Паноптикум № 23

Леонид СТОРЧ

У реки, в тени сандала

В Таиланде.

ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ.
ЗА ЭТОТ ОПУС НА КОНКУРСЕ ‘ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ 2010г. АВТОР ПОЛУЧИЛ СТАТУТ «СЕРЕБРЯНОЕ ПЕРО РУСИ». НЕ ОЧЕНЬ ПОНЯТНО, ПОЧЕМУ НА «ЗОЛОТОМ» КОНКУРСЕ ВЫДАЮТ СЕРЕБРО, ДА ЕЩЕ В В ВИДЕ ПЕРЬЕВ, НО ЗАТО В ВИДЕ КОМПЕНСАЦИИ АФТОР УДОСТОИЛСЯ СПЕЦИАЛЬНОГО ПРИЗА СВЕТЛАНЫ САВИЦКОЙ. ПРАВДА, ЧТО В НЕМ СПЕЦИАЛЬНОГО, ПОКА ОСТАЕТСЯ НЕВЫЯСНЕННЫМ.

И было утро, и была жара. И был вечер, и была жара тоже. Липкая жара. Везде жара. Кругом и повсюду. И была жара у реки, и была жара вдали от реки, и была она в потных лавках, и была она во влажных едальнях. И была она здесь, под ветвями сандала. Но ни деревья, ни тень не спасали от нее. И прозрачной взвесью оседала она на листьях. И солью вырисовывалась она на рубашке. И мутными разводами проявлялась на стеклах очков. И колкими ручейками щекотала она спину. И ржавыми лезвиями резала глаза. И скатывалась с усталого лица. И падала беззвучно на щербатый стол. И тонула в стакане безвкусного пива. И душила дыхание. И туманом валилась на последний рассудок… А ведь совсем еще недавно все было не так, даже этой жары не было.


— Декан Дук буде встлетит вас в очень сколо, — объявила улыбчивая секретарша, соединив ладошки в приветственном жесте и поднеся их ко лбу.
«Кажется, это у них называется «вай-вай», — вспомнил Стивен и поспешил ответить ей тем же жестом, но при этом чуть не попал ладонями себе в глаз. Секретарша хихикнула.
— Пожалуся, садись. Може, кофе? «Кофе Саббай» — очень алома, — предложила она.
Стивен согласился. Развалившись в плетеном кресле у окна, он взял со столика пятнистый буклет. «Саббайский Международный университет: 15 Стратегий Нового Курса Развития», — золотыми буквами было начертано на обложке. Под буквами — студентки, облаченные в почти скаутскую форму и все, чем-то похожие на эту секретаршу, радостно протягивали желтые венки какому-то лысому человечку в виде памятника. Заинтересовавшись, Стивен принялся листать буклет. Особое его внимание привлекла следующая информация:
«Формируем личность и использовать местную мудрость для оказывания пользы в общество — таким всегда были полагающие принципы при деятельности нашего университета. Но сегодня с эрой и Глобализации объем Саббайского выходит за края. На новые ступени у нас зашло развитие международных програм, а также международные конференции, семинары и воркшопы. Уже сейчас классы есть у нас в международных языках: помимо английский и, конечно, французский, даже корейский и японский, а ведь еще и 2 стадиона, и театростудия, и что ни на есть осовременный кинохолл».
Пока Стивен над чашкой, как оказалось, действительно ароматного кофе, размышлял над прочитанным, где-то недалеко скрипнула, хлопнула дверь, и из-за шкафов выбежал лысоватый дядечка в темном костюме и длинном сиреневом галстуке, спускавшимся далеко за пределы пряжки ремня.
— Плофессо Стивен? Я — плофессо Дук. Или, как у нас говолят, ацзянь Дук. Я — декан факультеть гуманиталны нау даже.
Стивен собрался еще раз исполнить «вай-вай», но не тут-то было. Не дав ему ни встать, ни поставить чашку, декан принялся трясти его за свободную руку, всем своим обликом излучая умиление и даже восторг.
— Пойти, пойти в мой офис, — начал уговаривать он гостя. Но Стивен и не думал отказываться. Через минуту они уже сидели по обе стороны массивного стола.
— Спасибо, спасибо что плиехали. От имени нашего Саббайского очень вас благодалу даже. Как доехай? Как поселили? Как чусвуеть на новой мести?
Даже не дав Стивену ответить на все поставленные вопросы, декан Дук вытащил откуда-то из-под стола папку для бумаг и протянул ему.
— Здесь ваш договол с Саббайским.
— Ланч: курица с жареным рисом в чесночном соусе, 26 порций, — начал читать Стивен.—Что это?
— О, извинить. Это использована бумага. А ваш договол — на длугая столона. Экономия — одна наша стлатегия лазвитий даже.
Действительно, на обороте каждой из страниц шел мелконабранный текст на все том же специфическом английском, который, судя по всему, пользовался популярностью в университете. Стивен углубился в чтение.
— Позвольте, — удивился он, — но я не могу вести курс по русскому языку и литературе.
— Почему? — на лице Дука также отразилось удивление. — Вы же из Лоссия.
— Нет, это мои родители — из России. Точнее, они-то родились в Харбине, а их родители — действительно, из России. Сам я из Чикаго, то есть родился в Нью-Йорке — точнее под Нью-Йорком, а потом … Впрочем, это неважно.
— Халбин? Но ведь это почти в Лоссия даже?
— Нет, это в северном Китае, в провинции Хэйлунцзян… Впрочем, и это неважно. В общем, недалеко от российской границы.
— Так вы китаян? А не похож.
— Видите ли, еще лет 40 назад Харбин был очень русским городом. За счет мощной эмиграции из коммунистической России, конечно. Так сказать, островок аутентичной русской культуры в океане культуры Поднебесной: со своими школами, церквями, общественными организациями. И у нас в семье говорили только по-русски. А английским я только годам к шести начал овладевать.
— Вот видить, — декан победоносно вскинул указательный палец. — Значит, по-лусский вы знать и уметь даже.
Стивен постарался скрыть раздражение от этого въедливого «даже».
— Да, но магистерская степень у меня по американской истории, а степень бакалавра — и вовсе по китайскому языку.
Но декан и не думал сдаваться:
— Но сами говоли, что Халбин лядом, где Лоссия, и что лодители, и школы были даже.
Стивен задумался. К такому повороту событий он оказался не готов. Но, заметив, как выражение триумфа на лице любезного декана Дука постепенно сменяется выражением озабоченности, вспомнил инструкции, полученные от Донга: «В этой стране нет слова «нет». Если что-то не так — просто кивай и улыбайся». Что ж, это имело смысл. В конце концов, с русским у Стивена было все в порядке, и даже в Москве восхищались его произношением, которое при этом почему-то называли подмосковным.
— Окей, если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я преподавал русский … разговорный и грамматику … и литературу … в рамках вашей, так сказать, академической программы по русистике.
Озабоченность, только было исчезнувшая с лица декана, внезапно туда вернулась, а вслед за ней стала появляться печаль.
— Лазве уважаемый Донг не сказывал вам? Плоглам надо делать. Мы ждали — вы нам такой плоглам и поможеть сделать. Влемя есть — два месяца даже.
К такому повороту событий Стивен был готов еще меньше. Но ради этого университета он и уехал из опостылевшей ему Америки, искать другую работу в Саббае не было смысла, обманывать ожидания декана совершенно не хотелось, и еще менее хотелось подводить Донга, с которым он познакомился в прошлом году во время круиза по Карибскому морю. Тогда-то и произошел окончательный разрыв с Бэлой. Последовал быстрый развод, но еще раньше начались серьезные проблемы на службе. Так что оставаться в Чикаго смысла большого не имелось. Да и вообще появилась необходимость сменить обстановку. Чтобы ничто не напоминало ни о чем. И вот тогда знакомство с Донгом, молодым аспирантом из Республики Саббай, который состоял с деканом в дальнем, но все еще осязаемом родстве, пришлось весьма кстати.
— Два месяца? Думаю, что этого будет более чем достаточно. Когда можно начинать?
Уже раскланиваясь с ним у выхода и протягивая визитную карточку, декан заметил:
— А плоглам по амеликанский истолия тоже сделайть, плошу. Мы не имеем. Мы будем так сястливые даже.

* * *

После подписания договора последовал обязательный инструктаж, который проводила ацзянь Тон, завкафедры современной филологии.
— Вы теперь государственный служащий. А это вам не бабушка надвое сказала. Приходим каждый день в 7 утра 00 минут. Пришли и — тут как тут — распишитесь в журнале. А если говорить в другом разрезе, то покидать можно только 15 часов 00 минут. Но перед тем, как покидать, назвался груздем — кончен бал, распишитесь вот тут. И свободны, как в море катера.
Тон, завкафедры лингвистики, какое-то время училась в Калифорнии и защитила там диссертацию на тему «Сравнительная интенсивность фрикативных согласных английского языка в произношении саббайских, корейских и техасских студентов». Так что акцент ее был минимальный, она даже грамотно произносила букву «р». Долгое время Тон провела над изучением словаря английских поговорок и устойчивых выражений, которые выписывала на карточки и, рассортировав по тематикам и стилям, старательно заучивала, сидя в метро. Однажды какой-то толстый калифорниец — куда смотреть под ноги? вы как медведь сегодня неуклюжий — случайно толкнул ее, карточки рассыпались по полу вагона, и тематики перемешались столь основательно, что восстановить их порядок уже не было возможности. Тем не менее, она с готовностью использовала выученные фразы, придавая своему английскому неповторимый колорит.
Потом Тон долго водила Стивен по огромному помещению, разделенному на кабинетные секции, и представляла его коллегам, рассказывая, какую замечательную Русскую и Американскую программу он создает в нашем Саббайском университете Великославного города Саббай, столице Вечноцветущей Республики Саббай. Да на нашем факультете Юристики, чтобы вы знали, учились все шестеро племянников многомогущего Премьердекана-кормителя и все шестеро племянниц далекозрящего Ректора-заступителя, и это вам уже не фунт изюма чихнул, а само за себя, так что репутатнее — и днем с огнем не накопаешь, сами понимаете.
Как и полагалось, в ацзяньском составе кафедры филологии доминировали ацзяньши — Тын, Тык, Тонг, Тун, и Туп. Все они были такого же роста, что и Тон, то есть едва доставали Стивену, до груди. И все, как и Тон, были девушками на выданье, то есть недавно отметили свое 35-летие.
Коллеги мужского пола были представлены двумя иностранными преподавателями, или, как их тут называли, «ацзянь фаранг». Кевин, высокий рыжий весельчак, в свое время закончил университет в южной Алабаме по специальности «Физическая культура» и действительно лет 10 проработал инструктором в гольф-клубе. Щупловатый Клифтон был родом с Аляски, где научился управлять самолетом, играть в боулинг, и начал изучать бухгалтерию в одном из местных ВУЗов, но так и не закончив это делать, уехал в свои неполные 25 лет искать счастье в Саббай.
— И знаете, что? — он уважительно пощупал галстук Стивен. — Я его нашел. У меня есть почти новый Харли-Дэвидсон, новая подружка, и я совершенно счастлив. Кстати, это у вас Версаччи или Гуччи?

* * *

В тот же вечер Стивену по рекомендации ацзянь Тон удалось снять на западной окраине кампуса симпатичный домик из пяти комнат, террасой, двориком, а также еженедельной и довольно привлекательной уборщицей по имени Тын. Ацзянь Тон долго сокрушалась по поводу высокой цены, но зато «дом — из песни слов не выкинешь — почти новый, и кондиционер имеется, да и хозяева — мои родственники, так что — бог не выдаст, свинья не съест — всегда готовы предоставить всестороннюю поддержку, а еще хотелось бы в этой связи отметить привлекательную близкость к нашему факультету, на тук-туке можно с ветерком добраться минут за десять, но к чему вам тук-тук, ацзянь, если, красиво жизнь не запретишь, вы можете приобрести скутер, ведь мой двоюродный брат — где наша ни пропадала — у него свой магазин, вам подыщет, мало не покажется».
Но Стивену цена аренды показалась смешной. За такие деньги в своем Чикаго он мог снять разве что полуразбитую студию в черном районе.
Обменяв какую-то тысячу долларов на местную валюту, именуемую «кипы», Стивен не без удовольствия обнаружил, что стал миллионером, причем с приставкой «мульти». Разложив все эти кипы разноцветных кип, он долго посмеивался над внезапно свалившимся богатством, а потом не менее долго ломал голову над тем, куда теперь это богатство девать. Покупка скутера (правда, не нового) несколько облегчила задачу, но работы еще оставалось много.
Стивен приобщился к игре в пул, проводил время в компании немного крикливых, но все равно нетребовательных дам, общался с новыми друзьями-фарангами, по неизвестно каким причинам очутившимися здесь, вкусно ел и пил, колесил на своем скутере по узким университетским улочкам, не переставая удивляться огромным, немыслимым размерам кампуса. В общем, жизнь налаживалась.

* * *

Оба американских коллеги, хоть и являли друг другу полную противоположность, вызывали у Стивена симпатию. Клифтон, несмотря на занудство и меланхолическое отношение к окружающему миру, любил угощать всех кофе и пивом. Кевин никому ничего не покупал, но все равно был всеобщим любимцем. Его очаровательная улыбка и сносный саббайский язык располагали к нему в равной степени и профессорш, и библиотекарш, и секретарш, и официанток, и массажисток.
— Сегодня ты, наконец, предстанешь перед Алтарем и пройдешь инициацию, — сообщил он Стивену в первую пятницу первой рабочей недели. — Но помни: Эл — человек экстравагантный, а шутки у него еще хуже — иначе бы он здесь не продержался столько времени. И кстати, если говорить о времени, тебе повезло: у него сегодня вроде бы юбилей — десятилетие университетской карьеры.
Как выяснилось, Эл был родом откуда-то из западных штатов, неизвестно как оказавшийся в Саббае. В университетской брошюре он числился ведущим специалистом по истории восточных философий, в последнем выпуске университетского ежегодника он был представлен как руководитель студенческой киностудии, а в предпоследнем — как директор экспериментальной оранжереи. Мало кто знал, что именно делал он в Саббайском помимо того, что был женат на племяннице заведующего библиотекой, харизматичной хохотушке почти в два раза меньше его по росту и примерно столько же — по возрасту. Зато всем было хорошо известно, чем занимался Эл за пределами учебных корпусов. Кстати, это тут, совсем рядом. Видишь ту кормилку, у реки под сандалами? До нее идти минут пять, не больше. А вот и он сам сидит под навесом: прикрылся газетой, трубкой дымит и пиво пьет. Представь себе, этим он этим занят уже десять лет, причем каждый день, без выходных и праздников.
— Эл, — окликнул его Кевин. — Ну так что? Первая декада комом? В паству сегодня принимают?
Газетная ширма упала, за ней оказалось изможденное лицо человека лет шестидесяти. Он снял запотевшие очки и положил на стол, рядом с колоннадой пустых бутылок, затем посмотрел на пришедших затравленным и довольно-таки хмельным взглядом:
— Какая еще декада?
— Эл, это Стивен, познакомьтесь. Он создает здесь Испанскую и Американскую программу. Так что по парочке «Хайнекена»? За знакомство?
Стивен протянул хозяину руку, но тот ее не заметил.
— А почему ты меня называешь Эл? Какой я тебе Эл? — Он дернул локтем, одна из бутылок повалилась на бок и, прокатившись до края стола, с грохотом упала. Но к удивлению даже не разбилась. Эл зачем-то полез под стол поднимать ее.
— Я же говорил: экстравагантен, а шутки — сплошная клиника, — шепнул Стивену Кевин. — Но душа-человек, если ты его узнаешь получше.
Когда Эл вылез из-под стола, то выглядел он уже гораздо более уверенным и даже просветленным.
— Ты же помнишь, я пью только «Пиво Саббай», — и он сам схватил уже было убранную руку Стивена. — Милости прошу.
Потом стали появляться другие гости. Стивен и не подозревал, что в Саббае живет столько фарангов глубокопенсионного возраста. Все они были в шлепанцах, помятых футболках на выпуск, и шортах, выставляющих на показ свои варикозные ноги, при этом у каждого была под мышкой саббайская дама, хотя и несколько второй свежести.
К сорока годам Стивен не познал еще ни лысения, ни очков, ни простатита, и вообще выглядел как тренер школьной команды по баскетболу: не то, чтобы слишком спортивно, но вполне еще подтянуто. Можно сказать, даже не курил — разве что сигарету-другую в месяц, и не пил особенно — ну там, бутылочку-другую пива в выходные, да и то не всегда. Череда полувысохших визитеров, окружившая Эла, произвела на него довольно гнетущее впечатление. Впрочем, потом он вспомнил походы к отцу в дом престарелых — кашель, подкладное судно, запах лекарств и мочи, толстые горластые сиделки с Ямайки — и решил, что Саббай, наверное, не самое плохое место, чтобы встретить старость. А потом за столом стали появляться и более молодые лица, принадлежавшие, главным образом, сотрудникам факультета Изящества, и Стивен почувствовал себя гораздо комфортнее.
Когда плотная тьма уже нависла рекой, Эл, загадочно улыбаясь, поднялся со стула. Взял пустую бутылку и ловко, через плечо запустил ее в дальний угол. На этот раз стекло не устояло, раздался жизнеутверждающий звон, и присутствующие замолчали. Только сейчас Стивен понял, как все это время было шумно.
— Друзья мои, прошу внимания. — В голосе Эла появилась торжественность. Сегодня наш Алтарь почтил своим посещением великий неофит. Стивен Волкофф прибыл на берега священной реки Саббай, дабы нести жителям сего благословенного края слова истины и просветить их алчущие знания души. Не знаю, кому здесь на хрен нужна русская литература, да и вообще любая литература, но стремления сего ученого мужа достойны похвалы, а вера его в праведность пути своего требует воспевания. И посему я, братья и сестры, по праву старейшего служителя Алтаря возьму на себя честь принять сего праведника в нашу паству. И да будет Алтарь ему кладезем вдохновения. И да найдет он здесь всегда пристанище от невзгод мирских и ото всего дерьма бездарного, пердючего, смердячего, дремучего, которое здесь у нас лопатами жрать можно, и все равно меньше не станет. Тик, дорогуша, где ты? Принеси нашего специальненького.
И тогда из клубов сигаретно-трубочного дыма вынырнула шустрая девица в зеленых резиновых ботах чуть ли не по колено. Она водрузила на стол пластмассовый жбан и лихо выплеснула туда содержимое бутылки «Пиво Саббай». Затем туда же последовал «Хайнекен», затем какое-то тайское пиво со слоном на этикетке, потом что-то вьетнамское, потом что-то очень темное из бутылки из-под виски (не исключено, что это и был виски), и еще что-то, и еще. Она набросала туда груду осколков льда и пододвинула к Элу. Тот ненадолго припал к сосуду губами, затем, основательно покачиваясь, наполнил бурым содержимым высокий стакан. Тик подхватила жбан и, нежно прижимая его к груди, направилась к Стивену. Держа стакан, Эл направился за ней.
— Ну-ка, друже, вдарь-ка дюже, — нараспев провозгласил он.
— Но потом чтоб не наружу, — подхватили остальные.
К тому моменту сознание Стивена было уже порядком затуманено, и пить ну никак не хотелось. Может, ему и удалось бы отбрехаться от сомнительного удовольствия влить в себя еще более сомнительный коктейль, но в глазах официантки появилось что-то странное, какая-то бесинка, в которой была и просьба, и азарт, и даже, как ему показалось искренний интерес к нему. В общем, отодвигать этот белый жбан, который протягивала ему девушка, было глупо. Стивен взял емкость в руки, попробовал. Оказалось на удивление вкусно. В голове появилась приятная легкость. Он попробовал еще, оказалось еще вкуснее, а потом еще и еще, пока не почувствовал, как опустевший жбан упал на пол, больно стукнув его по ступне. И тут же Эл вылил ему на голову содержимое стакана, который тот все это время не выпускал из рук.
— Смоется да омоется. Приидет да увидет. Сан лой ха панг, нан сой ку манг — пропел он. — Добро пожаловать в паству Алтаря.
— Извини, старина, забыл тебя предупредить, — раздался рядом голос Кевина, и это было последнее, что Стивен услышал в тот вечер.

Материал подготовлен зав отелом "Поэзии" Жанной Бурковской.