Поэты Петербурга
Александр Острожный
Александр Острожный родился в г. Тихорецке Краснодарского края 28.08.1956. Детство провёл на Кубани в посёлке Гражданский. Щедрая природа Кубанского края впервые пробуждает поэтический дар Саши… Не мог он оставаться равнодушным и к живописным кубанским красотам... В 1973 году окончил школу... Армейская служба… После 2-х лет службы в армии в Карелии, в Сортавалы, Острожный обосновался в Ленинграде и работал в 1974–1976 годах на Кировском заводе на сборке тракторов, поступив одновременно в городе на Неве на заочное режиссёрское отделение института Культуры им. Крупской. Пробует перо и в заводской многотиражке. Там Александр знакомится с её редактором Ю. Жариновым, который встречался с Николаем Михайловичем Рубцовым, когда тот в течение 2-х лет работал когда-то на заводе и печатался в той же многотиражке. После окончания института Острожный руководит Домом Культуры в пос. Горелово. И всю жизнь Александр рисует… В 1987 им овладела страсть к путешествиям. Сибирь, тайга влекли его… Он устроился в экспедицию. Судьба забрасывает Сашу в Туруханск. Там встречается он людьми, помнившими Ариадну Эфрон, дочь Цветаевой, два года служившей художником-оформителем местного Дома Культуры. Острожный публикует свои стихи в местной газете «Маяк Севера». Все эти годы Александр рисует и отсылает свои живописные работы на консультации во Всесоюзную Народную Академию Искусств в Москве. В 1989 году Александр Острожный возвращается в Санкт-Петербург. Поступает в заочные рисовальные классы при Институте им. И. Е. Репина (Академии Художеств), учится там с 1990 по 1994 г.г. После окончания получает диплом и становится профессиональным художником. Александр продолжает писать стихи, посещает литературные объединения. В поисках оценки его творчества он обращается к поэту Вячеславу Кузнецову, направившему автора с его стихами к литературному консультанту журнала «Звезда» Ирэне Сергеевой. Поэтесса приглашает Сашу в ЛИТО, которое она ведёт при заводе «Электросила». Там знакомится он с поэтом Иваном Стремяковым. Острожный бывает и на Мойке, 12, где Ирэна Сергеева проводит свои литературные вечера – устные альманахи «День русской поэзии». На одном из вечеров знакомится с Жанной Бурковской, литературным редактором альманаха Остров, где в 2003 году Александру было предложено опубликовать свои стихи. Позднее выходит и первая книжка стихов под редакцией Ирэны Сергеевой. «Стихи А. Острожный пишет с юности. Поэту тесно в рамках лирического жанра, его природное остроумие проявляется, как он говорит, «в самые грустные минуты жизни» – пишет о нём Сергеева.
Сегодня мы предлагаем читателю познакомиться с творчеством Александра Острожного.
НОЧЬ НА ОСТРОВЕ
Сегодня мы предлагаем читателю познакомиться с творчеством Александра Острожного.
НОЧЬ НА ОСТРОВЕ
Я люблю одиночество ночи,
Ночи звёздной, огромной и тихой,
На зеленом отдельном кусочке –
Не затоптанном, чистом и диком.
У костра, у таинственной плазмы
Есть способность сжигать все печали,
Суету и другие маразмы...
И опять я, как будто в начале,
Как язычник в экстазе бессонном,
Поклоняюсь огню без опаски.
Я, наверное, был Робинзоном.
Если верить в индийские сказки.
БОЛОТО
Нет опасней души состоянья
Чем болотный зовущий покой.
Как порой беспредельно желанье
Ни за что не хвататься рукой!
Всё равно не достать до берёзы,
Только бусины клюквы большой –
Как трясины кровавые слёзы
По телам, что расстались с душой.
Что в тумане найдёшь – не узнаешь,
Совершая в лесу круговерть:
Глянь – уже по болоту ступаешь...
Где в засаде – коварная смерть.
июль 2002
***
С утра на ветреном просторе
Она с надеждой смотрит вдаль,
Туда, где небо с кромкой моря
Сплетают дымную вуаль.
Сейчас, сейчас из плена дымки
Корабль заветный приплывёт,
Она махнет ему косынкой,
И в шлюпку капитан сойдет.
Она рванется к этой шлюпке
Как героиня из кино,
А капитан поищет трубку,
Хоть некурящий он давно.
Но это всё – виденье в дымке,
А в море – шхуны ни одной!
Лишь чайка брошенной косынкой
Печально реет над водой
***
Расходилась шалая весна.
Хохот в тучах, ветер, ливень вьется.
Молнией повержена сосна,
Кроною о мостовую бьется,
Глянул – ствол её расколот вдрызг,
Рассыпает лужа искры брызг.
* * *
Глянул я утром в окно –
Хмурый пейзаж за стеклом:
Серое едет авто,
Темный шофер за рулем.
Школьник за двойкой спешит,
Грязный на нем пуховик.
В мусорном баке шуршит
Заплесневелый мужик.
А на газоне торчит
Грустный бедняга-терьер:
Грубый хозяин ворчит,
Чешет ему экстерьер.
Два работяги бредут,
Тащат большую трубу.
Только, боюсь, не дойдут –
Бледные, словно в гробу!
Кто ни мелькнет за стеклом –
Смотришь – и сердце болит...
Может быть, там, за углом,
Яркий цветной колорит?
Вдруг осенило меня
Жизни изменится цвет!
Что ж я живу как свинья?
Стекла не мыты – пять лет!
* * *
Жена твердит:
«Зелёный чай полезней,
А в красном чае витаминов нет».
А я желаю красного (хоть тресни!),
Как красоты, - художник и поэт.
Но жизнью умудрённый, «половиной»
Не завожу учёный разговор
О том, что там, где много витаминов,
Как правило — убийственный колор.
УТРО ПОЭТА
!.
Если с утра ничего не болит
в кухне жена – в неглиже, в оптимизме,
Кофе до края поэту налит –
Строчки родятся о радости жизни...
2
Если свинцова с утра голова,
Баба скрипит, как ведро в коромысле,
Кончился кофе – найдутся слова –
Думу озвучить о жизненном смысле
ПОДАРОК
Когда растаем мы как свечи:
Ты не жена, и я не муж –
Всевышний вновь устроит встречу
Переселённых наших душ.
Взгляну я новыми глазами
На незнакомый твой анфас:
"Я знаю – я встречался с Вами,
Хотя впервые встретил Вас”,
Казалось встреча невозможна
Что мы подарком назовем,
Но взявшись за руки тревожно,
В одну мы сторону пойдем,
Чтоб снова ночью так же нежно
Тела другие обнимать,
А после – долго, безнадёжно,
Раздельно что-то вспоминать.
22 октября 2002.
ЗОЛОТОЙ ЗАПАС
Пусть порой в любви нет веры,
Но в горячке не спеши
Промотать на адюльтеры
Золотой запас души.
Растранжиришь всё без счёту,
А потом, под плач свечей,
Призовёт тебя к отчёту
Самый главный казначей.
Об инфляции и прочем
Ревизору не канючь!
Бесполезно. Ну, короче, –
От запаса выбрось ключ.
***
Зачерпни из лужицы воды –
Превратится в зеркало рука,
Часто ли, хорошенькая, ты
Держишь на ладонях облака?
2002
КОТ
Свой на завтрак бутерброд
Ем неторопливо я.
Кот пришёл и смотрит в рот,
Морда сиротливая!
Нет в нём гордости ничуть,
Нет и льва эстетики:
Так мяучит – просто жуть:
– Дядя, дай паштетика...
Лишь недавно скалил пасть:
– Будешь покалеченный!
Как же низко можно пасть
За кусочек печени!
ДАМА И ПЕСИК
У подъезда песик лает,
Он давно уже ничей.
Дама в шубе выплывает
– Дать бездомному харчей.
Дама шерсть на нём ерошит,
Лапку поданную жмёт,
Говорит
– «Какой хороший!»
Но в квартиру не возьмёт.
ВЛАСТЬ
Чтобы пёс не сумел никогда
На прохожего пастью напасть –
Надевайте, хозяин, всегда
Перед выгулом клетку на пасть.
Но иному совет – только прах!
На хозяев свалилась напасть:
Как заметят прохожего страх –
Мёда власти отведают всласть.
Эта власть – как тропинка во мрак,
А во мраке не долго пропасть,
Если пасти любимых собак
Не закроет любимая власть
АССОЦИАЦИЯ
- Который час? -
Спросил меня мальчишка.
- Три сорок пять.
И тут же в голове
Всплыла о прошлом
Грустная мыслишка:
«А ведь бывало...
три шестьдесят две».
КАЛЕЙДОСКОП
Вроде бы проста игрушка»
А звучит – калейдоскоп!
Стекол мелких полгорстушки,
Но узоры высших проб,
Я часами в детстве раннем
В это чудо мог смотреть,
Так, что школьные заданья
Мог из памяти стереть.
Жаль, но игры быстротечны.
Вырос я – чистейший лоб:
Цвет зеленый, взор беспечный,
Сам попал в калейдоскоп.
Вот кружусь я в нем, цветастом,
То тихонько, то быстрей,
Натыкаясь очень часто
На осколки поострей.
Но обтертый, абразивный,
Я сверкаю каждый раз,
Если вижу вдруг наивный,
Удивлённый детский глаз.
ДИКИЙ ЮНОША
В подъезд пещерный
Распахнул я двери.
Там дикий юноша
Писал на стенке матом.
Я просвещал его,
Но он никак не верил,
Что он потомок
Древнего примата.
КОМАРЫ ДА МУХИ
«Ох, лето красное! Любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи»
А. Пушкин
Опять жужжат в мозгу вопросы,
Осточертевшие уму:
Всем неприятны кровососы,
И всем известно - почему.
Но даже к мелкому вампиру
Я с пониманьем отношусь,
Когда, лягнув немую лиру,
В лесу зверином окажусь.
Там нет во мне недоуменья:
«За что качаешь кровь, злодей?»
Я сам пришел в его владенья,
Где нету ниши для людей.
Я мысли бред не принимаю —
Пускать чужих под кожный кров,
Но где-то Бога понимаю –
За что он создал комаров.
Другое дело, если муха...
Я презираю эту тварь!
Вопрос о ней – поэта мука,
Поверь, Небесный Государь.
Поступки мух грязны и мелки:
Любой едок припомнит факт,
Когда, упав на дно тарелки,
Они свершают брачный акт.
Причем, всегда по-скотски, сзади!
Потом садятся на трюмо
И в отраженье тихо гадят,
Поскольку видят, что - дерьмо.
Одно достоинство большое
У этих дряней не отнять:
Одни они с больной башкою
На потолке умеют спать.
Короче, Боже Вседержитель,
Дай килограмм еще уму! –
Зачем ты в летнюю обитель
Подсунул муху? Не пойму...
САША ЧЁРНЫЙ
Жил в России Саша Чёрный,
Одинокий, но упорный.
Дуракам не отвечал –
Правоту свою качал.
Дурачья стишата – мрут,
А его стихи живут...
Был у Саши друг один.
И не кто-то, а Куприн!
ЁЖИКИ
На странных ёжиков
поэты все похожи,
Которые зимою
сбились в кучку.
Но всё равно –
мороз у них по коже –
Тепло не держат
острые колючки.
Пыхтят поэты,
жалуясь и плача.
А нет бы –
поразмыслить хоть немножко,
Что у природных ёжиков –
иначе:
У каждого ежа –
своя берложка.
МОРОЗ И ШОФЁРЫ
Снова в город забрёл
Одичавший мороз.
Да такой,
Что попрятались
Ветры и вьюги!
Но шофёры,
Цепляя машины за нос,
Разогреть помогают
Моторы друг другу.
Их железные кони
Натужно храпят,
Расплавляя сугробы
Бензиновым паром!
Коленвалы коней,
Как суставы скрипят,
Не желая бежать
За деньгой и товаром.
И шофёры гудят
На неточный прогноз,
На зазоры свечей,
На ухабы по жизни!
А мороз ухватился
Когтями за нос-
И шофёры гундят
Матюгами –
На бизнес.
ПОДВАЛЬЧИК «ПРИЧАЛ»
Бредёшь с поэтической сходки,
Где много вранья замечал,
И вдруг пожелается водки!
По ходу – подвальчик «Причал».
Хоть я на спиртное не падкий,
С культурой питейной дружу –
Порой в настроении гадком
Под нижний этаж захожу.
Я жизни подвальной не рушу,
Желая скандал не навлечь.
С графинчиком сяду послушать
Узорную русскую речь.
Такие плетут здесь баллады,
От коих эстеты помрут!
А стойкому слуху - отрада,
Зато от души и не врут.
Немножко ещё повнимаю
И чутко до дома иду...
Но трезво всегда понимаю,
Что я до вранья не дойду.
АВТОБУСНЫЕ ПРИЗРАКИ
Свернув худую самобранку,
Где жидкий чай и бутерброд,
Выходит в город спозаранку
Простой, но грамотный народ.
Как напряжённы лица граждан
В большом общественном авто:
Ещё со школы бродит в каждом –
«Кто виноват» и «делать что».
И с каждой новой остановкой
Тесней мыслителей ряды.
В такой нервозной обстановке
Витают призраки беды.
Они кому-то, к сожаленью,
Ещё шепнут мотив такой:
«Добьёмся мы освобожденья…»
* * *
«О, этот Юг, о эта Ницца!..»
Ф. Тютчев
Я куплю себе путёвку
И, как барин, за границу!
На Канары? На Мальорку?
В дважды Баден? Может, в Ниццу?
Я бы там, принявши дозу
Жизни пресной и стерильной,
Сев под пальму, о березах
В рифму б грезил очень сильно!
На закат, к волне из меди
Выходил бы скучным франтом
И бубнил бы жгучей леди
О судьбине эмигранта...
Но когда подходит лето,
Над бюджетом повздыхаю –
На Кубань беру билеты,
В «ридной» хате отдыхаю.
СТАРАЯ ЛОДКА
Закованный блуждающим песком
На мелководье речки безымянной,
Пронзенный между ребер тростником,
Мерцает остов лодки деревянной.
Я помню, как далекою весной
В ней за удачей люди уплывали,
И щуки, забагренные блесной,
В бока её отчаянно хлестали!
В грозу и в дождь – я знаю это сам –
Когда нигде укрыться невозможно,
Она, подставив днище небесам,
Была одна убежищем надежным.
Пусть каждой лодке свой отпущен срок –
Душа моя светло об этом тужит:
В ней от врага скрывается малек,
Она и мертвая – на дне – живому служит.
декабрь 2002
БРИГАДИР
Я знаком с крестьянской долей –
С детства я её познал:
Много раз в кубанском поле
Ряд свекольный прорывал,
Чтоб культурное растенье
Злой осот не задавил.
Замечая в битве рвенье,
Бригадир меня хвалил!
Как-то раз, хваля без меры
Перед всеми, выдал он:
– Вот такие пионэры
И спасают самогон!
ЗАСЕДАНИЕ В САДУ
Сижу в саду с отцом и братом,
Пью самограй под алычу,
Отец долбает демократов,
А я дискуссий не хочу.
В моей груди аполитичной
Свекольно-сахарная тишь:
Я в настроении отличном –
Когда с родными посидишь?
Наш старый сад - очей услада...
Но батю снова тянет в спор.
Кричит: «Редиска – Хакамада!
И Черномырдин – помидор!»
А брат задумчиво кивает,
Он с перестройки не речист:
За правду молча выпивает,
Как бывший сельский коммунист.
На шум в саду приходит мама:
«Шо расходывся ты, отец?
Ты як у той Госдуме прямо.
Отстань от сына, наконец!»
А мне, как в детстве, шепчет в ушко:
«Нехай сидят отец и брат,
Я постелила раскладушку
Под твий коханый виноград».
И я под гроздья «изабеллы»
Без лишней фракции дойду
До хакамад мне нету дела:
Я сплю один в моем саду.
* * *
Купил я краски -
Расплескал в картине.
Картину продал -
Стих решил издать.
Вот он пылится
В книжном магазине...
На что теперь
Мне краски покупать?
СТРАЖИ ПОЛЕЙ
Ну, здравствуй, южная Россия –
Родной станичный уголок,
Души моей анестезия,
До дней моих последних – Бог!
Немало видел я просторов
За промелькнувшие года,
Но встречи ждал с тобой...
На скором
Летел к тебе я, как всегда
Увидеть вновь пруды, как лики
В окладах солнечных полей,
Где вдоль межи, что стражей пики –
Вершины стройных тополей,
Где возносясь державной волей,
Всегда былинны и светлы,
Ещё кружат над старым полем
Степные зоркие орлы.
Они плывут над вечной твердью,
Держа на крыльях тяжкий вес,
Но в миг любой свистящей смертью –
Что камни – ринутся с небес!..
И встану я под сенью вербной,
За птиц молясь издалека,
Омыв глаза от пыльной скверны
Живой водой из родника...