ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 13 июнь 2008 г.

Проза

Георгий Лазаров

Англия… На дне!

(История одного нелегала)

ВСТУПЛЕНИЕ.

Есть одно мудрое высказывание: умный довольствуется тем, что имеет, глупому же всегда чего-то не хватает. Верно подмечено. Немногие умеют ценить то, что у них есть и в погоне за большим теряют все. Еще реже встречаются люди самодостаточные, довольные собой и жизнью. Ведь мы воспринимаем мир сквозь призму своих ощущений, взглядов, иллюзий и эмоций. Если в душе свет – все вокруг цветет, сияет и дарит радость гармонии бытия. Если тьма и пустота - окружающий мир представляется подземным царством, лабиринтом из нагромождения проблем с изнурительным бегом по кругу в поисках несуществующего выхода. Стремление к власти, деньгам, знаменитости, духовности побуждают нас совершать нелепые, непредсказуемые поступки, порой противоречащие здравому смыслу и, что хуже всего, несущие страдания самым близким и дорогим нам людям.
Когда человек оказывается заваленным грудой накопившихся проблем, он может решиться на полное преобразование своей жизни, значительное и переломное. Бросить вызов всем препятствиям и неудачам, преследующим его день за днем и начать действовать решительно, смело и не уповать на «милость судьбы». Может он потерпит фиаско и разрушатся все его мечты и старания, и действует вопреки накопленному опыту. Такой поступок может быть единственным шансом родиться вновь, восстав из пепла для победы или, наоборот, окончательно разрушить, забрать даже то, что было в прошлом. В любом случае - это его выбор, его битва до конца за освобождение от постоянных тревог и внутренней неуспокоенности. Полная победа над собой и обстоятельствами или сокрушительное и окончательное поражение.
Я хочу рассказать о таком этапе моей жизни, когда духовная и материальная неудовлетворенность жизнью достигли высшей точки, апогея, объединившись против моего разума, и принудили отправиться на поиски пути самореализации и душевного успокоения. Возможно, эти предельно сжатые главы не раскроют читателю всего драматизма реальных событий, происходивших со мной в течение трех последних лет, но, несомненно, людям, попавшим в сходную ситуацию, они будут близки и понятны.
Я пишу для тех, кто подобно мне решился на крутой поворот в своей жизни с целью изменить ее в лучшую сторону. Нам не дано знать, какая судьба уготована свыше, но во многом, мы вершим ее собственными руками. Это повествование не только обо мне, но и о людях, которые приходили мне на помощь, совершенно посторонних, но не умеющих оставаться равнодушными. Про таких говорят: им война не нужна, чтобы доказывать, что они герои. В мирной жизни порой сражаешься с невидимым противником и те, кто приходит на выручку не считают это подвигом и не ожидают наград. Они делают это просто потому, что имеют сострадательное и милосердное сердце - высшая из наград, данных человеку.
Годы, проведенные в Англии перевернули мое представление о смысле и ценностях жизни. Они сопровождались душевными переживаниями и физическими страданиями. Никогда раньше мне не приходилось испытывать таких приступов безысходности и окунаться с головой в отчаяние и страх перед завтрашним днем в этой красивой и богатой стране. Чтобы жить здесь и как-то прокормить себя я вынужден был соглашаться на самые черные, грязные и низкооплачиваемые работы, мириться с произволом и обманом работодателей или же неделями просиживать без работы. Всякий раз, когда я нагибался, чтобы поднять брошенный окурок, или перемывал грязную посуду, или, перебрасывал лопатой тонны земли, мой внутренний голос вопрошал: Это правда, или твой кошмарный сон? Мой разум отказывался воспринимать и принимать реальность. Но я терпел, ломая свои жизненные принципы и нравы, потому что другого выхода не было. Я и мне подобные оказывались на периферии, за кругом того царства великолепия и благочестия, куда стремились попасть в погоне за легкими деньгами, на дне, где по большому счету до нас и наших чаяний никому не было никакого дела. На моем пути встречались разные люди: с поломанными судьбами и довольно удачливые, люди редкостной душевной красоты и величия, и те, кого принято считать нравственными уродами и ничтожествами. Одни работали честно и самоотверженно, недосыпали, недоедали, отказывали себе во многих необходимых вещах, а другие мошенничали, обманывали своих же соотечественников. С таким количеством контрастных судеб и характеров мне никогда не приходилось сталкиваться прежде. Лишь одна идея являлась связующим звеном между теми и другими, и эта идея основывалась на ревностном желании – успеть заработать как можно больше.

ГЛАВА 1


В своем родном городе Владикавказе я работал управляющим в частной фирме «Диана». Должность моя звучала солидно, но только вот платили за работу чисто символически – 150 долларов в месяц. Это меня никак не устраивало, денег катастрофически не хватало, ведь для семьи я был единственным кормильцем. Через полтора года я уволился. Мне казалось, что деньги можно заработать, открыв собственное дело, свой бизнес. Не хватало малости - начального капитала, и я пошел на раздел имущества с женой, чтобы продать часть принадлежавшей мне жилплощади. Жена и родственники были категорически против и дело кончилось тем, что мы подали заявление о разводе. У нас было двое детей, но почему-то тогда я не задумывался о том, что станет с семьей, в каких условиях и где они останутся жить. Я витал в облаках, думая быстренько провернуть деньги и все вернуть на место, только на уровень выше. Я продал квартиру и получил причитавшуюся мне часть от ее стоимости.
Прибыльное дело уже вырисовывалось. Я договорился с магазинами о поставке товара и отправился его добывать. Купил по одной цене, продал – чуть дороже, многие так зарабатывали. Подвох оказался в том, что товар оказался скоропортящимся, не предназначенным для долгого хранения, а директора магазинов неожиданно отказались от моих услуг. Свой отказ они аргументировали тем, что наличных денег у них нет, и мой товар они могут взять только на реализацию. Я был потрясен от таких заявлений, и в очередной раз убедился, что в этой стране мало кому можно верить на слово. Пришлось продать его по бросовой цене, ниже, чем я купил, чтобы не потерять вообще все деньги.
Оправившись от потрясения, я принялся судорожно искать другие возможности заработать. Но ничего стоящего так и не приходило в голову. Очень скоро я горько пожалел о том, что натворил. Все мои начинания оборачивались провалом. Рисковать оставшейся суммой больше не хотелось. Оставалось одно - купить билет в любую страну, где я мог бы зарабатывать руками и постараться собрать деньги на покупку новой квартиры. Перспектива вернуться в родительский дом меня очень смущала. Я бы не смог смотреть в глаза ни своим родным, ни соседям. Не мужской это поступок - профукать все, а потом придти к родителям и сказать: «Возьмите меня снова к себе, я бездомный».
Анализ рынка рабочих предложений в европейских странах и сбор достоверной информации о зарплатах стоил мне тысячу долларов. Надо было принимать решение и после долгих размышлений и бессонных ночей мой выбор пал на Англию. Самый высокий уровень оплаты труда, не меньше пяти фунтов в час. Сказочная жизнь, спрятанная в туманах. Я поехал в Москву и обошел все туристические компании в надежде получить самое важное для моего предприятия: английскую визу в загранпаспорт. Одного моего желания оказалось недостаточно. Все сотрудники агентств по трудоустройству за границей как один заявили, что визу в Англию мне, скорее всего не откроют в посольстве ввиду моего постоянного местожительства на Северном Кавказе. Эта новость меня нисколько не удивила, я внутренне был готов расстаться с тремя тысячами евро, чтобы избежать такого рода проблем, и я с ними расстался. Отдал эту сумму одной женщине, на мой взгляд, заслуживающей доверие и она все организовала. Через неделю мне позвонили из другого агентства и предложили открыть визу за две тысячи двести евро. Досадно было слышать это. Можно было поторговаться, не спешить на радостях, и сэкономить целых 800 евро. Ну что ж, что сделано, то сделано. Не надо сожалеть о потерянных восьмистах евро, ведь в Англии, судя по рассказам сотрудников агентств это обычная недельная оплата. Вот и отлично. Разорвав цепи обстоятельств и обязательств, сковывающие мои стремления и планы я собрал необходимые вещи и попрощался с родными на целых пол года.
Образно выражаясь, я готовился расправить паруса и пуститься в одиночное плавание по беспокойному океану жизни. Родительский дом, семья, трудный, но как-то налаженный быт – это должно было остаться в тихой гавани и ждать моего победного возвращения. Теперь, когда я готов был отплыть, отчалить, отдать концы, как говорят моряки, все вдруг оказалось таким близким и родным, а впереди маячила полная неопределенность. Но страха не было. Мне нужны были деньги, и я был уверен, что там, куда я отправляюсь смогу их заработать.
Оказалось, что самым трудным было принять решение. Рейс по маршруту Шереметьево- Хитроу занял всего три с половиной часа, время, проведенное в воздухе и ставшее новой точкой отсчета в моей жизни. В жизни, для которой у меня не было даже необходимого словарного запаса, кроме заученных перед отъездом нескольких английских фраз, выбранных по собственному предпочтению. Тогда я еще не знал, что ничем не отличаюсь от безликой тысячной массы, подобно мне двинувшейся в поисках заработка с многих стран мира. Ни малейшей зацепки, ни одной души, которая могла бы поддержать и дать совет – чужая страна.
Спустившись по трапу после приземления и ощутив под ногами твердую землю, я молниеносно осознал, что шаг или в пропасть или в небо сделан, и мосты для отступления сожжены. Передо мной разворачивалась новая реальность, манящая и пугающая своей неизвестностью, на миг ввергнувшая меня в состояние оцепенения. Из аэропорта добрался до города, выбрался из метро и пошел по улице. Со стороны я, наверное, был похож на человека, который забрел на чужую территорию и идет, озираясь, в полном неведении о том, что ему делать дальше, в каком направлении двигаться. Так оно и было. Но новизна ощущений, эйфория переполняли меня, сердце неистово стучало, мысли путались, я не желал думать и сейчас мне никто был не нужен. Я любовался этим городом, не верилось, что иду по Лондону, по самому центру, ухоженному, заполненному шикарными автомобилями. Мне казалось, что я сразу понял его душу, в которой авантюризм, свобода, жажда и возможность приключений так отвечали моему настроению. Я шел пешком километра четыре и с каждым шагом влюблялся в него, изумлялся красоте зданий, необычности церквей с высокими крышами - шпилями, веселой игрушечности магазинных витрин. Мой внутренний голос рвался изнутри, он бесшумно кричал, что впереди меня ждут невероятные, богатые на сюрпризы события. И он не обманывал. Он никогда меня не обманывал. Только в тот момент я не мог предположить, что путь, который я избрал и по которому сейчас делаю первые шаги, сродни дороге в ад. По крайней мере, лично для меня.
Не имея ни малейшего представления о маршрутах передвижения, измученный, но счастливый, скорее интуитивно, чем осознанно, я кое-как добрался до отеля «Холидей Инн», в котором еще из Москвы забронировал номер. Отнес чемодан и снова спустился вниз на первый этаж, к телефонному аппарату, нужно было сообщить домой, что добрался благополучно. Пока дозванивался, за мной собралась очередь из нескольких девушек. Пытаясь извиниться за то, что заставил их ждать, обратился к одной из них, самой бойкой, на своем паршивом английском:
-Where are you from?
-I am from America, - отвечает и, не дождавшись моего восклицания, спрашивает меня, откуда я.
-I am from Russia.
-O! That’s fine. Она радуется, что я из России и я должен был бы порадоваться за то, что она из Америки, но мои познания в английском закончились. Диалог оборвался. Я отошел от улыбчивой черноволосой американки с непривычным мне чувством неловкости и неуверенности. Печально, что я не учил язык в университете! Поднявшись к себе, немного успокоился и набрал номер, который мне дали в московском агентстве по трудоустройству. Некая Нина, проживающая в Бирмингеме, должна была помочь мне с работой и жильем. Нина ответила сразу, но разговор был коротким, она назвала сумму, триста фунтов, за свои услуги и сказала, что я должен приехать в Бирмингем. Триста фунтов - это почти шестьсот долларов, а я еще не отвык одновременно пересчитывать и в рубли. Хорошие деньги, но расстаться с ними все- таки придется, заплатить, другого варианта я пока не вижу.
На следующий день я ждал ее в Бирмингеме, встреча была назначена в центре города на восемь вечера. Нина опоздала на три часа. При виде ее надменной походки, я попытался изобразить на своем лице подобие улыбки, но Нина скользнула по мне равнодушным взглядом, холодно поздоровалась и повела к стоявшей рядом машине. За рулем был парень лет тридцати, по виду уроженец Средней Азии, но говорил по-русски. Пока мы ехали, я рассказывал им о себе, откуда, чем занимался. Диршат, так звали водителя, поддерживал разговор, не особо следя за дорогой, видно было, что она ему хорошо знакома. Он оказался действительно, из Средней Азии, приехал восемь лет назад и имеет статус резидента этой страны. Скоро будет сдавать экзамен на получение британского паспорта.
Забегая вперед, скажу, что в Англии каждые четыре года проводится акция амнистирования лиц, проживающих на ее территории полулегально. Люди, прожившие определенный срок, не выезжавшие в течение этого времени, получают статус иммигранта. Если же иммигрант не претендует на получение британского паспорта и хочет добровольно покинуть страну, то по решению специально созданной комиссии ему еще выплачивают и «дорожные» - три с половиной тысячи фунтов в качестве компенсации за причиненные неудобства, за недемократические требования покинуть страну. Граждан Евросоюза это не касается, а вот по отношению к тем, кто приехал по туристическим и студенческим визам и нарушил сроки пребывания в стране, меры по депортированию усиливаются. Правительство даже объявило о денежном вознаграждении в тысячу фунтов за сведения о нелегальном пребывании людей.
За время поездки Нина не проронила ни слова, сидела с равнодушно-отсутствующим видом и к моей изначальной антипатии к этой женщине прибавилось недоверие.
Примерно через час мы подъехали к месту моего поселения. Время было за полночь. В темноте я не мог разобрать, куда меня ведут, но обратил внимание, что постройки впереди довольно странного вида - невысокие бараки. Я находился в неведении, но ни о чем не спрашивал. Закралась мысль, что меня могут просто обмануть, забрать деньги и оставить здесь одного. Уже потом, два дня спустя, стало известно, что я нахожусь на самой окраине города и этот район облюбовали для жительства выходцы из африканских стран и поэтому он выглядел необычным для меня. Подойдя к одному из домов, мы поднялись на второй этаж и зашли в «мою» комнату. При виде предназначенного мне жилья стало не по себе. Его общая площадь составляла примерно четыре квадратных метра. Голые стены и матрас на полу, принесенный неизвестно откуда, но, судя по виду - с близлежащей помойки. Откуда-то появились двое темнокожих парней и молча наблюдали за нашими действиями. Я мысленно представил себя живущим в столь тесном пространстве и понял, что попал в затруднительное положение. Минуты две просто стоял, оглядывая стены, подбирал нужные слова к тем мыслям, что роились в моей голове, вернее эмоциям, потому что я был подавлен, раздавлен и озабочен.
Мое состояние передалось Нине и Диршату. Возможно, они тоже почувствовали неловкость от своего предложения убогой кладовки в качестве жилья. Да, именно кладовка, потому что ни один нормальный человек не назвал бы эту конуру как-то иначе, а тем более, комнатой. Моя растерянность и замешательство сменились гневом и еле сдерживаясь, чтобы не заорать на них, я процедил сквозь зубы: «Даже если вы сами будете платить мне за то, чтобы я здесь жил, я не останусь в этой конуре ни на минуту. Это мое окончательное решение. Я приехал в Великобританию, а не в Нигерию».
В моем ли положении можно было отказываться оттого, что предлагали, выдвигать условия, как будто у меня был выбор? Нет, конечно. Просто я не был готов к такой ловкой игре словами. «Помогаем с жильем» равнялось « сдам матрас за хорошие деньги». Где же английские джентльмены с бабочками на белоснежных рубашках? Почему они не приподнимают черные цилиндры, приветствуя такого умного и порядочного парня, который приехал немного поработать для увеличения их и своего благосостояния? Черт возьми, что это вообще все значит?
Так думал я, спускаясь вниз по лестнице, стараясь держаться посередине, чтобы не испачкать рукава белого костюма о стены. Диршат крикнул мне вслед, чтобы я подождал его в машине. На улице я немного пришел в себя. Когда Нина с Диршатом возвратились, Диршат сказал мне, что приехали парень и девушка из Латвии и их тоже надо разместить, скорее всего, в этой самой комнате, где я побывал недавно. Пока он разбирался с латышами, мы с Ниной сидели в машине и она, не переставая, твердила, чтобы я заплатил ей триста фунтов, иначе у меня не будет вообще никакого жилья. Я сказал ей, что заплачу лишь в том случае, если увижу нормальное жилье и работу. В конце концов, мы совершенно рассорились и я заявил, что мне от них вообще ничего больше не надо.
-Ты не выберешься отсюда ночью, - сказала она,- и ни до какого отеля не доберешься.
-Ничего, я переночую в парке на скамейке, - ответил я.
- Тебя полиция заберет, здесь так не положено,- язвительно заметила она.
-Будь, что будет. Лучше переночевать в полицейском участке, чем в вашем сарае, предложите его кому нибудь другому. – Я вышел из машины и с силой захлопнул дверь. На душе было горько и обидно, я понимал, что она права, спать мне этой ночью уже не придется.
По темным переулкам я побрел на свет фонарей, мерцающих вдалеке. Выбрался к автобусной остановке, где не было ни одной живой души и с видом знатока стал изучать расписание. Часы показывали три часа ночи. Незавидное начало, - подумал я, - не так мне представлялся приезд в эту страну. Я вспомнил, что мне говорили люди, которым я платил за услуги: работа на выбор, высокие заработки, жилье предоставляется, никаких проблем не будет, никто не жаловался.
«А кому жаловаться, интересно», - снова подумал я. Теперь все эти люди и телефонные переговоры с ними показались весьма сомнительными. Я присел на скамейку. Идти было некуда. Сумка с вещами осталась стоять возле тумбы с расписанием. Кто ее возьмет в такое позднее время? Мысли вдруг стали спокойными, философскими. Я не жалел, что не остался. Буду идти туда, куда поведет интуиция, если Бог на моей стороне, мне обязательно повезет. Пусть не завтра, через месяц, я буду ждать. Человек или побеждает или терпит поражение, третьего не дано. Я приехал победить, мне некого и нечего бояться.
Чьи- то, явно приближающиеся шаги отвлекли меня от раздумий о превратностях человеческой жизни. В мою сторону торопливо шла женщина, невысокая, худенькая. Как привидение в своем белом костюме я вынырнул из-под навеса к ней навстречу. Женщина замерла на месте. Я не подумал, что она может испугаться меня, так был рад хоть кого-то видеть, что заговорил, не успев извиниться за свое внезапное появление.
- Подскажите, пожалуйста, как добраться до центра города? Мне нужен отель.- Мой английский звучал ужасно. Секунду она осмысливала сказанную мной фразу.
- Вы русский?- догадалась она по произношению. Она спросила это по-русски, и было очень странно слышать знакомые слова в этом безлюдном месте от первой встречной.
-Да, русский, - я закивал головой. Затеплилась надежда. Не говорить же ей, что приехал с Северного Кавказа, так как знал, что даже в Англии слово Кавказ ассоциируется у людей с войной, похищением людей, местью и наводит страх на русскоговорящее население.
-Вы не сможете выбраться отсюда до утра, молодой человек,- произнесла она извиняющимся тоном.
- Может быть, вы знаете место, где я мог бы переночевать? Я заплачу. Помогите. Я не знаю куда идти.
-Нет,-она с сочувствием покачала головой, - здесь нет отеля поблизости.
Я огорченно развел руками, попрощался и повернулся идти снова к скамейке.
Она окликнула меня. – Подождите, я живу рядом, переночуете у меня.
Эти слова отозвались радостным эхом в моем сердце. Невероятное везение! Надо же было встретить здесь именно русскую женщину, да еще согласившуюся приютить! Вот что значит «русская душа»! Я часто слышал это выражение, но не понимал его смысла.
Часа три, уже в ее комнате, мы оживленно беседовали, рассказывая друг другу свои злоключения. Светлана приехала из России, а устроилась на работу по поддельному литовскому паспорту и однажды сказала об этом знакомой литовке. Проговорилась, разоткровенничавшись с подлым человеком, а та сразу же донесла эту новость до супервайзера и с тех пор женщине приходилось делать все, что ей скажут, из страха быть сданной в полицию. Это называлось «быть пойманной на крючок». От нее я узнал, как мало платят русскоговорящим на птицефабрике, где она работала, как неуважительно к ним относятся супервайзеры из Афганистана. Супервайзер – это что-то вроде бригадира или начальника смены у нас. На работе они ходят с палками, не разрешают разговаривать друг с другом и погоняют как скот, постоянно при этом покрикивая. И, что самое отвратительное, домогаются русских женщин, принуждая их к сожительству угрозами и шантажом.
Пробыл я у нее два дня и две ночи. Зная мою ситуацию, она отказывалась брать двадцать фунтов за ночлег - десять фунтов за ночь, но я настоял. Перед отъездом я купил для нее подарок - большой яблочный торт к чаю. Когда мы прощались, Светлана неожиданно взяла мою руку, грустно посмотрела мне в глаза и сказала:
-Я знаю, у тебя все сложится благополучно. Не забудь про меня. Я бы хотела забрать свой паспорт у супервайзера и приехать в Лондон.
Какое-то время мы поддерживали отношения по телефону, а потом потерялись. Ей не отдавали паспорт, а у меня не было возможности помочь ей с работой и жильем.

ГЛАВА 2

Итак, я снова направлялся в Лондон. На этот раз из Бирмингема, второго по величине города в Англии, откуда до столицы было восемь часов езды автобусом. Восемь часов я провел в супер-комфортабельном транспорте, наслаждаясь его техническим оснащением и видами из окна. У меня ничего не получилось в Бирмингеме, но мысленно я благодарил Всевышнего за помощь в критической ситуации. За то, что есть на земле добрые и отзывчивые люди, такие как эта русская женщина по имени Светлана. Что бы я делал, не окажись она в то время, в том месте на моем пути? Наверняка что ночь пришлось бы коротать на улице и неизвестно, чем все это могло закончиться…
Когда автобус прибыл в Лондон, мое настроение резко упало, на смену воодушевленному состоянию и приподнятому расположению духа пришла печаль. Запас денег истощался, нужно было что-то кушать и искать ночлег. Снять номер в отеле показалось дороговато. В голове вертелся только один вопрос: как быть с работой, кто может подсказать или помочь?
Эти мысли душили изнутри, не отпускали. Поблуждав по городу в поисках недорого отеля я, наконец, нашел такой, с приемлемой ценой. Частный дом, переделанный под дешевую гостиницу на окраине. Зарегистрировавшись в нем, я пошел в магазин, так как здорово проголодался. Бутылка вина, выпитая в одиночку в тот вечер не принесла утешения моему душевному состоянию. Четыре следующих дня я слонялся по Лондону. Заходил в разные организации, спрашивал любую работу, но везде получал отказ. Мне объясняли, что без разрешения на работу и без знания английского вряд ли найдется работодатель, захотевший рискнуть и взять меня. Я вконец отчаялся и про себя решил, что проведу в Лондоне еще пару дней и полечу домой, назад на родину. Билет на самолет в обратном направлении у меня имелся и это был единственный положительный момент на тот период. Оставалось еще одно агентство по трудоустройству, где я не побывал, туда я и отправился на восьмой день пребывания в Лондоне, последний, как полагал, день в Англии. После долгих поисков и шатаний вокруг да около, я оказался на нужной улице возле нужного дома. Позвонил по сотовому и сказал, что жду у дверей. Мужской голос пригласил меня зайти и дверь, звякнув электронным замком, открылась. Сердце бешено колотилось, когда я переступал порог конторы. Я приготовился услышать ответ, который слышал много раз: « к сожалению, мы ничем не можем вам помочь, извините».
В просторном и светлом кабинете за столами находились четыре человека, три мужчины и одна девушка. Перед каждым работал компьютер. Один из парней, смугловатый, мускулистого телосложения, высокого роста встал из-за крайнего от окна стола, поздоровался, и, подойдя ко мне, крепко обнял. Я не ожидал такого приема и решил, что меня с кем-то перепутали.
-Так ты, значит, из Алании?- дружелюбно спросил он.
-Да, это правда, - немного растерянно ответил я. - Вот ищу работу, но пока ничего не выходит.
-Покажи, какие у тебя документы?
-Ничего нет, кроме загранпаспорта. Я так понимаю, что дипломы и справки с предыдущих мест работы здесь никого не интересуют?
-Ты прав,- задумчиво произнес парень, разглядывая мой паспорт. - С этой визой - никуда, сам понимаешь.
-Понимаю, уже объяснили, я приехал напрасно. - В любом случае, спасибо за теплую встречу. Не буду больше отвлекать тебя от работы. Прощай.
Я собрался уходить, но этот парень положил руку на мое плечо и сказал:
- Нет, брат, ты ничего не понял. Я - Борис, тоже осетин. Родился в Латвии, но детство провел в Южной Осетии. Она – моя родина, земля наших предков. А здесь я живу уже девять лет. Я помогу тебе. Мы своих не бросаем, мы им всегда рады, запомни.
От этих слов мое сердце чуть было не разорвалось от радости, все ожидал услышать, только не это. Неужели и на этот раз Бог не оставил меня? Правильно говорят: надежда умирает последней.
Борис не позволил мне уйти. Его слова были теплыми и искренними, в глазах читалось понимание и молчаливая поддержка. И вел он себя по-свойски, так, будто давно знал все про меня и про мою жизнь. Он не задавал мне никаких вопросов, очевидно, мой измученный вид говорил сам за себя, красноречивее любых слов. Эта встреча была переломным моментом в моей судьбе после стольких неудач. Фортуна улыбалась мне улыбкой Бориса. По должности он являлся заместителем директора небольшой юридической компании, но фактически выполнял всю рутинную работу и довольно успешно, как я выяснил позже. Я подождал в офисе, пока он не закончит работу и мы пошли в китайский ресторан. За ужином он выслушал мой рассказ и сказал, что мои проблемы его нисколько не удивляют, когда – то он тоже прошел через них и о многих трудностях жизни в этой стране знает не понаслышке.
-Нужно научиться преодолевать жизненные тяготы, - сказал он.- Человек должен уметь терпеть испытания.
Для меня первые годы тоже были несладкими. Я не сломался, выдержал, хотя многое в себе пришлось преодолеть, чтобы выжить. Да, сейчас я – бизнесмен, а в первые годы приходилось драить общественные туалеты, даже смывать чужую блевотину. Сейчас даже вспоминать об этом не хочется, как ночевал на улице, засыпал на рабочем месте от усталости. Но самое ужасное здесь – одиночество. Тяжело было переносить разлуку с родными. Многие люди сдавались британским властям и уезжали обратно. Не хватило сил и веры, чтобы дотянуть до амнистии и получить британский паспорт.
- На что ты рассчитывал, когда ехал сюда? - поинтересовался я.
-На положительный результат. Но ожидание затянулось на годы, которые оказались вечностью. Многие люди здесь просто покалечили свои судьбы или находились на грани помешательства от бесконечного числа проблем. А кто-то действительно, сошел с ума. Не иметь своего угла и своей семьи – это страшно, поверь. Скоро ты сам увидишь все это, своими собственными глазами и убедишься, что здесь не такая сладкая жизнь, она намного отличается от той, что ты видишь на экране или в Интернете. Добро пожаловать на самое дно, брат! Я помогу тебе всем, чем смогу, но ты должен как можно скорее снять свои розовые очки и забыть о белом костюме. Это на родине ты мог сидеть в кресле, попивая кофе, принесенное секретаршей и мучиться несуществующими проблемами, здесь – все по-другому. Готовься к худшему, ты будешь делать то, что никогда не мог себе представить, находясь в Осетии. Это не то, что ты думаешь и представлял себе раньше. Я не знаю, сломаешься ты или выдержишь? Это зависит только от тебя.
Он ненадолго замолчал, а потом попросил:
-Ну, а теперь расскажи о ситуации дома, как люди живут на нашей земле?
Я стал рассказывать, но не сразу, потому что сказанное им меня слегка расстроило и насторожило. Что он имел в виду, говоря про «самое дно»? Я мог только догадываться и терялся в определении понятий. Борис интересовался положением дел в Южной и Северной Осетии, оживился и задавал вопросы с неподдельным интересом. Промелькнула мысль, что этот человек, оторванный от корней волею судьбы не утратил знания родного языка, несмотря на годы и расстояние. Обычаи и традиции наших отцов были по прежнему ему очень близки и дороги. В какой-то момент мне даже стало стыдно, что я не относился к ним с таким же почитанием, как Борис. Я чувствовал перед собой очень сильного, целеустремленного человека, из породы тех, кого трудности закаляют и заставляют еще больше ценить жизнь. Он обладал огромным духовным потенциалом, выдержкой и упорством в работе. Годы нашей дружбы укрепят мои первоначальные суждения и догадки о его натуре. Качества, в которые я облачил его в момент первой нашей встречи, проявятся в дальнейшем во всей полноте. Глядя на него, можно было сказать, что он человек с перспективой и незаурядный. Тяготы жизни выработали в нем жизнестойкость, непоколебимость и целеустремленность. Вместе с тем, в уме внешне спокойного и рассудительного Бориса гнездились и нашли приют несколько нерешенных задач, прежде всего с документами. Все они имели одну логическую последовательность и связь и сводились к следующему. Девять лет он жил в «подвешенном состоянии», не являясь гражданином ни одного из государств. В те годы люди, приехавшие из Прибалтийских Республик сдавались английским властям. Но гражданство получили только семейные пары. Одиночкам давали статус эмигранта. Все эти годы Борис добивался получения паспорта гражданина Великобритании, неоднократно подавал иски в суд, ждал амнистии. По причине отсутствия документов он не мог создать семью. Силы его были на исходе, но он скрывал от посторонних глаз, что за огнедышащий вулкан дремлет в его душе. К своим тридцати трем годам ему очень хотелось определенности положения семьи собственного дома. Он не имел того, что я потерял по собственной глупости. Мы с ним были такие разные и я еще не знал, какой высший смысл скрывается в пересечении наших судеб.
Как я был благодарен судьбе в этот вечер за встречу с земляком!
После ресторана мы пошли к нему, в гости.
Он снимал небольшую, но уютную комнату, в которой имелось все самое необходимое, даже что-то наподобие маленькой кухоньки. Такие комнаты, с персональным туалетом и кухонным углом, назывались «студия» и считались роскошью для работающего человека, потому что обычно на жилье экономили, снимая одно помещение на два-три человека. Это обходилось намного дешевле, чем снимать одному, правда, приходилось терпеть очередь в ванную и туалет, потому что в доме могло проживать до пятнадцати человек. Борис жил один. Присев на диван, пока он пошел включить чайник, я снова, второй раз за вечер, почувствовал себя почти счастливым. Подумать только! Ты в чужой стране без знания местного языка, жилья, работы, знакомых…Восемь дней безнадежности, отчаяния, одиночества и вдруг, как по волшебству, я ощущаю себя словно на крошечном островке любимой, родной земли, где не надо с напряжением вслушиваться в каждое слово незнакомой речи, а можно просто разговаривать, сосредоточившись на мысли, а не на произношении.

ГЛАВА 3

Ранним утром следующего дня Борис приступил к поискам работы для меня. Несколько телефонных звонков - и она отыскалась.
Мне предстояла поездка на восток Великобритании, в город Кентербери. Перед отъездом, пожелав мне удачи, Борис посмотрел на меня и загадочно произнес: « Там, где ты будешь работать - встретишь девушку из наших краев. Ну все, до встречи!» Я с сожалением расставался с этим добрым, отзывчивым парнем. В душе надеялся, что мы расстаемся не навсегда. Его словам я значения не придал.
Итак, мой путь лежал в новые края Англии. До встречи, Борис и Лондон.
В условленное место на окраине города подъехала машина, которая должна была доставить меня в Кентербери. Водителем оказался смуглый пожилой мужчина, которого я принял за выходца из Индии. Я обрадовался, потому что много лет изучал философию Индии, Китая и Тибета и немного знал санскрит и индийские слова. В дороге он пытался меня о чем-то расспрашивать, но, услышав в ответ невнятное бормотание, состоящее из английских и индийских слов, успокоился и только улыбался. Я пробовал объяснить ему, что знаком с религией Индии и люблю культуру этой страны. Он кивал головой и отвечал мне: “Very good. Very good ». Но затем до меня дошло, что он вовсе не индиец, а пакистанец, мусульманин и не признает никакой другой религии, кроме ислама. А я ему читал стихи на санскрите. Недоразумение вышло, одним словом. Пакистан – мусульманская страна, несмотря на то, что язык у них схож с индийским на семьдесят процентов.
В город мы приехали поздней ночью. В доме, куда привел меня водитель, оказалось двое мужчин, по виду, тоже пакистанцы. Меня смутило то, что они носили тику на лбу - знак принадлежности к древнеиндийскому учению йогов, кришнаитов, а также к касте жрецов и браминов. Почему, если они мусульмане?
Мужчина постарше предложил мне поесть. Я вежливо отказался. Запах еды, исходивший от приготовленной пищи был незнаком, чересчур пряный и навязчивый. Пакистанцы принялись трапезничать. Пока они ели меня посетили странные мысли « все это похоже на сон, может я всего лишь сплю? Пакистанцев я видел только по телевизору, а теперь от них зависит моя дальнейшая жизнь. Они в нескольких шагах от меня разговаривают, а я не могу разобрать, о чем идет речь. Да, все это выглядит как - то нереально».
Мне показали комнату на втором этаже. В ней стояли две плохонькие кровати, но это гораздо лучше матраса на полу. Постельные принадлежности я, по совету Бориса привез с собой из Лондона. «В этой стране ты можешь надеяться только на себя и на свой кошелек. Никто не станет застилать тебе постельное белье. Всегда имей все свое» - сказал он мне. Я застелил свободную кровать и присел на край. Вторую кровать занимал мужчина, который предлагал мне поесть. Мы познакомились, когда он, закончив трапезничать, поднялся наверх. Амиру, так его звали, на днях исполнилось пятьдесят лет, родом он был из пакистанской деревни и английского не знал. Изъясняться нам пришлось на пальцах, он делал это виртуозно, я понимал все, что он хотел сказать. К нему, единственному из всех пакистанцев, с кем мне пришлось работать в будущем, я сохранил уважение. Амир был истинный мусульманин, и жил согласно заповедям Корана. Когда он видел, что его земляки и братья по вере курят, пьют или пристают к русским девушкам, он, на правах старшего ругал их, говорил, что истинные мусульмане не должны себя так вести. Парни не особо прислушивались к нему, отвечая, что в этой стране все ведут себя подобным образом, это стиль жизни и он в порядке вещей.
На следующий день прояснилась картина с моими рабочими обязанностями. О них рассказал пакистанец Джавет, супервайзер, который привел меня в большущий отель « Best Western» и показал пылесос, корзины с бельем и различные швабры, ведра и моющие средства. Два дня тренинга – и я приступил к работе: чистить ковролин, развозить постельное белье, протирать пыль и не забывать подметать территорию вокруг отеля. Директор агентства по найму, пакистанец Балал, поставлял дешевую рабочую силу для нескольких отелей в округе. В основном, это были приехавшие из России, Белоруссии, Украины и Прибалтики. Они практически ничем не отличались друг от друга, хотя и прибыли теперь уже из разных стран. Позже я узнал, что владельцы отелей платили Балалу за каждого человека шесть с половиной фунтов за час работы, а он уже выплачивал им по три пятьдесят в час. За эти деньги работали те, кто не имел документов, разрешения на работу и не знал английского языка. Рабский труд и смехотворная для Англии зарплата. Вот, что ожидало тех, кто добрался сюда на свой страх и риск в надежде улучшить свое материальное положение. Специалисты составляли исключение, они могли зарабатывать сто и больше фунтов в день. Но это касалось только граждан Евросоюза.
В отеле трудились молодые люди всех национальностей: испанцы, итальянцы, французы, немцы. Отношение к ним со стороны работодателей было куда более уважительное, чем к русскоговорящим и платили им нормально. В иерархической структуре действующей системы они занимали среднее звено. На самом верху восседали и правили сами англичане, а в самом низу - выходцы из постсоветского пространства - русскоговорящие. Механизм системы был четко отлажен и работал бесперебойно. За малейшие провинности в виде опоздания на работу или не тщательно вымытый стакан, выгоняли сразу. Желающих занять освободившееся место было более чем достаточно.
Я познакомился со студентками из России и зашел к ним поболтать после работы. Жили они втроем в маленькой комнате по соседству, Надя, Лиана и Анна, примерно одного возраста. Жили - это значит у каждой была своя кровать. Кровати стояли не на ножках, а на полусломанных ящиках, но я уже не удивлялся подобным мелочам. Я сел на свободный стул посредине комнаты, и беседа завязалась с общей проблемы.
-Нам здесь практически не платят, могут выгнать, когда вздумается и вообще у нас нет тут никаких прав, - заговорила Надя.
-Почему, - спрашивал я,- это же Англия, а не какая – нибудь отсталая южноафриканская страна?
-Ну и что, Англия, нужны мы им тут! Мы студентки и по закону должны работать не более 20 часов в неделю, если пожалуемся, нас тут же депортируют за нарушение закона, ведь мы работаем по 40 часов.
- А в чем проблема?- я удивлялся.- Вы живете в доме на всем готовом и зарабатываете деньги.
-Деньги?- ввязалась в разговор Лиана,- нам платят за уборку номера 1. 50, к тому же этот Балал удерживает с каждой зарплаты 50-70 фунтов, помимо таксы, потому что мы работаем через его агентство, будь он проклят!
- Но это же беспредел, почему нельзя пожаловаться менеджеру отеля или его владельцу? Или не выйти на работу на один день? – мои советы были наивными и это вызвало раздражение девушек.
- Тебе легко говорить. - парировала Надя. До нас работали девчонки из России, тоже студентки, так их выгнали за такие разговоры и не заплатили за две недели. Многие девушки не выдерживают и сами уходят, куда глаза глядят. Ты просто новенький и не знаешь всего.
-Чего, например?- поинтересовался я.
-Все эти «бабаи» - из Афганистана, Пакистана и прочее, нашим девчонкам прохода не дают. Не успеет кто-нибудь приехать, как они начинают делить ее между собой, кому достанется. Думаешь просто с ними справиться, они ни угрозами , ни шантажом не брезгуют, чтобы своего добиться и принудить к занятию сексом. Некоторые ломаются и соглашаются, кто посильнее духом оставляют работу и сразу уезжают. Мы не знаем, почему они не позволяют так вести себя с европейками, а тем более, со своими. Нет, они, конечно, не набрасываются как звери, но делают это по-хитрому, чтобы их не уличили в домогательстве. Мы не защищены здесь, и они пользуются этим
-Ну, а ты что молчишь? - обратился я к Анне, не проронившей во время нашего разговора ни слова.
-Меня они не трогают, у меня бой-френд есть, курд, из Грузии.
-Любовь? - полюбопытствовал я.
-Нет, не любовь, но с ним мне безопаснее. Одной здесь тяжело, хочется кого-то иметь рядом, способного хотя бы защитить. На самом деле, до моих проблем ему дела нет. Я знаю, что он использует меня. Просто нам вместе удобнее.
- Любовь здесь только у меня, - засмеялась Лиана, - с албанцем.
-С албанцем? - переспросил я
-Да нет, я так пошутила я у него на крючке, он угрожает сдать меня полиции, если я перестану с ним встречаться. У меня просроченная виза, а чтобы продлить нужны деньги и пока у меня нет необходимой суммы. Я не могу возвращаться в Россию прямо сейчас, надо хотя бы немного заработать.
-Где вы находите таких уродов?
-Их здесь больше чем ты можешь представить, - сказала Лиана
- Тебе надо быть осторожнее, - посоветовала Надя,- не особо общаться с нами, Джавет за этим следит, считает нас своей собственностью, потому что мы в его подчинении. До тебя здесь работали два парня, так он их выгнал ни за что, приревновал. Он очень злился, когда видел, что ребята разговаривают с нами, шутят.
-Ну и дела у вас тут, девчата, я что-то не понимаю, куда попал? В Англию или в Пакистан? Вы хотите сказать, что если я буду с вами разговаривать на виду у пакистанцев, то меня отсюда выдворят?
-Да, - в один голос ответили девочки.
- Ладно, чему быть, того не миновать, время покажет - закончил я и встал со стула. - Спокойной ночи!
Пожелав россиянкам приятных сновидений, я удалился. Разговор оставил на душе неприятный осадок. Я проворочался часа два без сна, хотя утром надо было рано вставать. Происходящие события выглядели нереальными, напоминали дурной сон. В голове не укладывалось, что рассказ девушек – не вымысел. Очевидно, им на самом деле было не до шуток здесь. В том, что они говорили правду, я убедился очень скоро. Джавет стал цепляться ко мне по всяким пустякам, хотя я делал всю работу, как и раньше, добросовестно. Причина в другом: я продолжал общаться с девчонками, когда выпадало свободное время и не обращал внимания на то, что Джавет стал на меня злобно поглядывать. Если говорить откровенно, я не заигрывал и не флиртовал с девушками. Просто общался, как общаются все нормальные люди. Но вот на третью ночь произошел инцидент, всполошивший всех жильцов нашего дома. В 12 часов я услышал шум на первом этаже. Я сразу подумал, что возвратились россиянки с дискотеки. И не ошибся, услышав их веселые голоса. Амир возвращался с работы под утро и девочки знали, что в это время я в комнате бываю один. У моих дверей шум стих, раздался стук. Я разрешил войти, хотя давно уже лежал в кровати. Дверь тихо приотворилась и в комнату вошла Надя. Я не понимал, что ей нужно от меня в столь поздний час, но вставать не собирался. Она прикрыла дверь и произнесла в кромешной темноте: - Ты мне нравишься, я хочу тебя. От услышанного, я потерял дар речи. Надя приблизилась к моей кровати и стала шарить руками по одеялу, пытаясь нащупать голову. Она была сильно пьяна. Ей не удалось осуществить задуманное, потому, что я не проронил ни слова. Потом она резко отпрянула от кровати и выскочила в коридор. Утром следующего дня Надя извинилась за свое поведение, но было уже поздно. Я знал, что она ходит к Джавету домой, и он узнал об этом случае, а вернее ему донесли об этом земляки. Джавет был вне себя от ревности и злобы. У него плохо получалось скрывать то, что он беситься внутри и меня из-за этого ненавидит. Мы говорили на русском языке, а ему хотелось знать, о чем идет речь.
- Можешь злиться, я ни в чём не виноват,- думал я. На пятый день я совершенно случайно познакомился с той девушкой, о которой при прощании мне так загадочно сказал Борис.
Она очень обрадовалась, узнав, что я приехал из города, откуда она была родом. Звали ее Зарина. Она работала в этом отеле третий год и была на хорошем счету у администрации, выполняя обязанности помощника Джавета по хозяйственной части. В агентстве Балала и даже руководство отеля знали, что Зарина работает и находится в Англии нелегально, но все предпочли оставить этот факт без внимания: её добросовестный труд и знание своего дела никого не оставляли равнодушным. Мы подружились и привязались друг к другу. Некоторые сотрудники поглядывали даже с некоторой завистью, им была непонятна причина наших теплых отношений и забота друг о друге. То, что мы земляки, мы никому не говорили. Возможно, им не показалось бы это существенным оправданием. В ее лице я обрел преданного друга, Зарина относилась ко мне, как к родному брату. Балал прислушивался к ее мнению и по моему, уважал. Что казалось странным для меня, запомнившего рассказы девушек. Зарина не давала себя в обиду, а Джавет ее избегал, побаивался. Несколько раз я становился свидетелем их словесных баталий. Джавет уступал, сдавал позиции. В такие моменты я гордился землячкой еще больше.
Три недели спустя, несмотря на явное нежелание Джавета оставить меня в покое от бесконечных придирок, я считался хорошим работником и Балал хвалил меня за скорость и аккуратность. Приближался день зарплаты. Я подсчитывал свои рабочие часы и рассчитывал получить определенную сумму. Случилось так как и предсказывали россиянки. Балал не доплатил мне аж сто фунтов.
- Почему здесь не все деньги? – я старался спросить как можно спокойнее, хотя внутри все кипело.
-Выясни это с Джаветом,- ответил Балал и поспешно ретировался.
Зарина в тот день не досчиталась пятидесяти фунтов. Она пересчитала их в присутствии Балала и, обнаружив недостачу, швырнула деньги ему в лицо со словами: «Какой же ты, подонок, Балал!»
Деньги были возвращены мне после звонка Бориса, но сделал это Балал без извинений и уж точно не из благих побуждений. Борис жестко поговорил с ним и даже пригрозил полицией.
После инцидента с зарплатой, Балал отправился в город Дувр, подписывать выгодный контракт на поставку персонала для самого большого в городе отеля. Администрация отеля выдвинула условие - прислать двух работников, парня и девушку, чтобы посмотреть, как они работают и только после этого они будут готовы заключить контракт. На «смотрины» Балал решил отправить меня и Сюзанну, приехавшую их Чехии два месяца назад. Я работал, как проклятый и завоевал расположение администрации. Англичане вообще не скупятся на хорошие слова, а видя такого расторопного, ответственного парня, просто восторгались моей работой, особенно главная присмотрщица, Джози. Она и молодые англичанки частенько подтрунивали над тем, как, я выговариваю английские слова, и поправляли меня. Сюзанна работать с такой скоростью не поспевала, не укладывалась в отведенное время и плакала от досады и усталости. Чтобы утешить ее, пришлось раскрыть свой тайный план мести Балалу за тот произвол, что он учинил по отношению к русскоговорящим. Сюзанна воспрянула духом и сказала, что поддержит меня, чтобы не случилось. Мне нужно было добиться того, чтобы меня оставили. Так и произошло. Меня оставляли с радостью в новом отеле, но тут я объявил, что работать здесь не буду, потому что в агентстве Балала обманывают работников, недоплачивают и просто издеваются. Когда Балалу об этом сообщили, он был в бешенстве, пробовал прислать других парней, но руководство отеля не захотело иметь конфликтных ситуаций и не подписало контракт с его агентством. По возвращении в отель «Best Vestern» мы с Зариной подговорили русскоговорящих выступить против Балала. После бунта владельцы двух отелей потребовали от Балала поднять зарплату работников до пяти фунтов в час и прекратить менять их, как использованные резиновые перчатки.
Что касается меня, через два дня я покидал городок Кентербери и сожалел только о том, что приходится расставаться с Зариной Мардановой – моей гордой, черноглазой землячкой с таким непокладистым характером.

ГЛАВА 4

Я снова вернулся в Лондон и позвонил Борису. Узнав о моих приключениях в Кентербери, он сильно расстроился.
-Ты пойми, - начал он при встрече, - здесь так не поступают. Многие работают за эти деньги и их это устраивает, иначе бы они не приезжали.
-А если обманывают, недоплачивают? Ты знаешь, сколько комнат нужно убрать девочкам, чтобы заработать сто фунтов, а их не выплатят? Неужели можно спокойно закрывать на это глаза? За три недели я получил триста, а не четыреста фунтов, а два рабочих дня просто не учли. Как можно заработать, если в неделю приходиться платить 50 фунтов за место в комнате, покупать еду, недельный проездной билет….Ничего ведь не остается!
-Это система,- устало сказал Борис, - ты ничего не изменишь. От тебя требуется одно - пришел, отработал, ушел. Люди держаться и за эти деньги. Твоя энергия уходит на поиски справедливости, вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, ты думаешь о тех, кто не нуждается в твоем совете.
-Разве в Англии невозможно найти работу с более приличной оплатой? Это же богатая страна, кто только сюда не приезжает и все устраиваются.
-Ты уже искал, - напомнил мне Борис. Не все сразу, у тебя нет документов, языка, никакой востребованной специальности, хотя бы строительной. В любом случае, ты должен запомнить – миллионов здесь не платят, держись за то, что имеешь и постепенно осматривайся. Здесь ты - никто, будешь доискиваться справедливости - вернешься домой с голым задом. Я же предупреждал тебя…
-Хорошо, Борис, - сдался я. - Я последую твоим советам, хотя ты прав лишь отчасти. Я не подведу тебя в дальнейшем, за плохую работу меня не выгонят, будь спокоен.
-Отлично,- коротко ответил Борис.
Он набрал номер телефона своей знакомой и переговорил с ней насчет моего очередного трудоустройства. Женщина предложила работу на фабрике в городе Хэстингс, куда я отправился в тот же вечер, взяв у Бориса точный адрес.
Городок располагался вдоль побережья океана, и мой дом оказался в пяти минутах ходьбы от воды.
Сосед по комнате оказался словаком, выглядел сорокалетним крепышом и представился тренером по карате. Я уже заметил, что люди здесь при знакомстве называют те специальности, по которым работали раньше, а не те, что они имеют на сегодняшний день. Он знал русский язык и это сразу расположило меня к нему, будет с кем поговорить. В доме не было ни телевизора, ни кухни, только электрическая плита в закутке между вторым и третьим этажом. Квартиранты буквально дежурили возле нее, чтобы успеть что-то приготовить, ведь работу все заканчивали почти одновременно. Мы предпочитали питаться готовой пищей, в основном, консервами, чем ждать час, чтобы поджарить яичницу.
Это были бытовые неудобства - сущие пустяки по сравнению с настоящим кошмаром, ожидающим меня впереди. На следующий день я встретился с Любой, агентом по найму, чтобы заплатить ей за трудоустройство, 200 фунтов. Она подъехала на машине. Вид Любы не соответствовал ее имени. Пухлое лицо с выражением какого-то злобного остервенения, взгляд сквозь меня при разговоре, резкий грубый голос.
-Завтра в пять утра за тобой заедет машина, не вздумай опаздывать. Одно опоздание - и ты уволен. Ты понял?
- Люба, а что за работа, сколько часов я буду работать, и сколько платят?- поинтересовался я.
- Ты себя тут умным не считай, - Люба впервые посмотрела мне в глаза, приедешь- узнаешь. Будешь права качать - смотри, не пожалей. Давай, выходи, мне некогда.
В этот момент мне жутко захотелось схватить ее за шиворот и саму выкинуть из машины. Это деловое существо я не мог и не хотел считать женщиной. Но я промолчал и вышел, даже дверью не хлопнул, как тогда, с Ниной. Я подумал, что на фоне Любы Балал выглядел ангелом , таких как она мне не доводилось встречать раньше. Потом я часто думал, как личность человека может вместить в себя столько негатива. Она казалась воплощением всего наихудшего, античеловеческого и отвратительно-отталкивающего, словно ее душа была пристанищем, приютом для всех пороков и грехов, существующих на белом свете. Даже голос ее звучал как бряцание, и скрежет стали, резал слух. И как окажется позже, мое мнение о ней совпадало с мнением тех, кто её знал уже давно.
Нервное напряжение не прошло даром, в эту ночь я не мог спать. Перед глазами сначала стояло лицо жены, детей, потом я стал перебирать свою прошлую жизнь, слегка задремывал и картины то ли сна, то ли яви были так отчетливы, что казалось, близкие могут разговаривать, отвечать на мои мысли. Мне было приятно находиться с ними так, как будто это происходило на самом деле, не хотелось возвращаться к реальности.
В четыре утра я поднялся, перекусил. Машина подъехала к дому без пятнадцати минут пять. Это был обычный легковой автомобиль на пять мест, однако в нём уже сидело восемь человек, парни и одна девушки. Непостижимым образом туда втиснулся и я, примостившись на коленях у какого-то латыша. Все они были из Латвии и говорили на своем языке. Я не понимал ни слова. Попробовал заговорить с ними по-русски, но они отвечали неохотно, только «да» и «нет». Хотя они, наверняка, знали больше русских слов, чем хотели мне показать. Дорога до фабрики заняла час езды. Я отметил, что два часа в день придется ездить в таком полусогнутом положении: час туда, час назад. За проезд Люба каждый день собирала деньги - шесть фунтов с человека. К воротам фабрики тянулся огромный людской поток, в который влилась и наша группа. На территории все переоделись в халаты, резиновые сапоги и санитарные шапочки и выстроились в шеренгу. Супервайзеры со списками в руках стали распределять людей по рабочим местам, в цеха. Странное ощущение, я опять почувствовал нереальность происходящего, я словно растворялся в гигантской толпе. Наконец услышал свою фамилию, уже вымышленную, ведь Люба оформила меня через свое агентство под другим именем и фамилией: если бы до руководства фабрики дошло известие, что на ее территории работает нелегал, пришлось бы выплачивать им крупный штраф, а меня тут же бы депортировали. Я вышел вперед. Меня и еще человек двадцать, преимущественно из Латвии и Литвы отправили в колбасный цех, на конвейер.
Первый день начался неудачно, все валилось из рук, вдобавок ко всему нечаянно уронил ящик прямо на руки соседке по конвейерной линии, пожилой англичанке. На меня кричали, что-то объясняли, но я ничего не мог разобрать и только кивал головой. Латыши поглядывали на меня с подозрением, некоторые злились, когда я говорил, что приехал из Риги, пробовали заговаривать со мной на латышском. Хотелось открыть им всю правду, но я не был уверен, что они поведут себя адекватно и не станут меня сдавать полиции. Они не доверяли мне и о чем то переговаривались на своем родном языке, а я не мог понять, звучит литовская речь или латышская. Я старался не смотреть в их сторону, чтобы избегать лишних вопросов и презрительных ухмылок. Наверное и я бы сразу раскусил человека, который никогда не бывал во Владикавказе, но доказывал бы обратное. Как говорится «свой свояка видит издалека». За день я побывал в нескольких цехах. Не успеешь освоить одну операцию, как тебе говорят идти и занять другое рабочее место и опять приходиться приноравливаться выполнять, что покажут. Я с нетерпением ждал конца этого рабочего дня, самого длинного в моей жизни.
На фабрике трудилось около трех тысяч человек, большей частью поляки. Мне сказали, что в Англии проживает около трех миллионов поляк, они вошли в ЕЭС одними из первых и считали, что именно они заслужили это право, а не бывшие советские республики: Латвия, Литва, Эстония и самоотверженно ринулись осваивать британские рынки труда. Их речь я слышал повсюду: на улице, в метро, в магазинах, в парках. Складывалось мнение, что часть населения Польши переехала жить в Великобританию. И отчасти это была правда. Здесь они чувствовали себя привилегированно и вольготно. Внутри самих поляков очень часто происходили раздоры. Одни могли вытеснить других, предложив работодателю нанять их за более низкую цену. Не раз я становился свидетелем смешных сцен, когда работодатель, англичанин в разговоре пользовался исключительно языком жестов, потому что английского многие не понимали, но на вопросы отвечали. Их спрашивают по-английски, а они отвечают по-польски. Надо отдать должное коренным британцам, они не высказывали никаких претензий по поводу незнания языка, никогда не издевались и не раздражались, но хохотали иной раз очень искренне и заразительно. На воротах фабрики можно бы было повесить листок для информации вновь прибывшим, типа «язык жестов при разговоре с работодателем». Меня поражала терпимость англичан в отношении других национальностей, и эта черта поднимала авторитет британцев на недосягаемую высоту в моих глазах. За все годы, проведенные в Англии я ни разу не усомнился в том, что могу ошибаться, потому что ни разу не услышал ни одного грубого слова ни от одного англичанина по отношению к работающему человеку. Раскрылся смысл расхожих выражений, которые я слышал в своей стране, когда речь заходила об Англии: английская деликатность, британское воспитание, английские манеры, походка джентльмена. Забегая вперед, скажу, что не раз слышал от людей, имеющих британский паспорт и не имеющих, пренебрежительные слова в адрес англичан, дескать, практичные до жадности, в семьях живут порознь, каждый сам по себе, самое интересное времяпровождение для них – в пабе набраться. Многие откровенно признавались, что недолюбливают англичан, называя их «англики». К сожалению, получение британского паспорта зачастую не приближает людей к английской культуре. Работая в будущем в качестве помощников у мастеров, мне приходилось бывать во многих английских домах и своими глазами видеть, что браки англичан ничем не отличаются от семейных браков других национальностей. Хорошие, теплые отношения между мужем и женой, женщины – прекрасные домохозяйки и матери. В течение рабочего дня нам по несколько раз предлагали чай, кофе, сладости и делали это совершенно искренне. Английская речь немыслима без слов «пожалуйста», «простите», «дорогая», «любимый», как и обращение к человеку без улыбки.
-Да за этим ничего не стоит, их улыбки равнодушные,- убеждали меня.
Когда я исчерпывал все доводы, пытаясь доказать, что англичан есть за что уважать, и не получал понимания, то раздражался и нападал на собеседника:
-Если в твоей стране живут такие хорошие люди, зачем же ты едешь к плохим? Зачем ты привез сюда детей, жену, отправил их учиться в плохую английскую школу? За что ты ненавидишь англичан?
-За то, что они ввели войска в Ирак и за то, что они живут гораздо лучше, - однажды ответил мне литовец.
Я сказал ему, что сомневаюсь что он может показать на карте, где находиться этот Ирак и тем более знает о каких проблемах там идет речь. И еще спросил, может быть, он готов отказаться от льгот, которые получает его семья и помочь какому-нибудь бедному иракскому беженцу?
Эти беседы не укрепляли моей дружбы с соседями по дому и с приятелями по работе.
Тянулись рабочие дни. Я ложился спать, когда на улице было светло, вставал в четыре утра и ехал на работу в автомобиле, согнувшись в три погибели между чужими телами. Хотелось все бросить и уехать, куда глаза глядят, мое тело и разум отказывались жить в таком режиме. Только ехать бы пришлось в Лондон и опять к Борису. Это меня и удерживало – стыд перед ним. Я уже приловчился быстро снимать продукцию с конвейера и сортировать ее по ящикам, движения потихоньку отрабатывались до автоматизма и становилось полегче. Не все из приехавших могли справляться с работой на конвейере. Я видел, как разъяренные супервайзеры - африканцы выгоняли людей с работы через два дня. Однажды ко мне подвели новичка и сказали, чтобы я его обучил. Парень, француз, на словах вроде бы все понял, внимательно следил за моими движениями, но когда дошло до дела и по конвейеру поплыла продукция – пудинги, он растерялся и никак не поспевал быстро укладывать их в специальную тару. Лента двигалась, на полу росла куча из теста и мяса. Супервайзер видел это, но не останавливал конвейер, и только вдоволь нахохотавшись над неуклюжими действиями бедного француза, он соизволил выключить агрегат. В тот же день к этому парню подошли два менеджера и сказали, что он больше не работает на фабрике.
Последнее время моим соседом по комнате был спокойный словак, и мы подружились, но вскоре он потерял работу и уехал. Я остался один в ожидании нового поселенца. Тоскливо и одиноко было находиться в четырех стенах, где еще витал дух добродушного словака, но вскоре развеялся и он. В свободное время я выбирался на улицу, шел к океану и часами бродил по берегу. Ничто не могло отвлечь от печали, которая коварно пробралась прямо в сердце и держала его в цепких, колких лапах, ничто не радовало: ни крики чаек, ни свежий морской ветер. Тяжело, когда рядом нет ни одной родственной души, но еще тяжелее не видеть своих маленьких детей.
Я часто смотрел на пролетающие самолеты и думал о своей родине. Надеялся, что хоть и не скоро, но вернусь домой, в Аланию. Пусть другие страны и красивее и богаче, но ни в одной из них нет такого города, как Владикавказ, самого лучшего и самого любимого - моего родного города. Такие мысли сопровождали меня на протяжении всего времени, пока я находился в Хэстингс. Проходя мимо витрин дорогих магазинов, я часто останавливался и с завистью разглядывал детские вещи, представляя свою шестилетнюю дочь в нарядном платьице, а сынишку - в черном, изящном костюмчике с бабочкой на белой рубашке.
Так хотелось купить все это, но я не знал, когда увижу их снова. Однажды мне навстречу попался счастливый отец, по обеим сторонам которого вышагивали дети, мальчик и девочка, примерно такого же возраста, что и мои. Я едва удержался, чтобы не подойти к ним, подержать на руках, потрепать за щечки. Но в памяти всплыл случай, когда на многолюдной площади в центре мать искала потерявшуюся маленькую дочь. Двое русских парней увидели девочку и, подхватив ее на руки, пошли навстречу матери. Дело закончилось тем, что приехала полиция и арестовала их для выяснения обстоятельств. Мать уверяла полицейских, что именно они и увели девчушку. Здесь не принято вообще прикасаться к чужим детям.
Через два месяца позвонила Люба и объявила, что работа заканчивается, многих увольняют, останутся только те, с кем подпишут контракт на дальнейшее время. Не знаю, к счастью для меня или нет, но меня увольняли, и я обрадовался этой новости. Когда позвонил Борис, я сообщил ему, что мы скоро увидимся, потому что я снова свободен. В этот раз он не винил меня, напротив, сказал, что без работы я не останусь, поинтересовался жизнью. Меня переполняла радость от того, что такой человек встретился на моем пути, интересуется, заботиться обо мне, как о близком человеке. Для меня было очень важно чувствовать его поддержку, без него я бы давно потерял веру в людей и свои силы. Перед отъездом в Лондон я пытался отыскать кого-нибудь из Алании, чтобы ехать не одному. И нашел, обзвонив все туристические компании. Мне дали телефон. Но земляк земляку рознь. Разговора у нас не получилось, он не нуждался в моей компании и туманно намекнул: «У меня там свои движения. Бог даст - там свидимся». И лететь одним рейсом отказался. Бог распорядился так, что я встретил Бориса, и оказалось, что все что ни делается, все к лучшему. У того парня ничего не сложилось и он сам оказался в положении просящего и обманутого. Это я знаю точно.

ГЛАВА 5

.
Мне предстояло снова отправиться в путешествие. На этот раз в юго-западном направлении, в город Севенокс. Здесь я уже успел побывать раньше. Дело было так. Когда я приезжал сюда в первый раз, то надеялся, что меня возьмут в отель на позицию «handy-man»- мастера на все руки, но этой вакансии не оказалось. Испанка – менеджер по кадровым вопросом безапелляционно заявила: будешь работать «клинером», то есть уборщиком. В отелях эту работу выполняли девушки, мужчин я не видел ни разу. Они меняли постельное белье, красиво заправляли кровати, аккуратно расставляли принадлежности в ванной комнате, в общем, им было сподручнее наводить в номерах идеальный порядок. Я отказался конкурировать с ними и мне показали на дверь. И вот я снова здесь, перед этим отелем, претендую занять место посудомойщика-«kitchen porter», кухонного работника на все руки. Меня пригласили зайти в кабинет к управляющему. С моих слов он быстро вписал мои вымышленные инициалы в регистрационный журнал, даже не потребовав документы. Это было кстати, у меня их просто не было. Поздравил с началом работы, и сказал, что я чистыми буду получать три фунта 50 пенсов в час. Знакомая оплата труда. Спасибо мистер Дэйв, я на большее и не рассчитывал,- думал я выходя из его кабинета.- Что делать? Придется снова выживать и быть довольным тем, что предложили. За такие деньги можем работать только мы - нелегалы, европейцы получают за тот же самый труд в 2-3 раза больше. К своим обязанностям я приступил в тот же вечер. Гора грязной посуды была настолько велика, словно ожидала моего приезда со вчерашнего дня. Официанты носились с подносами, графинами, чашками, словно одержимые, на кухне царил невообразимый беспорядок, среди которого возвышались еще и огромные грязные кастрюли. Мое сердце екнуло от предстоящей битвы с этим хаосом, впрочем, долго стоять и размышлять с чего начать мне не позволили. Высокий, грузный мужчина среднего возраста, судя по одежде – главный шеф-повар, вручил мне огромный резиновый фартук, перчатки и стал тут же поторапливать: «Давай, давай, нужны чистые ложки».
Никто не поинтересовался, как меня зовут и откуда я приехал. Времени на вопросы не было, грязная посуда прибывала, куча становилась и выше и шире, разрасталась по всем направлениям. Зрелище не для слабонервных.
В этой суматохе и неразберихе до меня долетела фраза, на индийском. «Новенький», - перевел я в уме. Один из трех поваров посмотрел в мою сторону. Смугловатый, черные выразительные глаза. Точно, индийцы, я с самого начала подумал, что они родом из Индии и теперь, когда услышал язык, обрадовался, что понимаю их речь. Шеф-повар продемонстрировал мне работу посудомоечного агрегата. Ничего сложного. Пока я осваивал загрузку, посуда продолжала накапливаться и оккупировать пространство вокруг меня.
После шести часов работы в полусогнутом положении я не чувствовал ни спины, ни конечностей. Вода была слишком горячей, в кухне стоял жар и пот стекал по моему лицу ручьями, мешая работать. Если я слишком долго мыл чашки и тарелки, ко мне подходил кто-то из персонала и говорил, чтобы я не забывал вовремя чередовать их с мытьем посуды для приготовления. Тогда я бросал чашки и начинал скоблить сковородки, огромные противни от остатков подгоревшего мяса, жира и другой пищи..
В два часа ночи на кухне никого не осталось, кроме меня и посуды. Я не мог покинуть территорию кухни, не домыв все до последней ложки. Потом предстояло вымыть полы. Закончив работу я присел на ящик. Шесть лет я не курил и вот сейчас закурил. Я снова задумался, почему оказался здесь, зачем, для чего? Может, это испытание, которое необходимо выдержать до конца? Наверное, Бог наказывает меня за то, что раньше я никогда не занимался физическим трудом, чтобы я видел, что люди в этом мире не делятся на работяг и белоручек. По-другому не заработать. Я вспомнил, как был управляющим: сидел в огромном кабинете, пил чай, когда захочу. Какой непредсказуемой бывает жизнь! Ничего, я выдержу все трудности, чего бы это ни стоило мне, но что впереди? Я не сдамся, даже Люба из Хэстингс начала испытывать ко мне что-то подобное уважению, за работу, тяжелую ежедневную работу. Никто же не знает, что творилось в моей душе, какие мысли не давали спать ночами, даже когда я валился с ног от усталости. И здесь придется доказывать, что я не слабак, и не безмолвное приложение к посудомоечной машине.
К трем часам ночи на кухне был наведен порядок, я переоделся и пошел к дому, в котором жил обслуживающий персонал. Хотелось поскорее добраться до кровати и уложить в нее уставшее тело. Никто не сказал, в какой комнате меня разместили. Повара не спали. Один из них, постарше, показал помещение на первом этаже, в котором впритык друг к другу стояли три кровати, четвертая размещалась чуть поодаль, в углу. Она и была моей.
На трех других сидели молодые южноафриканцы, без особого любопытства посмотревшие, как я рухнул на матрас, совершенно без сил.
Но заснуть этой ночью и хоть немножко отдохнуть мне не посчастливилось. Соседи громко разговаривали на своем языке, гоготали и курили одну сигарету за другой. Я вставил в уши резиновые затычки, оставшиеся еще с фабрики и натянул одеяло до самой макушки. Никакого эффекта, в комнате стоял гвалт. Не выдержав, я попросил их открыть окно, чтобы немного выветрился дым, но мою просьбу проигнорировали. Один из них поднялся и включил магнитофон. Они стали пританцовывать под зажигательные ритмы африканской эстрады. Похоже, веселье только начиналось. Если я правильно понял, один из парней сказал фразу, в свободном переводе означавшую: « хочешь спать - спи дальше и не суй свой нос в наши дела. Мы отдыхаем». Я толком и объясниться с ними не мог. Оставалось одно-вступить с ними в открытый конфликт и наброситься с кулаками. Я мысленно уже представлял, как со всего размаха бью кого-нибудь из них в развеселое белозубое лицо, но разум напоминал, что после драки, завтра на работу можно не выходить. Я не имел права терять работу снова и не хотел иметь дело с полицией, с которой здесь шутки плохи. Но если бы они могли предположить, сколько ярости, обид накопилось во мне за все это время и как давно они требуют выхода, я думаю, они бы поубавили громкость магнитофона.
Веселье продолжалось почти до рассвета, а в семь я поднялся на работу. Вечером того же дня к моему рабочему месту подошел менеджер отеля и сообщил, что с сегодняшнего дня я буду жить один, в комнате на втором этаже, пока один, потому что в отеле больше не оказалось русскоговорящих. Значит, здесь мне не с кем будет поговорить. Физическая усталость и систематическое недосыпание не действовали на меня так угнетающе, как изоляция от общения и психологическое одиночество. Вероятно, это было особенностью моей психики. Мой разум не выдерживал осознания того, что тебя не понимают, и ты не понимаешь никого. Несколько дней я молчал. Мое существования от нехватки общения становилось невыносимым. Вокруг были люди, но я чувствовал себя отшельником в пустыне, Робинзоном на необитаемом острове. Выручали звонки Бориса. Он звонил по-прежнему и говорил: «Держись, брат, ты проходишь испытание. Значит, Богу угодно послать тебе такую ношу. У тебя есть цель, иди к ней и не сдавайся!»
Я возвращался после работы в свою пустую комнату, брал стул, усаживался у окна и закуривал. Все в доме спали. Если ночь была ясной, я смотрел на крупные звезды, на движение луны. Страшно тянуло домой, хотелось ехать немедленно, не ждать утра. Жену и детей я видел во сне почти каждую ночь. Во снах мы были счастливы. Сидя у окна, я мысленно прокручивал сцену возвращения, я почти, что ощущал вес детских тел, когда представлял, что беру их на руки и прижимаю к груди. От мучительной тоски и переживаний хотелось выть волком, царапать ногтями стены. Моя прежняя жизнь проплывала перед глазами отдельными картинками, и все поступки выглядели жалкими, никчемными. Ценностью была семья и все, что с ней связано: домашний ужин, выбор имени для первого ребенка….Почему мудрость всегда задерживается с приходом? Ждет, когда случиться необратимое? Почему надо сначала потерять, а потом оценить важность потери? Неужели это и называется «приобрести жизненный опыт»? Как же мы не ценим то, что имеем, не держимся, не любим, не дорожим. А, потеряв, мечтаем вернуть все назад, исправить ошибки. Но иногда бывает слишком поздно.
Помню, когда я был здесь первый раз, я тоже не встретил ни одного русскоговорящего. Тогда я ночевал в комнате с двумя аргентинцами, и никто из нас не говорил по-английски. Мы перекинулись парой фраз об аргентинском футболе, сопровождая их жестами и замолчали. Но в ту ночь на этаже отмечали день рождения одной из официанток, и я присоединился к коллективу. Уснуть все равно было бы невозможно, а молчаливое лежание в кровати выглядело невежливым. Большой коридор превратился в танцевальную площадку и заполнился молодыми ребятами, большинство из которых были африканцами и индийцами. Тогда я и обратил внимание на то, что наших , я имею в виду русскоговорящих, среди них нет. Танцевать не хотелось, я думал о предстоящем утреннем отъезде, да и вообще мои мысли не располагали к веселью. И это было неудивительно. Таких как я, сезонных работников, отель видел немало; из-за постоянной смены одних сотрудников на других, людям приходилось расставаться и с друзьями и с любимыми. Переезжать с места на место, из города в город, терять работу и искать ее снова и снова. Чтобы выжить. Это была суровая правда, от которой не был застрахован ни один человек. Я до сих пор не научился расставаться с теми, к кому привязывался сердцем, всякий раз ощущал горечь, как от невозвратимой потери.
Ассистентом, помощником на кухне работал испанец. Не знаю, что побудило его сблизиться со мной, но вскоре мы стали близкими по духу людьми. Он учил меня английскому, угощал деликатесами, фруктами. Для меня было странным, что он понимал меня и его совершенно не тяготило мое незнание языка, а я понимал его, не язык, а душу. Во время ланча мы садились за отдельный столик, доставали сигареты и закуривали. Мы могли молчать, абсолютно чувствуя и понимая друг друга.
Склонен думать, что поводом к такому сближению послужил один случай. Однажды в перерыве ни у кого не оказалось сигарет, одна, последняя была у меня и я предложил ее испанцу. Мы выкурили ее вдвоем. В Англии, в отличие от России, не принято просить сигареты, это мало кому приходит в голову, так как считается дурным тоном. Слух о парне, который может поделиться последней сигаретой, расположил ко мне коллектив, даже тех, кто до этого косо поглядывал в мою сторону. Я никому не отказывал в угощении сигаретой и если был занят, то просто показывал на свою куртку, разрешая взять их из кармана. До меня так никто не поступал. И произошло невероятное. Ребята в благодарность стали приносить на мое рабочее место соки, деликатесы, стали вычищать грязную посуду от объедков, прежде чем поставить ее передо мной, что значительно облегчало работу. Я не мог поверить, что столь чудесные перемены произошли только потому, что я делился куревом. Этого оказалось достаточно, чтобы на меня смотрели с благодарностью и считали за своего. Один из новых друзей, Хавьер, как оказалось, страдал эпилептическими припадками. Было больно смотреть, как этот внешне здоровый парень неожиданно падал на пол и корчился в муках. Когда ему становилось плохо, я старался быть рядом, заваривал чай с лимоном, старался подбодрить его. Для меня это ничего не стоило, но на него сострадание оказывало оздоровляющее действие, он меньше комплексовал, меньше боялся неожиданных приступов. И для меня важно было быть чьей-то, хоть и временной, опорой. На собственном опыте я знал, как прибавляется сил, если к твоим проблемам не равнодушны. Иногда мы Хавьером играли в шахматы и, видя, как искренне он радуется, когда выигрывает партию, я стал поддаваться, чтобы увидеть на его лице счастливое выражение. Хотя, по-настоящему в этом отеле никто не мог обыграть меня, даже менеджер, индиец Раджу, который хвастался, что выигрывает у компьютера. Проиграв мне пару раз подряд он больше не садился за игру. Однажды, после сильного приступа, Хавьера отправили в больницу и с тех пор я его не видел и не знаю ничего о его дальнейшей судьбе, потому что его сотовый больше не отвечал.
Из коллектива выделялся повар из Индии по имени Джоти. Дружба с ним не уступала нашим отношениям с Хавьером. Его взгляд, поведение, манеры говорили о внутренней красоте и мудрости, несмотря на молодой возраст, около двадцати семи лет. Индийцы часто приглашали меня к себе в гости, посмотреть видеофильмы, выпить чаю. Я не отказывался, мне была интересна духовная жизнь этого великого народа. Над кроватью Джоти висело два фотопортрета с изображением его духовных наставников, гуру. По тому, с каким уважением Джоти рассказывал о них, я не сомневался, что он верит в существование невидимой духовной связи с учителями, и они помогают ему на расстоянии. Одного из них уже не было в живых. Индийцы приходили в восторг, слыша как я читаю наизусть на их родном языке мантры и тексты из священных сутр. Менеджер однажды посмотрел на поваров и произнес: «Вам должно быть стыдно. Этот человек никогда не был в Индии, но о нашей культуре и религиях знает больше, чем вы».
Как-то раз всех работников отеля собрали в зале для проведения общего инструктажа. Готовилось торжественное мероприятие – свадебная церемония. Мы украшали стены, расставляли стулья, празднично накрывали столы, одним словом, создавали особую праздничную обстановку и атмосферу. Мое внимание привлек стоявший в дальнем углу рояль, я знал, что он там есть, но так как практически не выходил в зал, то никогда не приходило в голову, что я могу сыграть на нем. Но сегодня я отложил тряпку, подошел и открыл крышку. Как давно я не играл! Пальцы тронули клавиши, вспомнили любимое произведение – «Лунную сонату» Бетховена. Удивительные звуки полились в зал, в полную тишину. Никто не ожидал, что кухонный работник может играть вполне профессионально. Раздавались аплодисменты и крики «Здорово!», «Молодец!». Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, пусть я не знал английского, которым владели почти все из них, но никто здесь не мог играть на рояле. Я мог играть и на гитаре. Этот случай вознес меня до небес в глазах персонала.
Не остались равнодушными к игре и девушки, особенно одна из них Мелисса, из Южной Африки. Смуглая, стройная, с белоснежными крепкими зубками, ее по праву считали первой красавицей в отеле. Во время перерывов Мелисса стала заходить на кухню, улыбалась, поглядывая в мою сторону, подойдя, о чем- то спрашивала. Я силился понять ее, уловить и перевести хотя бы самую малость из того, что она говорила. Иногда она смотрела с сочувствием, по всей видимости, жалела. Я выглядел не лучшим образом, от постоянной усталости под глазами образовались темные круги. Сердце подсказывало, что я нравлюсь ей. Однажды она подошла и протянула небольшой сверточек в цветной бумаге: - Это тебе, на память. Я смотрел в её в глаза и она не отводила их, ласково улыбаясь. Нет, будущего у нас не было; я не собирался навсегда оставаться в Англии, меня ждала моя семья, а она никогда бы не решилась поехать вместе со мной на мою родину, в мой любимый край, Северный Кавказ.
Через три месяца работы на кухне меня и шеф-повара вызвал управляющий отеля, мистер Дэйв. Он поблагодарил меня за работу и сообщил, что я попал под сокращение. Сезон заканчивался, и отель возвращался к зимнему, спокойному режиму работы. Увольняли пятерых человек. Мои обязанности будет выполнять кто-нибудь из официантов.
Мой шеф - повар опечалился, мы привыкли друг к другу, и он был доволен моей работой. Пробовал подыскать мне другую работу среди своих знакомых, но ничего не получилось. Тогда он написал номер своего телефона на листке и протянул мне: «Пусть за рекомендациями обращаются ко мне. Я скажу, как ты работал. Держись!»
Мы тепло попрощались и напоследок я сказал ему на русском «Вы очень хороший человек, Эндрю».

ГЛАВА 6.
В очередной раз я очутился на улице, снова без жилья и работы. Было несколько причин, из-за которых никак не удавалось накопить хотя бы немного денег. Заработанные фунты тратились на постоянные переезды, оплату жилья, еду, сигареты, телефонные разговоры и многие другие мелочи. А много ли я зарабатывал? Я получал за тяжелый труд посудомойщика150 фунтов в неделю и за вычетом перечисленных расходов, практически ничего не оставалось. Меня стали одолевать сомнения. Верно ли я поступил, приехав в эту страну? Ради чего оставил семью, продал квартиру? Прошло восемь месяцев со дня моего отъезда, а денег не было. Появилось ощущение, что вкалываю только для того, чтобы питаться и платить за проживание. Моя миссия, заработать и вернуться, казалась невыполнимой, временами я был на грани полного отчаяния. Многие люди в подобной ситуации готовы были смириться с правдой жизни, признать напрасность усилий в поисках лучшей доли и просто тянуть лямку, существовать, не предъявляя претензий ни к себе, ни к жизни. Когда я думал, сколько же потребуется времени и сил, чтобы заработать и снова купить квартиру, сердце мое сжималось от горестных расчетов. Я всерьез задумался о том, чтобы вернуться, только стыд не позволял мне это сделать немедленно. Я оттягивал момент бесславного возвращения и надеялся на чудо. Однако, чудо чудом, но надо было и действовать. В глубине души я не сомневался, что исчерпал все возможности, пытаясь вырваться из замкнутого круга, освободиться от пут обстоятельств, но должен был сделать еще один рывок, последний. Попытать счастья еще раз или свыкнуться с мыслью, что я – неудачник и рассчитывать мне больше не на что и не на кого. Для этого надо было снова вернуться в Лондон. Приняв такое решение, купил билет и сел в поезд. Кое-какие знакомые у меня уже были, кроме Бориса. Одна из них, девушка из Узбекистана порекомендовала меня на работу в только что открывшийся русский магазин-кафе, с теплым названием «Огонек», на должность помощника менеджера. Я попал в родную стихию и, засучив рукава взялся за дело, которое хорошо знал: учет товара, проверка кассы, подвозка продукции с базы. Через несколько дней русская хозяйка магазина, Алина, поняла, что может положиться на меня, оценив меня как своего полноценного заместителя. Алина сказала, что будет платить наличными и не станет оформлять меня официально; так ей выгоднее содержать меня. Это было кстати. Каждый раз, когда я вытаскивал из кармана копию чужого паспорта и протягивал работодателю, меня охватывало чувство, что сейчас вызовут полицию, или укажут на дверь. Такое случается, когда действуешь самостоятельно; заходишь в разные организации и спрашиваешь о работе. Когда ты «под прикрытием», т.е., у твоего хорошего знакомого, или друга есть налаженные контакты с работодателями, то вопросов с их стороны относительно документов не возникает. Во всех остальных случаях всегда существует риск, быть «пойманным с поличным». На первых порах Алина предложила мне обычную недельную зарплату, пресловутые 150 фунтов, оправдывая это тем, что открыла магазин недавно и сама еще ничего не зарабатывает. Но обнадежила, что если мне удастся раскрутить дело, привлечь клиентов, то она увеличит зарплату вдвое. Меня ее предложение устраивало. Самому было интересно поставить бизнес, выйти на стабильный доход. Пока же я должен был научиться делать сэндвичи и изучить рецепты приготовления кофе у нанятого на несколько дней профессионала, аргентинца. Когда я успешно освоил новую специальность, Алина попросила найти продавщицу с заданными параметрами: улыбчивая, коммуникабельная, владеющая английским. Я подыскал девушку, позвонив по нескольким объявлениям в газете. Ольга, из Белоруссии, показалась мне вполне подходящим кандидатом. Очень скоро обнаружилось, что она солгала и английского не знает, но время было упущено. Ольга успела сдружиться с хозяйкой магазина, втереться в доверие и расположить ее к себе. У Алины в семье были проблемы, муж жил в Москве и ожидал очереди на серьезную операцию на сердце, а с единственным сыном не складывались отношения. Порой Алина не выдерживала и делилась своими заботами, Ольга была тут как тут, с притворным сочувствием, лестью и кучей мелких хитростей, присущих женщинам. Меня же Ольга невзлюбила и всячески старалась настроить Алину против, склонить её на свою сторону. Иначе говоря, делала все для того, чтобы мои деловые и налаженные отношения с директором дали трещину. Я не понимал, зачем она так поступает, может быть потому, что я раскрыл ее обман первым? Как бы там ни было, но стартовать нам пришлось вместе. Англичане с осторожностью и любопытством заглядывали в новое русское кафе, присматривались к ассортименту и ценам. Мы с Ольгой встречали их приветливо, улыбались из-за прилавка.
Однако после официального открытия кафе последовали события, которые иначе, как сумасшедшими назвать было нельзя.
На следующий день к нам зашла пара, парень и девушка. Осмотрев заведение, они выбрали столик на улице , сели и что-то сказали на английском, сделали заказ. Ни я, ни Ольга не поняли ни слова. Мы переглянулись и с глупым видом уставились на англичан; до нас не доходило, чего же хотят эти англичане, что им от нас нужно? Они вежливо повторили свою просьбу, уже помедленнее. Я напрягал память, стараясь вспомнить нужное слово и никак не мог выдавить его из себя. От этого начинала болеть голова. Из их фразы я уловил только одно знакомое слово, «кофе». Пришлось кивнуть и с облегчением повернуться к ним спиной, скрывая растерянность. Ольге я сказал сделать сэндвичи, а сам принялся за приготовление кофе. Движения были неловкими, мне хотелось испариться, исчезнуть с глаз клиентов, которые спокойно разговаривали за столиком. Когда они, наконец, расплатились и ушли, я вздохнул с облегчением. Но кошмар продолжался, в двери входила теперь уже пожилая пара. «Господи, помоги!- взмолился я мысленно и, отчаянно улыбаясь, готовился принять заказ. В этот раз нас спасло то, что они, склонившись над витриной, пальцами указывали на желаемое. Я представлял себя на месте англичан. О боже, что они думают о двух идиотах, работающих в сфере обслуживания без знания языка? Трижды за этот день, потеряв терпение, клиенты заходили за барную стойку, покрутив пальцем у виска: You are crazy! Это было и смешно и грустно одновременно. Один эмоциональный парень выхватил у меня булку, оттеснил меня и сам стал ее заправлять, девушка, с которой он пришел, смотрела во все глаза, то на него, то на меня, застыв на месте. Да, мы были сумасшедшими, крэзи, но очень грустными сумасшедшими. Языковой барьер сводил на «нет» все мои усилия, начинания, мешал определиться, понять, на что я способен. За два месяца работы мы потеряли почти всех потенциальных клиентов, редко кто отваживался перекусить у нас дважды, прохожие не поворачивали головы в сторону нашей вывески. С одной стороны мы ждали их, в то же время не желали снова оказаться в дурацком положении. Ни о какой прибыли не могло быть и речи, просиживая без дела, мы не отрабатывали даже зарплату. От полного краха выручали сотрудники соседних магазинчиков и офисов, для них мы и старались. Я насчитал около десяти человек, полюбивших мое «Каппучино», для них я не жалел ни кофе, ни сливок, ни шоколада, лишь бы приходили и оставались довольны.
Алина видела весь этот балаган, но ни меня, ни Ольгу увольнять не собиралась. Удивительно, но она не высказывала никакого недовольства моей работой, советовала учить английский и по-прежнему обещала повысить зарплату сразу же, как только кафе начнет приносить прибыль. Я с ней не спорил, но, размышляя трезво, отдавал себе отчет, что пока мы с Ольгой здесь, лучшие времена для кафе наступят еще не скоро. Несмотря на неудачи, я отдавался работе целиком, приходил рано, наводил порядок, выставлял продукцию на витрину, выносил на улицу столики и цветочные ограды. Уходил последним. Можно сказать, что я полюбил и кафе и свою работу, не хотел быть равнодушным свидетелем его постепенного разорения и даже скудные чаевые оставлял в кассе, не брал выходных.
Алина за все время работы ни разу не сделала мне ни одного замечания и ни разу не сорвалась на крик, спокойно объясняла, если что-то, на ее хозяйский взгляд, было не так.
Более того, два раза свозила в Брайтон, на побережье, подарила видеомагнитофон, приглашала в увеселительные заведения. Она водила «Мерседес» и однажды вечером предложила подвезти меня до дома и по дороге обсудить дела. «Я прекрасно тебя понимаю, - сказала она,- не думай, что ты будешь все время готовить кофе и намазывать булки. Потерпи. Я скоро собираюсь открыть еще один магазин, в другом районе и назначу тебя в нем директором. Уверена, ты справишься. Ну, до завтра».
Я шел домой, не помня себя от радости. Он пришел, мой долгожданный час, мой шанс. Я был безумно счастлив, но интуиция подсказывала, что Алина проявляет ко мне интерес не только как к преданному работнику, но и как к мужчине. Я попытался проанализировать наши отношения, что в них дает повод думать о нежных чувствах Алины ко мне? Мои догадки и опасения подтвердились очень скоро. Два дня спустя Алина недвусмысленно намекнула на сожительство, описав преимущества совместной жизни. Вопрос стал ребром. Я должен был либо согласиться, приняв ее предложение, либо уволиться, потому что задетое самолюбие женщины не позволит нам продолжать работу, как ни в чем не бывало. Наш последний, короткий разговор состоялся в ее машине. Я не колебался ни секунды, прежде чем сказать ей:
-Алина, спасибо вам за все, но я решил уйти.
-Я тебя умоляю, Георгий, оставайся, - попросила она.
-Алина, я вас уважаю и люблю свою работу, но не считаю возможным продолжать наше сотрудничество.
-Ну хочешь, я на колени встану, только не уходи?
-Алина, не надо так шутить,- серьезным голосом сказал я.
-Я не шучу, Георгий, я встану, оставайся, прошу тебя.
-Нет,- я покачал головой,- не унижайтесь, мне неприятно это видеть. Это мое окончательное решение. Прощайте.
Я вышел из машины. Как всё это понимать, то, что происходит именно со мной? Вспомнилась философская мудрость: в конечном итоге мы возвращаемся туда, откуда начинали свой путь.
Тем же вечером я позвонил Борису, чтобы узнать его мнение, правильно ли я поступил.
Он долго смеялся, а успокоившись сказал:
-Это, брат, только тебе решать. За жилье не пришлось бы платить, машина под боком. Стал бы директором. Так что сам смотри и думай на будущее, прежде чем отказаться. Или как сыр в масле, или снова на улицу.
-Я понял тебя, но уже поздно, все решил, - я ответил в тон ему, с шутливым сожалением.- Что там у тебя есть в запасе? Кажется, я везде уже побывал? Стройка есть? Договаривайся, брат, пойду осваивать новую профессию.

(Продолжение следует)