд значительных русских поэтов. Много выступает с чтением своих стихов в различных литературных объединениях.
В предоктябрьские годы появляются новые знакомства: М.Цветаева, М.Волошин, в доме которого в Крыму Мандельштам бывал несколько раз.
В 1918 Мандельштам живет то в Москве, то в Петрограде, потом в Тифлисе, куда приехал ненадолго и потом приезжал снова и снова. Н.Чуковский написал: "...у него никогда не было не только никакого имущества, но и постоянной оседлости - он вел бродячий образ жизни, ...я понял самую разительную его черту - безбытность. Это был человек, не создававший вокруг себя никакого быта и живущий вне всякого уклада".
1920-е были для него временем интенсивной и разнообразной литературной работы. Вышли новые поэтические сборники - "Tristia" (1922), "Вторая книга" (1923), "Стихотворения" (1928). Он продолжал публиковать статьи о литературе - сборник "О поэзии" (1928). Были изданы две книги прозы - повесть "Шум времени" (1925) и "Египетская марка" (1928). Вышли и несколько книжек для детей - "Два трамвая", "Примус" (1925), "Шары" (1926). Много времени Мандельштам отдает переводческой работе. В совершенстве владея французским, немецким и английским языком, он брался (нередко в целях заработка) за переводы прозы современных зарубежных писателей. С особой тщательностью относился к стихотворным переводам, проявляя высокое мастерство. В 1930-е, когда началась открытая травля поэта и печататься становилось все труднее, перевод оставался той отдушиной, где поэт мог сохранить себя. В эти годы он перевел десятки книг.
Осенью 1933 пишет стихотворение "Мы живем, под собою не чуя страны...", за которое в мае 1934 был арестован.
Только защита Бухарина смягчила приговор - выслали в Чердынь-на-Каме, где пробыл две недели, заболел, попал в больницу. Был отправлен в Воронеж, где работал в газетах и журналах, на радио. После окончания срока ссылки возвращается в Москву, но здесь ему жить запрещают. Живет в Калинине. Получив путевку в санаторий, уезжает с женой в Саматиху, где он был вновь арестован. Приговор - 5 лет лагерей за контрреволюционную деятельность. Этапом был отправлен на Дальний Восток. В пересыльном лагере на Второй речке (теперь в черте Владивостока) 27 декабря 1938 О.Мандельштам умер в больничном бараке в лагере.
В.Шкловский сказал о Мандельштаме: "Это был человек... странный... трудный... трогательный... и гениальный!"
Жена поэта Надежда Мандельштам и некоторые испытанные друзья поэта сохранили его стихи, которые в 1960-е появилась возможность опубликовать. Сейчас изданы все произведения О.Мандельштама.
СТИХИ
Эпиграмма в терцинах
Есть на Большой Никитской некий дом --
Зоологическая камарилья,
К которой сопричастен был Верме"ль.
Он ученик Барбея д"Оревильи.
И этот сноб, прославленный Барбе"й,
Запечатлелся в Вермелевом скарбе
И причинил ему немало он скорбей.
Кто может знать, как одевался Ба"рбий?
Ведь англичанина не спросит внук,
Как говорилось: "дерби" или "дарби"...
А Вермель влез в Барбеевый сюртук.
Весна 1931
<2>
Ходит Вермель, тяжело дыша,
Ищет нежного зародыша.
Хорошо на книгу ложится
Человеческая кожица.
Снегом улицы заметены,
Люди в кожу переплетены --
Даже дети, даже женщины --
Как перчатки у военщины.
Дева-роза хочет дочь нести
С кожею особой прочности.
Душно... Вермель от эротики
Задохнулся в библиотеке.
Октябрь 1932
<3>
Счастия в Москве отчаяв,
Едет в Гатчину Вермель.
Он почти что Чаадаев,
Но другая в жизни цель.
Он похитил из утробы
Милой братниной жены...
Вы подумайте: кого бы?
И на что они нужны?
Из племянниковой кожи
То-то выйдет переплет!
И, как девушку в прихожей,
Вермель черта ущипнет.
Октябрь 1932
<4>
Как поехал Вермель в Дмитров,
Шляпу новую купил.
Ну не шляпа -- прямо митра:
Вермель Дмитров удивил.
То-то в шляпе он устроил
Предкам форменный парад.
Шляпа -- брешь в советском строе...
Без нее он брел назад.
<5>
Спит безмятежно
Юрий Вермель.
Август. Бесснежно.
Впрочем, апрель.
В Дмитрове предок
Тризной почтен.
А напоследок --
В шляпе -- мильтон.
<6>
Вермель в Канте был подкован,
То есть был он, так сказать,
Безусловно окантован,
То есть Канта знал на ять.
В сюртуке, при черном банте,
Философ был -- прямо во!
Вермель съел собаку в Канте,
Кант, собака, съел его.
О. А. Овчинниковой
Не средиземною волной
И не вальпургиевой жабой,
Я нынче грежу сам не свой
Быть арестованною бабой.
Увы, на это я готов
Заране с выводами всеми,
Чтобы видеть вас в любое время
Под милицейский звон оков!
1932
Какой-то гражданин, наверное попович,
Наевшися коммерческих хлебов,
-- Благодарю,-- воскликнул,-- Каганович!
И был таков.
Однако!
<без даты>
Однажды из далекого кишла"ка
Пришел дехканин в кооператив,
Чтобы купить себе презерватив.
Откуда ни возьмись,-- мулла-собака,
Его нахально вдруг опередив,
Купил товар и был таков.
Однако!
<без даты>
Сулейману Стальскому
Там, где край был дик,
Там шумит арык,
Где шумел арык,
Там пасется бык,
А где пасся бык,
Там поет старик.
<без даты>
<А. В. Звенигородскому>
Звенигородский князь в четырнадцатом веке
В один присест съел семьдесят блинов,
А бедный князь Андрей и ныне нездоров...
Нам не уйти от пращуров опеки.
1932
Сонет
Мне вспомнился старинный апокриф --
Марию Лев преследовал в пустыне
По той простой, по той святой причине,
Что был Иосиф долготерпелив.
Сей патриарх, немного почудив,
Марииной доверился гордыне --
Затем, что ей людей не надо ныне,
А Лев -- дитя -- небесной манной жив.
А между тем Мария так нежна,
Ее любовь так, боже мой, блажна,
Ее пустыня так бедна песками,
Что с рыжими смешались волосками
Янтарные, а кожа -- мягче льна --
Кривыми оцарапана когтями.
<1933--1934>
<М. С. Петровых>
Марья Сергеевна, мне ужасно хочется
Увидеть вас старушкой-переводчицей,
Неутомимо, с головой трясущейся,
К народам СССР влекущейся,
И чтобы вы без всякого предстательства
Вошли к Шенгели в кабинет издательства
И вышли, нагруженная гостинцами --
Полурифмованными украинцами.
<1933--1934>
Знакомства нашего на склоне
Шервинский нас к себе зазвал
Послушать, как Эдип в Колоне
С Нилендером маршировал.
<1933--193
Какой-то гражданин, не то чтоб слишком пьяный,
Но, может быть, в нетрезвом виде,--
Он
В квартире у себя установил орган.
Инстру"мент заревел. Толпа жильцов в обиде.
За управдомом шлют -- тот гневом обуян,--
И тотчас вызванный им дворник Себастьян
Бах! бах! -- машину смял, мошеннику дал в зубы.
Не в том беда, что Себастьян -- грубьян,
А плохо то, что бах какой-то грубый...
Начало
Анне Ахматовой
Привыкают к пчеловоду пчелы,
Такова пчелиная порода...
Только я Ахматовой уколы
Двадцать три уже считаю года.
1934
На берегу Эгейских вод
Живут архивяне. Народ
Довольно древний. Всем на диво
Поганый промысел его --
Продажа личного архива.
Священным трепетом листвы
И гнусным шелестом бумаги
Они питаются -- увы! --
Неуважаемы и наги...
Чего им нужно?
<Весна> 1934
<В. Пясту>
Слышу на улице шум быстро идущего Пяста.
Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв.
Чую смущенной душой запах голландского сыра
И вожделею отнять около ста папирос.
<Весна 1934>
Не жеребенок хвостом махает!
Яша ребенок снова играет.
Яша, играйте лучше ребенка
И жеребенка перебрыкайте.
Весна 1934
Один портной
С хорошей головой
Приговорен был к высшей мере.
И что ж? -- портновской следуя манере,
С себя он мерку снял --
И до сих пор живой.
1 июня 1934
Случайная небрежность иль ослышка
Вредны уму, как толстяку аджика.
Сейчас пример мы приведем:
Один филолог,
Беседуя с невеждою вдвоем,
Употребил реченье "идиом".
И понадергали они друг другу челок!
Но виноват из двух друзей, конечно, тот,
Который услыхал оплошно: "идиот".
12 июня 1935
Не надо римского мне купола
Или прекрасного далека.
Предпочитаю вид на Луппола
Под сенью Жан-Ришара Блоха.
1934—1935
Карлик-юноша, карлик-мимоза
С тонкой бровью -- надменный и злой...
Он питается только Елозой
И яичною скорлупой.
Апрель 1936
Искусств приличных хоровода
Вадим Покровский не спугнет:
Под руководством куровода,--
За Стоичевым год от года
Настойчивей кроликовод.
24 февраля 1937
Источник слез замерз,
И весят пуд оковы
Обдуманных баллад
Сергея Рудакова.
<1936>
<Стихи к Наташе Штемпель>
<1>
Пришла Наташа. Где была?
Небось не ела, не пила.
И чует мать, черна как ночь:
Вином и луком пахнет дочь.
<2>
Если бы проведал бог,
Что Наташа педагог,
Он сказал бы; ради бога,
Уберите педагога!
<3>
-- Наташа, как писать: "балда"?
-- Когда идут на бал,-- то: "да!"
-- А "в полдень"? -- Если день -- то вместе,
А если ночь -- то не скажу, по чести...
<4>
Наташа, ах, как мне неловко,
Что я не Генрих Гейне:
К головке -- переводчик ейный --
Я б рифму закатил: плутовка.
<5>
Наташа, ах, как мне неловко!
На Загоровского, на маму --
То бишь на божию коровку
Заказывает эпиграмму!
<1936--1937>
<6>
Наташа спит. Зефир летает
Вкруг гофрированных волос.
Для девушки, как всякий знает,
Сон утренний, источник слез,
Головомойку означает,
Но волосы ей осушает
Какой-то мощный пылесос,
И перманентно иссякает --
И вновь кипит источник слез,
24 февраля 1937
Эта книга украдена
Трошею в СХИ,
И резинкою Вадиной
Для Наташи она омоложена,
Ей дадена
В день посещения дядина.
<1937>
Подражание новогреческому
Девочку в деве щадя, с объясненьями юноша медлил
И через семьдесят лет молвил старухе1: люблю.
Мальчика в муже щадя, негодуя, медлила дева
И через семьдесят лет плюнула старцу в лицо.
* (Найдено в архиве одной греческой старухи. Перевел с новогреческого
О. Мандельштам)
1 В указанный момент юноше было 88 лет, а деве -- 86 лет (примечание
переводчика).
<1936--1937>
О, эта Лена, эта Нора,
О, эта Этна -- И.Т.Р.
Эфир, Эсфирь, Элеонора --
Дух кисло-сладкий двух мегер.
24 февраля 1937
Решенье
Когда б женился я на египтянке
И обратился в пирамид закон,
Я б для моей жены, для иностранки,
Для донны покупал пирамидон,--
Купаясь в Ниле с ней или в храм и"дя,
Иль ужиная летом в пирамиде --
Для донны пирамид -- пирамидон.
Март(?) 1937