19 марта 2024  13:52 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 16 март 2009 г.


Поэты С.Петербурга

Сергей Калинчук

Калинчук Сергей Викторович. Родился 18 октября 1973 года. Пишет о себе: «место рождения – Ленинград, далее – СПб, Москва и еще несколько гораздо более приятных, чем Москва, городов». Высших образований у него «больше, чем нужно для спокойной жизни. Поэтому, – пишет автор, – жизнь у меня беспокойная. В прошлой жизни я историк-исследователь, университетский преподаватель, кандидат исторических наук и прекраснодушный специалист по революционному народничеству» Далее, у автора – духовная "эмиграция" в рекламный бизнес, работа в крупных корпорациях и известных рекламных агентствах, новая профессия и новое высшее образование в области маркетинга. За этим последовала и физическая эмиграция в другой город, и работа там. Свою нынешнюю профессию он любит и считает, что очень многим ей обязан. В первую очередь – жизненным опытом, благодаря которому ему по-прежнему есть, что сказать людям (а также сыграть и спеть). И плюс к тому – он ещё знает теперь, как это записать, свести и выложить в Интернет. Он любит и готов учить других всему, что знает и умеет сам, поэтому до сих пор преподаёт, Правда, теперь не по первой специальности, а по второй. Это помогает ему жить. Очень хочет когда-нибудь бросить всё и заниматься только преподаванием и творчеством. Даже если эта мечта неосуществима, она всё равно кажется ему очень красивой… Стихи Сергея Калинчука – это современные неожиданные сложные, но хорошо выверенные ритмические построения, которые, не являясь песенными текстами, прекрасно поются. Романтик, чьё слово остро и подчас пронзительно, он словно свободно играет этими ритмами, находя новые и новые поэтические краски.

Стихи

Твой город – изорванный зонт
Над грязной и чахлой землёй,
Чуть прикрывшей иссохшее тело
Асфальтом и жёлтой травой.
Ноздрями люков и труб
Вдыхающий копоть и дым,
Твой город – отравленный пёс,
Издыхающий у воды.

Он уже не в силах рычать,
Он способен только хрипеть,
Его мучает жажда, но в воде
Плавают сажа и нефть,
Вглядевшись в глаза, ты увидишь
Угасающей жизни следы...
Но твой город – отравленный пёс,
Издыхающий у воды.

Ты хотел отвратить его смерть –
Только он разлагался и рос...
Твой город – твоё отраженье в реке,
У которой издыхает пёс.
Он вытянул гибкое тело
В ожидании новой беды,
Совсем как отравленный пёс,
Издыхающий у воды.

Моя опасная работа

Как змеи, ёрзая на брюхе,
Как звери, прячась по берлогам,
Творцы насилья и разрухи –
Мы ползаем под тем же Богом.
Мы так же корчимся от боли,
И нам порой бывает страшно
Опять идти под утро в поле,
Чтоб удобрять его под пашню.

А на руках – то ли стигматы,
То ли мозоли от лопаты:
Опять я хороню кого-то...
И я бреду в крови по шею,
Но меня делает сильнее
Моя опасная работа.

Нам столько раз стреляли в спину,
Но мы – особенная раса:
Когда мы превратимся в глину,
Нас сменит кто-то из запаса.
Непроницаемы и хмуры,
Мы были созданы для драки,
С правами шахматной фигуры
И злобой бешеной собаки.

Плечом к плечу – ни шагу между!
У нас, у всех, одна надежда,
Одна судьба, одна забота,
Нас всех сковала, как цепями,
И не даёт уснуть ночами
Моя опасная работа.

* * *
В тёплом море тишины
Все печали быстротечны,
Все дороги бесконечны,
Все по-своему трудны.
Переправы сожжены,
Я иду, как зверь, на запах,
Я держу свой путь на запад,
Словно нет путей иных...

Не вьётся черный дым
и не горят поля
Там, где сегодня ветер,
И нет чужой земли
по курсу корабля,
И нет ничьих следов...

Только эта пелена
До конца не скроет душу:
Я вернусь туда, где сушу
Режет острая волна.
Что ты скажешь, недруг мой,
Страж затерянной заставы,
Коль без золота и славы
Я вернусь к себе домой?

Туда, где чёрный дым,
и жизнь дрожит, как нить,
Туда, где боль и слёзы.
Я голоден и зол,
я вновь хочу любить,
А значит – я живой.

* * *
Хочу лететь высоко,
Хочу глядеть далеко,
Паря над линией крыш,
Хотел бы жить, не греша,
Но я – живая душа,
И мне повсюду Париж.
Опять менять города,
Не понимая, куда
Летит бумажный мой змей,
Я в этом не виноват,
Мне на Монмартре Арбат
И на Садовой Бродвей.

Сказать «прости-извини»
И снова выйти за дверь,
И спутать ночи и дни,
Смешать «тогда» и «теперь»,
Удары крови в висках
Взрывают сонную тишь,
И жизнь безумно легка,
Когда повсюду паришь.

Я не герой из кино,
Не верь, что мне все равно,
Что я повсюду один,
Все это только слова,
Когда не примет Москва,
Когда отвергнет Берлин,
Я буду гнать сквозь кольцо,
Покуда чье-то лицо
Не остановит мой взгляд,
И перейду Темзу вброд,
Чтоб ждать у Нарвских ворот
На Елисейских Полях,

Оставить счет на столе
И бросить злотый на чай,
Я не живу на земле,
Но ты по мне не скучай!
Я прохожу облака
Над плоской линией крыш,
Ведь жизнь безумно легка,
Когда повсюду Париж.

Деньги на ветер

Я бросаю свои деньги на ветер,
Нет покоя мне ни ночью, ни днем,
Что-то странное творится на свете,
Что-то странное в сердце моем.

Чей-то облик, сединой опаленный,
Отражается в оконном стекле,
Дни, как листья облетевшего клена
Исчезают в сентябрьской мгле.

А я успел так немного,
Что не о чем вспомнить сейчас,
Зима стоит у порога
И пристально смотрит на нас,

И нас с тобой не спасти,
Уже близки холода,
Я знаю – нужно идти,
Но я не знаю, куда.

Укрываясь от девятого вала.
Я глотаю алкогольную смесь,
Отпечаток губ на стенке бокала –
Это все, что оставил я здесь.

Лица бледные и вялые руки,
И это только середина пути,
Я во власти ужасающей скуки,
Я не знаю, куда мне идти.

Но мы уйдем на рассвете,
Спокойные, как на войне,
Холодный северный ветер
Расставит нас лбами к стене,

А слезы здесь не в чести.
Твоя рука на плече.
Я знаю, нужно идти,
Но я не знаю, зачем.

* * *
Сегодня утром ты проснулся до зари,
Ты вышел из дому задолго до рассвета,
Ты смотришься в кривое зеркало витрин,
Ты ищешь там своё потерянное лето.
Восходит солнце, и восход опять в крови,
И пусть горит огнём всё то, чего не жалко.
За ночью ужаса наступит день любви:
Сегодня в городе опять становится жарко.

Твои дороги ни к чему не привели,
Смотри, как всё несправедливо в этом мире,
Там, где лежит горизонтальный край земли,
Должно быть, воздух чище и просторы шире,
Тебя зовут туда, но ты ленив, как бог,
Ты предпочёл лесной тропе дорожку парка,
Тебе плевать на грохот улиц и на смог –
Сегодня в городе опять становится жарко.

А год по-прежнему меняет времена,
Настала осень и сломала всё на свете,
Ты выпил чашу своей радости до дна,
Оставив только память об ушедшем лете.
Из трещин в небе на асфальт течёт вода,
И листопад уже по улицам прошаркал…
Но нынче утром мы обманем календарь:
Сегодня в городе опять становится жарко!

Пешеход

Ты ищешь покоя, но любишь покой,
Как каторжник любит тюрьму,
Опавшие листья бегут за тобой,
Когтями царапая тьму,

Все люди как люди – в объятиях сна,
Да будет тепла их постель,
А ты кто? – чудак, потерявшийся на
Распутье трамвайных путей?

Река забыла про свои берега,
Лесные птицы подаются «в бега»
Уходит лето, и осень снова
берет быка за рога
И пусть прямого нет пути – не беда,
Зато не будет знать никто никогда,
Какой дорогой и куда идет
Пешеход.

Промчались колеса, примяли цветы,
Их шум в отдаленье затих,
Следы на асфальте оставил не ты,
Не ты и ответишь за них,
Когда постучишься, просясь на постой,
В ворота Святого Петра,
Звезда автострады, последний святой
На марше в потерянный рай.

Ты не успеешь ни о чем пожалеть.
А наши боги – это пряник и плеть,
И если мы разучились дышать,
то никто не научит нас петь,
Ты на асфальте не оставил следа,
Зато не будет знать никто никогда,
Какой дорогой и куда
идет пешеход.

Письма

На этой войне не бывает потерь,
Стремительных маршей и долгих погонь,
Он пишет ей письма на грубом холсте,
Она, не читая, сует их в огонь,

С палитрой и кистью встречая рассвет,
Он пишет всю ночь, и ему не до сна,
Он пишет ей письма, она ему – нет –
Сюжет бесконечный, как эта война.

Ах, эти ночи без сна на излете безумной весны,
След их сотрется с лица наступающим днем,
Но пусть нам останутся письма с далекой войны,
Нежные письма, не тронутые огнем.

Любовь – это чаша для пьющих до дна,
Любовь слишком часто бывает слепа,
Ему говорят каждый день, что она
Коварна, порочна и даже глупа,

Что ждать столько лет в наше время смешно
И что по ночам людям следует спать,
Они говорят, но ему все равно,
Он пишет ей письма. И будет писать.

День на пороге,
но руки устали, и мысли вразброд,
Когда у него не останется сил,
Он вымоет кисты и вскоре уснет,
Не зная о том, что уже победил.


* * *

Сегодня в городе так много огня,
Сегодня праздник для тебя и меня,
Когда часы пробьют одиннадцать раз,
Настанет ночь, настанет время для нас,
Тогда тебе я крикну: «Следуй за мной!» –
И нас сегодня не дождутся домой,
Мы, словно звезды догорим на лету,
Мы канем в омут, мы уйдем в темноту.


Чтоб не бранили тебя
И не искали впотьмах,
Оставь записку родным,
Куском угля на стене,
Ножом на глади воды,
Помадой на зеркалах:
«Меня измучила тоска,
и мне ничем не помочь,
Меня не будет до утра,
я ухожу на всю ночь».


Ты вся трепещешь, словно пламя костра,
Давай забудем, кем мы были вчера,
Давай забудем, кто мы есть, до зари,
Пока дерутся с темнотой фонари,
И до исхода этой ночи без сна
Мы будем теми, кем захочется нам:
Детьми трущобы, беглецами с небес,
В дерьме и в золоте, в коронах и без.

И, может быть, иногда,
Порой со смехом в душе,
Порой с неясной тоской,
Ты будешь думать о тех,
Кто ждет тебя у окна –
Но ты не вспомнишь, о ком.
У нас сегодня карнавал,
у нас с тобой mardi gras,
Меня не будет всю ночь –
я ухожу до утра.

Угрюмый дождь

Угрюмый дождь стучит в окно,
Но ты внутри, а он снаружи,
Ты выбегаешь на звонок,
Хотя тебе никто не нужен,
А за дверьми – там пустота,
И ты, наверно, зря старалась,
Обычно так приходит та,
Которая всегда не в радость.

Она придет и будет ждать –
Старуха в золоченом кресле –
И от нее не убежать
И не укрыться, даже если
Раскинуть руки, словно лист,
Уставший с желтизной бороться,
Закрыть глаза и падать вниз
На дно кирпичного колодца.

И вот ты смотришь в темноту –
Все так же долго и печально,
Не открываешь дверь на стук,
Чтоб не впустить к себе случайно
Ту, что является во сне
И ночью говорит с тобою,
И не откроешь даже мне,
Вернувшемуся после боя.


Мастера

Я так люблю наш город в шесть часов утра,
Когда по улицам проходят мастера,
Они спешат, нам непонятны их дела,
И каждый ведает секреты ремесла.

Они проходят мимо запертых дверей:
Вот мастер-каменщик и мастер-брадобрей,
Вот мастер-булочник, весь белый от муки,
И вслед за лекарем идут гробовщики.

И рядом с ними я идти готов,
И обходить окрестные дворы.
И спрашивать у заспанных жильцов:
«Эй, кто здесь видел мастера игры?»

Бежит на запад ночь, но не уходит тьма,
Звонят к заутрене. Над городом туман.
Молитва в сердце, инструменты в узелках,
Они идут вперед, и город в их руках,

Седые старики и люди средних лет,
В их душах многое оставило свой след,
Они идут вперед, молчание храня,
И с недоверием взирают на меня.

Но мы идем дорогою одной,
И обходя окрестные дворы,
Я жду, когда услышу за спиной:
«Эй, кто здесь ищет мастера игры?»

Меня преследовали вера и закон,
Мой жребий брошен, мой конец определен,
Мне достаются «непрестижные» места:
Последние в царях, но первые в шутах,

И я уверен, что платить придется мне
За тех, кто принял здесь крещение в огне,
И я иду, закрыв глаза, глотая дым,
По древним площадям и улицам седым.

Так помогите мне открыть глаза,
Эй, сколько вас на острие иглы?
Я снова слышу ваши голоса:
«Вставай, ты будешь мастером игры…».


Выключи свет

Отраженная зеркалом моря,
Жизнь смешна, как немое кино,
Для тебя это, может быть, горе,
А мне уже все равно.

Неподвластный велениям долга,
Очарованный красками дня,
Я хотел бы остаться надолго,
Но кто-то зовет меня.

Кто-то зовет меня,
он говорит мне:
«Выключи свет,
Напои темнотою
последний свой взгляд,
Передай ключ друзьям,
пусть творят, что хотят
В старом доме твоем,
В желтой листве
догорает огнем
яркий солнечный день,
В наступающей осени
нечего делать тебе».

Прикоснулся я к жизни несмело,
Словно тронул кусок хрусталя,
Я давно износил свое тело,
И его забрала земля,

И пускай мне не будет спасенья,
Пусть никто не скорбит обо мне,
Я несусь паутиной осенней
Сквозь тяжкие вздохи дней.

Тяжкие вздохи дней –
они твердят мне:
«Выключи свет,
Напои темнотою
последний свой взгляд,
Передай ключ друзьям,
пусть творят, что хотят
В старом доме твоем,
В желтой листве
Доживает свой век
яркий солнечный день,
В наступающей осени
нечего делать тебе».

Улицы мира


Здесь смотрят всегда исподлобья
и говорят только пеной у рта
Здесь пишут на стенах, когда
не хватает бумаги или холста,
Осколки разбитого солнца
плавают в мутной воде
Двенадцать ударов,
на улицах мира – день.

Так много струящейся жизни
в прокрустовом ложе бетонных домов,
Так много хорошего джаза
в хаосе автомобильных гудков,
Бокал опустел, но осталось
несколько капель на дне,
Влюбленные мальчики
пишут стихи на стене.

Их молодость в самом начале,
их старость еще не стоит за спиной,
Они опьяняются воздухом улиц
сильней, чем вином и весной,
Я тоже из этих, я лезу на крышу,
чтоб крикнуть Ему: «Прости,
Творцов не может быть двое,
один из нас должен будет уйти!»


Мы пыль под ногами заката,
мы брошены ветром в удушливый мрак,
Мы смотрим прохожим в глаза,
но нам видятся морды голодных собак,
Мы дети в неоновых джунглях,
которым ничем не помочь,
Двенадцать ударов,
на улицах мира – ночь,

Мы ходим по самому краю,
не ищем наград, не боимся преград,
Нам хочется бегать по небу,
но путь наш впечатан в асфальт автострад,
Мы пьем златоструйную влагу
и пишем на мокром песке
Простые слова
на неведомом здесь языке.

А жизнь открывает свой истинный смысл
лишь тем, кто живет на износ,
На улицах мира стреляют друг в друга
и любят друг друга всерьез,
На улицах мира сменяют друг друга
весна, лето, осень, зима,
На улицах мира свобода,
на улицах мира тюрьма.


Пространство обрезано лесом,
за ним начинается даль,
В кровавой ладони рассвета
засела гвоздем магистраль,
И линия этой дороги
похожа на сомкнутый рот,
И ей безразличны и те, кто ушел,
и те, кто придет.

Апрель

Упрямо сжимает рука
Холодную связку ключей,
На выстрел врезного замка
Тебе не ответить ничем,

Так сыро, так хочется спать,
Когда на будильнике шесть,
Но ты не на месте опять,
Ты снова не вовремя здесь.


Сбиваются с ритма часы,
И в окна стучится капель,
Мы брошены, как на весы,
В жестокое время – Апрель.
И день пролетает за час,
Расплывчатый, как акварель,
Жестокое время для нас,
Жестокое время – Апрель.

В глаза твои смотрит рассвет,
Как смотрят одни колдуны.
Ни гнева, ни радости нет
В болезненном лике весны.

И можно отправиться спать,
А можно навеки уйти
Как просто начать выбирать,
Но так и не выбрать пути.

* * *

Милая, зачем ты плачешь?
Мне так больно видеть эти слёзы,
Небо сводит судорогой грома –
У природы старые неврозы,
У нее туберкулезный кашель
И к чертям разболтанные нервы,
Как у всех, кто спит на узких койках
И живет по году на консервах.
Этот дым, которым полон воздух,
Заставляющий глаза слезиться,
Этот дым – удушливая мерзость,
Он никак не может раствориться,
Он мешает нам вздохнуть свободно,
Он царит с восхода до заката,
Но милая, зачем ты плачешь?
Ведь всё это кончится когда-то…

Милая, зачем ты плачешь?
Это – как привычка к старым ранам,
Я так часто вижу твои слёзы,
Что твой смех мне кажется обманом.
Мы уже не помним дождь, который
Не окрашивал бы кровью лужи.
Этот город болен грязным ливнем,
Чистый дождь здесь никому не нужен.
У него машинная горячка,
Его шутки низменны и грубы,
Его голос – это рёв мотора,
Его флейты – заводские трубы,
Но его могущество не вечно,
Это видно в облике окраин.
Так зачем же милая, ты плачешь?
Приглядись к нему – он умирает.

Милая, зачем ты плачешь?
Эти слёзы говорят о многом,
Я не верю, что они от ветра,
Я ведь знаю, что они от Бога,
Мы бежим из кухонного плена,
Мы с тобой там явно не на месте,
Нам ли ждать добра от этой жизни,
Если наше дело – благовестить?
Если мы в безвременье застыли,
Утонув в своих священных вёснах,
В мире, где уже никто не помнит,
Как шумят ветра в прибрежных соснах,
Но… Счастливее других, мы можем
Не идти против своей природы,
Мы уйдём из городов – мы станем
Странствующей церковью свободы!

Влюбленный менестрель.

Влюбленный менестрель
под стрельчатым окном
Бросает слов цветы к ногам своей любимой,
Смеется над своей неизлечимой
Болезнью – только что-то не смешно.

Холодный месяц март, преддверие весны,
И неприятен хрип простуженной гортани,
Кого здесь удивишь его цветами,
Какой бы они ни были цены!

И где-то возле сердца бродит боль,
Но в нем уже поет весенняя капель,
Любовь моя, взгляни – перед тобой
Влюбленный менестрель!

Я потерял свой путь в пыли степных дорог,
Я слишком долго пел о подвигах и славе,
Я пил ее – но ведь не этой же отраве
Укоротить отпущенный мне срок,

Влюбленный менестрель перед твоим окном,
Певец чужой любви, опутанный своею
Любовью к той, которой не посмею
Коснуться ни рукой, ни даже сном.

Пребудет сила с тем, кто рвется в бой,
Пребудет твердость в том,
кто мерзнет на костре,
Любовь моя, взгляни – перед тобой
Влюбленный менестрель!

Rado Laukar OÜ Solutions