ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА? № 12 март 2008 г.
История
С.Рацевич
Глазами журналиста и актера
Воронья.
Над озером спустились вечерние сумерки. С береговой дороги едва просматривается ледяная полоса, крепко сковавшая поверхность озера. Дорога утопает в снежных сугробах. Едем медленно, словно по волнам, то опускаемся вниз, то поднимаемся вверх повторяя форму береговых дюн. Так и кажется, что сейчас дорога вместе с маленькой лошаденкой опрокинутся и наступит зимняя темь. Мы едем в последнюю береговую деревушку Причудья, - в Воронью. За ней многокилометровые болота, через которые река Эмбах (Емаиеги) несет свои воды в Чудское озеро…
Мрачная тишина встречает приезжающего в Воронью. Одна береговая улица застроена деревянными и кирпичными домами за высокими заборами с массивными воротами. Редко где мелькнет в окне скудный огонек. Такое впечатление, что население скрывается от нескромных взглядов любопытных, не хочет ни с кем делиться своими интересами, стремлениями, прячется в добротных домах, принадлежащих местным богатеям. Приезжая в Воронью, безошибочно определяешь её зажиточность. Дома один лучше другого, редко можно увидеть бедную избенку. Почти все население занимается коммерческими делами. Скупают рыбу, лук, цикорий, клюкву, грибы и перепродают по более высоким ценам оптовикам, а то и сами возят товар вглубь Эстонии, в Тарту, на хутора.
Въезжающих в Воронью встречают два храма: старообрядческий и православный. Удивляться старообрядческой молельни не приходится, поскольку население почти на сто процентов составляют старообрядцы. Спрашивается – для чего построена православная церковь? В Воронье православного населения нет, если не считать трех учителей с семьями и самого священника. Мне объяснили, что церковь построена из миссионерских соображений для привлечения старообрядцев в лоно православной церкви.
В строгих старообрядческих традициях живут воронейцы. Это я сразу почувствовал, как только переступил порог дома пожилой вдовицы, где мне правление просветительного общества предоставило комнату. Несмотря на более, чем преклонный возраст, она унаследовала профессию покойного мужа – занималась скупкой ягод и лука.
Первым делом хозяйка поинтересовалась, курю ли я, и когда я ответил утвердительно, строго предупредила:
- Курить будешь во дворе. Дома не сметь! Иначе выгоню!..
И тут же стала снимать со стены иконы. Я попытался её остановить
- Зачем их снимать? Они мне не помешают.
- Не могу иконы оставить. От тебя табачным духом несет!
Потом хозяйка принесла мне посуду: крынку для молока, стакан, чашку, несколько тарелок, ложки, нож, вилку.
- Будешь с них кушать. Нашу посуду, что стоит в буфете, трогать не смей. Она только для верующих…
Так началось знакомство и моя жизнь в Воронье, в деревне, в которой как нигде в Причудье еще царило мракобесие и религиозная нетерпимость старообрядческого населения.
- Вот так мы и живем, - говорил мне заведующий Воронейской школой, он же председатель Воронейского просветительного общества Алексей Гаврилович Гаврилов, - имеем очень приличный народный дом, сцену, зал, а насаждать культуру и просвещение среди населения приходится с боем. Воюем со стариками, которые не разрешают молодежи ходить в библиотеку, участвовать в спектаклях и общественной жизни. Читать священные книги и молиться, - вот что уготовано нашей сельской молодежи.
Свою работу с молодежью, с теми, кого отпускали, я начал с бесед о материальной культуре, о законах развития общества, о том, что материальные блага общества являются не целью, а средством достижения духовных благ. Мне важно было убедить не только собравшихся в зале, но и тех, кто остался дома в том, что не на все вопросы сразу можно найти ответы в материальном мире, что эти ответы надо искать в мире духовном, повышая культурный уровень, знакомясь с достижениями мировой культуры. А это можно сделать только через просветительное общество, расширяя и укрепляя культуру каждого разумного человека, тем самым способствуя развитию и его материального благосостояния.
Слушателей прибывало. Видимо тема затронула сельчан за живое. Я стал расширять кругозор слушателей, рассказывая им о русских писателях-классиках, читал их произведения. Не только молодежь, но и люди более старшего возраста слушали мое художественное чтение и бывали настолько увлечены им, что не хотели уходить, просили почитать еще.
Для того, чтобы старшее население Вороньи не стало чинить препятствий молодежи участвовать в спектаклях, конечной цели моего присутствия в селе, я пустился на маленькую хитрость.
На одной из своих бесед в воскресенье, когда зал народного дома был полон, зачитал намеченную к постановке пьесу А.Н. Островского «Не так живи, как хочется». Прочитал выразительно, в лицах, обыгрывая каждое действие с особым усердием. Слушали с исключительным вниманием. Чтение настолько захватило присутствующих, что в комических местах все от души смеялись и искренне плакали, когда герои пьесы переживали глубокую драму. Я смотрел в зал и радовался непосредственности и не испорченности слушателей, их наивной вере во все, что происходит в пьесе, чистоте и безгрешности помыслов и поступков.
Моя хитрость удалась. В этом я убедился. Когда обратился к присутствующим с вопросом:
- Ну как, понравилась вам пьеса?
Зал одобрительно загудел. Послышались голоса:
- Очень интересно! Вот бы увидеть это действие вживую! Покажите пьесу на сцене!
Ну а дальше, как говорится, все пошло как по маслу. Закончив беседу, я предложил молодежи, которая желает участвовать в спектакле, остаться. Старики безропотно разошлись по домам. Чувствовалось, что они уходят из народного дома довольными и не будут возражать тому, чтобы парни и девчата приступили к подготовке этой пьесы.
Желающих играть оказалось более чем достаточно. Пришлось выбирать, пробовать на одну роль несколько человек. Роль Даши изъявила играть только одна девушка, застенчивая, с правильными чертами лица, красивая старообрядка Фрося Фомина. На ней, по известным причинам, о которых скажу позже, я задержу свое внимание.
Её внешние данные, как нельзя лучше соответствовали образу нежной Даши. У Фроси были большие, выразительные и задумчивые глаза, её высокий лоб прикрывали каштановые волосы с двумя большими косами, так что не требовался парик. Обнаруживался приятный бархатистый голос с оттенком грусти, что подходило для такой роли. К режиссерским указаниям Фрося относилась внимательно, в короткое время выучила роль и всегда без опозданий приходила на репетиции.
В разгар подготовки спектакля, Фрося неожиданно сообщила мне, что родители категорически возражают против её участия в спектакле, но она, тем не менее, будет играть эту роль и будет ходить на репетиции, но дома скажет, что посещает курсы кройки и шиться, которые также проводились в школе по вечерам. За несколько дней до премьеры, Фрося с сияющими от счастья глазами прибежала сообщить мне, что родители на неделю уезжают в Тарту и теперь никто и ничто не сможет помешать ей сыграть так полюбившуюся роль Даши.
И вот наступило время премьеры. Народный дом Воронейского просветительного общества переполнен. На спектакле А.Н. Островского «Не так живи, как хочется» все население Вороньи, гости из Казапеля, Больших и Малых Колек. Сцена красиво обставлена. Из родительских сундучков, конечно втихомолку, достаны старинные платки, тяжелые вышитые скатерти, кружевные занавеси. Соответственно эпохе наряжены в стильные платья участники и участницы спектакля, который получился выигрышным, нарядным. Не пришлось обижаться и на игру актеров.
Но скрыть что-либо в деревне, где все всё друг о друге знают, невозможно. Если Фросе Фоминой, по счастливому стечению обстоятельств удалось избежать семейного наказания, то кара не миновала её в лице наставника старообрядческой молельни, в которой Фрося, в качестве певчей, посещала клирос.
- Тысяча земных поклонов Фросе Фоминой, - объявил во всеуслышание на богослужении наставник, - петь на клиросе и участвовать в «бесовских» играх недопустимо!
«Презренный металл» в среде старообрядцев имеет определенную силу. За деньги можно откупиться за совершенный грех. Дочь богатых родителей, Фрося сумела достать необходимую сумму, чтобы нанять девушку, которая истово отбила тысячу земных поклонов.
В Воронье, как и в других причудских деревнях в мое время не было кооперативных торговель. Товары первой необходимости продавали частники. Старики эстонцы, муж и жена Кюбар жили в своем доме в Воронье и имели небольшую торговлю. Про них рассказывали, как про очень богатых людей, у которых якобы имелись золото и драгоценности. Оба постоянно бывали дома, вместе торговали и только иногда старик уезжал на лошади в Тарту за товаром. Аккуратно в 8 часов утра, каждый день, кроме воскресенья, открывал двери их магазинчик.
Но однажды распорядок дня в доме Кюбар был нарушен. Двери лавки и после 8 часов утра были закрыты. Соседи этому обстоятельству чрезвычайно удивились, тем более, все знали, что старик в Тарту не уезжал, и он с женой должны быть дома.
Стали стучаться в двери, закрытые ставни, пытались проникнуть во двор, где постоянно на цепи сидела злая собака.
Подозревая недоброе, соседи все-таки взломали ворота. У входа в дом лежала убитая собака. Возле полуоткрытой двери с размноженным черепом валялся труп старухи Кюбар. Сам хозяин лежал убитым в постели. Там же валялся окровавленный топор, которым были убиты хозяева дома и собака. Разбросанные по всему дому вещи свидетельствовали о том, что преступление было совершено с целью ограбления.
В тот же день из Тарту прибыла следственная группа, сотрудники криминальной полиции.
Сначала предположили, что преступление совершили приезжие грабители. Допросили всю деревню, но все уверяли, что никого постороннего ни вчера, ни сегодня в деревне не было.
Полицейским показался подозрительным поспешный отъезд в то утро на лошадях в Тарту брата Фроси Фоминой Арсения со своим другом Кузнецовым.
В доме Фоминых полиция произвела обыск, но ничего подозрительного обнаружено не было. Оставалось попытаться перехватить молодых людей в Тарту. Телефонограммой сообщили тартуский адрес Фомина. В Тарту подняли на ноги всю полицию. Наблюдение установили в доме, на рынке, на улицах и на вокзале.
Предположение об отъезде по железной дороге подтвердилось. Оба беглеца, купив билеты до Таллина, сидели в вагоне, ожидая отхода поезда и не догадывались, что они уже под наблюдением полиции, готовой в любой момент их арестовать. Поезд тронулся. Не доезжая станции Иегова, к ним подошли полицейские, приказав поднять руки, не сопротивляться и следовать за ними.
Кузнецов, проворно вскочив с места, бросился бежать в строну тамбура. Фомин продолжал сидеть у окна с поднятыми вверх руками. Добежав до конца вагона, Кузнецов, выхватил их кармана револьвер и несколько раз выстрелил в полицейских. К счастью, пули никого не задели. Ответным выстрелом Кузнецов был смертельно ранен и тут же в вагоне скончался.
Доставленный в тюрьму и допрошенный, Арсений во всем сознался. Следствием дополнительно было выяснено, что, работая на стройке в Тапа, Арсений ограбил и убил свою сожительницу, молодую учительницу. По обвинению в этом убийстве был арестован другой человек, который безвинно сидел в тюрьме уже в течении года.
Суд приговорил Арсения к смертной казни через повешение. Ходатайство родителей Арсения о помиловании было отклонено.
Как могло случиться, что сын одного из самых зажиточных людей Вороньи оказался подлым убийцей и грабителем? Арсений рос в полном достатке, в патриархальной семье, где постоянно молились, верили в незыблемость старообрядческого уклада жизни, отвергали просвещение и культуру, преклонялись перед силой денег. Безгранично пользуясь всеми «благами жизни», презирая честный труд, предпочитая кутежи, Арсений жил в свое удовольствие, работать не хотел, благо ему во всем покровительствовал родной отец. Случилось то, что и должно было случиться…
Этот остров расположен в южной части Чудского озера., недалеко от перешейка, соединяющего два озера: Чудское и Псковское. В навигацию из Тарту на Пиирисаар сообщение поддерживалось пароходом, зимой по льду на лошадях. От устья реки Эмбах до острова около 20 километров.
Осенью 1929 года было организовано Пиирисаарское Русское просветительное общество «Огонек», ставшее полноправным членом Союза Русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. Правление Союза предложило мне направиться на остров и организовать там просветительную деятельность.
На колесном, окрашенном в желтый цвет, пароходе «Кулга» плыву по зеркальной глади спокойного озера. Нестерпимо печет жаркое июньское солнце. Хотелось немного освежающего ветерка, но его не было. Через час пути впереди показались очертания острова Пиирисаар. Чем ближе подплываем к нему, тем явственнее вырисовываются скудные природные очертания острова. Низменную поверхность острова покрывает чахлая растительность деревьев, редких кустарников и только лишь с северной стороны острова, где берег становится выше, на песчаной поверхности появляются сосны. Пароход остановился на порядочном расстоянии от острова. Ближе, из-за мелководья пароходу не подойти. Подплыла большая лодка, доверху нагруженная свежей рыбой. Пассажиры ждали окончания разгрузки, а потом получили разрешение спуститься в лодку.
Остров Пиирисаар небольшой. Три километра в длину и около двух в ширину. Его северо-западную оконечность занимает деревня Тоня, расположенная на небольшой возвышенности. Здесь сконцентрированы островные учреждения: четырех классная школа, почта, медицинский пункт с небольшой аптекой и недостроенная каменная православная церковь. Все жители острова – старообрядцы.
В южной части острова, в низине, окруженной болотными травами и хилым кустарником, расположены две деревни: Межа и Желачек, с небольшими деревянными домами рыбаков и огородников. Подавляющее большинство населения острова занято рыбным промыслом. Под стать красногорцам, пиирисаарские рыбаки отличаются смелостью, не боятся выезжать на промысел в любую погоду, зимой заняты подледным ловом.
Жил я в деревне Тоня у рыбака-старообрядца Чернышева. Имел небольшую чистенькую комнатку, питался у хозяев свежей рыбой, соленой свининой, каждый день получал крынку парного молока. За все время моего пребывания на острове стояла отличная погода. Вечерами я занимался с молодежью, читал лекции, проводил литературные чтения, готовил спектакль. Днем проводил время на берегу, загорал, купался.
В одно из воскресений совершил прогулку на старообрядческое кладбище, типичное своей беднотой и убожеством. Застал момент отпевания умершей малолетней девочки. Обряд погребения у старообрядцев мне был не знаком, поэтому я с интересом направился в том направлении, где собрался народ. Подойдя до места похорон, я застал там местного констебля, составлявшего протокол на родителей девочки из-за того, что они хоронили своего ребенка, не зарегистрировав смерть в бюро гражданских регистраций. Однако одним протоколом дело не ограничилось. Оказывается, не было зарегистрировано рождение девочки и брак родителей. Констебль упорно не соглашался дать разрешение на погребение и только после усиленных просьб и обещаний на следующий день оформить в волостном правлении все гражданские процедуры, девочка была похоронена. Для старообрядческого населения того времени характерным явлением было неподчинение никаким правилам и порядкам, установленным гражданской властью.
На кладбище своим внешним видом меня заинтересовал старообрядческий наставник (священник). Фамилию его не помню. Выглядел он обыкновенным пожилым человеком, как многие старые старообрядцы, аскетически худой, заросший длинными волосами и такой же длинной бородой, за которой скрывалось изможденное, дряхлое лицо. Стоя рядом, я обратил внимание на цвет его волос. Они явно были грязные. Землистого цвета, а на шее просвечивали темные наросты, свидетельствующие о том, что наставник давно не мылся. Кроме того, от него шел одуряющий запах потного тела.
Мой хозяин Чернышев рассказал о нем, своем наставнике, следующую историю.
- В молодости он был рыбаком. В любую погоду выходил со старшими рыбаками в озеро и не раз оказывался в смертельной опасности. Однажды, это было поздней осенью 1870 года, когда ему исполнилось 16 лет, он выехал с рыбаками в озеро. Штормило. Лодку, как щепку, бросало по волнам, ветер сломал мачту, смыло все содержимое лодки за борт, в том числе и весла. Рыбаки оказались беспомощными перед разбушевавшейся стихией. В довершение, лодку опрокинуло и пять человек, его товарищей, пошли ко дну. Оставшийся в живых юноша, сумел продержаться за корму лодки до утра, когда буря стихла и был спасен товарищами, выехавшими на поиски пропавших накануне рыбаков. С трудом его вернули к жизни и тогда он дал обет, что до самой смерти его тела не коснется вода.
Наставник пятьдесят лет не мылся. Все об этом знали, но не предпринимали никаких мер, чтобы вымыть наставника. Перед тем, как идти на службу, этот, с позволения сказать наставник и духовный отец, окроплял водой только кончики пальцев, чтобы не оставлять жирных следов на евангелии.
Послесловие о Причудье.
Осенью 1932 года я получил новое назначение – должность постоянного с круглогодовой оплатой инструктора Принаровья. Чтобы Причудье не осталось без инструкторской помощи, впредь до приискании Причудского инструктора, правление Союза поручило мне временно обслуживать район северного Причудья, деревни Олешницы, Логозо, Посад-Черный, Раюши, Тихотка. Моему коллеге инструктору Печерского края Борису Константиновичу Семенову поручили временно работать в деревнях южного Причудья.
Хочется сделать кое-какие выводы и заключения о своем пребывании в должности инструктора внешкольного образования в Причудье.
О том, что инструкторская помощь населению береговой полосы Чудского озера была необходимой, ни в ком не вызывала сомнений. Но она, по мнению всех, могла быть более эффективной, если бы инструктор задерживался в каждом месте на более продолжительный срок, скажем на месяц-полтора. Пока он находился в деревне, интенсивно работало просветительное общество, оживлялась деятельность библиотеки, действовали кружки, проводились курсы, устраивался спектакль и т.д. Стоило инструктору уехать, как в работе наступало затишье и некоторый спад. Надо отдать должное причудским учителям, они подхватывали эстафету культурно-просветительных начинаний, были их продолжателями. Жертвуя своим ограниченным свободным временем, в ущерб своему отдыху, занимали молодежь, помогая ей во всем завершить ту работу, которую с ней начинал инструктор.
Дмитрий Павлович Цветков, Николай Михайлович Цыганов, Татьяна Виноградова – в Олешницах, Мария Харитоновна Домина – в Логозо, Зоя Ивановна Логусова, Федор Иванович Титов, Калистрат Антонович Малышев, Елизавета Максимова Титова, Павел Степанович Логусов, Павел Максимович Мигачев – в Посаде-Черном, Дмитрий Иванович Рунин, Дмитрий Михайлович Домин – в Тихотке, Иван Иванович Кожевников, Христина Ивановна Орлова, Дмитрий Павлович Горушин – в Красных горах, Владимир Коронатович Розанов, Надежда Васильевна Григорьева – в Носу, Родион Петрович Баранин, Калиника Севастьянович Лазарев, Алексей Денисович Оберпал – в Кольках, Алексей Гаврилович Гаврилов, Иван Иванович Иванов – в Воронье, Юлианна Алексеевна Грюнталь – на острове Пиирисаар, - вот далеко не полный список тех учителей, которые из года в год ради великой, святой идеи служения родному народу прививали старообрядческому населения Причудья просвещение и культуру. Эти замечательные, бескорыстные передовые русские люди, унаследовавшие прекрасные традиции земских учителей царской России, прививавшие русскому народу светлые идеалы просвещения, работали в деревенской глуши настойчиво и скромно, не кичась заслугами, не получая за свой героический общественный труд ни денег, ни медалей, ни званий.
Сколько из них уже нет в живых, но память о них, их прекрасных делах народ Причудья помнит до сих пор и сохранит на долгие годы. Я счастлив, что мне, вероятно пока единственному, удалось в своих записях отметить их общественное служение родному народу, рассказать о них современным деятелям культуры, что «были люди в наше время», которые не за страх, а за совесть находили время делиться опытом, знаниями, советом, с теми, кто так в них нуждался. Разве смог бы я в Причудье добиться на ниве просвещения даже самых скромных результатов без помощи учительства? Никогда, ни при каких обстоятельствах!
А какие трудности приходилось всем нам преодолевать из-за противодействия старообрядцев – фанатиков, в особенности серых малограмотных наставников-батек, которые открыто вели среди населения пропаганду препятствовать молодежи вступать в просветительные общества, не читать книг, не заниматься полезной общественной деятельность. И все же передовые идеи не могли не восторжествовать. Этому способствовала в первую очередь школа, те самые учителя, которые возглавляли просветительные организации. Детям с малых лет прививалась любовь к русской литературе, песне, музыке. Наличие школьных хоров, оркестров народных инструментов, драматических кружков, обучение деревенских детей ремеслам, - все это способствовало стремлению окончивших 4-6 классов сельской школы учится дальше, а кто был лишен этой возможности по материальным соображениям, пополнял багаж самообразованием, наперекор воле старообрядческих мракобесов шел в просветительное общество, работал в кружках, тянулся к свету, культуре.
Из трех русских районов буржуазной Эстонии Причудье по количеству русского населения занимало третье место, всего лишь 10 тысяч жителей, занимавших 1700 дворов по берегу Чудского озера, на протяжении 120 километров. По сравнению с печерянами и принаровцами, земельные собственники здесь редкое исключение. На весь южный куст деревень Причудья (Кольки, Казапель, Воронья) только семь хозяйств имели собственную землю. Не лучше обстояло дело в средней полосе. В такой крупной деревне как Раюши на 190 дворов насчитывалось 14 земельных собственников.
Житель Причудья, как правило, являлся арендатором государственных земель, имея нарез в четыре пурных места на двор, т.е. около полутора десятин. На одной пуре изба с дворовыми постройками и тут же с огородом, две пуры под заболоченным покосом и одна пура в общем выгоне. Поэтому неудивительно, что причудец-бобыль не мог прожить на земле и вынужден был иметь несколько профессий, являясь одновременно рыбаком, каменщиком, огородником. Огородничество имело промышленный характер. Выращивались преимущественно лук, цикорий, так как на них всегда был спрос. Цены устанавливал перекупщик, крепко державший в своих руках причудского огородника. Постоянно нуждаясь в деньгах причудец авансировался у перекупщика, который говорил:
- Все равно мне продаст, ведь долг платить надо!
В заключение своего обзора вернусь к теме об инструкторе внешкольного образования в Причудье. Эта должность здесь была временной. У правления Союза Русских просветительных обществ средства были столь ограничены, что оно имело возможность постоянно держать только двух инструкторов – для Принаровья и Печерского края. Причудский инструктор приглашался на 6-7 месяцев и затем увольнялся. Приходил новый человек. Менялась методика занятий, не успев привыкнуть к одному руководителю, молодежь переключалась на другого. После моего перевода в Принаровье сменилось в Причудье три инструктора и только последний – актер Таллиннского русского театра, общественный деятель Павел Владимирович Павлов-Идолович оказался на высоте, сумел поднять дисциплину и наладить порядок в обществах, где вместо работы увлекались пьяными гулянками.
И все же за несколько лет Причудский край изменился до неузнаваемости. Книга победила вековую серость, проникла в каждый дом причудца. Театр нашел дорогу в сердца отрицавших его старообрядцев. Народ, для которого откровением была только молельня, оценил и полюбил русскую песню…
Три года я не был в Воронье, вернувшись, её и народ не узнал, настолько в ней произошли разительные перемены. Мой рассказ таков:
…Густо надвинулись осенние сумерки над Вороньей. Ничего не нарушает деревенской тишины, разве изредка доносится равномерный всплеск небольшого прибоя на озере. В одном из скромных, опрятных снаружи домиков, в уютной, обильно увешанной иконами старого письма, пропитанной запахом гарного масла горенке, при ровном спокойном свете лампады, в глубоком раздумье сидит убеленный сединами с пожелтевшим от продолжительного поста лицом семидесяти пяти летний наставник местной старообрядческой молельни.
На столе издает протяжный звук кипящий самовар. Около него сидит старушка-матушка, но не начинает пить чай в ожидании прихода батюшки. Он в соседней комнате. Матушка боится позвать его, предполагая, что тот увлекся молитвою. Из-за двери послышался голос:
- Мата! Поди-ка сюда, побаем чуточку!
Усадив старушку возле лежанки, наставник, глубоко вздохнув, молвил:
- Замучила меня совесть, мата, что не зашел к Нишке служить молебен только за то, что в его доме читальня просветительного общества. А ведь подумай только, как открыли в деревне читальню, парни то наши, словно переродились, совсем не узнать, не слышно на улице песен разгульных, прекратилось по вечерам озорство, у окон никого больше не беспокоят издевками. С вечера в читальню уйдут и оттуда мирно по домам расходятся. Спят спокойно родители, не бедокурят больше их дети по деревне… Читальня-то, кажется, дело доброе, полезное… Пойду-ка, загляну сам туда, посмотрю да послушаю, что там делается. Да, кстати, с Нишкой поталакаю…
Наскоро выпив чашку брусничного чая, наставник оделся и выйдя в темень улицы, взял направление к дому Нишки.
Вот и читальня. Окна ярко освещены большой висячей лампой. Через узенькие белые занавески видны головы девушек и парней, склонившиеся над длинными столами.
Не слышно голосов. В избе очень тихо…
Немного постояв перед окнами, наставник поднялся на крыльцо и смело вошел в избу. Истово перекрестившись на образа и отвесив по-староверовски низкие поклоны, он, тем самым, приветствовал присутствующих, а те и сам хозяин дома до того растерялись от такого неожиданного посещения, что не знали, как и ответить на приветствие. Первым оправился от смущения председатель правления общества, местный выдвиженец крестьянин Владимир Соломин. Он помог наставнику снять длинное пальто и усадил его за стол. Затем обратился к нему с кратким приветственным словом, в котором высказал радость видеть в читальне столь редкого и уважаемого гостя. Одновременно он выразил уверенность, что наставник, увидев собственными глазами, что делается в читальне, не будет впредь неодобрительно относиться к читальне и к работе просветительного общества вообще.
Долго молчаливо сидел наставник и вдруг заговорил:
- Так что же вы примолкли, дети мои духовные? Читайте дальше вслух. Дайте и мне старику послушать, что делается на миру!..
А когда стал уходить, то задержался около Нишки.
- Вижу теперь, что не худые дела творятся в доме твоем… Нынче на праздник зайду молебен служить. Прости меня, старика!
И медленно вышел на улицу…
Вопрос о понижении уровня Чудского озера в связи с постоянными наводнениями западной береговой полосы, протяженностью более 150 километров, давно волновал умы ученых специалистов. Низменные берега затоплялись, причиняя серьезные беды крестьянам и рыбакам прибрежной полосы. Воды озера, просачиваясь в пористую торфяную, болотистую и лесную почву, насыщая ее собой, не просыхала и оставляла почву сырой.
Академик Российской императорской академии наук Г. П. Гельмерсен продолжительное время занимался изучением вопроса о понижении уровня Чудского озера и по этому поводу в 1865 году написал книгу «Чудское озеро и верховья Наровы.»
Сильные наводнения постоянно наблюдались в 1840, 1844, 1851 и в 1862 годах. Особенно резкое повышение уровня воды замечено было в 1844 году. Выйдя из берегов в районе Сыренца, озеро настолько сильно размыло кладбище, что обнажились гробы. Местные жители назвали этот год потопным. Уровень озера поднялся на два с половиной метра. Река Нарова, вытекающая из Чудского озера, затопила несколько деревень обоих берегов – Сыренец, Скамью, Ямы, Кукин берег, Переволок, Кароль. Такая же участь постигла деревни средней полосы Причудья – Логоза, Посад-Черный, Раюши, Кикита, Тихотка и южнее – Нос, Большие и Малые Кольки, Казапель, Воронья, вплоть до впадения в озеро реки Эмбах, и также низменную часть острова Пиирисаар.
Кое-где высокие дюны исключают опасность наводнения. Так на небольшом отрезке берега у Сыренца дюны поднимаются на высоту 8 метров. Дюнные отложения можно наблюдать у деревень Ремник, Олешницы, что спасает их от нашествия озерной воды. Установлено, что в тех местах где берез низкий и чаще всего затопляемый, глубина озера наименьшая.
Академический проект – защитить плотинами берега Чудского озера был отвергнут на том основании, что количество воды, поступающей от таяния снегов, так и вливаемой в него многочисленными протоками останется неизменным.
Возник другой проект, тоже неосуществленный, - начиная с северного берега озера, вдоль левого берега реки Наровы прокопать накал, длиной 15 километров, что предотвратило бы наводнения и осушило бы на протяжение 150 км² поросшие кустарником и мхом болота, превратив их в удобную почву. Предусматривалась глубина его около 3 метров, ширина по дну 29 метров, ширина по поверхности 25 метров. Предполагаемое понижение уровня озера на полтора метра по определению академика Гельмерсена имело бы немалое влияние на состояние берегов, островов и всех местностей, прилегающих к нижней части течения впадающий в озеро рек и ручьев.
В период буржуазной Эстонии в тридцатых годах были предприняты новые попытки понизить уровень Чудского озера.
В истоках реки Наровы велись дноуглубительные работы против деревень Сыренец и Скамьи. Землечерпательные машины производили выемку песчаного грунта со дна реки. Строились каменные дамбы.
События сороковых годов и начало Великой Отечественной войны прервали работы, оставшиеся незавершенными.