ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 13 июнь 2008 г.

Поэзия

Сергей Фирсов

Сергей Константинович Фирсов родился в 1970 году в городе Ленинграде. В 1985 году закончил 1ДХШ Дзержинского р-на, тогда же и начал писать стихи. В 1986 году первая публикация в газете «Знамя труда». Тогда же вступил в ЭТАП (Экспериментальное Товарищество Авторов Песен). В 1987 году - около рок-клубные «тусовки». В 1989 году запись в Доме радио в передаче «За час до полудня». Принимал активное участие в музыкальных экспериментах Т.А. «Г - рок». В 1991 году прошла первая персональная выставка в Тихвинском краеведческом музее и серия концертов. В 1994 году – персональная выставка «Свои Тропы» в галерее «Форум». В 1995 году создает Т.Г. «Троюродные», объединяющую художников, музыкантов и поэтов. В 1996 году Т.Г. «Троюродные» проводит в музее Достоевского выставку и концерт. В 2001 году в рамках Т.Г. «Троюродные» был поставлен в салоне «Англия» мелодраматический спектакль «День.ru» в творческом союзе с питерским фотохудожником Азаматом Э.-Чеславом. Позднее там же проходила выставка-акция графики и поэзии для детей. В этом же году принимал личное участие в Международном фестивале «Мастер-Класс», где представлял свои живописные и поэтическо-музыкальные работы. В 2003 году принимает участие в выставке «От Авангарда до наших дней», проходившей в ЛОСХе. Тогда же участвует в создании мультфильма «Карлик Нос» в качестве художника по фонам.
2004-2006 год – Смутное Время… В 2007 году после долгого перерыва прошла персональная выставка «Алхимия» и «отчетный» концерт в музее Блока. За весь период времени – участие во многих выставках, концертах, написано сотни стихов и песен, четыре поэмы и т.д. и т.п.
Намерен «в ближайших и не ближайших планах – долго жить и много и плодотворно работать…»

Александр Невский

поэма.

I

Коварна Волхова волна
Таит и мели, и пороги.
Тут верная рука нужна
Да глаз и опытный, и строгий.

Но лишь открылся водный путь,
Ладьи стремятся в Новуграду.
Везут шелка, парчу и юфть,
Везут доспехи и наряды.

Под мускулистою рукой
Скрипят уключины натужно,
Со своенравною рекой
Справляясь весело и дружно.

Суровый кормчий, кинув взгляд
На парус, молится устало.
Но вот он, славный Новоград.
И судно к берегу пристало…

Теперь не то… А в те лета
Другое видеть бы могли вы,
Манили здешние места
Драккары, снеки и расшивы
ф\Решеньем мудрым
Народ проникся
И прослезился,
И разразился:

"Князь Александру, свет Ярославичу –
Слава!
Воинам, голову в Сече сложившим –
Слава!
Княжим дружинам, врага одолевшим –
Слава!
Вольному Городу –
Слава!

И ныне!
И присно!
И вовеки веков!
Аминь

Со всей земли.
И торг вели.
И, о мой Бог,
Какой был торг!


И были здесь
И чудь, и весь...


Юный, старый
Несут товары.
Тут – хазары,
Там – татары
И булгары,
И авары.

Сивые ливы
Неторопливо
Чешут гривы
Коням ретивым.

Германец, прея
В железных латах,
Орет, еврея
Схватив за патлы.

И, свирепея,
Бьет по шее.
– Стыдитесь, гады,
Христом распятым!
А народу – что? Горя мало.
А народу – что? Развлекуха.
По сусалу его! По сусалу!
И по уху вдарь! И по уху!

Мед да брага,
В поединке с варягом
Свалим беднягу
За локоть до шняки –
Спи, бедолага.

А там – кожемяка
Лупцует бродягу:
Кыш, доходяга,
В свою ватагу!

Раз – атака!
Два – атака!
По макушке – каменякой!
Ну и драка!
Однако…

Кудахчут куры,
Собаки лают,
А бабы-дуры
Все выбирают:

А мне бы ткань для понёвы новой.
А мне бы тёлку. Как без коровы?
А мне бы жемчуг на кику скатный…
Что? Мало денег? Гони обратно!

А солнце жарится
С верхотуры.
Сдурели, маются
Бабы-дуры.

Шум!
Крик!
Гам!
Вой!
Товар – горой!

Теперь – не то, а в те лета
Текла торговля лихо.

II

Под сводами тяжелыми, меж ликами пречистыми,
Одев, согласно случаю, себя в одежды скорбные,
Князь Александр всё молится который час. Он истово
Поклоны бьет и крестится пред светлою иконою.

О чем стремится к Господу его молитва страстная?
Он просит сил и мужества для поединка правого.
Еще вчера, негаданно, случилась весть ужасная –
Прознали о вторжении властителя Картавого.

Отечество несчастное! Отечество великое!
Какой виною Господу ты стало неугодное,
Что год за годом сыплются несчастья многоликие,
И каждый камень во поле полит слезой народною.

Так пыткой изощренною бесстыдно кат играется,
Лишая жизни медленно, болезненно и муторно.
И ты, мое Отечество, чуть горе утрясается,
Глядь! Новыми несчастьями, да бедами опутано.

Намедни, в храмах, Господу пропели благодарствие,
Что лютые кочевники не вышли к Новугороду.
Вздохнули с облегчением, ан новые препятствия –
Находники заморские пришли! Репей им в бороду!

На снеках переправились и пешие, и конные
Дорогой лебединою до русских берегов.
И у Невы причалили враги неугомонные.
И ни конца, ни краю нет скоплению судов.

Вот вышел Князь с моления из-под навеса крытого
И люду новгородскому рек, поведя плечом:
Не в силе Бог, но в правде он. Помянем песнь Давидову:
Те на коне, в оружии - мы ж Бога призовем".

Не время в сборы долгие – возьму дружину малую,
До ратных дел привычную, оружие и хлеб.
Да не откажут в помощи домой прийти со славою
Мои святые сродники – князья Борис и Глеб.

И враз на речи княжии толпа взметнулась криками:
Веди нас, – надрывается народ, разгорячась,.
Мы справим службы многие перед святыми ликами,
И серебром, и воями тебе поможем, Князь.

III

Лето жаркое ныне.
Редкий дождь.
Пыль да смород полыний.
Ты бредешь.

Жажда, вязкое небо,
Словно мох.
И до самого гроба
Выход – вдох.

А глаза застилает
Горький пот.
Что тебя ожидает?
Чет? Нечет?

Жажда – липкого бреда
Сестра.
Нынче знойное лето –
Жара.

И такое сдается.
Как знать?
Вдруг назад не придется
Шагать.

Утомленный и пыльный,
Смекнешь:
Сам, к своей же могиле,
Идешь.
Что ж.

Далеко еще до пристанища,
Тянет в сон от жары, от пыли ли?
Люди Князя свет Ярославича,
Видит Бог, совсем обессилили.

Уж в седле засыпают всадники,
Пешьи пот утирают полою.
Затянули, запели ратники
Песнь протяжную, невеселую:

"Это было во дни далекие,
Дни далекие, стародавние,
Столь давно, что забылось многое.
Аж за сотню лет до Крещения…
… Как вдоль Мутной реки да по берегу
Ехал витязь дорогой торною,
Из похода, похода долгого
Ворочался домой, на Родину.
А в поход его князь Бравлин позвал
Не за сотни верст, а за тысячи.
И пошли они, да на Сурож-град,
Что у моря стоит у теплого.
И пестрели щиты Бравлиновы.
Сплошь от Корсуни аж до Корнева
По всему побережью Черному
Шли с победами, шли со славою.
И дошли, и со многой силою
Подступили ко граду Сурожу.
Велико было войско русское,
Да и князь Бравлин был силен зело.
Девять дней шла осада без толку –
На десятый решились приступом.
Проломив ворота железные,
Взяли город дружины русские.
Стали грабить его без совести.
Стариков да баб, малых детушек,
Не жалеючи, стали в плен вязать,
Дабы в рабство продать хазаринам.
Посеред того града Сурожа
Возвышался святой Софии Храм,
И покоился там, под сводами,
Преподобный Стефаний Сурожский.
Князь Бравлин поклонился идолам,
Он Христовой Веры не ведовал,
И ворвался во Храм неистово
За богатою, за наживою.
Стал он грабить церковной утвари:
Жемчуга, серебро и золото.
И рукою своей языческой
Он срывал оклад со святых икон.
И, все новой добычи алчущий,
Ко гробнице святой приблизился…
И содеялось чудо чудное,
Поразил князь Бравлина крутой недуг –
Обратилось его лицо назад.
Испугался Бравлин, опомнился.
Стал молить для себя прощения.
И сказал ему городской глава:
Прекратить разграбленье города,
Сурожанам вернуть изъятое,
Многотрудно добро нажитое,
Отпустить на свободу пленников.
И, как только случилось оное,
Исцелился Бравлин немедленно.
И, уверовав в силу Господа,
Принял он сей же час Крещение…"

Песни русские, песни Родины,
Отчего вы тоской пропитаны?
О походах, что были пройдены,
И о странах, что были виданы.

Неужели нельзя без горести
Про походы свои удалые.
Или мучат зазренья совести,
Или раны тревожат старые?

Меж полями, лесами, селами
Александрово войско движется.
А на ум идет невеселое.
А кровавая битва ближится.


Что с тобою назавтра станется?
Ждет в конце пути сила вражия…
И далеко за войском тянется
Невеселая и протяжная:

"Как вдоль Мутной реки, да по берегу,
Ехал витязь дорогой торною.
Вспоминая о чуде Сурожском,
Торопился домой, на Родину.
Он спешил поклониться матушке
И отцу до земли, и невестушке,
Что ждала его цельных восемь лет
Из похода, похода долгого.
Уж родная кругом сторонушка –
Недалече до Новогорода.
Веселится душа грядущему,
И природа тому сопутствует.
Вся земля наводнилась запахом
Травостоев, еще некошеных.
В них купаются звери дикие,
Птицы в небе поют и мечутся
Тетива за сосною тенькнула,
Просвистела стрела каленая,
Обрела приют в горле витязя.
Повалился он в пыль дорожную,
Оглядел окрест с удивлением.
И исчезли лесные запахи,
И окончилось пенье птичие.
Принесли молодца люди добрые.
Мать от горя недолго маялась…
… А невеста, отплакав должное,
За купца пошла иноземного…"

Спели. И песнь протяжная
Стала в пути подмогою.
Вышли ко стану вражьему
Тайной лесной дорогою.

Ухоронились ратники,
Дабы враги не вызнали,
Ринулись, враз, на лапники,
Лишь из доспехов вылезли.
Смолкли. Одни дозорные
Тихо перекликаются.
Кони в чащобе – черные:
Нечистью наполняются…

…Чу! Медведиха рыкнула –
Сердце по ребрам бухает.
… Выпь на болоте гикнула,
Филин ответно ухает…

… Скинувши бронь дощатую,
Бодрствуя рядом со стражею,
Думает хитрость ратную
Князь на погибель вражию.

Думает,
Думает,
Думает…

Спят утомленные долгой дорогой витязи.
Спят, убаюканы листьев осиновых шорохом.
… Вдруг перед князем кусты потихоньку
раздвинулись.
И появился старик с можжевеловым посохом.

Всею наружностью видно ижорского племени,
Но не язычник: вон цепь с сердоликовым тельником,
Ниже его, на шнурке, змеевик с "Умилением"…
Стало быть, верит в Христа,
Но дрожит соплеменников.

Князь на дозорных направил глаза
возмущенно –
Стражи потылицу чешут смущенно.

А старец поглядел на войско спящее,
И перед князем, до земли, с почтением,
Склонился, крест творя рукой дрожащею,
И молвил, заикаясь от волнения:

- Послушай, Князь. Вчера, зарей вечернею
Я вышел на берег, ведомый силой странною.
И вещее открылось мне видение:
Там, где столпились снеки чужестранные,
По облакам, над самой силой вражею
Плыл челн небесный в радужном свечении.
В нем двое, а на них – одежды княжии,
Глаза полны великого значения…
Борис и Глеб, невинно убиенные
Рукой нечистой брата Окаянного.
Вдруг облака, вскипев, как волны пенные,
Явили призрак войска чужестранного.
Борис промолвил Глебу: "Милый брате мой,
Поможем Александру Ярославичу,
Он сродник нам".И скрылись в тьме ночной.
Такое, Князь, со мной случилось давеча.

Решил Господь Пелгусию презренному,
Филиппом нареченному в крещении,
Теперь, годами многими согбенному,
Явить на старость светлое видение.

– Благодарю тебя, отец, но откровение,
Тебе дарованное силами небесными,
Скрой ненадолго, дабы искушения
Нам убежать во время боя честного.

IV

Ветер русые бороды треплет
И разносит по всей округе,
Приводя супостатов в трепет,
Княжий клич: "Веселее други!"

Стяг мелькает, как будто в битву
Встрял Георгий на помощь Князю.
Даже поп, отложа молитвы,
Засучил рукавины рясьи

И орудует шелепугой.
Сам упарился – что из бани…
"Веселее деритесь, други!" –
Раздается на поле брани.

Рванули, гикнули,
Коней пришпорили.
А стрелы чиркнули –
Лишь раззадорили.

Гей! Православные!
Громи католика!
Ой, песни славные
Поют топорики…

"Ай да Якунович,
Эк управляется!"
Топор взмывается
И опускается.

"Дразнили плотником,
С доской милуется…
А как топориком
Моим воюется?"

Для новогородца
Топор – отрада:
"Круши ливонца,
Бей супостата!"

Топор взмывает,
От крови рыжий,
И увязает
В кровавой жиже.

"Наддайте, други!
Гей! Веселее!
Ну что, ворюги?
Охолонели?"

"Не зная броду,
Не суйся в воду…
А вы – на русскую породу –
Уроды!"


"Чегой ты, вьюнош, глядишь несмело?"
"Да больно страшно шелом заделан
У свея, видишь, какая морда?
Тут поневоле помянешь чёрта!"

"Ишь, раскудахтался
Почище курицы.
Не бойся виду их –
Побойся с улицы.

Какая Cеча, гляди, замешана…"
"Держись, заселишна!
Эх ты…, заселишна…"

"Эк, Яков в свару
Один, отчаян.
На сотню! Даром,
Что полочанин."

Мечи мелькают,
Щиты крошатся.
Враги сникают –
К судам теснятся.

"Глянь, Алексич
полез на шняку -
Прям на коне! –
силен, однако.
Ан нет, свалился...
И снова в драку!
Борзой вояка!"

Над полем злоба
С косою пляшет.
Сплелись хоробры
В кровавой каше.

"Эй! Зрите – Савва
К шатру пробился!
Отчаян, право…"
… Шатер свалился.

Князь Александра полки взревели,
Победу чуя, и так насели
Врагу на плечи,
Что тот о Сече
Уже не думал
И к снекам «дунул».

А там – дружины, ревя победно,
Уж третье судно громят усердно!
Ну как тут свеям не растеряться:
Такие беды… Пора сдаваться.

V

Город замер – в городе тишь,
Пахнет осиной нагретых крыш,
Сомкнуты ставни, заперты двери,
Старенький талер лежит, утерян.

Город пустой.
По мостовой
Ковыляет
Сука, виляя
Вислым задом.
От ограды
До ограды –
Никого…

Где люди?
Что будет?
Что случилось?
Остановилась…
Рваные бока,
Каплет с языка…
Дальше,
Дальше!
Стуча по плашкам.
И, подвывая,
Выбегает
Из-за поворота
К городским воротам…

…Народу там!

Толпа такая –
Не видно края.
Навряд ли помнит
Такое Город.

Стоят в ожидании
Зорькой раннею
И, так ли, иначе,
О своем судачат.

Бабы причитают,
Старики вспоминают
Свои походы
В былые годы.
И все за битву,
Творя молитвы,
Беседы водят…

…Ан, глядь, подходят!

И впрямь, из-за оврага
Под княжьим стягом
Показались дружины
Чередою длинной.

Пылит дорога.
Еще немного,
И в Город входят.
А Князь обводит

Счастливым оком
Свои чертоги.
"Ура! Победа!
Прогнали шведа!"

Народ ликует,
Народ рыдает
И всех целует,
И обнимает.

Смеются, плачут, веселятся
И к Князю юному теснятся.

Просят: "Молви нам слово Княжие!
Молви народу о битве вчерашней!
Молви народу, сын Ярослава!"
Князь ухмыльнулся в усы лукаво…

В седле взметнулся, махнув рукою:
"Да что тут молвить, когда такое!
Вина и меду катите бочки,
Да все без счету – гуляем ночку.

А дале, утром,
Решеньем мудрым
Народ проникся
И прослезился,
И разразился:

"Князь Александру, свет Ярославичу –
Слава!
Воинам, голову в Сече сложившим –
Слава!
Княжим дружинам, врага одолевшим –
Слава!
Вольному Городу –
Слава!

И ныне!
И присно!
И вовеки веков!
Аминь

Стихи Сергея Фирсова

Дела уходят прямо к Богу,
А помыслы не так легки.
Им лета нет, а есть дорога,
И есть чужие большаки.

И я иду своей тропою,
По ней не можно побежать:
Нам мера выдана судьбою
Не ждать, а только побеждать.

И убеждать, и сторониться
Нападок хамства и вранья,
И верить в Питер, как в столицу
Искусства осознания.

Да и бежать куда? Лишь в вечность…
Мой берестяный лапоток
Украсит следом бесконечность
И даст понять, что я не Бог

Да, я не Бог, но мне доверен
Участок спорный у межи
Я легкомыслен, но проверен,
А ты сумеешь так? Скажи!

* * *
Не червой, но пиковой мастью
Судьба дарит своих певцов,
Где солнце, ветер, где напасти,
Где сила, честь, где есть лицо.

«Иных уж нет, а те далече»
Их судьбы сплетены как тын,
А на Руси поэты лечат
И от любви, и от седин.

Иной заходится от стона
Что света нет, но сгинет хмарь:
И юный Пушкин что икона,
И зрелый Пушкин что алтарь

* * *
Не глупость это, не каприз –
На флейте я играю,
А флейтою выводят крыс
И города спасают.

Пусть неумел еще пока,
Пусть не пою, как птицы,
Но к флейте тянется рука,
И зло меня боится.

А, может, вдруг они поймут,
Что флейты звук прекрасный
Для всех, для тех, кто там и тут
Лучистый, чистый, ясный

Пойду на рынок и куплю
Крысёнка, крыса даже!
Спою на флейте: «Тюр-лю-лю!»
О том, как я его люблю,
А он другим расскажет.

* * *
Мне надоели девки голые,
Мне нравится духмяный лес
Да избы наши невеселые,
Да бани, полные чудес.

Люблю туманы над курганами,
Люблю тревожный стон осин,
Люблю поля с цветами пьяными,
И твердо верю: я их сын.

И Приболотье наше дикое,
Где коростель и козодой
Благословят меня черникою
И сладкой ключевой водой.

Всё то, где суждено состариться
И стать весеннею травой,
Но может возродиться старица
Веселой юной Волховой.

* * *
Курганы ставят по любви
И надрывают сердца жилы.
Курганы ставят на крови
Всем тем, кто ощущали силы.

Для тех, кто выиграл в бою,
Себя в себе не узнавая
Тем, кто познал себя в раю,
В себе не ощущая рая.

Тем, кто был смел, и не посмел
Прильнуть и спрятаться за кочкой,
Кто, воспылав, не захотел
Остаться в небе яркой точкой.

Курган, курган, а рядом крест
Повсюду самоотреченье
Куда направит Божий перст
В стихи? К молитве? В ополченье?

* * *
Я провожал глазами поезда,
Не только поезда, но их фантомы,
И вот уже как будто не знакомы:
Я буду здесь, а ей уже туда.

А ей – деревни, села, города,
Пластом земли дохнувшая ей пашня,
Где час-скворец, склевавший день вчерашний…
И вот я здесь, а ей уже туда.

И вот я здесь, а ей уже туда.
Платформы и совсем чужие люди…
Кто нас поймет, возможно, не осудит
Ни там, ни здесь, нигде и никогда.

И на перроне старец скажет: «Да, –
Навьюченный мечтами и мешками, –
Они вдвоём, а, стало быть, не с нами».
Я провожал глазами поезда…

* * *
Дела, заботы и тревоги
Предвосхищали нам Парнас
Нас стольких выбрали из многих,
Но так случилось, только нас.

Мы свято верим в наше слово,
Но дух отечества голим.
Увы, мы жалкие основы
И виноваты перед ним.

Нас мало тех, кому дается,
Кто может к Богу вопрошать
И в нас когда-нибудь найдется
Сил Благо дать и Благодать!

* * *
Упали стрелки на часах,
Когда тебя одну вдыхая,
Я заблудился в волосах,
В тебя навеки проникая.

Всей злобной физике назло
Мы испаряемся, не таем.
Поедем в Царское Село!
Подумаем! И помечтаем!

* * *
Вот, через полторы недели
Мы едем к Пушкину, к юнцу –
Не к взрослому, как мы хотели,
Но, тем не менее, к Творцу.

К нему так приезжал Жуковский
И Чаадаев приходил,
И он, драчливый, дерзкий, хлесткий,
Заплаканный, в стихах дерзил.

Вину вина, Любовь и скуку
Все оправдает гордый стих
Ему Судьба, а нам наука.
А он погиб, но не затих.

* * *
Мне бы ветра, мне бы Солнца,
Мне б всего, что сердцу мило,
Мне бы звезд со дна колодца…
И… арабскую кобылу

Мне бы хересу немного
Для любви, для вдохновенья
Чтобы не смотрели строго
На мои увеселенья!

Север славится остудой,
Запад мнит, что много знает
Давит Дания Гертрудой…
… Что ж они не понимают?!

Как не чувствуют мгновенно:
«Что житейский звон тягучий
Только отблеск отраженный
Торжествующих созвучий»!!!

…Где-то там – сплошное Лето
И петарды, и наряды…
… Как прекрасно быть Поэтом…
… Где-то там, без нас, но рядом…