1 июня 2023  03:01 Добро пожаловать к нам на сайт!

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 13 июнь 2008 г.


Проза

Александр. Зиновьев

Катастройка


Притча 3



Притча об Унитазе

Выше, в разделе о влиянии Москвы на Партград говорилось о человеке, который приковал себя цепью к неисправному унитазу. Этот человек и был тот самый оборванный старик, стоявший на пути автобуса с комиссией. После истории с унитазом он получил кличку Унитаз. Но его героическое сражение против язв общества и за справедливость началось значительно раньше. Если бы кто-то заинтересовался его жизнью и описал ее в деталях, могла бы получиться картина, по своей трагичности превосходящая все обличительные книги вместе взятые. Собственно говоря, о его личной жизни и писать не надо было бы, — ее как таковой почти что не было. Достаточно было бы собрать письма, заявления, жалобы и просьбы, написанные им и с его участием в различные учреждения власти и различным должностным лицам, а также ответные бумаги. Это и было бы документально точным описанием его жизни.
А коротко говоря, история его такова. В 1939 году в многосемейной, коммунальной квартире, где жил тогда юный комсомолец, впоследствии прозванный Унитазом, окончательно вышел из строя унитаз. Он и раньше ломался, но после усилий всех сведущих в водопроводной и канализационной технике жильцов он приводился в относительный порядок. А тут поломался совсем. Жильцы обратились с просьбой в домоуправление. Не помогло. Обратились с жалобой в районный жилищный отдел. Не помогло. Написали письмо в «Партградскую правду». Не помогло. Написали письма в центральную «Правду», депутату Верховного Совета, Ворошилову, Буденному. И все равно никакого эффекта. В квартире не стало житья от зловония. Жильцы бегали справлять нужду по окрестным дворам, вызывая на себя злобу соседей, В этот критический момент комсомолец Унитаз подал идею написать письмо самому товарищу Сталину. Делать было нечего, и жильцы согласились с идеей Унитаза. Тот сочинил душераздирающее письмо о бездушных бюрократах, наносящих ущерб нашему обществу и строительству социализма в одной отдельно взятой стране (как раз в это время в школе изучали работы Сталина на этот счет). Жильцы подписали письмо и отослали. А на другой день Унитаза арестовали за антисоветскую пропаганду и организацию «коллективки». Хотя он был несовершеннолетним, его осудили на десять лет исправительно-трудовых лагерей.
Началась война с Финляндией. Унитаз попросился добровольцем на фронт. Его просьбу уважили. Он проявил героизм, был ранен, искупив тем самым свою вину кровью, был награжден орденом. После демобилизации он вновь включился в борьбу за ремонт унитаза. Опять пошли письма, просьбы, жалобы, резолюции. Не известно, чем кончилась бы для него эта волокита, если бы не началась война с Германией. Унитаз опять ушел добровольцем на фронт.
После войны он вернулся домой с «иконостасом» орденов и медалей, с тремя ранениями, в чине лейтенанта. Начались годы учебы и, само собой разумеется, борьбы за ремонт вечно ломающегося унитаза. На этот раз он углубил свою борьбу до обличений язв сталинизма, и его вновь осудили на десять лет. После разоблачительного доклада Хрущева его освободили и реабилитировали. Он окончил институт, стал инженером, женился, завел детей. Старый его дом с неисправным унитазом пошел на слом. Унитазу дали комнату в другом доме, тоже старом, но еще не предназначенном на слом. Он был счастлив. Но счастье оказалось недолгим: сломался унитаз. Поскольку унитазы оказались неисправными во всем доме, Унитаз возглавил борьбу всех жильцов за ремонт всей канализационной системы. Это был более высокий уровень общественного движения, и Унитаз исполнял свой гражданский долг с большим увлечением. Тем более дело шло к «оттепели».
В конце концов и этот дом пошел на слом. Унитаз с семьей получил отдельную двухкомнатную квартиру в новом доме. Невозможно словами описать ликование семьи Унитаза. Но уже через неделю в новой квартире сломался унитаз. Новый период сражений Унитаза закончился описанным выше эпизодом, когда он приковал себя цепью к неисправному унитазу, Отбыв срок заключения, Унитаз посвятил свою жизнь целиком борьбе против бытовых непорядков в районе. Он развелся с женой, поделив жилплощадь. Ему досталась комнатушка в шесть квадратных метров, по иронии судьбы — в многосемейной квартире с испорченным унитазом. Это его доконало. Он оказался в психиатрической больнице. С началом перестройки его освободили. В районе к нему привыкли и потешались над ним. А он продолжал сочинять жалобы по поводу неработающего унитаза в ЦК КПСС, в ООН, президенту США, Римскому Папе, Тетчер, Солженицыну, Сахарову. Но, как это и было во все прошлые годы, на них никто не обращал внимания.

Четвертый маршрут

Перспектива открытия Партграда для иностранцев подлила масла в огонь культурного ренессанса. Деятели культуры пришли в необычайное возбуждение, когда слух об этом разнесся по городу. Комиссию стали осаждать бесчисленные прожектеры, просители, жалобщики. С их помощью комиссия в кратчайший срок выработала программу мероприятий, осуществление которых должно было вывести Партград в число ведущих культурных центров страны.
Решили предоставить артистам полную свободу творчества. Пусть открывают новые независимые театры любого типа и в любом количестве. Каждому актеру — свой театр! Пусть вытворяют, что хотят!
Пусть критикуют кого и как хотят! Пусть голых баб и мужиков показывают! Пусть постельные сцены показывают! Чем бездарнее и грязнее, тем лучше, — иностранцы это любят.
Местным властям порекомендовали провести конкурс людей без голоса, без слуха и вообще без всяких артистических талантов, отобрать худших, создать из них ансамбли вроде западных и предоставить им сцены в местах появления иностранцев. Пусть вопят истошными голосами всякую чушь, пусть кривляются и трясутся, как обезьяны. Иностранцы увидят, что и у нас есть все такое, что им опротивело у себя в Париже, Нью-Йорке, Лондоне и Риме, и успокоятся. Мол, и в России сходят с ума, как у них, на Западе. Мол, и Россия покатилась по пути демократии. Мол, надо помочь русским докатиться до конца в этом направлении.
Комиссия также посоветовала партградскому руководству создать множество объединений независимых художников и предоставить в их распоряжение помещения для выставок. Иностранцы наверняка будут посещать выставки и скупать мазню партградских «пикассят» и «пикассих» (выражения Корытова). А на Западе это будет выглядеть как показатель «культурного ренессанса». — Главное, — резюмировал обсуждение Корытов, — иностранцы увидят, что хотя у нас нет еще результатов свободы творчества, зато есть нечто более важное, чем результаты творчества, а именно — свобода творчества, пусть даже с плохими результатами или совсем без оных, И пусть малюют голых баб и эротические сцены. Пусть дерзают и не побоятся коснуться темы гомосексуализма. Как говаривал сам Маркс, ничто человеческое нам не чуждо. И как говаривал Ленин, мы, большевики, не аскеты. Пусть новые музеи открывают. Каждому художнику — свой музей!
Писателям посоветовали основать столько журналов, сколько захочется. Каждому писателюсвой журнал! За свой счет, конечно. Пусть сам бумагу достает, сам печатает, сам продает свои книги. Прибыль — пополам с государством. Печатать литературные произведения надо без всякой цензуры, без редактирования, даже не исправляя грамматические ошибки. Пусть будет видна индивидуальность авторов! Не надо бояться писать об убийствах, грабежах, изнасилованиях. Раз мы начали думать и жить по-новому, то и описывать нашу жизнь надо по-новому, Корытов пообещал помочь писателям в издании журнала «Партградская трясина». Посоветовал изменить название на «В жопе России», дав следующее обоснование последнему. В обычной жизни мы без мата и скабрезностей шагу ступить не можем. Но стоит кому-то в печати или в публичной речи употребить невинное словечко вроде «жопа», как подымется буря нравственного негодования. Во избежание обвинений в безнравственности нам приходится точные и выразительные слова, считаемые неприличными, заменять ужасающе серыми, скучными и туманными их синонимами, Вместо слова «жопа», например, мы употребляем выражения вроде «задняя часть тела», «часть тела, противоположная голове» или «то, чем сидят на стуле». При этом мы мнемся и сопровождаем такие перлы красноречия подленьким смешком. Задуманная ясность и красочность речи пропадает. А порою вообще приходится мычать нечто невразумительное, поскольку выражения вроде «А ты, Петр Иванович, есть типичная жопа!», «Наш отдел оказался в жопе» или «Пошли вы все в жопу» не имеют адекватного эквивалента в общественно одобряемом языке. В этой связи слово «жопа» заслуживает особого внимания. В неофициальном языке оно достигло степени общности и универсальности, позволяющей поставить его в один ряд с таким философскими категориями, как «материя», «сознание», «пространство», «время», «движение». Раз мы начали мыслить и жить по-новому, то нам надо осуществить перестройку и в языке. Вы, писатели, и должны возглавить языковую революцию. После того, как мы реабилитируем слово жопа «, можно будет взяться и за всемирно знаменитое русское ругательство из трех букв. Я уверен в том, что оно войдет во все языки мира наряду со словами «спутник», «перестройка», «гласность».

Кровавое колесо

Вечером членов комиссии пригласили в Независимый театр на премьеру спектакля «Кровавое колесо» по роману упоминавшегося выше писателя. Спектакль был сверхноваторским. Как писали потом в газетах, авангард двадцатых годов показался бы в сравнении с ним старомодной классикой. Актеры шлялись по зрительному залу, приставали к зрителям с провокационными вопросами вроде: «А что ты делал в застойные годы? « и выволакивали пожилых людей, подозреваемых в сталинизме и брежневизме, на сцену на всеобщее посмешище. Актеры были одеты в грязные и вонючие костюмы, символизировавшие прошлую эпоху. От зловония многим зрителям становилось дурно. Их под улюлюканье актеров выводили из зала. А кто-нибудь из актеров назидательно вопил: «А каково было вашим жертвам?! «.
Пьеса охватывала все основные вехи советской истории, начиная Октябрьским переворотом и кончая перестройкой. Начинался спектакль сценой в Смольном. Ленин с соратниками бежал по коридору. Навстречу шел Сталин. Ленин остановился на миг, спросил у Троцкого, указывая на Сталина, что это за бандитская морда. Троцкий сказал: «Шляются тут всякие! Сталин сверкнул желтыми глазами, закурил трубку и проворчал с акцентом: «Погодите, я вам покажу, где раки зимуют!». В следующей сцене изображалось совещание вождей партии. Ленин полулежал в гробу, окруженный учениками и соратниками. Среди них крутились Хрущев, Горбачев, Сахаров, Ельцин. Обсуждались меры по перестройке всего того, что еще не начали строить. Рыков предлагал передать власть Советам, выбирать из двух кандидатов. Каменев предлагал разрешить несколько партий. Зиновьев предлагал ограничить функции партии идеологическим воспитанием трудящихся. Тухачевский предлагал уничтожить атомное оружие, а также ракеты ближнего, среднего и дальнего действия. Бухарин предлагал распустить колхозы и перейти на фермерское хозяйство, как в США, Он уверял, что один фермер с семьей будет производить больше, чем колхоз из трехсот человек. На вопрос, что делать с высвободившимися людьми, Бухарин посоветовал послать их учиться. Вдруг на сцену вбежал Сталин с сообщниками, среди которых, помимо известных сталинистов, фигурировали также Брежнев, Черненко, Громыко, Гришин, Робеспьер, Марат, Кромвель, Маоцзедун, Хомейни и даже Гитлер. Сталин запихнул Ленина в гроб и заколотил крышку гроба огромными гвоздями. Ленин еще долго кричал из гроба, что Сталин груб, что он захватил слишком большую власть над партией, что его надо снять с поста генсека. А Сталин спокойно сел на гроб и закурил трубку. Робеспьер вместе с Берией вкатил на сцену гильотину и начали рубить головы ленинской гвардии. Головы катились со сцены в зрительный зал. Как потом писали газеты, хотя все знали, что головы были не настоящие, зрители получили удовольствие от поразительной правдоподобности изображения духа эпохи. По рядам в это время бродили вонючие артисты, собирая подписи под требованием напечатать «Архипелаг ГУЛАГ».
Потом изображались коллективизация и индустриализация. На сцене валялись трупы. Их время от времени убирали и снова заваливали сцену трупами, С колхозников сдирали шкуру, причем — по три раза, как того требовала пословица. Заводы и машины складывали из трупов. Рабочих через каждые пять минут расстреливали. Все это делали Сталин и его подручные.
В следующем действии изображались предвоенное время и война. Сталин обнимался с Гитлером, договаривался о разделе Европы. Чтобы доказать Гитлеру свою дружбу, Сталин приказал арестовать и расстрелять всех офицеров, генералов и маршалов Красной Армии, за исключением самых глупых. Началась война. Сталин спрятался под землю, плачет, дрожит от страха, кричит «Братья и сестры, спасите меня!». Армия в панике. Один генерал Власов хочет спасти Россию. Просит Гитлера разрешить ему освободить Россию от большевиков. Гитлер, однако, не доверяет патриоту Власову и терпит поражение. Узнав об этом, Сталин вылезает из-под земли, присваивает себе плоды победы и опять принимается за старое — за аресты и расстрелы. Не известно, чем бы это кончилось, если бы не появились Хрущев и Горбачев. Они начали произносить разоблачительные речи. Сталин стал корчиться и упал бездыханным. Всеобщее ликование. По сцене и по залу стали бегать хрущевцы с кукурузными початками. Но недобитые сталинисты во главе с Брежневым остановили праздничное ликование. Все замерло. Сцена и зал погрузились во тьму. Это продолжалось полчаса. Газеты потом писали, что это было самое сильное место не только в спектакле, но и в советской драматургии вообще. В зале царила такая тишина, что не было слышно даже жужжания мух, — они все сдохли от скуки в предыдущих действиях. Наконец, вспыхнул ослепительный свет. Началась перестройка, Появился Горбачев в облике Петра Великого и начал прорубать окно в Европу.
Члены комиссии с большим трудом досидели до конца представления. Но спектакль все же рекомендовали для показа иностранцам. При этом они руководствовались установкой, высказанной Корытовым. — Спектакль, конечно, спорный, мягко говоря, — сказал он. — Но что является главным для нас на данном этапе? Провести определенную политическую линию с учетом конкретной исторической обстановки. Спектакль этот не для наших людей, а для иностранцев. Наши люди добровольно такое дерьмо смотреть не будут, а за деньги тем более. Иностранцев же хлебом не корми, только дай в нашем мусоре покопаться. А показывая тот спектакль иностранцам, мы одним выстрелом трех зайцев убиваем. Во-первых, валюту получаем. Во-вторых, демонстрируем критическое отношение к язвам прошлого. В-третьих, допускаем неслыханную ранее свободу творчества. А в подлинной исторической правде и подлинном творчестве иностранцы меньше всего заинтересованы. На подлинное нужны гении и время. У нас нет ни того, ни другого. Гениев, впрочем, мы нашли бы. Но ведь гении всегда идут не в ногу с нашими установками.

Пошел ты в жопу!


Не успели члены комиссии очухаться от «Кровавого колеса», как пришлось ехать на просмотр нового фильма, созданного в условиях полной свободы творчества. Фильм назывался «Пошел ты в жопу!». Само это название произвело сенсацию в мире искусства и его поклонников. Еще не посмотрев фильма, критики объявили его самым выдающимся шедевром за всю историю советского кино. Глядя фильм, члены комиссии не знали, как реагировать на него. Это был действительно шедевр, но шедевр бездарности, пошлости, скабрезности, хамства, распущенности и претенциозности. — Такие помои мне еще ни разу не приходилось хлебать, хотя я просмотрел сотни плохих фильмов,шепнул Корытову представитель культурных учреждений, — Из устаревших западных достижений взято все самое худшее. Все это перемешано хаотически. Плюс к тому порнография, идиотизм, идейное убожество. Одним словом, не просто плохо, а мразь. — Превосходно, — шепнул в ответ Корытов. — Пусть мразь, лишь бы не настоящий шедевр. Передайте товарищам, что фильм дрянной, но вполне в духе перестройки. Будем хвалить.
Услышав установку Корытова, члены комиссии успокоились и слились в своих реакциях со зрителями. А те после каждой пошлости, нелепости и скабрезности разражались бурными аплодисментами. Особенно сильно аплодировали, когда показывались голые женщины и постельные сцены. Фильм кончился восклицанием главного героя, обращенным к секретарю обкома партии: «Пошел ты в жопу!». В зале после этого поднялся рев восторгов. Аплодировали стоя. На сцену вызывали создателей фильма. Их засыпали цветами. После просмотра состоялось обсуждение фильма. Пару слов попросили сказать Корытова. Тот сказал, что фильм можно посылать на кинофестиваль в Канны. — Вы это серьезно? — спросил Корытова представитель культурных учреждений, когда комиссия покинула киностудию. — Вполне, — ответил Корытов. — На Западе смотрят на нас, как на дикарей. Если мы начинаем делать что-то похожее на них, они начинают похлопывать нас по плечу и награждать премиями наше запоздалое дерьмо. А если уж делать дерьмо, то в этом отношении мы можем перегнать Запад в два счета. Одним словом, додермим и передермим Запад в культуре, — вот наша установка на данном этапе. — Вы правы. С такой установкой мы справимся. А на создание настоящих шедевров нужно время. Да и как определить, что есть шедевр?! И ко всему прочему, наша эпоха вообще есть эпоха торжества посредственности и уродства. Но все-таки немного грустно. Ведь делали же у нас фильмы, потрясавшие весь мир! — Когда это было?! Во времена культа личности. Тогда люди еще верили в идеалы, на Запад не зарились. И вообще...
Корытов не докончил мысль, но всем было и без слов ясно, что он переживал. В гостинице собрались в комнате Корытова, основательно выпили и проговорили чуть ли не до утра.

Пятый маршрут

Следующий маршрут наметили в Дом Престарелых, Похоронный комплекс, монастырь и действующую церковь. Объединяя эти заведения в нечто единое, руководствовались не только их территориальной, но и жизненной близостью: старики готовятся на тот свет и задумываются о душе и загробной жизни, кладбище и церковь испокон веков были неразделимы.
Комиссия осталась чрезвычайно довольна тем, в какой вид попы привели монастырь за удивительно короткий срок. Настоятель дал роскошный обед в честь комиссии. На обеде он произнес речь, в которой говорил о росте числа желающих постричься в монахи и учиться в семинарии, о тяге комсомольцев и даже членов партии к религии, с одной стороны, и об интересе священнослужителей к марксизму-ленинизму, с другой стороны, о перестройке церкви, о готовности профессоров семинарии читать бесплатно лекции по истории религии в антирелигиозном музее. Корытов в ответной речи призвал служителей культа начать борьбу против тлетворного влияния отрицательных сторон западного образа жизни на советских людей, некритически заимствующих их вместе со сторонами положительными.Эти ребята не подведут, — сказал. Корытов своим коллегам, когда они покинули гостеприимный симбиоз веры и безверия.
В действующей церкви комиссию встретила туча откормленных попов. Их сытые, лоснящиеся физиономии источали самодовольство и уверенность в завтрашнем дне. Они были одеты так, будто все были митрополитами и патриархами. — Вот это маскарад, — шепнул представитель профсоюзов представителю ГБ. — Любой за патриарха сойти может. Они и до революции так роскошно не одевались. — Церквушка малюсенькая, а попов как в Ватикане, — шепнул в ответ представитель КГБ. — А мы против бюрократии боремся. — "Попов это не касается, — сказал Корытов. — У нас церковь отделена от государства. — И слава богу, — сказал представитель профсоюзов. — Если ее присоединят к государству, то от попов прохода не будет. Неужели все-таки бог существует?! — Если бы существовал, то таких безобразий не допустил бы.
Комиссия посоветовала попам во время посещения церкви иностранцами устраивать образцово-показательные крещения младенцев, свадьбы, похороны и прочие обряды. Родители младенцев могут быть членами партии, новобрачные — комсомольцами, покойники — бывшими партийными работниками. В этих случаях будет убедительнее выглядеть свобода религии. И вообще, церковь вполне может теперь работать рука об руку с идеологией и пропагандой. Корытов пообещал помочь попам издать материалы, касающиеся гонений на церковь в сталинские годы. Попы попросили принять суровые меры в отношении церковных диссидентов, критикующих перестройку церкви и создающих еретические группы вне православной церкви. Свобода религии не есть свобода внутри религии.
В Доме Престарелых для комиссии показали концерт самодеятельности. Старики орали современные шлягеры, тряслись и кривлялись так, как будто им было не больше двадцати лет. Директор Дома пояснил, что старики, как оказалось, самой природой предназначены для новых веяний: они трясутся, корчат гримасы и скулят именно от старости. Если их подкрасить, приодеть и вколоть укольчики, то из них можно создать молодежный рок-ансамбль похлеще тех, что гремят в Москве.
После концерта группа старых большевиков вручила Корытову предложение с просьбой передать его лично Михаилу Сергеевичу, Предложение заключалось в том, чтобы вывозить саркофаг с Лениным за границу и показывать его там за большие деньги. Тем самым будет поступать валюта, необходимая для перестройки. Старики при этом ссылались на то, что мумии египетских фараонов возят по всему миру и «зашибают большие деньги». А ведь Владимир Ильич сделал для освобождения человечества побольше, чем какой-то Рамзес или Аменхотеп.
В Похоронном комплексе членов комиссии сразу же усадили за стол. Хотя они уже набили животы в монастыре, устоять перед похоронной трапезой не смогли, настолько она выглядела соблазнительно. Заведующий Комплексом заверил Корытова, что новое руководство Комплексом исправило ошибки предшественников. Теперь труженики загробного мира будут уверенно претворять в жизнь установку Партии и Правительства на ускоренное развитие без всякого жульничества, используя скрытые резервы. В частности, они заключили договор с Домом Престарелых. Теперь обитатели Дома предоставляют свои тела для захоронения в Комплексе, а не на деревенских кладбищах. Ведутся аналогичные переговоры с психиатрической больницей и «Атомом». Есть, конечно, трудности. Продуктивность Комплекса сдерживается бюрократами учреждений, поставляющих Комплексу сырой материал. Большие надежды труженики загробного мира возлагают на развитие деловых контактов с западными компьютерными фирмами. Комплекс намерен наладить производство гробов с компьютерами, которые будут поддерживать постоянную температуру и влажность в гробовом салоне, и покойники будут сохраняться в свежем виде по крайней мере сто лет. Слух об этом уже распространяется в городе. Поступили заявки на компьютеризованные гробы от тысяч граждан. Тут открывается еще одна соблазнительная перспектива: если такие гробы продавать со скидкой или даже выдавать бесплатно, то миллионы граждан согласятся сократить пенсионный период до минимума. Тем самым мы остановим процесс старения общества и сэкономим государству миллиарды рублей за счет пенсий и облегчим жилищные проблемы.
Вечером членов комиссии пригласили на Суд Истории, организованный по инициативе Дома Престарелых и обкома комсомола.

Суд Истории

Установку Москвы на восстановление исторической правды в Партграде истолковали именно так, как того и хотели в глубине души в Москве, а именно — как установку врать по-новому, Вспомнили о том, что Партград когда-то назывался именем Троцкого. Обратились в Москву с просьбой вернуть это имя городу, но Москва посоветовала подождать. Надо сначала как следует проэксплуатировать реабилитацию Каменева, Зиновьева и Бухарина. Когда сенсация по этому поводу на Западе сойдет на нет, тогда им можно будет подбросить новый материальчик для шумихи. А пока займитесь Бухариным, — приказали из Москвы. И в Партграде поднялась волна конференций по Бухарину. Возникло даже особое неформальное общество бухаринцев. Оно выпустило брошюру, из коей явствовало, что Горбачев просто позаимствовал идеи перестройки у Бухарина. Руководителей общества пригласили в обком партии и попросили умерить пыл. — Что же получается, товарищи, — сказали бухаринцам. — Тогда еще только начинали строить, а уже о перестройке говорили? А не рановато ли? И товарищ Горбачев может быть кое-что новое по сравнению с Бухариным сказал?
Бухаринцы пообещали внести исправления в историческую правду. В связи с этой историей возник анекдот. На том свете встретились Хрущев и Брежнев. Они спросили друг друга, строили ли они что-нибудь. Получив отрицательный ответ, они изумились: так что же перестраивают горбачевцы?!
Помимо общегосударственной правды в Партграде начали восстанавливать правду местную. Стали искать подходящих кандидатов. Выяснилось, что все вожди области вплоть до Сусликова и Крутова были отъявленные мерзавцы. По их приказам были загублены сотни тысяч невинных жертв, прежде чем они сами стали жертвами террора. К тому же почти все они были нерусские. Остановились в конце концов на некоем Иванове, которого расстреляли как бухаринца, хотя он никогда не встречался с Бухариным и политикой вообще не занимался, как он сам заявил на суде. В наказание за это ему и приписали принадлежность к троцкистскобухаринскому блоку, Этого Иванова и сделали невинной жертвой и идейным противником сталинизма. Его именем назвали улицу города, издали его биографию и установили памятник. Потом выяснилось, что он возглавлял ЧК, затем — ГПУ и НКВД в области и был расстрелян за чрезмерное усердие в уничтожении «врагов народа». Но об этом писать не стали.
В Доме Престарелых разыскали одного нераскаявшегося сталиниста. Старик оглох, ослеп и впал в полный умственный маразм. Над ним решили устроить образцово-показательный Суд Истории. Отобрали на роль судей молодых людей с университетским образованием, ставших теоретиками и апологетами перестройки. Суд проводили в помещении драматического театра, иллюстрируя исторические экскурсы судей театральными представлениями. Зал был набит битком. Суд показывали по телевидению. Судьи под неумолкающие аплодисменты собравшихся мужественно обличали «недобитого культиста» в жутких преступлениях, совершенных в сталинские годы. Его обвинили, в частности, в зверском убийстве товарища Иванова, о котором упоминалось выше. Старик на каждый вопрос, обращенный к нему, и на каждое обвинение кивал головой и бормотал что-то невразумительное. Какая-то пожилая женщина вякнула было, что это суд ей напоминает сталинские процессы тридцатых годов, только с обратным знаком. На нее обрушились всем залом, и ее вывели милиционеры за нарушение порядка. Председатель Трибунала Истории заявил, что в лице этого нераскаявшегося сталиниста тут судят всю сталинскую эпоху.
На другой день выяснилось, что по ошибке на Суд Истории привезли совсем не того старика. Судимый оказался жертвой сталинизма, отсидевшей в лагерях более двадцати лет. Но дабы не пострадала историческая правда, этот факт гласности не предали. И никто на этом не настаивал. Партград жаждал освободиться от прошлых грехов и двигаться в будущее с чистой совестью.

Шестой маршрут

Для показа иностранцам либерализации режима наметили посещение исправительного лагеря строгого режима, известного во всем мире благодаря уцелевшим жертвам сталинизма и диссидентам. В сталинские годы лагерь был одним из крупнейших в стране. При Хрущеве он опустел и был почти полностью разрушен. При Брежневе его частично реставрировали. Содержали в нем главным образом политических заключенных. Самых отпетых уголовников содержали в нем лишь для терроризирования политических. С началом перестройки часть политических выпустили, а других распределили по обычным лагерям. И лагерь снова опустел.
Представитель КГБ предложил устроить в брошенном лагере музей сталинского и брежневского террора наподобие Дахау и Бухенвальда. Идея такого музея наверняка найдет отклик во всем мире. Посыпятся пожертвования. Бывшие узники лагерей и члены семей погибших завалят музей материалами и экспонатами. В центре лагеря надо водрузить памятник жертвам террора. — Отличная идея,сказал Корытов. — Только палку перегибать не следует. Наше прошлое — не одни провалы и преступления. Мы все-таки стали сильнейшей державой мира. Какую войну выиграли. Спасли человечество от фашизма. В космос первыми вышли. Не все же в лагерях сидели. Был же трудовой героизм. Был энтузиазм. Были репрессии. Были преступления, ошибки. Но нельзя же сводить к ним нашу великую историю. Председатель партградской комиссии подхватил мысль Корытова и развил ее далее. Он предложил вообще на территории лагеря сделать филиал краеведческого музея, в котором несколько стендов посвятить репрессиям в сталинские и брежневские годы.
После продолжительной дискуссии комиссия нашла более целесообразным отвести под прошлые репрессии один зал в уже существующем музее в самом городе. Это будет удобнее для иностранцев и много дешевле.
Решив проблему лагеря наилучшим образом, перешли к другому объекту маршрута — к психиатрической больнице. Партградская «психушка» тоже имела дурную мировую славу. Сам тот факт, что ее разрешено посещать иностранцам, должен произвести сильное впечатление на Западе. Расположена она всего в получасе езды от центра. Внешне она выглядит вполне прилично, не хуже западных заведений того же рода. Никаких диссидентов, подвергаемых принудительному лечению по политическим мотивам, там уже нет. Их всех выпустили на свободу или перевели в другие больницы. Содержащиеся в больнице пациенты все являются стопроцентными медицинскими сумасшедшими, и любые западные эксперты могут это подтвердить.
Но радость членов комиссии была непродолжительной. Они увидели, что больница была переполнена психами, свихнувшимися на перестройке. Если дать иностранцам поговорить с обитателями больницы, у них может сложиться ложное впечатление, будто тут содержатся искренние сторонники перестройки. Пойдут слухи, будто консерваторы в Партграде захватили власть и готовят контрреволюцию снизу в противовес горбачевской революции сверху.
Выход из затруднения нашли такой. Одно отделение больницы решили вообще освободить от больных и устроить в нем клуб для бывших жертв карательной медицины, выпущенных на свободу. Иностранцы из бесед с ними убедятся сами в том, что эти жертвы суть нормальные сумасшедшие, и распространят слух, будто прежние слухи на счет карательной советской медицины были сильно преувеличены.
В маршрут включили также встречи иностранцев с зелеными, патриотами и демократами. Зеленые как раз начали борьбу за спасение трясины. Они установили, что с осушением трясины в области исчезнут мухи, комары и оводы. В результате птицам нечем будет питаться, и они вымрут или эмигрируют на Запад. И тогда расплодятся те же мухи, комары и оводы, но уже в таких количествах, что людям житья не будет, и они вымрут или эмигрируют на Запад. В дискуссиях с зелеными иностранцы получат неповторимую возможность проявить свой гуманизм и чувство ответственности за судьбы насекомых.
Патриоты поняли москвичей с полуслова и во всем согласились с ними, кроме одного пункта: отношения к евреям. Комиссия попросила патриотов не обнажать свой антисемитизм открыто. Но патриоты заявили, что без явного антисемитизма никакого русского национализма не получится. А тайный антисемитизм выродится в явную русофобию.
С демократами произошел курьез, о котором стоит рассказать особо.

Посткоммунистическая эра

Слухи о том, что на Западе решили считать наступившую эпоху полным крахом коммунизма и началом посткоммунистической эры, дошли и до Партграда. Рядовые партградцы остались равнодушными к ним. Им было безразлично, как называется то свинство, в котором они жили испокон веков и обречены жить до скончания века — крепостничеством, военным коммунизмом, развитым социализмом или посткоммунизмом. Они с ускорением, но со все меньшей эффективностью рыскали по городу и его окрестностям в поисках съестного, глушили «горбачуху» и били морды перестройщикам, консерваторам и друг другу. Намерение Запада освободить их от оков коммунизма было им так же чуждо, как и намерение перестройщиков улучшить коммунизм.
Зато интеллектуалы с головой окунулись в дискуссию на эту тему. А что им оставалось делать?! Политические анекдоты были все рассказаны. Перестроечные анекдоты вызывали скуку. Все язвы коммунизма были разоблачены. Вся прошлая советская история была оплевана и замазана грязью настолько, что уже и плюнуть некуда было. «Горбачуха» утратила былую силу, — к ней привыкли и пили с отвращением. Вот в этот идейно-критический момент Запад и подбросил мыслящей элите Партграда животрепещущую тему: как организовать жизнь в области после того, как коммунизм совсем исчезнет?
Возглавили это интеллектуальное движение демократы. Как раз перед приездом московской комиссии они обратились в областной Совет с требованием (не с просьбой, а именно с требованием!) предоставить им помещение для проведения конференции на означенную тему. На этой конференции они собирались сказать во всеуслышание свое: «Есть такая партия!».
В облсовете впали в панику. Обратились за советом в обком партии. Там сначала послали их «на...». Мол, вы теперь высшая власть, вы и решайте. Лишь после того, как председателя облсовета свезли в больницу с обширным инфарктом, Крутов и Горбань пошли навстречу будущему парламенту. Горбань предложил предоставить под конференцию пустующий барак бывшего лагеря для политических заключенных или аналогичную палату психиатрической больницы. Крутов сказал, что на Западе это могут неверно истолковать, и предложил провести конференцию в помещении цирка, которое пустовало в связи с гастролями цирковой труппы на Западе. Предложение Крутова приняли, покатываясь от хохота. Сожалели только о том, что клоуны Ванюшка и Петюшка тоже укатили на Запад. А то во время конференции «посткоммунистов» можно было бы чередовать номера клоунов с речами ораторов. Потребует, например, какой-то демократ приватизировать средства производства. После его речи на арену в слезах выходит Ванюшка, везет на тележке надутого резинового слона. Петюшка спрашивает его, в чем дело. Тот отвечает, что в цирке идет приватизация, и ему выдали слона в собственность. А чем его кормить, если сам перебивается с хлеба на воду? А где его держать, если у самого квартирка, ноги вытянуть нельзя? Петюшка утешает Ванюшку и советует ему складывать слона, Ванюшка вытаскивает затычку из слона. Из того выходит воздух. Ванюшка складывает слона и прячет в карман. В городе после этого неделю смеялись бы все до слез.
Комиссия в полном составе отправилась на конференцию. Ее появление было встречено аплодисментами. Корытова пригласили сесть в президиуме рядом с председателем. На повестку дня конференции был поставлен один вопрос: перспективы коммунизма в переживаемую эпоху. Глава демократов, открывая конференцию, сказал, что на Западе сейчас приобретает силу мнение, будто коммунизм терпит крах, будто начинается посткоммунистическая эра. Задача конференции — обсудить, насколько это мнение соответствует реальности.
Начались выступления. И тут партградские интеллектуалы показали, что они не зря учились в советских школах, институтах и университетах, не зря сдавали экзамены по марксизму-ленинизму, не зря прошли школу жизни в советских коллективах. Они единодушно говорили, что сам факт разрешения конференции на такую тему красноречиво свидетельствует о силе и прочности коммунизма, о его способности развиваться в направлении демократии, Ораторы осудили преступления и ошибки сталинского периода, смело и бескомпромиссно обрушились на Брежнева и его мафию, пересказали речи Горбачева и прочих энтузиастов перестройки, пересказали газетные и журнальные статьи столичных трепачей. Что касается социально-политического строя и экономики посткоммунистической эры, то ораторы поддержали «платформу» демократов и «парламентской оппозиции».
После конференции Корытов встретился с Крутовым и Горбанем. О посткоммунистах он сказал, что за ними надо глядеть в оба. Люди они грамотные. Из них можно укомплектовать всю пропагандистскую сеть области. Но они способны на любую пакость. Перед иностранцами они начнут выпендриваться. Ради похвалы на Западе они мать и отца продадут, а не то что идеалы коммунизма. С ними надо провести индивидуальную воспитательную работу. Дать им понять, что не все коту масленица, придет и Великий пост. Мы и без них проживем. Кроме того, надо особое внимание теперь обратить на неформальные объединения и движения, которые гораздо важнее для укрепления морально-политического единства нашего общества, а именно на такие: общество ветеранов Отечественной войны, союз ветеранов войны в Афганистане, общество комсомольцев 30-ых годов, общество активистов колхозного движения, общество ударников пятилеток, народные дружины. Одним словом, возможности тут огромные, и их надо использовать.
Говоря так, Корытов ощущал себя действительно эмиссаром революции, но не этой демагогической «революции сверху», поднятой в средствах массовой информации на Западе и отчасти у нас самих, а той, которая началась в октябре 1917 года и завоевания которой оказались под угрозой в нынешнюю газетную «революцию».

Седьмой маршрут

До революции область в изобилии производила мясо, масло, овощи, фрукты и хлеб, в общем — была отсталой сельскохозяйственной. После революции все это исчезло, и область поэтому стала считаться передовой промышленной. Хотя сельское хозяйство области во всю советскую историю находилось в жалком состоянии, Портянкин, Сусликов и Маоцзедунька стали Героями Социалистического Труда за успехи в его развитии. Маоцзедунька прошла путь от рядовой колхозницы до заведующего сельскохозяйственным отделом обкома партии исключительно благодаря тому, что руководимые ею участки сельского хозяйства и затем все оно постепенно приходили в упадок. К моменту описываемых событий оно дошло до предела деградации. И Маоцзедунька высказалась решительно против поездок иностранцев в деревню. Но ее вдруг осенило. Она вспомнила свою тетку, которая разводила кроликов и успешно торговала ими на колхозном рынке. — У нее мешки набиты деньгами, — сказала Маоцзедунька, описав тетку как отъявленную спекулянтку.Если сдать ей в аренду большой участок земли и позволить нанимать помощников, она кроликами всю область завалит, Кролики плодятся быстро, как кролики. Через пару месяцев от них житья не будет, как в Австралии в свое время. На кроличьей базе тетка построит птицеферму и свиноферму, а там и за коров возьмется. Ей только мешать не надо. Она в два года подымет животноводство в области на уровень мировых достижений. И город будет обеспечен мясом по горло. — Отличная мысль, Евдокия Тимофеевна, воскликнул Корытов. — Пусть твоя тетка подымает сельское хозяйство. Пусть будет первым советским фермером американского образца. Пусть богатеет, лишь бы мясо в магазинах появилось. Пусть кролики, пусть хоть бы кошки, лишь бы мясо. Откроем для нее свой магазин. А иностранцев будем водить в ее магазины и возить на ее ферму. Дорогу туда отремонтируем.
Вечером провели время на даче у Маоцзедуньки. За ужином вспоминали хрущевскую перестройку. Вспомнили о председателе колхоза, посланце Москвы, трагически погибшем в те героические годы.

Притча о председателе колхоза

Произошло это в первые годы правления Хрущева. Решило высшее руководство перестроить работу колхозов, повысить их продуктивность и улучшить жизнь колхозников. Послали в колхозы из городов добровольцев в качестве председателей. Дали им кредиты и повышенные полномочия. Большинство таких посланцев быстро приспособилось к обстоятельствам и извлекло из них для себя пользу. Были, однако, среди них и идеалисты, поверившие в наступление новой эры, Один такой Посланец-идеалист оказался в Партградской области.
Перед войной этот Посланец окончил институт. В войну ушел добровольцем на фронт, дослужился до командира батальона, был трижды ранен, награжден многими орденами. После войны работал инженером в Сибири. Награждался за трудовые подвиги. Наконец, был назначен на важный пост в министерстве и зажил сытной жизнью столичного чиновника. Пошли бумаги, заседания, доклады, отчеты. Стали редеть волосы, появилось брюшко. А в душу стала закрадываться тоска: за что, спрашивается, боролись?! В этот психологически кризисный момент партия бросила клич: работники контор — в деревню! Он первым откликнулся на него. Жена отказалась ехать с ним, и он с ней развелся. Он попросил направить его в самый бедный колхоз, в самую глушь. И его послали в Партградскую область. Он отказался от всяких привилегий, поклявшись улучшать свои личные жизненные условия только вместе со всеми колхозниками.
Началась реальная жизнь. Кредиты оказались ничтожными, а полномочия призрачными. Все попытки Посланца поднять производительность труда колхоза разбились о полное равнодушие колхозников и скрытое сопротивление начальства. Колхозники над ним издевались, используя послабления для того, чтобы увильнуть от работы, заняться личным хозяйством, съездить в город на рынок. Начальство, одобряя на словах инициативу, фактически сводило ее на нет. Посланец начал выпивать, По пьянке женился. Жена оказалась оборотистой, и скоро дом председателя стал полной чашей, Жена взяла в свои руки закулисную колхозную жизнь. В колхозе началось твориться такое, что анонимные письма и открытые жалобы потоком пошли в органы власти и газеты. И Посланцу, как писали газеты, колхозники отказали в доверии, не выбрав его председателем. Придя домой после собрания, Посланец надел выходной костюм со всеми орденами, изорвал в клочья партийный билет и повесился.
Посланца решили считать жертвой «недобитых сталинистов». Корытов посоветовал увековечить память о нем, назвав его именем колхоз и установив там памятник ему. Вспомнили также о Перестройщике. Обсудили, не стоит ли и из него сделать жертву консерваторов. Корытов посоветовал подождать. Маоцзедунька намекнула, что ждать опасно, так как из Перестройщика могут сделать жертву реформаторов, а не консерваторов. Корытов сказал, что именно поэтому надо подождать. Маоцзедунька мигом протрезвела и замерла с широко разинутой пастью.

Последний маршрут

Наконец добрались до приватизации. На первых порах комиссия пришла в замешательство: частные предприятия возникали и исчезали в течение считанных дней, и выбрать какое-то из них с надеждой на стабильность было просто невозможно. В большинстве случаев частники исчезали за тюремной решеткой. Лишь немногие избегали такой участи, а именно те, кто заблаговременно сворачивал дело и с чемоданом денег удирал из города. Процветал лишь туалетный концерн. Его и решили превратить в образцово-показательное частное предприятие.
В туалете членов комиссии встретили, как говорится, по высшему разряду. Дали посидеть на современных западных унитазах, причем бесплатно. Посадочная поверхность унитазов была сделана из синтетического материала, принимавшего форму зада. Корытов сказал, проведя целых полчаса в кабинке для особо почетных посетителей, что ему еще никогда в жизни не доводилось испытывать такое удовольствие от сидения. Не только система испражнения, но и мозг работали с поразительной ясностью. По выходе из кабинок всем членам комиссии выдали в подарок по куску немецкого мыла и по рулону ароматизированной туалетной бумаги. Потом администратор туалета, одетый в черный фрак, предложил гостям познакомиться с новинками зарубежного интимного туалета. Гости по одному уходили с администратором вглубь помещения через дверь, замаскированную под зеркало. Через некоторое время они появлялись обратно, Их глаза блудливо бегали по сторонам. Мужчины виновато застегивали брюки, а женщины поправляли юбки и кофточки. — Если нас все так работать будут, — сказал Корытов, — то мы через несколько лет не только догоним Запад в экономическом отношении, но и перегоним.Но лучше не перегонять, — сказал представитель КГБ, — Почему? — А тогда наша голая задница всем видна будет.
По выходе из туалета произошел забавный казус. Группа пожилых людей, принявшая членов комиссии за американцев, вручила им письмо Президенту Рейгану. В письме они просили Президента помочь им отремонтировать канализацию и вставить стекла в подъезде, выбитые пьяными хулиганами.

Чрево Партграда

После туалета комиссия направилась на колхозный рынок. Дорогой заспорили о том, почему рынок называется колхозным, хотя торгуют на нем в основном частники. Решили переименовать рынок в кооперативный и присвоить ему имя Бухарина.
Вид рынка напомнил членам комиссии толкучку самых мрачных лет советской истории. Бродили грязные, обросшие щетиной личности, высматривая, где и что можно стянуть. Валялись пьяные. Похожие на сказочных ведьм старухи торговались с забулдыгами, менявшими тряпье на самогон. На прилавках лежали тощие пучки укропа и петрушки, скрюченные морковки, синеющие картофелины, куски фиолетового мяса, издающие зловоние кости. За прилавками на мешках восседали краснорожие не то бабы, не то мужики. От них за версту несло самогоном. — Да, это не «Чрево Парижа», — сказал Корытов, брезгливо зажимая нос. — Но все же хоть какое-то оживление экономики отрицать нельзя.
Поинтересовались ценами. Корытов аж присвистнул, узнав, сколько стоил жуткого вида кусок мяса, которое не тала бы есть его собака. — Ого, — сказал он. — Раньше за такие деньги целого быка купить можно было. — Так то когда было, — проворчала «колхозница». При царе. При культе личности. В застойный период. А теперича, милок, перестройка. Скажи спасибо, хоть еще есть. Члены комиссии несколько оживились около ларька, в котором продавался русский квас. От ларька исходил чад, какой раньше можно было унюхать у пивных ларьков. К ларьку стояла длинная очередь. Испив квасу, граждане крякали, вытирали рот рукавом. Глаза у них округлялись и вылезали на лоб. Покачиваясь и рыгая, они уходили на пустырь, где уже валялись их предшественники. Одни из них тут же падали сами. Более стойкие вновь становились в очередь, так как квас отпускался, согласно объявлению, лишь «по одной кружке на рыло».
Члены комиссии тоже решили испробовать совсем было исчезнувшего в застойный период, но вновь возродившегося благодаря перестройке русского кваску. Толстомордая, хамского вида бабища рявкнула хриплым голосом, чтобы важных гостей пропустили без очереди, и приказала еле стоявшему на ногах помощнику напоить их «асобым очишшаным». Гости выпили по кружке и повеселели. После второй кружки они ощутили единство с народом и стали мочиться тут же у ларька. По дороге в гостиницу они беспричинно хохотали, обнимались, клялись в любви и дружбе и горланили старинные песни на новый рок-манер.

Итоговый сон

Корытову в эту ночь приснился прекрасный сон, Он увидел гигантское здание гостиницы «Илья Муромец», перестроенной в соответствии с новым статусом Партграда. В гостинице теперь было двести этажей. Каждый этаж был высотой в полметра. Шириной тоже. Номера имели вид ящиков, куда иностранные туристы заползали на четвереньках. На всю гостиницу был один туалет с одной сидячей и одной стоячей точкой, которые были прикреплены к потолку. В туалет стояла длинная очередь, хвост которой уходил в Новые Липки. В очереди рассказывали перестроечные анекдоты. — Почему такая очередь, — спросил Корытов, притоптывая голыми ногами от нетерпения. — Все государственные туалеты вышли из строя, сказали ему, — и туалетное дело монополизировали частники. А им экономически выгоднее держать один туалет на весь Партград.
Чувствуя, что ему не дотерпеть, Корытов решил справить нужду у монумента Портянкина. Оглядевшись и убедившись, что за ним не подглядывают пенсионеры, он так и поступил. И сделал под себя. Проснулся на миг от ужаса по поводу содеянного, перевернулся на другой бок и уснул вновь. Теперь ему приснился Похоронный комплекс. К прессовальному цеху стояла очередь, такая же длинная, как в туалет. И в ней рассказывали перестроечные анекдоты. Корытов спросил, кто последний. Ему сказали, что живые стоят в очереди с другой стороны, а горбачевцев хоронят с ускорением. Корытов ринулся туда. По дороге заглянул в прессовальный цех, где покойников прессовали до размеров спичечной коробки. Рядом разместился частный магазин, где продавали миниатюрные гробики с американскими компьютерами. Узнав цену, Корытов ужаснулся: гробик стоил годовую зарплату работника ЦК среднего уровня! — А где же такие деньги достать?! — воскликнул он. — Нет денег — не помирай, — сказали ему.
Тут же продавался русский квас. Корытов выпил кружку, отдал за нее пальто, костюм, очки и совсем еще новые подштанники. Почувствовав опять приступ естественной нужды, ринулся к монументу Портянкина. Все-таки нельзя к старым партийным кадрам относиться нигилистически! Но на сей раз его схватили пенсионеры и отвели в тюрьму. Там ускоренными темпами шла перестройка. Заключенные отказались от дорогостоящей охраны и перешли на самоохрану. Опустевшие лагеря передали в концессию западным фирмам, которые наладили там производство наркотиков, проституток, абстракционистов, демократов, народных депутатов и прочих атрибутов перестройки. Корытова немедленно выбрали президентом. Сделав от радости еще под себя, Корытов уснул спокойным сном эмиссара революции. юююююююю

Последний разговор

Перед отъездом из Партграда Корытов встретился с Горбанем. — Тебе, Григорий Яковлевич, оказывается особое доверие. О том, что я тебе скажу, никому ни слова. Даже ни намека. Отвечаешь головой. Ясно? — Ясно, Иван Тимофеевич! На меня можешь полностью положиться. Не подведу. — Надо готовить замену Крутову. Нужен наш человек, железный, способный возглавить предстоящий поворот. Имеешь кого-то на примете? — Тупицын, второй секретарь горкома. — Знаю. Подойдет. Начнем его выдвигать постепенно. А Крутову надо помочь запутаться в личных делишках. Придет время — будем его судить за коррупцию, моральное разложение и авантюризм. А пока береги его, как зеницу ока. Не спугни преждевременно. — Это легче легкого. — Начинай подготовку к очистке области от всякой нечисти, накопившейся за эти годы. Во всех учреждениях и предприятиях следует создать секретные отряды из надежных людей. Взять с них подписку о неразглашении под страхом смертной казни. Если проболтаются, карать нещадно. Если журналисты и разоблачители сунут нос, не церемониться. Имей в виду, если что-то просочится на Запад, то... — Понимаю!Чистку будем проводить молниеносно, в одну ночь. Заранее подготовь список лиц, подлежащих изъятию. Распредели роли. Наметь формы и места изоляции. Будь готов в любую минуту начать операцию. Сигнал дадим в наиболее подходящий момент. — А Горбачев?! — Мы хотим заставить его самого начать поворот. Когда он скомпрометирует себя в глазах общественного мнения, уберем. А если не пойдет на это... — Все ясно, Иван Тимофеевич! Я свой долг коммуниста и патриота выполню, чего бы это мне ни стоило! Благодарю за доверие!


Великая история

В то время, когда объединенная комиссия занималась в Партграде проблемами, можно сказать, стратегического масштаба, во всех предприятиях и учреждениях города, во всех партийных, профсоюзных и комсомольских организациях, на всех уровнях системы власти и управления занимались проблемами меньшего масштаба, вплоть до отдельных личностей, окон, дверей, столов, плакатов, портретов, одежды, слов, улыбок, рукопожатий. Если бы всю интеллектуальную и творческую энергию, затраченную сотнями тысяч людей на все это, потратить на улучшение работы предприятий и учреждений области, то рывок вперед мог бы быть действительно грандиозным. Но коммунистическое общество организовано так и функционирует по таким объективным законам, что оно гораздо лучше справляется с проблемами имитации дела, чем с проблемами самого дела. К тому же формальная суета по поводу дела тут считается более важным делом, чем то дело, по поводу которого поднимается суета. Суета по поводу дела привычна и легко выполнима. Она не требует длительных усилий, риска и потерь. Она прекрасно выглядит в отчетах. Она приносит удовлетворение и явную выгоду гораздо большему числу людей, чем само дело. Причем, она дает результат сразу, а не в отдаленном будущем. А главное, она прикрывает и компенсирует практическую невозможность осуществления дела в том виде, как оно было задумано в высших органах власти.
Так что все участники грандиозной суеты по поводу превращения Партграда в маяк перестройки делали свое дело с чистой совестью. В результате деятельности многих десятков тысяч людей были намечены сотни тысяч более или менее мелких мероприятий, которые в совокупности должны ввести в нужное заблуждение миллионы людей. Были составлены тонны документов. Они двинулись вверх, обрабатываясь должным образом, сокращаясь в объеме и обобщаясь на многочисленных ступенях социальной иерархии. Наконец они достигли штаба операции — Комиссии обкома партии. Здесь десятки чиновников из аппарата власти Партграда подготовили результирующий документ. Этот документ был передан главе Комиссии ЦК КПСС товарищу Корытову. Он зачитал его в течение четырех часов на объединенном заседании Объединенной Комиссии и руководящего актива области. Бурные аплодисменты собравшихся означали одобрение документа.


Прощание с Партградом

Московская комиссия блестяще выполнила возложенную на нее миссию. Ясным солнечным днем москвичи покидали гостеприимный Партград. На площади Ленина они увидели нечто такое, чего еще никогда не было в видавшей виды человеческой истории. Облокотясь на мусорную урну, стоял маленький, но необычно толстый человек с физиономией, о которой в народе говорят, что ее за день на велосипеде не объедешь. Человек был дет в парадную форму генерала КГБ. На тротуаре перед ним лежала генеральская фуражка. Человек жалостным голосом вопил на всю площадь: «Подайте кто сколько может бывшему сталинскому палачу, загубившему тысячи невинных жертв!!! «. Прохожие горстями бросали монеты и даже бумажные денежные знаки в переполненную фуражку, Миновали колхозный рынок, переименованный в кооперативный. Даже через закрытые окна автобуса с кондиционером почувствовали квасное зловоние, исходившее из него. На мусорной свалке за рынком, слегка прикрытой щитами с перестроечными лозунгами и плакатами, увидели группу забулдыг, распивавших «горбачуху» и распевавших песни.

Жизнь у нас всего одна.
Горбачуху пей до дна.

Кто-то сказал, что если бы результатом перестройки было бы только изобретение «горбачухи», то одним этим она была бы оправдана.

Выпив, тяпнем по второй.
Перестроим новый строй.

Москвичи рассмеялись, услышав эти слова. В самом деле, еще построить как следует не успели, а уже перестраиваем.

Третью тут же навернем.
Все обратно повернем.

Ну, это уж слишком. Горбачев сказал, что процесс перестройки необратим. Впрочем...

Пусть все видят: не потух
Наш исконный русский дух.

Вокруг певцов и пивцов стояли стукачи и записывали в блокнотики крамольные слова. Корытов вспомнил пародию на послание Пушкина декабристам в Сибирь, услышанную от Горбаня:

Товарищ, верь, пройдет она,
Так называемая гласность.
И вот тогда госбезопасность
Припомнит наши имена.

Вспомнил и радостно рассмеялся. Еще не все потеряно! Еще не потух наш здоровый русский дух! Рассмеялись и остальные, а чему, и сами не знали.


Сбывшаяся мечта

За огромный труд, проделанный по подготовке Партграда к открытию для иностранцев и превращению его в маяк перестройки, Сусликову вторично присвоили звание Героя Социалистического Труда. Таким образом, он получил право на бронзовый бюст в Партграде. Орденами Ленина были награждены Корытов и Крутов. Награды получили и другие члены комиссии и руководящие лица области.
Сусликов отпраздновал награду в кругу семьи и близких друзей. Попробовав «горбачухи», которую ему привез в подарок Корытов, Петр Степанович тут же заснул за столом. Ему приснился самый радостный в его жизни сон. Он увидел родной Партград, переименованный в Сусликовград. Город представлял собою гигантскую, розовую и пышущую здоровьем Жопу. На ней золотыми буквами блестел фундаментальный постулат суслизма, ставшего государственной идеологией вместо марксизма: «Жопа первична, голова вторична». Поверх его высился бронзовый бюст Сусликова на гранитном пьедестале. На лысом лбу Сусликова красовалось знаменитое на всю Вселенную русское слово из трех букв, признанное главным словом для всех языков. В центре Жопы зияла черная дыра, через которую на Запад исторгалось все то дерьмо, которое накопилось в Партграде за все годы советской истории. Дерьмо исторгалось с тем самым ускорением, на какое и рассчитывали инициаторы перестройки. А на Западе с наслаждением глотали это дерьмо и прославляли перестройку и ее вдохновителей, — горбачевых, сусликовых, крутовых, корытовых, маоцзедунек.

ЭПИЛОГ

В «Интуристе» срочно подготовили путеводитель с призывным названием «Посетите Партград! «. В предисловии к путеводителю стояло следующее. «Если вы жаждете не зрелищ и развлечений, а расширить и углубить свои познания о буднях советской жизни и о происходящей в стране перестройке, поезжайте в Партград! Гостеприимные жители Партграда будут рады принять любых западных гостей. Они распахнут перед вами не только двери своих домов, но и души. Знаменитая русская душевность здесь ощущается особенно сильно. Между прочим, русское слово душить происходит от слова «душа», т. е. имеет ту же основу, что и слово «душевность». И монастырь вам покажут. Иначе зачем же его построили?! Покажут вам и действующие церквушки, не имеющие архитектурной ценности, но зато интересные как пример свободы совести (т. е. вероисповедания) в советском обществе. Хорошо откормленные и образованные попы объяснят вам, что такой свободы религии, как в Партграде, вы не увидите даже в самом Ватикане. И икрой вас накормят. И водкой напоят, — вы же не советские трудящиеся, а иностранцы. На вас принудительная трезвость не распространяется. Пейте на здоровье, сколько захотите! И расписные ложки, плошки и матрешки специально для вас из Москвы привезут. И с народом поговорить разрешат без всяких ограничений. И даже агенты ЦРУ и других западных секретных служб не будут разоблачаться и арестовываться. Даже наоборот, им будет оказана всяческая помощь в раскрытии всего того, что ранее считалось секретным. Спешите посетить свободный Партград — маяк перестройки».
В конце 1988 года группа граждан одной западноевропейской страны решила посетить Советский Союз с намерением своими глазами посмотреть, как идет «перестройка», о которой так много говорят во всем мире. Они знали, что в Советском Союзе есть районы, доступ в которые иностранцам запрещен. К числу таких запретных мест относился город Партград. В советском консульстве членов этой группы спросили, где они хотели бы побывать. Они назвали Партград, будучи уверены в том, что им откажут. Но к их удивлению им разрешили. Они сообщили о полученном разрешении в прессу, что произвело мировую сенсацию. Многие советские эмигранты, сомневавшиеся в серьезности намерений горбачевского руководства, после этого поверили в них, подали прошения о разрешении посетить Советский Союз и начали скупать на барахолках копеечные тряпки с намерением осчастливить ими своих родственников и знакомых на их бывшей родине. Один известный диссидент, в свое время отсидевший в лагере строгого режима около Партграда пять лет и покинувший Советский Союз с намерением до последней капли крови и до последнего вздоха бороться против советского режима, устроил в помещении издаваемого им антисоветского журнала прием в честь членов очередной советской делегации. Преподнеся им букеты цветов, трижды обняв их и облобызав, он со слезами умиления заявил, что горбачевское руководство воплощает в жизнь чаяния диссидентов, и что разрешение западным туристам посетить Партград есть убедительное тому свидетельство.
Первая группа иностранцев провела в Партграде неделю. По возвращении домой они напечатали восторженные статьи о том, что они увидели в Советском Союзе. Просматривая восторженные отзывы иностранцев о перестройке вообще и о Партграде в частности, начальник Партградского областного Управления КГБ товарищ Горбань сказал своему помощнику, что «этих идиотов на Западе надо слегка отрезвить, а то они там совсем перестанут нас бояться».

Rado Laukar OÜ Solutions