ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 15 декабрь 2008 г.
Религия
В. Кабаков
Рождество в Англии
Последние несколько лет мы с женой забираем её мать, мою тёщу, к себе на Рождество…
Едем в Бристоль, который лежит посередине между Токи, городком на юге Англии, где она живёт в доме для престарелых, и Лондоном, где живём мы… Вот и в этот раз она на время поселилась в комнате нашего сына Максима, а он на время переехал в гостиную.
Наша «бабушка», как мы её называем, инвалид самой последней группы: она плохо видит и совсем плохо ходит. После смерти «дедушки» пять лет назад, она словно осиротела – вместе им было хорошо. «Дедушка» ухаживал за «бабушкой» и они жили в своём доме, неподалеку от Брайтона.
После смерти мужа, «бабушка» захотела переехать на юг Англии, в город, Токи, где они с «дедушкой» повенчались более пятидесяти лет назад. Она купила там квартиру в доме для пожилых людей, а свой дом продала…
Год от года она становится всё более и более зависимой от посторонних. Однако и переезжать к кому-нибудь из дочерей она не хочет. Ей восемьдесят шесть лет, но характер у Бетти (полное имя Элизабет) оптимистичный и лёгкий. Она по-прежнему интересуется всем, что происходит в семьях её детей (а их четверо) и её внучек. Есть у неё и правнуки, которых она не забывает и поздравляет с каждым днём рождения.
Она религиозна ровно в той степени, в какой христианство помогает и облегчает жизнь. В прошлом они с мужем Максом были членами прихода протестантской церкви. Но сегодня, из-за проблем с передвижением, естественно, она перестала ходить в церковь.
… И вот, перед праздником Рождества Христова, она попросила нас свозить её в Собор Святого Павла, в котором не была уже лет двадцать – тридцать. Мы с женой с удовольствием согласились, потому, что тоже редко бываем в кафедральном соборе Лондона. И в последний раз были там лет пять назад, когда сын ещё пел в церковном хоре в Темпле. Тогда в Сент–Полсе (Собор Святого Павла), собрались хоры со всего Лондона, и служба была красочной и торжественной…
В день нашей с Бетти поездки на улице было около нуля, а для Лондона это очень прохладно. Мы посадили Бетти в инвалидную коляску и повезли – Собор от нас совсем недалеко.
Уже на подходе мы заметили толпы прихожан, которые, как ручейки, стекались со всего Сити и входили по широкой высокой лестнице в громадный Собор. Увидев нас, одна из дежурных–волонтёров, с радиотелефоном в руках, попросила нас следовать за собой и показала боковой вход, через который инвалиды – колясочники и сопровождающие могли подняться в Собор. При входе внутрь нас встретили солидные люди, распорядители, в сюртуках и с золотыми бляхами на красной ленте. Узнав, что у нас нет билетов, они, улыбаясь, успокоили нас и начали искать удобные места. Вскоре нам указали места неподалёку от алтарной части собора, где мы и устроились…
Меня, как русского человека, который насмотрелся и натерпелся от русской бездушной бюрократии, всегда поражает человечность отношений к инвалидам и пожилым людям в Англии. Здесь, в Англии, пожилому человеку, да ещё и инвалиду, совсем не надо трясти своим инвалидным удостоверением, или удостоверением участника войны, тем более, если вы на коляске. (А Бетти действительно во время войны, будучи ещё семнадцатилетней девушкой, служила водителем грузовика в Военно–воздушных войсках, где, кстати, и познакомилась со своим будущим мужем Максом)
… В соборе уже играл орган и его мощное звучание разносилось под высокими сводами, а люстры, подсветка и огоньки горящих свечей создавали торжественную обстановку. Зал, наполненный тысячами прихожан, сдержанно гудел разговорами.
Собор Святого Павла, отстроен был заново, архитектором Кристофером Рена (англ. Christopher Wren), после известного пожара в Лондоне, в 1666 году, когда центр города, практически весь выгорел. Это замечательное сооружение, гигантского размера и вполне соответствует богатству и величию Лондона, долгое время бывшего столицей Мировой империи…
Внутреннее помещение имеет форму громадного креста и в собор собираются на торжественные службы более двух тысяч человек. В обычные дни – это храм - музей – одна из достопримечательностей Лондона, которую посещают ежедневно тысячи и тысячи туристов со всего света…
Сегодня все места были заняты и служители, как обычно, вручили нам программку литургии… Мы какое–то время сидели и осматривались, восхищаясь размерами и красотой внутреннего убранства. Внутри было почти тепло, однако нагреть такую громадину, да ещё с постоянно открытыми дверями, очень трудно…
Наконец женский голос диктора привлёк внимание и шум разговоров быстро утих. Поздравив всех с наступающим праздником, голос объявил о начале службы…
В дальнем конце собора, в «вершине» воображаемого внутреннего пространственного креста, за резными скамейками хора, с яркими настольными лампами над каждым местом, где-то в глубине, раздались звонкие детские голоса, и двумя потоками, через всю церковь, исполняя торжественные гимны, прошли хористы, взрослые и дети, в белых одеяниях. Возглавлял процессию «пастырь», в яркой расшитой золотом одежде, с посохом в руке. Вслед за ним шли служители и замыкали процессию несколько священников…
Обойдя всю немалую церковь вокруг, хор возвратился к алтарю и занял свои места по обе стороны от прохода, где на стенах был симметрично укреплён мощный, многотрубный орган.
… Служба в англиканской церкви состоит из пения и чтений Библейских текстов. Хоралы поют только хористы, а гимны вместе с хором поют, вставая со своих мест, все прихожане.
Слушая хор, я подумал, что сила голосов хористов – недостаточна для такого громадного помещения и сразу вспомнил хор Сретенского монастыря, который недавно приезжал из Москвы в Лондон, на день поклонения Державной иконе. В составе хора было сорок человек и мощные мужские голоса перекрывали абсолютно все посторонние звуки. «Вот бы их сюда – подумал я. – Какая прекрасная служба могла бы получиться!»
… Недавно я прочитал в одном из исторических исследований, что англиканская церковь и русское православие имеют давние связи и даже во времена правления короля Иакова, когда англиканская церковь раскололась, одна из отделившихся частей английских церковников даже хотела воссоединиться с русской церковью, но Петру Первому в этом «проекте» что–то не понравилось и намерения не были осуществлены.
Надо отметить также, что церковные реформы, проведённые Петром, во многом копировали протестантскую церковь, однако очень быстро утратили дух протестантизма и возвратились к привычному восточному, греческому обряду…
… Все прихожане вокруг нас смотрели по программке, когда вставать, когда петь, когда садиться и слушать. Тоже делали и мы… Наконец, все две тысячи присутствующих встали и запели гимн, хвалящий родившегося Иисуса Христа. Пели все, только одни чуть слышно, как я, например, а кто–то, знакомый с гимнами по своему «хоровому» детству - в полный голос, по временам заглушая голоса хора…
Иногда в толпе прихожан можно услышать замечательные голоса… Я это помню ещё по Темплу, куда мы с женой ходили каждое воскресенье на службу, – в хоре более двух лет пел мой сын Максим…
Последний хорал хор пропел, стоя на солее, то есть перед алтарём, и звучало это уже более сильно и уверенно. Да и прихожане освоились и пели во весь голос… За нашими спинами, видимо одна из бывших хористок, уже взрослая женщина, в шубке и в кокетливой шляпке, пела громко и самозабвенно.
Я тоже «включился», как мог и умел, стараясь не отставать, пел больше для себя, тоненьким голоском, искренне радуясь рождению в коровьем хлеву в Вифлееме будущего Спасителя – Иисуса Христа…
По окончании пения, хор и священники, вновь объединившись в процессию, вышли через главный вход и после, уже под торжественные мелодии, исполняемые органом, люди начали расходиться…
Мы вышли вместе со всеми и увидели на улице густой туман, закрывающий купола Собора, ярко подсвечиваемого сильными прожекторами. Неожиданно потеплело и влажный смог опустился на Лондон…
Постепенно человеческие потоки «растеклись» в разные стороны от храма и уже в двухстах метрах от Собора Святого Петра, мы остались почти одни – улицы вокруг были по воскресному пустынны. Ведь этот Собор находится почти в центре Сити, где по выходным почти никто не работает. Двухтысячная толпа разошлась, растворилась, как вода в песке…
Здесь обычно вечерами и в праздники, тихо и пустынно…
23. 12. 2007 года. Лондон.
Рождество в православном Соборе Успения Божьей Матери и Всех Святых в Лондоне.
Шестого января, утром, я был на воскресной службе, и по её окончании владыка объявил, что ночная рождественская служба начнётся в двенадцать часов ночи. Но для исповеди всех, кто хотел бы причаститься в эту ночь, церковь будет открыта с одиннадцати часов вечера…
Вернувшись домой, решил поститься целый день и попив мятного чаю, лёг в постель. Читал английскую «Санди таймс». Меня заинтересовали очерки о будущем кризисе Запада, связанном с повышением цен на нефть. Поэтому, как бы между прочим, говорилось о возвышении Среднего Востока, о строительном и социальном подъеме в странах Персидского Залива, что одни страны, такие как Англия. Франция. Германия, США, от подъёма цен проигрывают, а поставщики нефти, выигрывают. Говорили и об успехах России и о возможной угрозе для Европы с её стороны.
Из этого абзаца, можно было понять, что разоренная слабая Россия для Запада хороша, а сильная – наоборот плоха…
На следующей странице газета писала о том, что в прошедшем году благосостояние англичан, впервые в этом столетии, обошло благосостояние американцев в Соединённых Штатах…
Невольно подумалось, что лицемерие и цинизм Запада и евро–центристов в том и состоит, что они хотели бы продлить сегодняшнее своё преуспеяние на вечные времена, и при этом не прочь держать в нищенском и жалком состоянии страны, поставщики энергоресурсов…
О, фарисеи. Лицемеры! Воскликнул я про себя, и в это время пришла моя жена Сюзи из бассейна и я стал заваривать ей чай… Наконец время подошло к одиннадцати и я, потеплее одевшись, отправился в Храм.
По дороге от метро Найтсбридж, впереди, я увидел двух девушек, которые очевидно искали нужный адрес и я понял, что они идут в церковь в первый раз и не знают, где она находится. Заметив меня, они подошли и спросили по-английски:
- Где здесь русская церковь?
Я тоже почему–то начал отвечать по-английски, потом сбился, рассмеялся и ответил, что направляюсь туда же, и что это недалеко…
Мы пошли вместе, и, разговорившись, я узнал, что девушки приехали в Англию по турпутёвке и решили, что надо сходить в русскую церковь на Рождественскую службу. Русские, как бы они не ругали Россию, часто за границей чувствуют себя немного сиротами и излечится от этого чувства всегда помогает церковь…
Мы коротко поговорили. Девушки были родом из Санкт–Петербурга, через два дня уезжали. Они уже объехали на туристическом автобусе почти весь Лондон и им здесь нравится. Главное, что люди приветливые и улыбчивые, чего в Питере нечасто встретишь – рассказывала одна из них, пока вторая звонила мужу и успокаивала его, объясняя, что их уже сопровождают в церковь.
- В Питере сейчас так грязно, особенно на Фонтанке – с негодованием делилась своими размышлениями моя попутчица. - И люди мрачные и при случае норовят обхамить по малейшему поводу, а здесь всё чисто, ухоженно и богато…
Я, как бы между прочим, заметил, высказывая свою идею о том, что христианство растворено в англо–саксонской культуре, в то время как в России, как-то так получается, что церковь и Заветы Христа, отдельно и по праздникам, а бытовая культура далека от церковной и строится по законам биологического выживания…
И ещё я посожалел, что всё–таки большинство россиян, особенно горожане, в церковь не ходят и уверены, что человек – это Царь природы. А раз так, то приходится молиться не человеческому идеалу добра, справедливости и самопожертвования, олицетворением которого, две тысячи лет назад стал Иисус Христос, сын бога – Создателя, воплотившийся в человеческом облике и рождённый Девой Марией, в Вифлееме, а богатству, деньгам и преуспеянию грешного человека. Отсюда все горести и разочарования людей неверующих. Отсюда же злоба, эгоизм и предательство с подлостями…
Девушки слушали меня невнимательно, не понимая моей горячности, однако преисполнились ко мне уважением и наверное подумали, что я один из служащих церковного клира…
Тут мы пришли и я, поздравив их с праздником, вошёл в Собор…
Внутри было полутемно, горели свечи и множество верующих стояли и слушали чтение псалмов с хоров. Я занял длиннющую очередь на исповедь и стоял, задумавшись, слушая и наблюдая…
Храм был два года назад отреставрирован и выглядел празднично. Сегодня, рядом с солеей, стояла неукрашенная елочка, а иконы были украшены еловыми ветками…
«За неимением пальмовых», – подумал я вдруг и невольно улыбнулся. Еловые тоже выглядели красиво и пахли русской зимой…
Служба началась, на амвон вышел владыка Елисей и множество священников в ярко-белых одеждах, покрытых серебряной вышивкой. В их числе было и несколько подростков. Служба состояла из торжественных шествий на середину храма, чтений Евангелия, описывающих обстоятельства рождения Иисуса. Хор сопровождал чтение короткими песнопениями, во время которых присутствующие крестились.
У многих прихожан в руках были горящие свечи, но я не стал покупать свечу, потому что, как и на исповедь, там была большая очередь. Мне показалось, что в Рождество две длинных очереди это уже перебор… Я невольно вздохнул и подумал, что хорошо бы открыть ещё православный храм Московской Патриархии, а лучше два, в разных частях города…
… А служба между тем шла… И постепенно отъеденившись от мирского, я стал частью этой службы, частью русской православной церкви, частью этого разнородного. многонационального прихода, члены которого, несмотря на непогоду и позднее время, собрались здесь в Замечательном Храме Успения Божьей Матери и Всех Святых, чтобы поучаствовать в светлом и радостном празднике нового года, - Рождестве Христовом…
А тут подошла и моя очередь исповедаться.
Я делаю это не часто, наверное потому, что не научился каяться и многое, что является грехами человеческими воспринимается мною, как дела человеческие, за которые сам верующий и расплачивается в своей жизни, получая воздаяние и за добрые дела, слова и помыслы, и за злые. Поэтому я исповедуюсь нечасто и поэтому, такая исповедь всегда волнует. Ещё одна причина - нежелание делать причастие обыденной вещью. Для меня, это всегда тревожный и радостный праздник.
Обычно я исповедуюсь у Отца Максима, которого я немного знаю и который в своё время закончил университет в Сассексе, почти в одно время с моей женой Сюзанной. Он улыбчив, сосредоточен и добр и потому к нему всегда на исповедь очередь. У него есть и «послушники», к которым он относится очень душевно и они платят ему тем же. Вот и на этот раз, ещё моя очередь не подошла, а впереди стоящие, желающие исповедаться у отца Максима, попросили меня подойти к другому священнику. Я направился к молодому батюшке, который был в храме совсем недавно.
Каждый раз, подходя на исповедь, я забываю детали ритуала: что надо вперёд целовать: библию или крест, но, наконец, справившись с этим я приступил к батюшке (который, как позже оказалось, тоже был Максимом).
Я начал с того, что за это время накопил мелких грехов очень много, но есть главный грех – грех гордыни, о котором я сказал, завуалировав его вопросом: - Как научиться смотреть и видеть в людях не тело, не красивые глаза или высокий чин, а душу человеческую. Соответственно и относиться прежде всего к душе человеческой, а потом уже видеть и тело. И, конечно, главное: как научить себя самого перестать видеть в себе тело и внешность, а увидеть и узнать только свою душу и благодаря этому быть нелицеприятным по отношению к людям, но главное к себе…
Улыбаясь, добрый пастырь, разоблачил моё актёрство и, сказав о грехе гордыни, стал говорить, что надо читать евангелие и стараться жить по заветам Иисуса Христа и тогда, постепенно, придёт благостное состояние неосуждения других и осуждения, прежде всего себя.
Я с ним соглашался, может быть не вполне искренне, потому что Евангелия, читаю довольно часто и даже пишу богословские эссе, цитируя Евангелистов. Но я удержался и не сказал ему об этом и он, улыбаясь, напомнил мне, что мы часто бревна в своём глазу не замечаем, а у соседа и соринку видим неотступно и осуждающе. Выслушав, я спросил ещё об одной вещи, которая меня волнует: - «Как избавится от знания зла, которого я повидал в мире на своём веку немало и что делает меня часто невольным скептиком и пессимистом, когда я сквозь знакомые хорошие слова и намерения, вижу, то зло, которое часто невольно за всем этим лицемерно скрывается…
Батюшка вновь улыбнулся и посоветовал молиться и тогда, с Божьей помощью, я преодолею свою беспощадную память… Зная, что позади длинная очередь кающихся, я поблагодарил батюшку и в конце спросил, как его имя и откуда он родом. Он, смущённо улыбаясь, сказал, что зовут его Максим, и что он приехал сюда из Саратова. Потом он наложил на мою склонённую голову епитрахиль и прочитал очистительную молитву…
В заключении я поцеловал ему руку, потом библию и потом крест и, облегчённо вздыхая, невольно улыбаясь, отошёл, искренне воодушевлённый и радостно взволнованный. Теперь я был готов к причастию…
А служба между тем шла и Владыка бессчетное количество раз возгласил славу, Отцу, Сыну и Святому Духу и певчие на хорах подпели ему.
Передо мной стояла стройная высокая девушка с ангельским лицом и длинными ресницами над серыми, спокойными, большими глазами. Она спину держала прямо, была серьёзна и сосредоточена и мне захотелось поблагодарить её за настойчивость и несуетное упорство в молитвах, в течении всей службы… Вообще, вокруг было так много светлых и красивых лиц, больше конечно женских, славянских, но были и мужские лица, мужественные и умно–переживательные…
Я несколько раз одёрнул себя внутренне, что надо смотреть душу, а не лица, но невольно улыбнулся, оправдываясь перед собой, что сразу это умение общаться на уровне душ не приходит…
Наконец, началось причастие и, отстояв длинную, медленно двигающуюся очередь, я подошёл к тому же Отцу Максиму и, проглотив кусочек причастия в сладком вине, отошёл удовлетворённый. Вспомнился финальный эпизод из жизни Иисуса Христа, когда на Тайной Вечере, он преломил хлебы и провозгласил «пейте и ешьте плоть мою и кровь мою, как символ причащения к Богу и Новому Завету, как очищение от грехов человеческих». Потом я подошёл к отдельному столику, где взял кусочек обрезанных хлебов, освящённых и оставшихся от приготовления причастия, и съел его, запив сладким вином, разбавленным водой, которую мне в золочёной чашечке подал подросток – прислужник…
Потом было целование креста в руках у Владыки и священников и на этом служба закончилась…
К несчастью, как это часто бывает, не обошлось на этой светлой службе и без «ложки дёгтя». Уже собираясь уходить из храма, я услышал в углу какие-то крики и когда подошёл туда, чтобы взять свою куртку повешенную на стуле, то увидел пьяного человека, скорыми шагами вышедшего из церкви, а на полу, лежащего скорчившись, пьяного, который уже не мог и двигаться…
Уже на моих глазах, он стал пьяно икать и размазывать свою слюну по полу. Конечно, после благодатной ночной службу видеть это было отвратительно … Но увы – такова русская действительность сегодня!
Уходя, перекрестившись на храм, я прихрамывая, пошел на остановку (служба шла около четырёх часов и всю я простоял на ногах), размышляя – как относиться к этому пьяному?
Если строго, за шиворот выволочь его на улицу, то наверное он только испугается или полезет драться и от этого станет ещё бессмысленнее и греховнее… Если его оставить проспаться в церкви, то не послужит ли это доказательством беззащитности церкви перед мирским злом?
… Я сел на ночной пустой автобус и, проехав по пустынному, но ярко освещённому Лондону, мимо фонтанов Трафальгар – Сквера, сошёл на Стренде, рядом с гостиницей «Савой» и пешком отправился в сторону дома…
… Минут через пятнадцать, когда на часах было уже около четырёх часов ночи, я вошёл к себе в подъезд, поднялся на лифте, вошёл в тихую, тёмную квартиру, в которой спала моя жена, через два часа встающая на работу. Вспоминая прошедшую службу, свои ощущения и чувства, вскипятил чай и расслабившись, попил, горяченького, сидя на диване в гостиной. Потом тихонько прошёл в тёмную спальню, разделся, стараясь не шуметь, лёг в холодную постель, и угревшись, быстро заснул с улыбкой на лице…